Пособие по некРомантике для начинающих

      В первую свою встречу с ассистентом Эммрика Ноа чуть не завизжала. Однако это был бы поступок, весьма недостойный Ворона, и ещё менее достойный взрослой женщины, потому она сдержалась. И одному только Создателю ведомо, каких усилий ей это стоило.       На её вкус диссонанс был уж слишком ярким. Мертвец. Поднос. Чайные чашки. И до странного весёлый хлюпающий скрежет, рвущийся из давно сгнившей гортани. Позже де Рива утешала себя мыслью, что скелет, задорно дребезжащий костями и издающий жуткие хрипы – как? У него ведь даже и воспоминания о голосовых связках не осталось, – мог напугать кого угодно. Особенно, если этот скелет является уютным домом для духа. Особенно, если буквально пару минут назад ты сражался с точно такими же.       Некромант сразу расставил всё по полочкам, что мол да, труп, да, одержимый, но угрозы он не несёт, будьте покойны. Его мягкий голос обволакивал шёлком, а подбор слов, как всегда, был на редкость диковинным. Само очарование даже в такой щекочущей нервы теме. Честно, Ноа бы поверила магу, заверяй её тот, что из разъярённых виверн получаются прекрасные кандидаты для светской беседы.       Глядя на помощника морталитаси, эльфийка не могла не поинтересоваться: чьи эти кости были раньше? Услышав ответ, она вообще пожалела о своём вопросе. Руки принадлежали безымянному бедолаге в одной из старых крипт, как и череп, и стопы, а грудная клетка была "пожертвована одним добрым знакомым". Это действительно звучит немного жутко или ей только кажется?       Впрочем, сам Манфред жутким вовсе и не был. Ну если только слегка. Когда она попривыкла к постоянному присутствию рядом живого скелета, он ей даже понравился. Ноа часто забегала к Манфреду на галерею, чтобы сыграть с ним в "камень-ножницы-бумага". Пыталась отучить его выбрасывать только бумагу, вместо этого показывая, как просчитывать ходы соперника наперёд. А ещё мухлевать в картах. До особых успехов было пока далеко, но она не сдавалась.       Маленький дух довольно часто вился вокруг неё, и разбойница не была против. На удивление его компания нравилась де Риве не меньше, чем компания мага, которому этот дух ассистировал.       Хоть Волькарин и называл Манфреда своим помощником, но обращался с ним не как с фамильяром или подручным – как с сыном. Да, пожалуй, такое сравнение в их случае было уместно. Пусть сам он это и отрицал, однако Манфред не был для Эммрика просто компаньоном или другом и уж тем более не был прислугой. Чародей учил его, объяснял, направлял, радуясь чужому успеху как своему собственному.       — У него ваши глаза, – как-то говорит ему Ноа, — разве что оттенок чуть более яркий.       Эммрик смотрит на неё молчаливо в упор. Он всегда так делает, когда недоволен чем-то. Ох, ей вообще стоит перестать шутить. Каждый раз выходит просто ужасно. Потому на время де Рива оставляет этот вопрос, начиная подкалывать на данную тему уже Даврина. Ноа помогала Стражу с его пернатым подручным, ходя с ними на короткие прогулки в Арлатан, доставала каштаны, наблюдала за тем, как эльф пытался обучить грифона новым трюкам. Ассан тоже ей нравился, но была какая-то неуловимая разница в том, как она относилась к нему и к своему скелетному воспитаннику.       Любопытный озорной огонёк, кто-то, кого Ноа хотелось оберегать и учить. Да, может это и была просто кучка костей, но она любит эту кучку костей и духа, что живёт где-то внутри. Эммрик говорил ей, что духи весьма восприимчивы и чувствительны, и хорошо читают людские эмоции. Наверно потому Манфред на любовь и понимание отвечал преданностью не меньшей.       Как-то раз эльфийка приходит к Эммрику, и скелет подносит ей чашку её любимого мятного чая, который, с подачи лёгкой руки некроманта, учился заваривать сам. Правда, в этот раз Манфред так увлёкся, что высыпал к ней в напиток чуть ли не всю сахарницу за раз – видимо, ему нравилось наблюдать не только за паром, но и за тем, как растворяется белая пыль в горячей воде. Ворон даже не поморщилась и конечно же не собиралась жаловаться на приторный вкус – зачем расстраивать своего маленького подопечного понапрасну?       Женщине с трудом удаётся не рассмеяться, замечая, как в слегка расширившихся глазах Волькарина мелькает почти что испуг, когда он делает первый глоток из своей кружки. Видимо, не только её напиток пострадал от избытка сахара. Старательно удерживая на лице ровное выражение, Эммрик одобрительно улыбается своему ассистенту.       — Отлично, Манфред. Весьма… занимательный баланс между природными вкусовыми качествами трав и дополнительно добавленными компонентами.       Скелет обрадованно шипит на похвалу, и де Рива подхватывает вслед за морталитаси:       — Да, вкус и правда получился довольно интересный.       Одновременно чародей и разбойница отпивают из чашек снова, переглядываясь. Сидя рядом друг с другом, потягивают чай, сделанный пока ещё не совсем умелой рукой, но совершенно игнорируя данный факт, чтобы не обидеть того, кто им одинаково дорог – они были словно… то позабытое слово. Ненужное, далёкое, старое, из глубокого детства, что она раньше часто использовала. Такое знакомое и родное, словно бы окружающее тебя кольцом тепла. Эльфийка изо всех сил напрягала память, пытаясь поймать это слово. Она ведь знала когда-то. Когда мир вокруг казался куда больше, дни – длиннее, а любые вещи удивляли и пугали одновременно.       Вороны тоже иногда использовали это слово, но оно отдавало едкой горечью злой издёвки. Оттого Ноа вычеркнула его из памяти, чтобы не пятнать то чистое и дорогое сердцу, что у неё было когда-то. Она вспомнит. Потом.       Чуть склоняясь к Эммрику, де Рива шепчет, кивая на чай:       — Вам тоже кажется, что он положил туда не две ложки, а двадцать?       — Я более чем уверен, что оно так и есть, – отвечает ей некромант так же тихо. — Духам довольно сложно постичь понятие цифр.       Получив молчаливое разрешение мага, данное кивком головы, скелет устремляется наружу – поиграть с Ассаном или погоняться за огоньками, что парили по всему Маяку. Дозорный вздыхает, с видимым облегчением отставляя в сторону чашку, а Ноа весело фыркает. Ну переборщил маленький ассистент немного с количеством, с кем не бывает. И всё же исправлять это надо.       — Вот и следующая ваша задачка: научить Манфреда считать.       — Это навык весьма полезный, безусловно, – мужчина чуть морщится, глядя на стоящую на почтительном расстоянии кружку. — Но полагаю, для начала стоит показать ему, как отличать сахар от соли.       Не сдержавшись, она всё же выдаёт негромкий короткий смешок. Видимо, весь сахар закончился на ней. А какая ребёнку, что не ощущает вкуса, разница, что за одинаково белую пыль он сыпет в чашки? Ворон вновь отпивает чая, что уже не кажется таким уж и сладким. Ей на самом-то деле ещё повезло.       Когда Волькарин отворачивается, де Рива интереса ради быстро хлебает чужой напиток. И тут же закашливается. Просто удивительно, как Эммрику удалось сохранить полную невозмутимость и это после двух-то глотков. Поистине достойная восхищения выдержка.       Позже, задумчиво разглядывая полки и их содержимое, она пытается разрешить главный вопрос.       — И как Манфред вообще только дотянулся до соли?

***

      Затея с сахаром пока что не увенчалась особым успехом. Равно как и также предпринятая по пути попытка научить духа отличать медь от золота. Иногда Ноа всерьёз казалось, что, если с деньгами Манфред и правда не мог никак разобраться, то соль, изредка оказывающаяся в чашках, была проявлением его маленькой проказливой натуры. Если бы её считали за мало что смыслящего ребёнка и не ругали за шалости, она бы точно так делала.       Незнание или умысел, женщина бы не злилась на Манфреда в любом из случаев, хотя Ворон никогда не полагала себя за прямо-таки дружелюбно настроенную к чьим-то проделкам или духам в целом личность – до Эммрика ей было ужасно далеко в этом плане.       Вообще, ей казалось, что в Дозоре Скорби относятся к почти любым проявлениям Тени даже как-то временами с перегибами уважительно и учтиво. Хотя Ноа бы наверно тоже раскланивалась с каждым встреченным духом, если бы от её слова зависело то, превратится ли Мудрость напротив неё в Гордыню, что шарахнет непочтительного просителя электричеством, или нет.       Заблуждение де Ривы о том, что все Дозорные вежливые в край, вскоре исправила Йоханна Хезенкосс.       Бывшая чародейка Дозора творила с духами весьма неприятные вещи, и пусть Ноа никогда не считала себя достаточно чувствительной для того, чтобы страдания незнакомых ей сгустков энергии Тени её трогали, но в этот раз хватило просто представить, что эта сумасшедшая тянет свои загребущие мерзкие полуличьи ручонки к Манфреду, как желание остановить её во что бы то ни стало становилось сильнее желания остановить Эванурисов. Потому на просьбу Эммрика помочь ему сладить с подругой дней его юности Ноа отреагировала с энтузиазмом. Ну и ещё потому, что Хезенкосс её раздражала.       Эльфийка заглядывает на кухню, прежде чем выдвигаться в поместье Блэкторнов. Хезенкосс ведь маг, а у де Ривы в команде как раз есть Ворон, специализирующийся на убийстве именно магов. Она даст мастеру Луканису вновь почувствовать себя на любимой работе.       Элувиан, пара часов дороги – и вот они и у цели. Ноа вновь осматривает уже виденное прежде убранство имения. Потусторонний огонь, арки склепов, гигантские вазы, увенчанные ухмыляющимися черепами – словно декорации для особенно мрачного спектакля. Обязательно с трагической концовкой. Впрочем, вся Неварра такая.       Блуждание по поместью, перебеги по галереям и лестницам туда и обратно, изредка разбавляемые короткими схватками с охраной Хезенкосс – повторять, пока не выясните, что ваш путь лежит в фамильную крипту. Спустившись к нужной им двери, они обнаружили, что та конечно же оказалась заперта. Будто может хоть что-то хоть один раз пройти для их отряда легко. Так, выяснить, у кого ключ и затем выкрасть его. Не то, чтобы сложная задачка, де Рива часто такое проворачивала. Правда, скорее всего нужная вещица находится у хозяйки поместья и вот обчистить её карманы будет уже проблемой...       — Манфред? Что ты делаешь здесь?       Встрепенувшись от голоса Дозорного, Ноа следует как за светом фонаря в тёмном лесу за призывным шипением. Скелет, нашедший зазор в каменной стене и появившийся оттуда, протягивал им поднос, на котором лежал, играя тусклым бликом в зеленовато-голубом свете, медный ключ. Ворон восхищённо присвистывает. Ловко.       Некромант просиял при виде того, что им принёс его ассистент.       — Отличная работа, Манфред!       — Эммрик прав, ты умница, – Ноа ласково гладит скелета по черепу. — Не зря я тебя чистить карманы учила.       — Вы что?       — Шучу. Просто шутка, – она поджимает губы чтобы не рассмеяться, глядя на лицо Волькарина. Замешательство, неверие, может чуточка недовольства. И затем – полное смирение с ситуацией. Давно ведь уже знает, кто де Рива по профессии.       Дождавшись, пока маг отвернётся, Делламорте слегка толкает её локтем, спрашивая тихим шёпотом:       — Ты правда учила его этому?       — Конечно же нет. Только мухлежу в картах и паре антивских неприличных жестов, – женщина усмехается, блестя глазами на друга. — Я сказала Эммрику, что это Манфред от вас узнал.       — Так вот к чему была та лекция о неподобающем поведении, – Ворон бормочет, смотря в спину морталитаси. — Ты подставила меня на полтора часа нравоучений про манеры.       — Я это компенсирую. Чем-нибудь. Может быть.       Они входят следом за Эммриком в крипту и наблюдают за тем, как стоя у каменного постамента Дозорный взмахивает руками, изящным движением пробуждая лежащий там труп и заставляя его говорить. Ноа уже даже почти привыкла к этому его дару. Почти.       В отличие от предыдущих, этот мертвец оказался на редкость упрямым. Впрочем, Эммрик упоминал как-то, что чем старше останки, тем сложнее с ними вести диалог. Эльфийка поигрывает кинжалом, задумчиво глядя на тело. Жаль, что угроза смерти в этом случае не поможет жертве проявить чуть больше красноречия.       Волькарин продолжает пытаться убедить мертвеца, де Рива продолжает крутить ножом – и чуть не роняет его, услышав "привет". Шепелявое и почти неразборчивое, однако это определённо было слово. И произнёс его тот, кто раньше оставался абсолютно нем. Для верности Ноа даже помотала головой. Приехали. Сначала ей чудилось, что Ассан разговаривает, а теперь вот Манфред. Только в этот раз дело было явно не в эммриковом чае. Да и сам морталитаси выглядел не менее ошарашенным.       — Вы... тоже слышали, да? – осторожно интересуется женщина. Коллективное помешательство менее вероятно, чем сумасшествие одного.       — Определённо, – откликается мастер Луканис. — Эммрик, вы ведь… Эммрик?       Игнорировать обращение не в его привычках, однако именно этим некромант и занимается. Едва только один мертвец замолкает, как он буквально подлетает к другому, и даже преграда в виде массивного каменного стола его не замедлила.       — Как Манфред вообще может разговаривать? – тихо бормочет Делламорте. — У него ведь нет… ничего нет.       — Спросите нашего эксперта по нежити, – разбойница кивает в сторону мага. — Когда он будет в состоянии ответить на вопрос.       — И когда разберёмся с его бывшей коллегой, – Ворон быстро глядит в сторону двери. — Разве мы не должны поторопиться?       — Пожалуй и правда стоит, – де Рива делает шаг к чародею. — Эммрик? Послушайте…       Без толку. Слушать он видно намеревался отныне исключительно Манфреда. Поглощённый новым умением своего подопечного, Волькарин, кажется, напрочь забыл, зачем они здесь, как ни пыталась эльфийка ему об этом напомнить. Преисполненный радостью, он её будто вообще и не замечал.       — Он говорит!       — Я знаю.       — Говорит, представляете! Простые духи обычно безмолвны, однако дар речи означает, что они развивают свою структуру, усложняют её. – Дозорный восторженно хлопает в ладоши. — Манфред, будь добр, скажи ещё что-нибудь, на твой выбор.       Может, они всё же помешались все трое? Потому что ответом в этот раз стало только уже привычное шипение.       — Ох, брось. Ты ведь только что разговаривал!       — Эммрик, – Ноа с улыбкой касается его плеча, — знаете, я ведь тоже умею говорить. Вот например: Хезенкосс. Сумеречный фонарь. Захват власти в Неварре.       Маг смущенно приглаживает волосы.       — Точно, простите.       Он так удивлён и так рад. Она и сама рада не меньше. Со стороны они наверняка точь-в-точь восторженные родители, встречающие первое слово их ребёнка. Ноа прячет в кулак лёгкий смешок. Интересная мысль. Она обязательно обдумает её позже.       Женщина смотрит на Эммрика и Манфреда – и ощущает, как уже привычно царапает изнанку сознания настойчивое пока ещё неизвестное слово. Ворон вновь потянулась к нему, пошла, держа в руках поводок из своих чувств, в непроглядный туман памяти, но вскоре путеводная нить оборвалась у неё под пальцами. Не время. Пока ещё нет.       Денёк сегодняшний был не из приятных: взбесившаяся моровая тварь пыталась осквернить грифонов, ещё один позабытый персонаж эльфийского фольклора хотел вернуться в мир – словно им двух Эванурисов мало, – а сумасшедшая морталитаси собирается поглотить души пары десятков людей, чтобы покорить Неварру. Все они выбирают просто потрясающее время для воплощения своих планов. Не могли сделать это годом раньше? Тогда это была бы не её проблема.       Она не может сдержать улыбку, слыша знакомый до каждой нотки мягкий голос и такое же знакомое шипение у себя за спиной. Да, денёк был не из приятных. Но что-то хорошее в нём определённо присутствует.

***

      Забудьте. Всё хорошее, что было в этом треклятом дне, исчезло вместе с магическим пламенем, что тлело в костях маленького скелета. С каким удовольствием Ноа бы прикончила виновницу этого. Но, к сожалению, её опередили.       Вдвоём с Эммриком они перенесли останки в Некрополь. Глупо, наверное, было бы плакать по тому, кто давно уже мёртв, кто и не был живым никогда. Потому де Рива не плачет. И старается лишний раз не тревожить воспоминания.       Манфред, шипящий весело, когда она приходила к нему на галерею. Манфред, сказавший своё первое слово, а следом за ним и второе. Манфред, так храбро вставший на пути чужой магии. Лежащий теперь неподвижно на каменном алтаре. Что-то неприятно ёкает в груди от этой картины.       Отблески горящего вокруг зелёного пламени играют на камнях глаз, но это огонь внешний – тот, что внутри, погас, вернулся обратно в Тень, откуда и пришёл в этот мир когда-то. Ворон переводит взгляд с мёртвого на живого, что стоит с нею рядом. Эммрик был горд – и расстроен. Странная смесь эмоций. Она и сама ощущала нечто подобное.       — Мы ведь ничего не можем сделать? – собственный голос кажется Ноа отчего-то вдруг слишком хриплым. — Совсем ничего?       Так не должно быть. Вы ведь маг, а маги столько всего умеют, так придумайте что-нибудь. Но есть вещи, что не под силу даже чародею.       В этот момент она чувствовала себя словно маленькая наивная девочка, впервые столкнувшаяся в жизни с обманом. С тем, что не всё может решить всемогущий взрослый. Что некоторых вещей изменить нельзя, как бы того ни желал.       Осторожно поведя в воздухе рукой, будто закрывая в последний раз глаза мертвецу, и гася вспышку зеленоватого света, Эммрик поворачивается к ней.       — Я не хочу обнадёживать вас раньше времени, однако шанс у нас может быть есть.       — Мы поэтому здесь? Чтобы провести какой-то ритуал? Только скажите, что нужно делать.       — Для начала – спросить.       Он поднимает взор ввысь, а затем почтительно кланяется.       — Благодарю вас, мудрейший, за то, что откликнулись на моё прошение.       Ноа глядит туда, куда пару секунд назад смотрел некромант – и замирает в испуге. На высоте галереи стояла фигура. Жуткое создание в богатых одеяниях, похожее на те скелеты, что Эммрик показывал ей в их первую встречу в Садах Памяти. Только этот был живым по-настоящему. Лич-хранитель. Маг, что был убит рукою своих братьев по ордену, чтобы потом вернуться обратно бессмертным.       Его голос зазвучал вокруг гулким эхом – так говорят духи, а не существа из плоти и крови. Слова размываются в пространстве, и всё же де Рива улавливает заключённый в них страшный смысл.       Она смотрит на Эммрика, в надежде прочесть на его лице хотя бы призрак сомнения, колебания, но не видит совсем ничего. Спасти себя или другого – выбор, очевидный для всякого. Решение ещё не озвучено вслух, но Ноа уже знала, что он выберет.       Эммрик – Дозорный. А Дозорный должен отринуть страх перед смертью, чужой или собственной. Смириться с неизбежностью гибели и потерь, принять их, откинув непокой страсти в сторону. На пути, который он для себя предпочёл, человеческое ни к чему.       Когда они встретились впервые, на Волькарине была созданная заклинанием маска-череп. Она не может не оценить иронии. Горькой, как настойка полыни.       Под взглядом лича-хранителя древнего Некрополя женщина чувствовала себя как никогда бессильной и слабой. И ей было страшно. Страх растекался по груди, словно яд сдавливал лёгкие, мешая дышать, заставлял дрожать пальцы. Вот и всё, сейчас Эммрик согласится, уйдёт – и сбросив оковы смертного тела вернётся совсем другим. Вечным стражем, хранящим сон мёртвых. Не дух, но уже и не человек. Её волосы побелеют, кожа иссохнет, мясо сгниёт, а он всё так же будет сторожить эти залы. Раньше де Рива боялась, что переживёт Эммрика. Обратное пугает её не меньше.       Глупо. Эгоистично и глупо – думать вот так. Ей нужно порадоваться за морталитаси, которому выпал столь редкий шанс. Он сможет продолжить служение, подарить миру свои знания, ему больше не нужно будет страшиться смерти. Только вот вместо радости Ноа чувствует глухую тоску где-то у самого сердца. Манфред ушёл и маг, когда-то давший огоньку любопытства жизнь в этом мире, последует скоро за ним.       Что Ворон могла сделать, что сказать? Что любит его? Молить не разрушать того, что у них было, отказаться от цели, которую он поставил перед собой ещё юношей, от его мечты, его работы длиною в целую жизнь? Нет, де Рива не станет переубеждать, уговаривать, спорить. Она примет его выбор, ведь Эммрик так этого хотел, так стремился... Ноа просто не посмеет просить его отказаться. Он переступит грань смерти – а они останутся за ней.       Однако Волькарин медлит. Будто думает, будто бы не уверен. Ей казалось, что всё уже решено.       — Эммрик, – она кладёт руку ему на плечо. Эльфийка запретила себе даже надеяться на то, что он изменит решение, запретила верить, ощущая его живое тепло – в самый последний раз.       Неважно. Неважно, лич или человек, она не перестанет любить его. Даже если он не сумеет пронести через границу посмертия своих чувств к ней.       Мужчина поднимает на неё задумчивый взгляд.       — Да? Простите, я размышлял.       — Над чем? Вы ведь желали этого, готовились, ждали... теперь вам ничего не мешает.       Ничего. Ни беспокойный разум или такой же беспокойный дух любопытства, ни сумасшедшая коллега из прошлого, ни разбойница из настоящего. И ведь правда, кто де Рива такая, чтобы стать достойной преградой между человеком и его бессмертием? И кто такой Манфред? Духов и женщин в мире много, всегда можно найти замену.       — Вы правы, – морталитаси легко кивает. — Однако, есть всё же несколько обстоятельств, которые меня сдерживают. Два обстоятельства, на самом деле. Первое вам уже известно – страх смерти при проведении церемонии.       — А второе?       Она чувствует тепло пальцев и холод колец, коснувшиеся её ладони.       — Вы, – Эммрик осторожно держит её руку в своей и переводит взгляд на скелет, бывший домом маленькому любопытному огоньку. — Вы оба.       — Тогда это уже три обстоятельства, – неловко шутит она в попытке сгладить собственную нервозность. Уголки его губ чуть дёргаются вверх, но взгляд по-прежнему задумчив и серьёзен. И вдруг Ноа понимает, что он видит всё: её страх, её сомнение, невысказанную мольбу: останься. Со мной. С нами.       — Уверены? – тихо спрашивает де Рива, вновь смотря на лежащего на столе Манфреда. — Дороги назад не будет.       — Знаю. Однако я принял решение. И должен претворить его в жизнь.       В морозном воздухе повисает "пока мне ещё хватает решимости на это".       Тихо вздохнув, Волькарин смотрит владыке Некрополя в глаза.       — Я не могу уйти на ту сторону, не тогда, когда меня ждут на этой. Я отрекаюсь от своего права.       Дыхание перехватывает вдруг, когда Ноа слышит эти слова, ведь она до последнего не надеялась, не верила... Стучит в голове в унисон ритму сердца всего одно слово. Отказался. Он отказался от шанса, что выпадает не каждому. Отказался от собственного бессмертия – ради них.       Вечная жизнь дорого стоит, но за самые ценные вещи мы всегда платим самую высокую цену.       Эльфийка бы прямо сейчас кинулась некроманту на шею, но это наверно бы испортило торжественность мига. Потому Ноа просто кусает губы, пытаясь сдержать так некстати появившуюся улыбку – и не может оторвать полного восторга, надежды и обожания взора от человека, которого любит, человека, что пересилил свой страх ради блага другого.       Так спокоен. Словно не он только что выкинул в пустоту труд практически всей своей жизни. Твёрдый взгляд, голос уверенный, на лице ни малейшего признака сомнения. Но его пальцы слегка дрожат.       Ворон ободряюще сжимает руку Эммрика – и чувствует, как он делает то же в ответ.       

***

      — Mierda!       Сыпя проклятиями, Ноа стаскивает с левой ноги сапог, что по задумке башмачника предназначался для правой. Спешка никогда ни к чему хорошему не приводит, а если ты помимо того, что спешишь, ещё и волнуешься… Но как тут не волноваться? Сегодня тот самый день. Сегодня они вернут Манфреда обратно. От перспективы вновь услышать знакомое шипение – и если повезёт, то ещё и парочку слов – на душе холодело, а сердце прыгало по груди как бешенное. Только бы вышло. Только бы получилось. Только бы Эммрик отыскал способ…       Уйдя в Некрополь рано утром, чтобы закончить последние приготовления, Волькарин попросил присоединиться к нему чуть позже. Собравшись минут за пять, Ноа выходит из своей комнаты, стараясь усмирить предвкушение и тревогу, бушующие в груди. Ничего, придёт немного пораньше, не страшно. Женщина бы сразу кинулась к элувиану, но по пути её коварно перехватили.       Мастер Луканис чуть ли не силком затащил коллегу по цеху на кухню, заставив позавтракать, и наотрез отказался выпускать её, пока она не добьёт свою порцию. Быстро сметя всё с тарелки и опрокинув в себя кружку чая, де Рива, не дожидаясь очередного ультиматума, стрелой вылетает наружу. Беллара, сидевшая на центральной площадке со своей книгой, сбивчиво пожелала удачи. Ноа машет Страннице рукой на прощание, и привлечённая новым звуком поворачивается к подопечному Даврина. Ассан тоскливо клекочет, попеременно глядя то на неё, то на пустующую галерею.       — Мы вернём его, chico, – она коротко треплет грифона по перьям. — Сегодня же.       Выскочив из зеркала на стороне Перекрёстка, женщина практически несётся к нужному элувиану. Кажется, по пути на неё даже попробовала напасть группка враждебных духов, сложно сказать наверняка, Ноа просто отмахнулась от них, бегом залетая за зеркальную грань и спрыгивая по ступенькам.       Чуть не растянувшись на злополучной лестнице перед Дозорными, разбойница спешно кивает в знак приветствия Мирне, и та изящно машет рукой в сторону нужного коридора, куда Ворон устремляется тут же. Поворот, ещё один... Так, дальше куда?       — ПУТЬ НАЛЕВО ПРИВЕДЁТ К НУЖНОЙ ЦЕЛИ.       — Спасибо, Воргот, – она сворачивает в указанном направлении. — А что вы вообще делаете здесь?       — ДОЗОРНЫЙ ВОЛЬКАРИН ОБРАТИЛСЯ С ПРОСЬБОЙ БЫТЬ ВАШИМ ПРОВОДНИКОМ. Я ПРОВОЖАЮ.       — Вот как? Благодарю, – Ноа неуклюже кланяется на ходу, не сбавляя скорости даже на миг. — Теперь?       — ПРАВЫЙ ПОВОРОТ.       Да, хорошо, что Эммрик озаботился вопросом навигации, сама бы она петляла по этим коридорам ещё долго. И точно пропустила бы всё на свете.       Добравшись наконец до нужного места и вновь поблагодарив Воргота – её лимит вежливых "спасибо" на этот день точно исчерпался за пару коротких минут – она замерла в нерешительности. Страшно. Всё равно страшно, хоть и бояться, по сути-то, нечего. Решительно сжав кулаки, Ноа делает шаг за порог.       Она бегло осматривается. Направление неспроста показалось ей смутно знакомым – Воргот привёл её в тот же самый зал, где Эммрик отказался от своего права на вечность. Только сейчас здесь будто бы было светлее, чем в прошлый раз. И не так холодно.       — Эммрик? – она робко зовёт мага, что, не оборачиваясь, продолжает колдовать над останками.       — Доброе утро, Ноа. Вы пришли раньше, чем я предполагал.       — Не могла больше ждать.       Волькарин кивает в знак понимания.       — Я почти завершил подготовку. Мне требуется ещё всего лишь пара минут.       — Конечно. Не торопитесь.       Сделайте всё правильно.       Она подходит ближе, глядя на покоящиеся на столе кости. Сознание вдруг подкидывает ей одну мысль, которой необходимо подтверждение.       — Эммрик, помните, тогда в Садах… вы говорили, что духи не могут умереть.       — Так и есть. После смерти в материальном мире их первооснова возвращается в тот, из которого дух пришёл. Он может быть возрождён, если его память вернут другие обитатели Тени – или если идея, являющаяся его сутью и дающая ему форму, сильна.       А что может быть сильнее любопытства только начавшего познавать мир ребёнка?       Все маленькие огоньки, что Ноа видела раньше, были ведомы этим чувством, желанием наблюдать и знать больше. Но, несмотря на схожести, духи разные, даже те, что связаны общей эмоцией, это она уже уяснила. Те двое, что явились на просьбу Эммрика, совсем не похожи на Манфреда, как и порхающие по Маяку крохотные создания Тени.       Они могли бы не тратить столько усилий, найти себе другого, но ни ей, ни ему не нужен другой. Нужен их, озорной и весёлый, любознательный и пытливый. Такой знакомый. Такой родной.       Краем глаза Ноа смотрит на некроманта. Произнося заклинание, он так же спокоен и сосредоточен, как и тогда, под взором древнего лича. И только одно слово, что не является частью формулы чар, его выдаёт смятение. Пожалуйста. Она повторяет следом, зажмурившись, словно ребёнок, надиктовывающий желание падающей звезде. Пожалуйста, вернись. Мы ждём тебя обратно. Домой.       У них получится. Обязательно. А если нет, то, когда де Рива доберётся до Маяка, она размозжит череп Хезенкосс о камни и придушит её неупокоенный дух до второй смерти – настоящей, на этот раз.       Заслышав слабый шелест, Ворон нерешительно открывает глаза – и видит, как дрогнули кости, заиграли бликами зелёные камни. Ноа смеётся, улыбается Эммрик, берущий руки Манфреда в свои. Она не припомнит, чтобы видела мага таким радостным. Ей определённо нравится эта картина. Как и маленькое пламя, пляшущее на костяных пальцах.       — Вау, – де Рива восхищённо присвистывает, — теперь у него не только ваши глаза, но и ваша магия.       Ну вот момент и испорчен. Очередная глупая шутка, а ведь она говорила себе, что не будет так больше делать.       Эммрик молчит – он почти на все её попытки в юмор реагирует так. Молчит, одной рукой продолжая держать ладонь Манфреда, а второй притягивая Ноа ближе к себе. Её обволакивает знакомый запах – шалфей, мята, пергамент – она чувствует его дыхание в своих волосах. На миг прижавшись губами к её виску, чародей отстраняется, но не выпускает из своих рук.       Женщина осторожно приобнимает обоих. Под одной ладонью холод костей, а под другою – живое тепло. Объятия с любимым мужчиной и не менее любимым скелетом. А собственно, почему бы и нет.

***

      — У тебя отлично выходит, малыш.       Ноа ласково улыбается своему подопечному, что гордо демонстрирует ей язычки магического огня. Теперь она и сама может разговаривать с трупом, ей даже дар не нужен как у Эммрика.       — Пасиба.       — Правильно произносить "спасибо", – голос, раздавшийся за спиной, звучит как живое воплощение методического пособия.       — Будет вам, Эммрик. Он ведь только учится.       — И всё же я искренне считаю, что стоит работать над произношением уже с самого начала. Почему бы тебе не принести мне словарь, Манфред? Будь добр.       Ох, иногда Волькарин бывал таким чопорным. Впрочем, редко. И даже в подобные моменты оставался очарователен.       Женщина наблюдает за тем, как Манфред весьма воодушевлённо шарит по полкам в поисках нужной книги. С недавних пор скелет с энтузиазмом помогал мастеру Луканису на кухне и кипятил воду с помощью своих новоприобретённых сил, иногда разогревая её до состояния пара. А ещё как-то поджёг ковёр – случайно, конечно. Но он сделал из этого все необходимые выводы.       Она так гордилась им. Странно, наверное, но видя, с каким энтузиазмом скелет подходил к любой порученной ему задаче, де Рива не могла не ощущать этого необъяснимого, непонятно откуда взявшегося чувства.       — Он быстро всё схватывает, верно? – де Рива кивает на Манфреда.       — Прогресс в его обучении весьма заметный. Но ему ещё столь многое предстоит узнать, одинаково о магии и о мире.       — Не сомневаюсь, вы ему всё расскажете, – эльфийка ловит в глазах некроманта проблеск гордости, что до подозрительного сильно смахивает на отцовскую. — И первым духом-магом в истории будет ваш сын.       Выражение мирного безмятежного созерцания на лице Эммрика сменяется на смесь из удивления и замешательства. Впрочем, он тут же берёт эмоции под контроль.       — Я бы не стал заходить так далеко. Разумеется, у меня есть долг перед ним, я обязан обучить его тонкостям нашего искусства и направить в вопросах морали. Как и любой дух, Манфред не слишком в них сведущ.       — То есть вы воспитываете его, учите тому, что правильно, а что нет. И следите, чтобы он не подпалил своей магией шторы, – она хитро ухмыляется, складывая на груди руки. — Я всё понимаю верно?       — Я скорее наставник нежели родитель.       — Как по мне так разница невелика. Вы в меру строги, как и подобает мастеру. И, как и любого родителя, вас волнует его судьба. Что он станет делать дальше, будет ли счастлив, – чуть прищурившись, Ноа склоняет к плечу голову. — И глаза у него всё равно ваши.       Он лишь молча качает головой в ответ, а Ворон вновь переводит взгляд на Манфреда, что продолжает искать нужную рукопись. Сердце трогает льдом своей хватки отголосок тревоги. Ведь этого могло и не быть.       — Если честно, тогда, в Некрополе… я думала, что вы не откажетесь. От того, чтобы стать личём.       — Я тоже так думал. Дозорному ведь положено примириться с неизбежным уходом, собственным или чужим, этому учат любого из нас. И я верил, что сумею… но оказался слишком слаб, чтобы смириться. Чтобы отпустить.       — Вовсе нет. Вы пожертвовали шансом избавиться от любого страха, выбрали другого, не себя. Не каждый бы смог. Вы сильнее, чем думаете, Эммрик, – она кладёт руку ему на плечо, чуть сжимая ткань рубашки, — и надеюсь, не жалеете о том, что выбрали нас.       Маг тихо вздыхает.       — Вам ведь ведомо, встать над смертью было моим давним стремлением. А теперь мне больше не дано увидеть вечного света, продолжить свою службу. Смерть придёт за мной, и эта мысль так же страшит, как и прежде. Я не хочу лгать вам и потому не скажу, что часть меня не жалеет о возможностях, что были упущены.       Переводя взгляд на ищущего в лабиринте полок словарь Манфреда, он улыбается.       — Однако это не значит, что я жалею ещё и о своём решении. К тому же, – Волькарин осторожно берёт Ноа за руку, — для церемонии необходимы равновесие и душевный покой. А с вами, душа моя, я их никогда не узнаю.       Тёплые пальцы невесомо поглаживают её ладонь, мягкий голос шепчет почти неслышно:       — И я бы любому бессмертию предпочёл вас двоих.       Дыхание перехватывает снова, но не страх тому причина. Эльфийка сжимает его ладонь, бережно и крепко, надеясь, что простое прикосновение сумеет выразить всё то, для чего она не в силах найти слов.       Так любящий порядок, держащий всё, от вещей до чувств, в неприкосновенности, – и почему-то решил впустить в свою жизнь такого нарушителя покоя, как де Рива. И вместо тайн, которые скрывает под своим пологом вечность, выбрал что-то, что обычно принято обсмеивать, что есть почти у каждого и потому ценится так редко. Кому нужно нечто настолько простое по своей сути, когда есть вещи вроде древних знаний или вечной жизни?       Ни то, ни другое ему более недоступно. По крайней мере, в более привычной форме. В голове формируется мысль несколько наивная, и всё же... Манфред будет расти и познавать всё больше, и, быть может, со временем сам начнёт нести другим то, чему его научил Эммрик. Сохранит его наследие, бережно передавая через века ту доброту, и внимательность, и чуткость.       Это ведь тоже своего рода бессмертие.       — Книга!       Радостное шипение, раздавшееся где-то у самого края полки – и скелет победно поднимает над головой предмет своих упорных поисков, подавая тот Эммрику.       — Отлично, Манфред, – открывая том, мужчина листает до нужной страницы. — Итак, для начала – основные правила грамматики…       Усмехаясь, Ноа треплет подопечного по плечу.       — Давай, малыш, делай как padre велит. А я, пожалуй, не буду мешать.       — Что вы, оставайтесь, мы вовсе не против вашей компании. Верно, Манфред?       — Да!       Две пары зелёных глаз, различающихся лишь по яркости цвета, смотрят на неё, и де Рива покорно уступает этой просьбе. Приятно, конечно, что её подпустили к себе, приняли в свой маленький круг. Но это лишь оттого, что не нашлось просто более подходящего кандидата, вот они и ухватились за неё. Не потому, что им нужна именно она, а потому, что им нужен хоть кто-то.       Но глядя на то, как некромант увлечённо раскрывает Манфреду тему за темой, иногда поворачиваясь к ней и прося что-то добавить, как они оба ждут от неё ответа, поняла – им и вдвоём было неплохо. Ноа не была им нужна. Они просто хотели, чтобы она осталась.       Следующим вечером они варят зелья – их запас вышел весь в прошлом бою. Эммрик объясняет Манфреду что-то, и радуется чисто, искренне, от души, когда скелет выбирает правильные ингредиенты без подсказки. Ворон наблюдает, держа в руках чашку мятного чая – слава Создатель, не с солью – вставляя в разговор короткие пояснения и комментарии. И снова приходит к ней настойчивым гостем это слово, что назойливо крутилось на кончике языка, всплывало в памяти как маленькая непоседливая рыбёшка, всё отказываясь даваться ей в руки.       Постукивая по керамике кружки пальцами, де Рива принялась перебирать другие слова чтобы понять, отыскать нужное. Сравнивала, примеряла одно за одним, словно аристократки яркие платья. Как вообще их отношения можно охарактеризовать официально? Она не была за Эммриком замужем, не носила его фамилию. Да и едва ли такая связь, как у них обыденность даже в Неварре. Ноа была пассией морталитаси – не то, чтобы редкость, – фактически усыновив кучку костей и живущего в них духа в придачу – а вот это уже было не столь частое явление. Честно, она никогда не думала, что станет матерью таким причудливым способом.       Матерью… Одно тянет за собою другое и всплывшее в памяти бьёт Ноа в грудь. Семья. Так вот, что это за слово. Маленькая, странноватая, не вписывающаяся ни в какие рамки, но семья.       Их собственная.