Пособие по некРомантике для начинающих

" I'm gonna be released from behind these lines,

And I don't care whether I live or die.

And I'm losing blood, I'm gonna leave my bones

And I don't want your heart, it leaves me cold"

Florence + The Machine

      "Смерть". Страшное слово. Шесть букв, что таят за собою так много: горечь и боль, тоску, облегчение. Окончание пути, который длился так долго, что способен вызывать лишь усталость.       Что есть смерть? Чуть меньше непокоя, чуть больше тишины. Эммрик понимал – рассудком, но это не мешало сердцу заходиться в бешенном ритме ночами. И чем больше становилось за его плечами прожитых лет, тем сильнее страх сжимал ему горло. Его путь был долог, но у него пока есть желание и силы продолжать следовать этой дорогой. И маг так боялся, что однажды она оборвётся.       Умрёт он – и вместе с ним его мысли, желания, чувства тоже сделают свой последний вздох. Не будет больше ни радости, ни возможностей. Смерть – конец всех путей и стремлений.       "Навечно". Ещё одно слово, забавное даже. Ничто не способно длиться целую вечность. Просто достаточно долго, чтобы люди назвали это таковым. То, что кажется незыблемым сейчас, растворится, пропадёт, затеряется в объятиях времени. Вечности людям познать не дано, только смерть.       Эммрик пытался смириться, как и учат Дозорных, но он был не в силах принять собственное забвение. И несмотря на годы, проведённые среди мертвецов, всё же боялся смерти. Все боятся смерти, когда понимают, что она неотвратима. Знания, покоящиеся в ворохе толстых страниц, что он изучал, не были помощниками, не отгоняли ужас, ведь были не в силах раскрыть ответа на самый важный вопрос – что ждёт за чертой?       У него есть шанс никогда не узнать этого. Шанс продолжить своё служение даже и после того, как его земной срок будет отмерен. Шанс наконец быть свободным от страха, его вечного спутника. Такая возможность не даётся каждому в руки, Эммрик положил свою молодость, чтобы её получить. И просто не может, не должен её упускать.       Окинув взглядом останки Манфреда, мирно покоящиеся на столе, он поворачивается к Ноа. Те, кто дороги ему, с кем придётся расстаться, они оба здесь в этот миг, с ним. К закату жизни все чувства, когда-то захватившие сердце, отступали прочь, растворяясь в дымке прожитых лет, однако эти лишь крепли. Ему придётся отринуть их вместе с плотью. Лишиться того, что делает его человеком и обрести бессмертие взамен. У всего есть цена в мире и у подлинной вечности она особенно высока. Но Волькарин готов заплатить.       Он сообщает о своём решении Ноа, и она встречает его выбор не дрогнув. Если и боится, то ничем не показывает своего страха. Эммрика всегда восхищала эта её черта.       Следующие несколько дней он проводит, готовя себя. Последние сборы, завершение земных дел… всё это занимает время. Отсеивает слишком неуверенных, но он уже всё решил. И с пути не свернёт. Некуда.       Покидая Маяк, Волькарин зовёт с собой лишь одного человека. Ему важно, чтобы Ноа была рядом, разделила с ним этот миг. Никого другого Эммрик не способен представить на её месте.       Владыки Некрополя приветствуют её, видя с ясностью, что способно даровать лишь отсутствие смертных желаний, что она значит для Эммрика. Его свидетель. Поддержка. Возлюбленная. Они говорят то, на что ему самому решимости не хватило. Но у вечности на пороге глупо бояться, глупо молчать. Если что-то пойдёт не так… он должен сказать ей. Пока ещё может.       — Дорогая, – с особым тщанием Эммрик подбирает слова, ведь они могут стать единственным, что останется от него, — вы были со мной на продолжении всего этого пути. Вам ведомо всё: моё желание знать, что таится за гранью смерти – и ужас перед этим знанием. И то, что вознестись, перейти эту грань и вернуться обратно было мечтой моей юности. Что бы ни ждало нас дальше, я хочу, чтобы вы знали одно.       Он протягивает руку, чтобы коснуться солнечного тепла. Проводя пальцами по её щеке, маг на миг прикрывает глаза.       — Свет мой, вы самое ценное, что у меня было.       — Не надо, – её голос дрожит. — Не надо говорить так, будто мы прощаемся навсегда.       Ноа хмурится – она всегда прячет испуг за гневом, – вздыхает прерывисто. Делая стремительный шаг к нему, обнимает, одновременно крепко и бережно, как умеет только она. Спустя миг отстраняется – но ровно настолько, чтобы взглянуть ему в глаза, не выпуская при этом из кольца своих рук.       — Я люблю тебя, – шепчет она, — и прошу: возвращайся ко мне. Таким, какой есть.       — Вернусь. Обещаю.       Её ладонь – напротив биения его сердца. Пожатие пальцев и тихий выдох. Губы в последний раз касаются губ. Как раньше, нежно и мягко. Как раньше больше не будет, он знал. Он готов.       Выпуская её руку из своей, не оглядываясь некромант уходит в туман за воротами. Молочная белая плёнка застилает глаза, будто Эммрик ослеп. Мир, к которому он привык и в котором прожил так много, растворяется, исчезает. Остаются лишь боль, когда ритуальный кинжал пронзил его сердце, страх – а вдруг не получится? Но страх отступил, и боль тоже пропала, слившись с окружающей его белизной.       Эммрик не помнил, что делали с его телом другие Дозорные, возможно, это и к лучшему. Только видел после капли собственной крови на зачарованной стали, отсутствие плоти на своих руках. Всё словно стало острее, стало ощущаться иначе. Завихрения магии в воздухе, её тонкая рябь, которой он раньше мог коснуться всего лишь на миг, когда плёл заклинания. Отныне всё это лежит перед ним, покорное, преданное.       Время теперь бессмысленно для него, Волькарин больше никогда не ощутит на себе его бега, и оттого не может сказать, миновали ли часы, минуты или столетия. Сколько прошло в мире за этими вратами? И когда они вновь откроются, будут ли его ждать за ними?       Первое, что он видит, возвращаясь с предела смерти – хрупкая фигурка у каменного алтаря, нерешительная и тоскующая. Она ждёт, ждёт его, прижав руки к груди, однако вместо внешности Эммрик куда яснее видит её эмоции, словно оттенки краски в картине: томление, сомнения с примесью страха, а затем – чистый свет радости. А волосы её всё так же светятся солнечным золотом. И весь образ словно бы стал ещё ярче.       Эту женщину он любил при жизни, но сейчас он за гранью и жизни, и смерти. Волькарин перешагнул черту, отринул смертность и тело. Его кровь не бежит по венам – потому что их нет, в клетке рёбер больше не стучит сердце. Он изменился, она осталась прежней.       Маг знает, что и чувства её тоже прежние, для этого ему не нужно даже глядеть сквозь её душу. Она смотрит на него так же, как раньше. Не боясь, берёт его за руку. Эммрик осторожно сжимает чужие пальцы, отводит с её лба вечно непослушную короткую прядь, что снова выбилась из причёски. Он любил Ноа в жизни – и за её границей это по-прежнему так.       Всё должно было быть по-другому. Возможно, в ритуал закралась какая-то ошибка, оттого Эммрик всё ещё чувствует. Но даже если и так, то ошибке этой он весьма рад. Любовь, вопреки логике, вопреки тому, что ощущать что-либо некромант не должен, грела его. И пламя этой любви он бережно пронесёт через вечность с собою.       Ноа поднимает на него штормовые глаза, несмело проводит ладонью по костяной челюсти. Улыбаться Волькарин уже не способен, но если бы мог, то улыбнулся бы ей непременно.       Они уходят в место, где их история началась. В садах, что хранят память об ушедших, царит тишина, мирная и спокойная, её нарушает лишь редкий нездешний шёпот. Странное чувство – мир пребывал в неизменности и всё же словно бы стал совершенно иным. Эммрик слышит пение душ на самой границе. Видит золотой отблеск, что идёт рядом, держа его за руку.       Он обещал ей и исполнил своё обещание. Вернулся из тьмы – к свету.       К своему солнцу.