Ядом твоим

Алина себе клянётся, что она в Петино личное больше ни ногой. Взаимодействия Пети и Жени по какой-то причине заставляют её чувствовать себя неловко, розоветь от смущения. Они не делают ничего такого, и Алина правда не понимает, почему ей так неловко находится рядом с ними. Не свидание же она чьё-то прерывает, ну правда. Она предполагает, что причина кроется в близости Пети с Женей и в том, что Семененко — один из тех, кто их игру фальшивую сразу почувствует и явно этого не одобрит. Ругать он их конечно вряд ли будет. Алина и Петя уже взрослые люди, так что это все точно не Женино дело. Да и в конце концов не поставит же он Алину в угол, чтобы та на чувствах друга не играла? Играть, на деле ведь, и не на чем, верно? И всё равно неприятно от мысли, что обман вскроется, хотя он ещё не начался. Алина не хочет писать об отношениях в открытую, это будет слишком резко, слишком неправдоподобно, она, если честно, хочет вообще об отношениях не объявлять, а чтобы все сами все поняли.

Алина

Нам нужны двусмысленные намёки

Петя Понял Сделаем Алине нравится, что Петя на всё согласен, вот бы ещё свои идеи предлагал, как всё намёком сказать. Ей кажется, что даже без идей, намекать им будет легко. Это самое «легко» быстро разбивается об два факта: во-первых, расстояние: Алина живёт в Москве, а Петя — в Петербурге, во-вторых, Петя, оказывается, не романтик до стука зубов и треска костей. Её это шокирует. Ну чем-то невозможным кажется момент, что Петя весь такой прекрасно воспитанный творческий человек, даже джентльмен, который и сумку её отнесёт, и дверь перед ней откроет, и стул пододвинет, и, если понадобится, на руках дотащит до подоконника и подожжёт сигарету, окажется бездарен в романтике. У Пети нет чувства, что стоит взяться за руки в толпе или пригласить в музей, если сам идёшь. Он кажется совершенно не видит момента, когда можно наклониться и прошептать что-то, чтобы люди вокруг обратили на вас внимание. Он не совершает внезапных звонков, потому что давно не звонил, не пишет просто так, без причины. Не присылает криво подснятые кружочки с пар и ничего не рассказывает, если не спросить. Не романтик одним словом. Алина думает: «Лунная призма, дай мне сил», вспоминает её и ту самую программу известную и твёрдо решает, что думать она пока что не будет. Она думает, что слишком торопит события, в конце концов с начала их с Петей отношений прошла неделя, которую они провели порознь. Алина сама себе проводит черту: они не любовники и возлюбленные, а партнёры, может даже товарищи по несчастью. Её несчастье зовут Женя, а Петино — Алина. Это звучит как-то не слишком правильно. В один момент, когда попытка выбить немного больше информации о личной жизни в переписке провалилась, она даже думает, может ну его, Петю этого. Только на нервы действует и ведь непроизвольно совсем, так что даже злиться на него стыдно. Он ведь помогает. Алина жалеет, что не предложила сделку кому-то из Москвы, так было бы легче хоть инфоповод создать. Даже перебирает варианты, но они все какие-то излишне удручающие. Гриша слишком юн, Даня не в её вкусе, хоть убейте, Макар так вообще женат, а Рома уже слишком взрослый, чтобы в глупые игры играть. Все «да» сходятся на Марке, но Алина вовремя вспоминает об его тонкой внутренней душевной организации, которую подобное предложение явно бы не обрадовало. Алине не хотелось, чтобы на нее смотрели с жалостью, ведь она такая несчастная-одинокая. Да если честно мало кто согласился бы на это. Петя, почему-то, сказал «да». Он почему-то смотрел с понимаем. А вот Алина правда не понимает. Почему он ей помогает? Что значило это: «Думаю мы в одной тарелке»? Алина не совсем понимает даже специфику того, от чего она сбегает. От Жени? Та её особо и не догоняла, так как вернулась к их обычному ритму общения, которому характерно максимальное игнорирование и редкие подколы в интервью. Интервью новых не выпускалось, так что можно было обрадоваться их очередному затишью в отношениях. Так от чего же Алина бежит? От ответственности? От ожиданий близких и фанатов? От самой себя? Алине эта мысль не нравится, это даже звучит как-то абсурдно. Она вся цельная личность, части которой надёжно скреплены и разбегаться кто куда не планируют, так что ни от кого она не бежит. Она, по меньшей мере, сильно себя в этом убеждает. В периоды отчаяния от абсолютного неумения Пети быть романтичным она даже думала: «А зачем это все?» Зачем? Это было минутное помешательство, которое Гуменник должен был остановить и обрубить на корню, а не поддерживать? Что она такого может извлечь от этих отношений? Какие у этих взаимоотношений правила и запреты, где та самая черта, которую она старается провести и которую, по всей видимости, резко обозначил Гуменник, не стараясь сближаться? Зачем ей вообще Петя? В итоге она находит ответ, но, к сожалению, совершенно неприятным способом. Алинина привычка ночами думать обо всем её до добра не доводит. Сон идёт тяжело, все вокруг мешает и дискомфорт доставляет. И в таком темпе всю неделю забывается она урывками, без снов и без нормального отдыха. Ей вечно все не то: то одеяло каким-то неведомым образом комком в пододеяльнике сворачивается, то ноги резко затекают. Иногда неожиданно тело горит, и Алина уже предполагает, что все же заболела, с ломотой в теле плетётся измерять температуру и обнаруживает совершенно нормальные 36,6, то наоборот морозит так, что она достает второе старое зимнее одеяло. Алину с ума сводят кажую ночь мысли об этих отношениях, Пете и о себе самой. Она даже не знает, что ей кажется более загадочным и неизведанным: отношения с Гуменником, он или она сама? И вот как, скажите на милость, Петя нашел в ней что-то такое общее, что они в одной тарелке? Как он её понял? Возможно Алина просто цепляется к словам? В любом случае в эту ночь все происходит по обычному сценарию. Четыре часа утра, тиканье часов на кухне, которые уже разбить на куски мелкие хочется, одеяло, которое она то скидывает, потому что тело всё горит, то затем снова накидывает сверху, потому что морозить начинает безмерно. Но сильнее всего ей, естественно, мешают собственные мысли. Они роятся-роятся и Алина тонет, незаметно для себя перескакивая с мыслей об этапе в Москве на то, что Женя тоже там будет, только в роли комментатора. Загитовой в голову приходит идея сумасшедшая: взять эти туфли и накидку несчастные, запихнуть в пакет и под номером Жени оставить. Так сказать, вернуть украденное, чтобы глаза не мозолило и ничего в душу не лезло. Проскакивает в голове мысль, что Женя ведь ей в ответ ничего возвращать не собирается. Ни шубу её розовую, ни нервные клетки потраченные. Когда она в сон проваливается, в мысли о Медведевой, приправленные легким беспокойством, примешивается капля яда. Там всего капля, ничтожное количество, но Алина уже зависима и этого достаточно, чтобы снова вызвать у неё отравление сильнейшее. Алина от этого яда уже как наркоман, а тут к ней впервые за дня три, попадает наркотик. Её ломка и период реабилитации идут коту под хвост, потому что яд, заменяя кровь, потёк по венам. Ей снится Женя. У Алины перед глазами то, как за ней дверь номера Жениного закрывается и она, сбросив туфли и розовую пушистую накидку, проходит внутрь. Медведева говорит что-то привычно едкое, Алина отвечает тем же, а затем бросает взгляд на одежду хозяйки номера. Красный топ на тонких бретельках забирает всё внимание. На нём вырез какой-то завораживающий и Алина даже не знает чем, просто видит этот небольшой вырез треугольный, удачно грудь подчёркивающий и вид приятный на нее открывающий. Ничего пошлого или необычного, а Алина почему-то взглядом задерживается слишком долго, чтобы назвать это случайностью. Нужно бежать прямо сейчас, но она уже не может. Женя лицо своё обдаёт водой, умывается перед сном, как всегда. Несколько мокрых дорожек стекают по лицу и превращаются в итоге в одну большую прозрачную каплю, собирающуюся на подбородке. Алина следит за этим всем как-то излишне внимательно для человека, который неприязнь испытывает. Капля падает где-то между ключиц, и сердце Алины падает вниз в такт этому резкому движению. Капля в вырез стекает и она сама тоже стекает вместе с ней. Она пытается сглотнуть, но во рту ощущается непривычная сухость. Один взгляд на Женю, непринуждённо-ядовитую, опасную, едкую, смертельную, и Алину ведёт. Это сравнимо лишь с тем, как моряк, знающий о силе сирен, всё равно не может устоять перед её чарами, её волшебным голосом и обворожительной красотой. Алина делает несколько шагов навстречу, встаёт близко и пальцем мягко каплю вытирает, щекотным раззадоривающим движением проводя от ложбинки груди вверх. Ведёт рукой по краю топа, подцепляя ткань пальцем, слышит мерное Женино дыхание. Горячо. Ладонью ведёт по шее вверх и останавливает на щеке, к губам тянется. Прикосновение с самого начала не нежное, а какое-то яростное, отчаянное, будто Алина хочет из Жени с поцелуем всю душу забрать и себе оставить. Обыграть сирену, первой отравить ядом. Так сказать отравить отравителя. Алина знает только, что хочется Женю. И это пугает, заставляет холодок по телу забегать. По телу разливается странное для Алины чувство. Яд, охарактеризовывает она его, ощущая как он по венам тянется, как жаром в воздухе висит, как Жениными губами мягкими отдаётся. Яд заполняет все. Алине впервые так сильно хочется от человека не отрываться, все тело своими прикосновениями украсить, каждую секунду поцелуя запечатлеть. Они от губ друг друга отрываются, несколько секунд переводят дыхание, и Женя почему-то к руке на щеке ластится, своей рукой ладонь чужую накрывает. Ужас. Первая мысль, что приходит Алине. Ей хочется еще, хочется утонуть в желании, в яде этом мерзком. Мерзость. Она чувствует, как неправильно это всё и на Женю смотрит взглядом стальным, режущим. Хочется помыть рот с мылом. Как так, Алина? Первый по-настоящему желанный поцелуй произошёл с девушкой? Ей стыдно становится от мысли о произошедшим, и она руку с себя скидывает, отстраняясь. Страх от мысли, что кто-то узнает, кричит ей: «Беги». Вопреки этому, она стоит на месте, как вкопанная, и плакать начинает. — Зачем? — вопрос в никуда. Будто Женя должна знать ответ, почему Алина это сделала. Но в Загитовой всё равно злость кипит, что Женя не остановила, не вырвалась, не накричала, не врезала со всей силы. Так было бы легче. И правильно именно так. Ярость наполняет всю Алину и ей хочется что-то швырнуть, а затем запереться в ванной и попытаться отмыться. Там, где касалась Женя, горит. Алина хочет кожу содрать. По Жене видно, что она в шоке и даже двух слов связать не может. Её ладонь, так и замершая в положении, когда она чужую держала, мелко-мелко трясётся, а сама Медведева только рот приоткрывает. У Алины в мыслях только едкие замечания. Яд копишь? Паника накрывает с головой, говорит, что так, чёрт возьми, нельзя. Она тут же срывается с места, выбегает в прихожую и с крючка для одежды первую попавшуюся пушистую вещь берет, второй рукой хватает туфли какие-то. В суете не ясно Алинины ли это вещи вообще. Выбегает из номера чужого прям в носках. Женя, на удивление, ничего ей в след не кричит. Алина вскакивает на кровати, потому что её трясёт и тошнит. Во рту привкус металлический, противный, а в голове рой мыслей тревожных и отвращение. Вспоминать об этом не хочется. Загитова признает, что на самом деле все это время убегала от этих воспоминаний. Но все тщетно, ведь кошка догнала мышку. Больно. Боль полностью моральная, а не физическая, почему-то бушует. Алина брызгает холодной водой себе в лицо, специально попадая еще и на пижаму, чтобы снять жар. Яд все равно выжигает самое ценное — душу. В кровать возвращается с трудом, сбрасывает все подушки и одеяло и обнимает колени руками, раскачиваясь вперёд-назад. Не помогает. В отчаянии вспоминает почему-то не о сигаретах в кармане пальто, а о человеке. Петя. На телефоне высвечивается полшестого утра, но она все равно звонит. Проходят долгие секунды, но Петя трубку берёт. — Алин? — бурчит сонно. Она от одного голоса обеспокоенно вся трескается и позволяет себе дать слабину и зареветь. С Петей почему-то сразу выстраивается такое доверие, что с ним быть слабой, откровенной уязвимой и расклеенной не страшно. Он шепчет какие-то успокаивающие слова, которые не имеют смысла, ведь Алину успокаивает скорее мягкий голос и заботливая интонация. От души, когда рядом Петя, отлегает. — Я не могу нормально спать уже несколько дней, — жалуется Алина, пальцами впиваясь в волосы, — Поговори со мной, пожалуйста. Я боюсь остаться в тишине. Мысль остаться одной в тишине её пугает, вдруг воспоминания опять перед глазами промелькнут? — Хорошо. Я как раз перед парами задание одно доделываю, послушаешь мои комментарии. Петя говорит интересно. Алину правда успокаивает, когда он бурчит себе под нос что что-то там, в какой-то там строчке не состыковалось, где-то не закрылась скобка. И вообще что за косая-кривая программа выходит, надо было на врача идти с Семененко вместе. Она и сама не замечает, как засыпает под тихое приятное бормотание. С Петей спокойно и воспоминания в глаза не лезут. Ей снятся программные строчки, учебник по биологии и, почему-то, церковь. Алина просыпается на удивление выспавшейся в двенадцать часов дня и замечает, что звонок всё еще продолжается, хотя прошло семь часов с его начала. С телефона звучит монотонная речь о чем-то биологическом и Алина молча приоткрывает рот. Петя не прекратил звонок, даже когда пошел в университет на лекции? Эта мысль приятно грела душу заботой. Она боялась остаться в тишине, поэтому он дал ей возможность поспать под лекцию о чем-то биологическом.

Алина

Ты взял меня на лекцию?

Петя Ты быстро уснула и я думал, что в тишине ты проснёшься. Кошмары больше не снились? Кошмар. Алина усмехнулась, потому что этим кошмаром была Женя. Звучало забавно, среди всего, чего можно было ужасаться, она выбрала грубую Медведеву.

Алина

Не снились

Алина пишет короткое: «Спасибо» и звонок сбрасывает. Ей стыдно становится, что она Петю каким-то ненужным считала. Возможно он неинициативный — не романтик даже — но он ей помогает безвозмездно. Алине даже страшно думать, как бы она без Пети вообще справилась. Вечером Алина долго мнётся перед тем, как позвонить ему, чтобы тот снова для нее поболтал что-то скучное и непонятное своим низким приятным голосом, но все же решается. — Звони, когда я понадоблюсь, Алин. Петя, конечно, не романтик до мозга и костей, но Алина без него бы не справилась. В итоге к этапу в Москве они сильно сближаются, засчёт того, как Петя осторожно ей во время звонков открывается: рассказывает, как прошел день, что происходило на парах и насколько удачной была тренировка. У Пети, оказывается, есть привычка слушать перед утренней тренировкой музыку со своих программ. Алине музыка из «Дюны» за это время становится уютной и родной, ассоциирующейся только с Петей. Это будто и вправду «его» музыка. Гуменник наравне с кофе и сигаретами становится частью приятного утра или вечера. Уже на этапе в Москве Алина твёрдо решает, что полетит в Санкт-Петербург на неделю раньше, чем там пройдет пятый этап, чтобы погулять, отдохнуть, побыть подальше от Жени Медведевой и наконец понамекать на отношения с Петей. Она покупает билеты на самолёт в самый последний момент, сидя в подтрибунке. В это время мимо проходит Женя, хотя скорее еле плетётся. Он в итоге не доходит до раздевалок и встает, держась за стену, перед Алиной. — Можно? — указывает рукой на лавочку, на которой сидела Загитова. Она кивает, и Женя плюхается вниз и упирается локтями в колени, пытаясь найти опору и отдышаться. По-хорошему Алина сейчас должна выбить из него интервью для влога, но у нее чисто по-человечески даже мысль такая не приходит. Надо дать человеку подышать и посидеть хоть. Алине даже хочется спросить: «Ты как?», но говорить он явно не в состоянии. Буквально через минуту у Жени звонит телефон и он еле-еле разгибается, чтобы взять его в руки и обернуться на Алину. — Ты не против, если я тут поговорю? Я немного не могу встать, — Женя улыбается так солнечно, что отказать ему было бы невозможно, даже если бы Алина хотела. Он с такой жизнерадостной улыбкой говорит, что встать не может, что у нее сердце щемит. Руки у Жени дрожат двигаются с трудом, как и весь Семененко, поэтому он включает на громкую. Пятиквадка никого не щадит, зато заветные триста баллов были перепрыгнуты и скоро можно будет увидеть победный прыжок на пьедестал. — Живой? Алина этот голос узнает сразу. Ей этот голос бессонную ночь или утро скрашивает. Она бросает быстрый взгляд на Женю и в нём видит что-то невероятное. Жизнь и энергия в глазах плескается, заменив прежнюю пустоту. Это невозможно, потому что он всем своим телом скрипит и ломается от усталости, а тут такое оживление. Впрочем, эта волшебная картина тут же ломается об жестокую действительность, ведь Женя рот открывает, чтобы ответить. — Умираю, — выдыхает устало Женя. Его голос звучит ужасно, будто он со скрипом старых качелей разламывается пополам. — Помолчи тогда, — фраза звучит даже без укола, ей свойственного. С заботой, узнает эти нотки в Петином голосе Алина, — Ты прости, что я звоню так не вовремя, просто… Я… То есть… Ну ты видел свою произвольную и эту ситуацию. — Что ты? Я так рад, что ты мне всегда звонишь после прокатов. Я жду этого каждый раз, — с жаром утверждает Женя, вкладывая в это всю свою накопленную энергию. Выходит хорошо, даже без отдышки между словами и предложениями, всё на одном дыхании. Алина, возможно, цепляется к словам, но внимание привлекает это всегда. Как-то не верится, что закрытый до неприличия Петя, который напоминает ей прочитанный в школе рассказ «Человек в футляре» Чехова, будет каждый раз звонить кому-то для поддержки. Это будто бы создаёт первую трещину на образе не романтика. Многое с годами из памяти стёрлось, но одно запомнилось, что из футляра несчастного человека была способна вытащить только любовь. Алина — не любовь, но она все равно попыток не бросает с Петей сблизится. И все же, эта ситуация будет бы ей кричит, что вот так и должно быть у них с Петей в будущем, когда он наконец откроется. Надежда есть. Петя ласково шикает, чтобы Женю остановить, не дать ему вообще все силы на болтовню потратить. — Просто послушай меня, Жень. Ты не читай новости, ладно? И в паблики не лезь, — говорит Петя тоном, явно намекающим на то, что он уже подобную ошибку совершил, — Сегодня конечно некрасиво получилось, разница ничтожная, но золото то твоё. Ты золотой здесь. И я тебе скажу, что это правильно. Так и должно быть. Алина понимает, что всё, что было до этого — еще пустяк, по-настоящему личное начинается с этих слов Пети полушёпотом. Потому что у Жени с Петей так было, что разница не просто ничтожная, она вообще никакая была. Алина думает, что такая боль — это не что-то временное, не что-то излечимое, это шрам болезненный на всю жизнь. Именно поэтому Петины слова эти обладают такой ценностью, поэтому это так интимно. Алина чувствует, что у неё горят уши и неловко становится. Стыдно, что не отошла в коридор, когда Женя о звонке предупредил, а теперь уже сбегать бесполезно, надо позорится до конца. Она вспоминает свою мысль, в Петино личное ни ногой, и еще хуже становится. С треском провалено. — Спасибо, Петь. Мне приятно услышать это от тебя, — Женя улыбается, но не так, как Алине, а совсем по-другому. Эта улыбка из тех, что появляется на лице человека во время выигрыша важного старта, совершения рекорда или чистой произвольной, когда понимаешь, что пьедестал твой. Это такое искреннее счастье, не осквернённое чувством вины, которое журналисты будут в Жене пытаться зародить. От тебя. Алина понимает, что это важно. И даже думает, каково это? Каково, когда твой соперник звонит тебе после каждого старта и поддерживает. Каково, когда соперник не нагадить в душу пытается, а уберечь от всей гадости, что люди пишут? Каково это быть рядом с дорогим человеком в трудную минуту? Алина, конечно, уже не вспомнит. Её однажды в похожей ситуации оставили без шансов. Взяли её шестнадцатилетнюю после олимпиады и всей страной в душу нагадили и растоптали. Сначала было легче, Женя была рядом, потом тяжелее, ведь она отстранилась. Не сами ведь Женя с Алиной друг на друга взъелись, это все вокруг их натравили. Конечно и до этого было тяжело, они часто ссорились, но у них был шанс вновь помириться, был шанс поговорить. И этот шанс у них, у самой Алины, маленькой и всеми брошенной, вырвали вместе с сердцем. Она даже до конца Медведеву винить не может, сама бы поверила, если бы все вокруг кричали, что её соперник выиграл нечестно, если бы все считали, что она сильнее. Когда тебя оставляют без шансов, ломают — это больно, это, наверное, навсегда. Ей радостно, что Женю, как бы его не пытались сломать люди, поддерживают близкие, что у него есть Марк, есть тренера, любящие до безумия, что у него есть Петя. Петя, как Алина выяснила, вообще джекпот. — А еще… У меня просьба. Дашь мне с медалью золотой сфоткаться? А то боюсь, мне в этом сезоне уже ничего не светит. Женя прямо дёргается, готовый вновь с жаром доказывать об обратном. — Шучу, Жень, шучу. Питерская медаль — моя. Вместе с золотыми сфоткаемся, может и Влада позовём, ему полезно будет. — Всё равно не говори так, — строго добавляет Женя, — Накаркаешь. Петя смеётся, Женя устало, но довольно улыбается, потихоньку выпрямляясь, потому что хоть немного сил в нём накапливается. — Я тебя контролировать в «Юбилейный» приду, чтобы точно всё сделал чисто. — Ну тогда у меня и шанса проиграть нет. Какое-то время они молчат, наслаждаясь комфортной тишиной. Некомфортно, кажется, только Алине. У неё вновь возвращается ощущение, что она третий лишний на свидании. Она словно тот самый приглашённый для компании друг, вставший между влюблёнными, сжирающими друг друга взглядами. Алина себя успокаивает, что это всего лишь третий подслушанный телефонный разговор двух друзей. Щербакова её тоже на правах подруги очень сильно поддерживает и ничего нет в этом такого. Самое главное, что среди них троих нет ни одного влюблённого. Это радует. — И все же некрасиво с Гришей получилось, он очень хорошо откатал, ты видел. Ему наверное обидно до жути. — Не накручивай себя. Гриша от счастья за чистый крутой прокат пошёл пиво пить. Его сейчас Соколовская с Марком утешат, а потом подойдёшь с ним поговорить по душам. Ну так, как только ты можешь, что на тебя злиться как-то стыдно. — Обязательно подойду, только сначала Алине интервью дам, она тут минут двадцать уже сидит, — Женя смотрит на экран телефона, на котором высвечивается тридцать минут с начала звонка и добавляет, — Даже тридцать. — О, Алин, привет, — быстро бросает Петя, — Тогда удачи на интервью, не только на Алинином. Ты там осторожнее постарайся, чтобы люди поменьше цеплялись. — Да тут уж не выйдет как-то поменьше. Меня разгромят в пух и прах в любом случае, будто я себе сам оценки ставил. — А ты попробуй. Кинув быстрое: «Спасибо, что позвонил», Женя звонок сбрасывает. — Ты извини, что я тебя так долго ждать заставил, — Женя ладонью зарывается в волосы на затылке, — Как-то забыл о тебе, пока с Петей говорил. Алина понимает, что Петя прав, когда Женя улыбается, правда невозможно злиться. — Ты тоже прости, я уже второй ваш разговор подслушиваю случайно. Неловко это все. На самом деле третий, но Алина о том моменте, когда чуть ли не со стаканом у двери стояла, говорить не хочет. Да и кто бы захотел? — Да ничего страшного, тут все равно вроде нет ничего личного. Петя тоже не думаю, что против. Ты только это в привычку не бери, — Женя отталкивается от лавочки руками, готовый сниматься. Алина думает, что Женя с Петей похожи, не внешне или характером, но все же после своих разговоров они улыбается так одинаково, что их и не отличишь. После интервью Алина успевает еще перекинуться парой фраз с Женей насчёт его возвращения в Питер. Выясняется, что летят они одним рейсом, но на местах друг от друга далеких. — Ты чего так заранее к нам? — интересуется Женя, когда Алина встречает его на выходе из отеля. Они еще днём договорились выехать вместе, раз уж так все совпало. — Просто погулять наверное, — задумчиво говорит Алина. Думает, стоит ли говорить про Гуменника или нет, потом все же решается, — Хотелось бы Петю встретить ещё. — Ну Петю я тебе устрою, это он только говорит, что кроме спорта и учёбы ни на что времени у него нет, на деле, если знать способы, его легко вытащить. Так у нас со многими. — Устроишь мне прогулку по Питеру тогда? — смеется Алина. — Устрою. Всю местную интеллигенцию не обещаю, но Петю с Лизой вытащу, если попросишь. Думаю еще Глеба можно найти при желании. Компанию соберём. Алине нравится, как всё идёт. С Женей правда легко и время до вылета летит незаметно, так как они жутко заговариваются и чуть не опаздывают на посадку, но, к счастью, всё обходится. В самолёте Алина спит, всё же перелёт ночной. Прилетают они в четыре утра. Алине то завтра утром никуда не надо, а вот когда на глаза бросается сонный Женя со следом от ткани на щеке, она вспоминает, что ему то завтра на учёбу уже. — Тебе завтра на пары ведь, так почему перелёт такой поздний? — спрашивает Алина, пока они ждут багаж. Женя пожимает плечами. — Да оно как-то постоянно так получается, видимо в последний момент покупают билеты и достаётся то, что осталось. Я уже привык, да и мне делают небольшие поблажки в этом плане. Он сам поднимает Алинин чемодан с ленты и катит его к выходу. — Я вызову нам такси. Ты только скажи, в какой ты гостинице остановилась? — Женя достаёт из кармана телефон и перед тем как зайти в приложение, быстро просматривает уведомления. — Я сняла квартиру, сейчас тебе адрес скину. Женя кивает, а затем тяжело вздыхает, говоря: — Кажется планы меняются, пойдём со мной. Они вдвоём выходят на парковку и Алина почти бежит за быстро шагающим Женей. — Мы хоть кого ищем? — уточняет Алина. — За мной Петя приехал, а я же говорил ему… Но ладно уже, он никогда не слушает. Я ищу его черную машину, но в такой темноте с этим не сильно легко, знаешь. У Алины второе удивление за последние два дня. Женин обычный Петя и Алинин — это два совершенно разных Пети, которые сильно различаются по пункту не романтик до мозга и костей. В любом случае это мило и удобно, что не придётся ждать и переплачивать за такси. Женя останавливается на месте и набирает Петю. — Я не знаю где ты там, но мы ждём тебя около первой парковки. Подъезжай давай быстрее, тут Алина в одних капронках мёрзнет. Женя, нагруженный рюкзаком и спортивной сумкой, тянущий её средний по размерам малиновый чемодан выглядит уютно и забавно. Алину приятно удивляет, какие джентельмены её в последнее время окружают. Возможно это знак, что она делает все правильно? Петя правда подъезжает быстро — в течение минуты — видимо реально не в первый раз забирает Женю и уже во всем разобрался. Семененко закидывает все вещи в багажник, а потом открывает перед ней дверь. Они оба располагаются на задних сиденьях. — Я тебе ведь говорил, что за мной заезжать не надо? — Зато ты на такси сэкономил и Алину не заморозил. Кстати, привет, Алина. Рад, что ты приехала. Алина тоже здоровается, бурчание недовольное Женино игнорируя. Все в машине понимают, что он скорее в шутку и на самом деле очень благодарен и польщён. — Спасибо, что забрал нас. Я тебе скинул Алинин адрес. Будет удобнее сначала меня домой завести, а потом уже Алину. Петя кивает. Пока они Женю до дома везут, он долго рассказывает о впечатлениях, о том, как от журналистов уворачивался и чуть ли не в туалете прятался от них. — Я в один момент подумал: может через окно в туалете перемахнуть? Но всё же мозги напомнили, что идея плохая. Семененко и про прогулку совместную тоже говорит, уламывает Петю. Впрочем у него как-то слишком просто и быстро выходит. Алина бы раза в три больше этим занималась и не факт, что удачно бы вышло. Когда Женя выпрыгивает из машины и заходит в свой подъезд, в машине воцаряется мёртвая тишина. Они едут так минут пять, пока не останавливаются на светофоре, и Петя не поворачивает аккуратно голову в её сторону. — Я думал, ты уснула. Мы скоро приедем, — быстро бросает он и поворачивает голову обратно. — Я хотела спросить насчёт того, что говорил Женя, — решается Алина, — Сходишь куда-нибудь со мной? Город покажешь, не знаю. Да хоть в гости пригласи. — Это ты меня так на свидание приглашаешь? — хмыкает Петя, — Думаю можно будет устроить. Ты напиши, когда захочешь, я постараюсь время найти. Алина конечно думает, что Петя всё такой же не романтичный, как и раньше, это просто было временное помутнение. Если честно, она сама никогда не приглашала никого на свидания, обычно все зовут её, но это даже интересно. — Могу скинуть тебе, где живу, чтобы ты зашла, если понадобится, — предлагает Гуменник, вытаскивая её вещи из багажника и занося их в квартиру. — Было бы неплохо. Алина лезет в свою сумку за сигаретами, когда Петя уже оборачивается, чтобы уйти. Она снова решает действовать, как никак им нужно как-то отговорить свои отношения. — Подожди, Петь. Можешь остаться со мной ненадолго? Он ей не отвечает примерно с полминуты, видимо взвешивая все за и против, а затем кивает и проходит за ней на балкон. Алина протягивает ему сигарету, чтобы он покурил с ней за компанию, но тот снова отказывается. Она поджигает и опирается об бортик. Петя морщит нос и встаёт со стороны, противоположной движению ветра. — Знаешь, Петь, мы ведь встречаемся. Какие у этих взаимоотношений вообще границы? Где та грань, которую переступать не стоит? Он молча опирается на перила и смотрит на ночной Санкт-Петербург. — Мы точно не будем друг с другом спать, — начинает Петя. Алина чуть дымом не давится, ведь о таком как-то и не думала. Переспать с Петей ради какой-то игры — это уже за гранью, — Целоваться тоже не хочу. Могу тебя в щёку для видео или для фотографии, не более. Алина кивает на каждое слово — ей больше и не надо. — Я немного не про это даже. Просто… Как насчёт свиданий? Могу ли я обнимать тебя, когда это попадает в кадр? Тебе вообще не противно это все? — Я не против провести с тобой свободное время, у меня его немного, но раз обещал помочь, то время найду. Ты приятная девушка, Алин, думаю мы могли бы построить что-то вроде дружбы. Просто торопить события не стоит, — тихо говорит ей Петя, теребя в руках края кофты своей. — Думаю с последним уже провалено. Мы перешли к отношениям до того, как стали близкими друзьями, — смеется Алина, доставая вторую сигарету. Первую тушит об пепельницу, оставленную хозяйкой квартиры на балконе, — Ты мне тоже как человек нравишься. Спасибо, что помогаешь мне. С тобой правда легче. Они стоят в тишине, пока Алина наслаждается сигаретным дымом, а Петя настукивает какой-то ритм подушечкой пальца по перилам. Она быстро замерзает, поэтому решает быстро разобраться с несколькими вопросами. Она знает, что Петя — не романтик, поэтому не ждёт, что тот принесёт плед из номера и укроет, если она не покажет, что замёрзла. Она просто принимает это, как данность. — Ты же ни в кого не влюблён? — достаёт она козырь. — Я? Не знаю, наверное нет. А с чего такие вопросы? — говорит он, прекратив стучать пальцем по перилам. — Ты в прошлый раз сказал, что мы с тобой «в одной тарелке», теперь морочаю голову, что это значит. — Сам не знаю, что это значило. Просто не знал, как объяснить свой порыв. Захотел помочь, вот и помог. Всё. Алина кивает, удовлетворённая ответом, и уходит с балкона в квартиру, чтобы закутаться в плед. Петя оборачивается ей в след. — А ты в кого-то влюблена? — Алина застывает на месте. О таком она даже не думала. Значит нет? Когда любишь, ведь сразу понимаешь, что вот она — любовь, а у нее вообще без этого было. Да и любить ей некого, она близка по-настоящему только с Щербаковой, но в Аню она точно нет. Аня ведь девушка, она так, чтобы девушка в девушку не бывает. Не должно быть лично у Алины как минимум. — Не думаю.

***

За неделю они правда успевают сходить на «свидание», погуляв каким-то странным «маршрутом для местных». Как объяснял Петя, так они реально смогут погулять, не убегая от фанатов, тем более все туристические маршруты забиты людьми так, что там воздуха на всех не хватит. Алина кивает, но всё равно немного переживает, когда Петя её таскает по каким-то красивым подворотням и чуть ли не через катакомбы какие-то путь ведёт. Из хорошего, он показывает ей какую-то совершенно иную сторону этого города — не изящную историческую, а творческую и современную, полную юношеского бунтарства и какой-то необыкновенной абстрактной красоты. Алина и не думала, что граффити могут быть настолько прекрасными. — Ты как вообще эти маршруты нашёл? — спрашивает Алина, когда в очередной рад фотографирует разукрашенную стену. — Ну я ж не всегда был взрослым и более-менее уравновешенным. Скажу так, были гопнические замашки, так что бродил тут часто, а теперь ищу здесь вдохновение и настрой для программ. Вот для программы на «Русском вызове» многое тут взял. У Алины никогда не было таких свиданий. В хорошем смысле, Петя своей неромантичностью смог подарить ей незабываемые впечатления, которые стали для нее лучше любого ресторана. Тем более у нее щедрый улов, а именно несколько совместных фотографий с Петей на фоне с граффити и фотографии вечерней набережной, ведь именно туда её вывел в итоге Петя. — Ну как тебе? — спрашивает Петя, пока стоит с ней на балконе её квартиры. — Это было хорошо, но все же страшновато, что выскочит какой-то гопник и мне придётся участвовать в драке. Ну, как минимум свидетельствовать, — усмехается она, вдыхая дым. Это хорошо, как раз то, что нужно. Пост в канале тем временем активно выполняет свою работу, люди начинают строить догадки. — Женя сказал, что это мой самый нормальный маршрут, поэтому я повёл тебя по нему. Тем более этот путь самый обхоженный, потому что он соглашается только на этот. — Женю ты тоже этими окольными путями водил? Я даже боюсь представить, что может быть хуже, я итак сегодня весь вечер боялась, что ты меня на кладбище потянешь. — Да чего там только не было, бывало мы через заброшку срезали. На кладбище я его тоже водил, он тогда на меня до смерти обиделся и сказал, что еще один подобный маршрут и он пригласит меня на практику в морг. По его настрою казалось до препарата мне совсем недалеко, — смеется Петя. — Я придумал нам с тобой новый маршрут, он тоже хороший и нестрашный, но Женя наотрез туда лезть снова отказывается. Алина сначала пугается, куда этот авантюрист её в следующий раз затащит, если сейчас было все «лайтово», а потом решает рискнуть и согласиться. — Я согласна, но только если Женя тоже с нами. Будет контролировать, чтобы ты нас в притон не завёл или в банду не записал. — По рукам. Женю каким-то чудом уговаривают на этот маршрут, но с условиями, что он может участвовать в принятии решений насчёт изменений в маршруте и что это действие совершится днём. В итоге прогулка заканчивается, когда Петя пытается завести их на заброшенную часть старого красивого кладбища, потому что Женя резко разворачивает их на сто восемьдесят градусов и тащит на выставку в палеонтологический музей, а затем заводит их всех в ресторан. Алина благодарная Жене, потому что без него у них был шанс стать новыми обитателями кладбища. Петя с ними не спорил, даже сам согласился оплатить счёт в ресторане и такси Алине до её квартиры, решив прогуляться с Женей до дома пешком. А потом в один момент Алина понимает, что в их с Петей жизни Жени как-то очень много для обычного, да даже для лучшего друга. В один день Алина решает где-то в семь вечера наведаться к Пете домой, ведь его вечерняя тренировка к тому времени должна быть завершена, а он сам ей разрешил такое проворачивать. Ключей у неё не было, зато был адрес, код от подъезда и номер квартиры. Она несколько раз нажала на звонок, но дверь никто не открыл, тогда она ещё раз позвонила, но ничего. Она простояла в подъезде минут двадцать пять кажется и уже решила идти домой, когда Петя ей открыл. — Ты прости, Алин. У меня привычка в это время молиться на балконе, так что не мог отвлечься, чтобы тебе открыть. Петя пропускает её внутрь и заходит в свою комнату, пропуская Алину вперёд. Квартира Гуменника выглядит обычно: светлая, достаточно просторная и наполненная целой кучей маленьких интересных деталей. Из того, что Алине сразу бросилось в глаза, огромный червь, подаренный ему на недавно, на диване, кружка с Рамштайн на столе, ноутбук, обклееный наклейками с тюленями, постеры с Рамштайн и с Юдзуру Ханю. Алина заметила над кроватью постер, где Петя с Женей в их Дюнах, стоят в начальных позах и подошла рассмотреть поближе. — Это чтобы поддерживать соревновательный дух. Женя меня яро в этом убеждал, когда приклеивал, — поясняет он, — Я нашёл запасные ключи, так что бери. Можешь приходить, когда хочешь, только если я на балконе, не мешай, пожалуйста. В таком темпе они и жили. Алина приезжала покурить на Петином балконе после его молитвы и удивлялась, насколько часто сюда приезжал Женя. Он тут будто бы реально жил, слишком уж часто появлялся. Сначала он заехал забрать свой ноутбук с тюленями, затем Алина стала замечать Женю в квартире и по другим пустяковым поводам. Как оказалось, он тоже обладал запасными ключами. Весь пазл сложился в один день. Алина приехала неожиданно раньше, чем ожидалось и по привычке тихо зашла в Петину квартиру. Пройдя в его комнату, предварительно поставив чайник на кухне, она заметила, что на балконе Петя был не один. Алина не поверила, даже телефон включила, чтобы проверить время. Это точно было «молитвенное» время и никакое другое, а Петя не молился, а разговаривал с Женей. Каждый вечер он молился на балконе, просил его не трогать минут сорок и никогда её не приглашал к себе на балкон, хотя они сильно сблизились и на самом деле хорошо подружились. Алина еще помнила, как в первый раз минут двадцать мялась в подъезде, ожидая, когда Петя закончит и откроет дверь. А тут он просто… Наплевал на молитву. Возможно, в этом не было ничего такого. Алине временами казалось, что она Пете просто надоела и он так от неё отдыхает. Но как Алина выяснила, для Пети этот момент правда очень важен. Это не просто формальность или привычка, это единение с Богом, а что намного важнее — единение с самим собой, это помогает ему понимать самого себя, почувствовать свои программы, расслабится и проанализировать важные аспекты дня и вечерней тренировки. Эти сорок минут наедине с собой на балконе — основа Пети, тот короткий путь к его душе, что протянешь руку и даже сможешь сжать в ладони его сердце. А сейчас он пропустил молитву. Пропустил ради Жени. Вместо себя, вместо Бога, он выбирает Семененко. Женя стоял на балконе, укрытый Петиной курткой и замотанный в его шарф клетчатый по подбородок так, что только улыбка счастливая из-под шарфа виднелась. Улыбка у них была одна на двоих. Петя переплетал их пальцы, это особенно бросилось Алине в глаза. Петя, не идущий на физический контакт первым, сам переплетал пальцы с Жениными и поправлял тому клетчатый шарф, когда тот съезжал. Все мелкие трещины разом начинают расти и установка «Петя — не романтик» рушится в один миг. Петя — романтик. Петя просто… Любит Женю. Не Алину, вот и всё. Алина вспоминала все моменты, когда Петя был другим с Женей: именно его он забирал с аэропорта, именно его он таскал по своим красивым и жутким маршрутам, именно его вещи позволял держать в своей квартире, именно ему звонил после прокатов и именно его искренне поддерживал, выбирал именно его сторону. Петя доверил душу Жене. Алина чувствовала, что здесь ей не место, что ей надо уходить. Но вновь, повинуясь странному порыву, осталась и дождалась, когда Женя, обернувшись, заметит её. Он быстро здоровается, бросает фразу, что ему уже пора, а он тут заболтался. Петя идёт за ним в прихожую, чтобы договорить, побыть рядом еще немного, и Алина всё больше убеждается, что права, во всем права. За Женей хлопает дверь, а Алина стоит, как вкопанная, когда к ней подходит Гуменник. Он уже открывает рот, чтобы спросить её, в порядке ли она, но она тут же перебивает. — Ты ведь любишь Женю? — тихим сочувственным шепотом. Петя застывает и на секунду выглядит не понимающим, а потом в нем что-то меняется, он тянет руки к лицу и закрывается ладонями от неё. Ответа не следует. Алина думает:

Жени — яд.