Пособие по некРомантике для начинающих

      Подавив вздох, де Рива потягивается, слыша неприятный хруст костей. Её костей, чтоб их. Такое ощущение, что собственные спина и шея решили устроить заговор, цель которого – доломать окончательно хозяина этого тела. Впрочем, если придворные затевают мятежи, в этом есть доля вины правителя.       Таскать на себе целыми днями полный стрел колчан, тяжёлый лук, перевязь с метательными ножами, пару обычных кинжалов и рапиру, вкупе с сумкой, забитой ядами и противоядиями, явно было не лучшей идеей. А прыгать в таком прикиде по холмам топей Андерфелса и того хуже. Когда они наконец добираются до Маяка, спина ноет нещадно. Ноа привычно игнорирует боль, и возносит короткую благодарность давно мёртвым мастерам эльфов, что создали элувианы. Не приходится хотя бы тратить по несколько недель трясясь в седле или – ещё лучше – пешком, чтобы добраться из Арлатана в Неварру и на том спасибо.       Она привыкла к походным условиям – Ворон всегда в пути, всегда в движении, но по большей части ей удавалось вздремнуть в таверне на более-менее нормальной постели. Ну или хотя бы за столом на стуле. Начав путешествовать с Варриком, она привыкла спать и на голой земле. И вот тут-то и начались все проблемы.       На здоровье Ноа не жаловалась – прыжки по крышам наперегонки со смертью, частые бои и постоянное движение держали её в форме. Однако хочешь-не хочешь, а ей уже далеко не двадцать.       С некоторой долей зависти де Рива поглядывает на выходящего вслед за ней из элувиана Эммрика – для своих лет некромант был весьма крепок. Куда крепче неё уж точно. Даже стыдно как-то. Она расправила плечи и всё её существо тут же вновь отозвалось противным хрустом. Ну вот и кому из них пятьдесят?       Не годится всё же простая убийца на роль героя-спасителя. Она и с собственным телом-то справиться толком не может. Шея, плечи, спина – всё против неё. Ощущая привычный укол в пояснице, женщина слегка морщится – неприметно, как она думала.       — С вами всё в порядке, душа моя?       Заметил. Он всегда был внимателен.       — Конечно.       Конечно же нет. Какой может быть порядок, когда по миру гуляют злющие боги из пантеона её родителей, заражая Скверной всё, что двигается и что не двигается – тоже, и сомнительную честь противостояния которым доверили ей, будто не сумели отыскать кандидата получше. Героиня Ферелдена остановила Мор в неполные двадцать, а леди Инквизитор боролась с древним магистром, когда ей в спину дышали венатори, Церковь и дворяне чуть ли не всех стран разом. У тебя хоть под ногами почти что никто не путается и лет тебе тоже больше, как и опыта.       Как бы ни хотелось признавать данный факт, но мерзкий голос, что в такие моменты звучал в голове, был прав. Пусть угроза, против которой её почти что насильно вытолкнули – впрочем, со всеми героями так – была ужасна, однако у неё нет права на жалобы. Она не одна, у неё есть союзники и место, где можно немного передохнуть. И всё же Ноа устала. Но ей слишком стыдно сказать это вслух.       Впрочем, в том нет никакой нужды. Специализация Волькарина не целительство, однако это не мешает ему подмечать детали. Эммрик глядит на неё с таким волнением и заботой, что становится даже как-то неловко.       — Не смотрите так, а то я чувствую себя просто обязанной прямо тут грохнуться в обморок.       Ей легче перевести всё в шутливый тон или отмолчаться. Однако её молчание Эммрик не засчитает за полноценный ответ, поймёт всё, что она прячет за отсутствием слов и тогда отвертеться уже не получится. А так шанс ещё есть. Если улыбаешься, то всё нормально. Если остришь, то ещё лучше. Обычно людям этого вполне хватает. И ему тоже должно быть достаточно.       Чуть поджатые губы, взгляд более цепкий. Не поверил. Не достаточно. Ему даже если захочешь не соврёшь.       Она никогда не просила ни помощи, ни поддержки и привыкла всё делать сама. С Эммриком было сложно сохранять подобного рода независимость. Он отворял двери перед ней пропуская вперёд, галантно отодвигал стул, осведомлялся о её вкусах. А ещё часто спрашивал о её состоянии, но де Рива всегда выдавала неизменное "всё нормально". Ныть не в её натуре. Слабость, открытая другому, сочувствия не заслуживает. Ворон должен быть привычен к боли, должен уметь терпеть и не жаловаться. И не показывать, где слабое место, ведь туда тут же ударят.       Ноа привычно потянулась, разминая спину – и вдруг сложилась пополам от боли, резко прострелившей позвоночник. Ощущение, будто в неё вонзили раскалённую докрасна иглу. Так ещё и поводили туда-сюда, оставляя с десяток чёрточек на кости.       Знакомая магия постепенно унимает боль, усеянные золотыми браслетами руки осторожно придерживают её, мягкий голос говорит с беспокойством и лёгкой укоризной:       — Ваши стойкость и упорство достойны восхищения, но они же вас и погубят. Даже самые незначительные увечья приведут к гибели, если их игнорировать слишком долго.       Ну вот и что тут ответить? Что она не игнорирует? Но ведь именно этим де Рива и занимается с завидной регулярностью. И Эммрик это прекрасно знает.       — Я прошу вас, душа моя, берегите себя, – маг отпускает её, но стоит так же рядом. — Опасность ведь подстерегает не только в бою, а самые страшные повреждения могут быть незаметны до поры. Вам не нужно отмалчиваться, если вас что-то волнует. Я не упрекну вас в слабости. Никто не упрекнёт.       — Ладно, – смущённо бурчит она. — Убедили.       — Так что же вас беспокоит? Помимо очевидного.       — Кроме спины ничего, – Ноа поводит плечами под чужим внимательным взором и вскидывает руки в жесте капитуляции. — Честно.       Он кивает понимающе, и словно бы прикидывает что-то в уме.       — Вероятно, я сумел бы помочь вам. У меня довольно много знаний в области человеческой анатомии.              Ей определённо нравится, как двусмысленно это звучит. О, разбойница в его опыте и познаниях не сомневалась ни капли, специализация морталитаси ведь уход за телом. Живым или мёртвым не суть важно.       — Вот как? – Ворон чуть сужает глаза, губы трогает многозначительная улыбка. — В таком случае, вы не против доказать своё знание теории практикой?       Эммрик качает головой, чуть хмуря брови.       — Ваше здоровье должно стоять за границами шуток, моя дорогая.       — Бросьте, – Ноа легко отмахивается. — Это же не серьёзная травма. Поверьте, бывало и хуже. Так что насчёт небольшого показа своих умений?       Больше никакого намёка на игривость в её тоне, маг и без того поправляет застёжку на воротнике уж слишком нервным жестом.              — Пожалуй, это возможно.       — Отлично! – так, меньше воодушевления. — Когда к вам заглянуть?       — Ближе к вечеру. Я подготовлю всё необходимое.       Интересно, что же это будет? Эфирные масла с терпким запахом? Верёвки? Изящные цепи, ошейники и поводки из прекрасной антиванской кожи? Размечталась. Скорее тебя будут ждать пояс из шерсти мабари и припарки на паучьем яде.       Дав Волькарину необходимое время, она, приведя себя в порядок, стучится в дверь его комнаты.       — Прошу, проходите, – маг указывает на каменный стол, что всегда наводил на неё мысли о древних алтарях для жертвоприношений. Сейчас он был чист и пуст, и накрыт сверху толстой тканью, чтобы холод поверхности не добрался до неё. Ноа лишь слегка пожимает плечами. Ну, она не брезглива.       Медленно спуская со своих плеч рубашку, разбойница оборачивается. Эммрик стоит, весьма тактично отвернувшись к стене и старательно делает вид, что книги на полках интересуют его куда больше полуобнажённой женщины за спиной. Притворщик такой, что любому Ворону фору даст.       Сворачивая тёмно-синюю ткань, эльфийка кладёт рубашку на стол, оставаясь в небольшой холщовой накидке, прикрывающей грудь. Немного подумав, быстрым движением де Рива скидывает и её. Кто не рискует…       — Я готова.       — Тогда ложитесь, – уверенный тон, лёгкая нотка повеления, с таким спорить сложно. Ноа и не собирается. Ей приказывали в жизни много и часто, и волей-неволей приходилось прогибаться под чужие слова. Однако подчиниться его приказанию было приятно.       Она покорно выполняет указание и слышит за спиной слабый шорох.       — Для чего вы сняли верх?       Тон голоса несколько… смущённый.       — Он же вам мешать будет.       Бессовестно врать, не краснея – один из тех навыков, которыми де Рива по праву гордится.       Подложив руки под голову, женщина прячет довольную ухмылку. Такое положение открывало часть груди. Видно было немного, но много и не нужно, фантазия тогда начинает работать активней. Ноа пройдёт по грани, покажет ровно столько, сколько необходимо, не больше, оставит место для загадки. Эммрик ведь учёный, а учёные все любопытны и любят загадки. И не могут заснуть, пока не отыщут ответа на интересующий их вопрос.       Это будет даже честно, она ведь не могла подолгу уснуть, думая о Дозорном. Волькарин был рядом наяву, но видимо ему этого мало, раз он даже в сны её умудрялся приходить. Эльфийка мало что помнила из того бреда, который видела по ночам, но знала точно, что Эммрик там был. И могла только надеяться, что болтает во сне – идиотская черта ещё с детства – она не слишком разборчиво. Не хватало ещё, чтобы случайная ночёвка за пределами Маяка в компании верных товарищей выдала фантазии их командира.       Ноа слышит его шаги и чувствует запах масла, такой сильный, что голову начинает кружить. Ворон ждала этого – и всё же напряглась, вздрогнув, когда ощутила на своей спине его руки.       — Расслабьтесь, – прозвучал вкрадчивый тихий голос над ухом. — Сделайте вдох. Глубоко. Медленно.       Ну вот кто таким тоном разговаривает во время массажа? Тут нужна обстановка немного другая. Её рубашка уже не на ней, а сапоги и штаны – дело быстрое, останется только с него одежду стащить. Хотя со всеми этими цепочками и ремешками придётся, конечно, повозиться... Ноа тихо вздыхает, прогибаясь под уверенным и немного жёстким движением. Может, чуть позже.       Она не чувствовала привычной прохлады его колец – видимо снял, чтобы не мешали. Зато чувствовала, что ладони у него нежные и очень тёплые. И так идеально легли ей на спину. Потому что там им самое место. Разбойница вздрогнула, когда пальцы Эммрика огладили застарелые метки рубцов – бережно, мягко. Ноа уже и успела забыть даже, что эти лоскутки бледной кожи вообще есть, так давно это было.       У неё по спине идёт две длинных полосы, подаренных кнутом. У неё на запястьях есть светлая кайма от металла кандалов. То тут, то там можно напороться взглядом на росчерки – память от вражеских ножей. Она своих шрамов никогда не стыдилась. Но сейчас отчего-то ей стало не по себе.       Наверняка Эммрик не привык к таким грубым отметинам. Наверняка у тех, с кем он делил постель раньше, кожа была как бархат, ровная и шелковистая, без следа подобного изъяна. У него самого на руках тоже присутствует парочка слабых следов, тонких, незаметных почти. Соскользнул скальпель, не совладал с чарами. Но эти линии выглядят изящно, в отличие от её собственных.       — Прошу прощения, если это покажется вам бестактным, но откуда у вас столько шрамов?       — Где-то с крыши сверзилась, где-то удар пропустила. Что-то осталось на память об уроках.       — Вы говорили, что ваш ментор не был жесток.       — Он и не был. Это от старых наставников. Я училась у других, прежде чем мастер Вьяго забрал меня к себе.       И вновь касание, очень ласковое. Пальцы некроманта очертили длинный рубец – от кнута, её этим наградили за то, что она проявила неуважение к старшему Ворону. Первый урок, после которого де Рива научилась держать язык за зубами, чтобы не понадобилось второго – после которого она бы и сама стала для юных воронят наставлением. На чужой смерти учишься быстро.       — Знаю, выглядит отвратительно.       — Вовсе нет. Шрамы просто повреждённая кожа и доказательство тому, что вы выжили. Что вы сильнее тех, кто их вам оставил.       Чуть повернув голову, Ноа улавливает отзвук нежности в его взгляде. Словно не на уродство смотрит, а на что-то прекрасное. Улыбнувшись, она утыкается лицом в руки и надеется, что уши покраснели недостаточно сильно, чтобы выдать её с головой.       Несмотря на в целом стойкий характер, а ещё годы выучки и опыта, она медленно заливалась румянцем. Несмотря на все намерения робела перед ним. Волькарин не делал решительно ничего – и всё равно умудрялся её смущать. Действия любого другого вызывали в ней меньший отклик чем самые простые его слова.       — У вас очень элегантная татуировка. – Его пальцы на миг коснулись плеча женщины, украшенного затейливым тёмно-синим узором крыла. — Не откроете мне, для чего Воронам нужны их рисунки? Они используются в качестве опознавательного знака или чтобы определять положение носящего их в вашей иерархии?       — Они просто красивые, – де Рива тихо смеётся. — Что, не такого ответа ждали? Не всегда самый сложный вариант самый правильный.       И это она сейчас не только о татуировках. "Думай сначала, а потом делай" – они оба полагались на эту истину, принимая решения. Но разум и холодная логика, что всегда были для них помощниками, сейчас только мешали. Путали. Усложняли всё сильнее, чем надо.       Ладно, может разбойница в своём ответе немного и слукавила. Но если это натолкнёт его на правильные мысли, то маленькая ложь простительна.       Очередное прикосновение проходится по коже вдоль позвонков, уверенными знающими движениями растирая затёкшие мышцы. Не выдержав, она сдавленно застонала, пряча столь непристойный звук в сгибе локтя. До дрожи приятно. Настолько, что, если бы сейчас в комнату ворвались Эванурисы собственной персоной, эльфийка бы и не заметила. А попытайся они прервать столь милое её душе и телу занятие, она бы вскрыла им глотки и без помощи кинжала, лишь бы вновь ощутить на своей спине его прикосновения. Да и не спине только.       Mierda, а ведь это просто массаж, не антиванский даже. Что же с ней сделают эти длинные пальцы, когда между ними не будут стоять, разделяя, границы мнимых приличий? О, она хорошо могла представить, что. Вот бы Эммрик опустился ниже поясницы…       Совершенно разомлев под его теплом, она, совершенно от себя подобного не ожидая, вновь застонала, но на это раз громче и несдержаннее. Настолько, что рот ладонью захотелось прикрыть. На мгновение его руки запинаются, теряют ритм. Неужели смутился? Лёгкое возмущение, чуть повышенный тон – кажется ей, или они под собою что-то скрывают?       — Если вас не затруднит, не могли бы вы воздержаться от непристойных шуток?       Да какие тут шутки. Нет, Ноа, конечно, могла провернуть подобное, но демоны всё побери, не сейчас. Не тогда, когда его тепло так близко, а собственное сердце бьётся куда быстрее положенного.       — Это не шутка. Просто естественная реакция тела.       — Могу ли я тогда попросить вас проявлять свою реакцию сдержаннее? – нет, ей не кажется, его голос и правда чуть более хриплый, чем обычно. — Это несколько… отвлекает.       Ах, отвлекает. Ну что же, она примет к сведенью.       — Извините. Буду потише.       Хорошо, де Рива возьмёт себя в руки. Пусть в голове не осталось ни одной мысли, которые можно было бы отнести к разряду приличных, она будет держаться. Не обернётся к Эммрику с хитрой улыбкой, не притянет к себе, целуя и стаскивая дурацкую его одежду, хоть и хотелось безумно. Ворон умеет ждать и обладает терпением. Самоконтроль – привилегия не только одного лишь Волькарина.       Ноа правда старалась быть осторожней в своих намёках, приличия, правила, для него это важно. Важно всё делать постепенно, за шагом шаг. Наверняка они и без того слишком торопились по его меркам. В Антиве всё происходило куда стремительней – искра, вспышка, яркая и обжигающая пальцы, а долгие прелюдии хоть и встречались, но не пользовались особым спросом. Женщина привыкла к этому сбивающему с ног темпу, оттого сейчас для неё всё тянулось словно мёд. Впрочем, де Рива вовсе не против.       Не так давно некромант позвал её на романтический ужин в Некрополе и тогда она честно призналась Эммрику, что её отношения с ним не первые и даже не десятые. Чего эльфийка ему не сказала, так это того, что он – второй мужчина за тридцать шесть лет её жизни, которого она любит. И потому будет ждать столько, сколько ему нужно. Усмирит похоть. Ноа хотела его, и не собирается отрицать этого, но к влечению и страсти примешивалось что-то ещё – не желание даже, необходимость, потребность сделать всё правильно. Для него. Ради него.       Но это не значит, что ей нельзя Эммрика слегка поддразнить. Пусть проводит почти всё время с мёртвыми, но сам он далёк от трупа. В его венах бежит живая кровь, и желания у него такие же, как у любого мужчины. А ещё у него есть при себе углублённое знание человеческой анатомии и наверняка немалое количество часов практики. Ну не может такой человек не быть внимательным и искусным любовником. И Ноа обязательно проверит эту свою гипотезу.       Поток её рассуждений – даже удивительно, что ей вообще давались связные мысли – обрывает звук его голоса.       — Я сделал всё, что в моих силах. Надеюсь, вам лучше?       — Намного.       Тепло его рук исчезает, и женщина подавляет разочарованный выдох. Хорошенького понемножку. Но они наверстают.       — Знаю, что бесполезно просить вас об этом, но постарайтесь по возможности не подвергать себя лишнему стрессу. – Судя по звуку шагов, маг отходит и отворачивается снова, деликатно давая ей шанс одеться.       — Знаете и всё равно просите?       — Могу ведь я хоть раз понадеяться на ваше благоразумие?       — Я даже слова такого не слышала.       К тому же, если она вдруг вновь загнётся на его глазах, так будет больше вероятность того, что де Рива вновь почувствует жар его ладоней на своей коже. Не сказать, чтобы прямо-таки нормальная мысль, но что имеем.       Ноа довольно потягивается, впервые за последние недели не ощущая боли, ведь спина наконец-то прекращает отзываться на любое движение хрустом. Благослови Создатель Эммрика и его весьма обширные познания в анатомии. Цветы и комплименты – вещи безусловно замечательные, но для женщины, приближающейся к своим сороковым именинам, в мужчине главное вовсе не это.       Накидывая на плечи рубашку, Ворон привычным движением подкатывает рукава и застёгивает пуговицы. Впрочем, верхние три остались расстёгнутыми. Тёмно-синий атлас весьма приятно холодил кожу, но куда сильнее ей хотелось бы вновь ощутить живое тепло его рук.       — У нас в Антиве есть свой массаж, знаете? – опуская ноги на пол, она хитро щурится.       — Да, мне доводилось слышать о вашей... особой технике.       — Слухи не воздают должного, поверьте. Лучше один раз увидеть.       Ноа приближается к некроманту неспешно и плавно, словно загоняя в угол зверя на охоте. Отступать ему некуда, прятаться – тоже. Путь к свободе лежит только через неё.       — А ещё лучше почувствовать. Я могу устроить вам приватную демонстрацию. Верну любезность так сказать.       — Предложение ваше весьма заманчиво, я не стану скрывать, – пусть слегка покраснел, но Эммрик взгляда не прячет. Поддевая пальцами края синей рубашки, маг сводит их вместе, застёгивая пуговицы и поправляя её воротник. Лёгкие касания больше дразнят, чем дают. Издевается. Ну точно.       Не он один может играть в эту игру. И де Рива не собирается оставлять подобный выпад без ответа. Пусть и не по рождению, но она была антиванкой. А женщины Антивы бескомпромиссные, страстные, скорые на порыв. И иногда жёсткие. Впрочем, кого-то это даже заводит.       Ворон скользит ладонями по его груди, цепляя цепочки жилетки и уже представляя, как будет отстёгивать их, осторожно и медленно. Очень медленно. Раздражающе медленно. Вставая на цыпочки, женщина тянется к его лицу. Томный шёпот, горячий выдох в шею.       — И я очень надеюсь, что вы им воспользуетесь.       Едва коснуться губами кожи. Ненавязчиво обвести контур мужских плеч. Прижаться чуть сильнее положенного, но не настолько, чтобы перейти границу. Услышать на секунду чуть сбившееся дыхание, уловить изменение в ритме сердца, разглядеть румянец на бледных щеках. И уйти, скрывая довольную усмешку.       Это обоюдоострое желание, тщательно укрощаемое, жило в них обоих. Потому интересно вдвойне, отчего Эммрик тянет? Не хочет спешить, боится спугнуть? Но она ведь не юная девочка, что смущённо краснеет и отводит глаза при любом намёке на грязную шутку. Да и он не такой. Как щитом маг прикрывается образом джентльмена и у него получилось её надурить, тут Ноа отдаёт ему должное. Однако поймав краем уха его мимолётные упоминания прошлых своих отношений и познакомившись с ним поближе – о, она была бы не против ещё более близкого контакта – эльфийка знает, что Волькарин не так уж и прост, как казалось. И всё равно он скрывал себя, даже от неё. Быть может думал, что она не замечает, как порой, когда они остаются одни, в его глазах загорается манящий тёмный огонёк. Будто такое можно не заметить.       В Антиве не стыдятся ни жажды обладания и стремления подмять под себя, ни тяги быть поставленным на колени. Похоть и алчность, вот те две вещи, которые правят балом нравов в их горячей стране. Те две вещи, что Вороны нередко используют в своих интересах, оттого так хорошо с ними знакомы.       Каковы бы ни были предпочтения и вкусы Эммрика, она примет все. Узнает его желания, скрытые до поры – и воплотит каждое. А до того времени будет составлять перечень своих собственных. Весьма длинный. Ноа вытребует с некроманта претворения в реальность каждого в уплату за его слишком уж неторопливо-учтивую натуру.       Выходя в коридор, де Рива совершенно не ожидала столкнуться практически нос к носу со Стражем, что, ухмыляясь, стоял у перил.       — Что, уже закончили развлекаться?       Приняв невозмутимый вид, она снисходительно роняет:       — Ты о чём? Мы просто говорили.       — В следующий раз ведите беседу потише, ладно? Ваш "разговор" весь Маяк слышал.       Не будь Ноа сейчас так довольна, обязательно бы скинула наглеца с лестницы.       — Весь Маяк мог бы избежать этого, если бы не стоял и не грел уши у чужих комнат. Зачем пришёл-то?       Ей не было особо интересно, Ворон меньше слушала эльфа и больше думала о том, что же она хочет с Волькарином сделать. Её список, и без того уже занимавший добрых листа четыре, с каждой минутой становился только длиннее.       — Вообще мы с Тааш и Белларой собирались тебя с нами в карты позвать…       Точно. Карты. Сыграть с Эммриком партию на раздевание. Наблюдать за тем, как он, неминуемо проигрывая – а маг проиграет, уж она постарается – будет сдавать ей одну деталь гардероба за другой. С учётом того, сколько всего он таскает, это будет очень долго, но ради такого зрелища де Рива согласна и подождать.       — …Не нашли в твоей комнате, подумали, что ты наверняка в соседней. Уже хотели зайти, а потом услышали, ну… тебя. Беллара убежала тут же.       — Хоть у кого-то такта хватает, – бормочет разбойница. — А вы двое зачем остались?       — Из чистого интереса, как надолго вас хватит. Мы с Тааш даже поспорили.       — И я знать не желаю, в чём же суть спора.       Прислоняясь к перилам, Ноа смотрит Даврину прямо в глаза. Тот взгляд не отводит, даже находит достаточно дерзости, чтобы понимающе ей усмехнуться. Стоит Страж не очень устойчиво, перенеся весь вес на одну ногу. Пусть силён и тяжёл, но, если напасть внезапно, получится вывести эльфа из равновесия и перекинуть его через перила. Не умрёт, под рукою целитель, но свою толику мрачного удовлетворения Ворон получит.       Приходится напомнить себе: калечить союзников, что находятся под её непосредственным командованием и которых она в порыве душевной открытости и благожелательного настроения может назвать своими хорошими знакомыми или даже друзьями не очень-то вяжется с образом светлого спасителя мира. Вздыхая с театральной досадой, Ноа машет рукой.       — По глазам же вижу – спросить что-то хочешь. Ну валяй.       — Только после того, как торжественно пообещаешь не подсыпать мне в еду какой-нибудь из своих порошков.       — Тебя травить только яд зря потратить, – женщина хмыкает, но через мгновение всё же смягчается. — Ладно, обещаю. Я слишком люблю Ассана, чтобы делать его сиротой.       В доказательство своих добрых намерений она чуть отступает назад, поднимая пустые ладони.       — Кинжалов с собой нет, удрать если что успеешь. Давай.       — Сама попросила. Возраст любви не помеха, конечно, но… у него спина потом не болит?       — Спина потом болит только у меня, – ворчит Ворон.       В основном от груза нереализованных пока желаний и фантазий, которые приходится таскать на плечах. А они давят на мышцы не хуже, чем вес колчана, полного стрел.       — Кажется, я выиграл, – смеётся Страж, и де Рива толкает его в плечо. Впрочем, без намеренья скинуть с лестницы.       — Ты ставил на то, что Эммрик физически крепче, чем я?       — Пришлось. Иначе бы и пари не было.       Вот они, люди. Точнее, эльфы. Впрочем, что те, что другие друзья-товарищи тебе исключительно лишь до того момента, пока уха не коснётся звон серебра.       — Много хоть получишь?       — Пять золотых.       Или звон золота. Эльфийка присвистывает.       — Знаешь… – она растягивает слова и губы в хитрой ухмылке, — а заключи ещё один спор. Я тебе даже тему подкину.       — В чём подвох?       — В долю хочу. Половина на половину, всё честно.       Чуть призадумавшись, Даврин видимо оценил масштабы открывающихся перед ним перспектив.       — Идёт.       Закрепив соглашение крепким рукопожатием, они расходятся. Задачей Стража было раскрутить людей на новые ставки, да побольше, а Ноа позаботится о том, чтобы эти деньги осели в карманах двух предприимчивых эльфов. Превращение собственных отношений в источник дополнительного заработка – вещь не слишком высоконравственная. Но Вороны в целом не отличаются моралью. И извлекают выгоду из всего.       К тому же, так у неё будет дополнительный стимул. Хотя не то, чтобы она в этом нуждалась.       Эммрик не спешил, распаляя её медленной осторожностью. Чтобы пламя горело ярче, нужно не забывать подкидывать в костёр дрова в нужный момент, но делать это постепенно, иначе всё прогорит раньше времени. Ему нравилось томить её, держать в ожидании. Это была медленная пытка, но пытка приятная. Чем неприступнее цель, тем слаще победа, в конце концов. Если Волькарин хочет вести эту игру так... то что же, она подыграет. Правила просты, их запомнить несложно, а выигрыш манил обещанием чего-то весьма приятного. И не только лёгких денег.       Она получит что хочет, всегда получала. Да и к тому же, Эммрик сам желал этого не меньше неё. Всё, что нужно – подходящий момент, подходящие слова и не менее подходящий настрой, и тогда...       Прикрыв глаза, Ноа мечтательно улыбнулась рисующимся картинкам. Тогда она покажет Эммрику, что женщин Антивы почитают за самых горячих и страстных не зря. И что де Рива не хуже него знакома с тонкостями анатомии. Мужской особенно.