Пособие по некРомантике для начинающих

"В краю, где смерть и политика так тесно связаны, всегда лучше быть вежливым"

— Гален Ведас, старкхевенский посол в Неварре, 9:6 века Дракона

      Эммрик был вежлив. Пожалуй, иногда с перегибами. Это черта всех Дозорных, как и ношение множества золотых бляшек, но и в том, и в другом Волькарин умудрялся выделиться.       Ещё в первую встречу Ноа поразила эта его черта, она сама не была уверена, в хорошем или плохом смысле. Столь на редкость воспитанный мужчина несомненно являлся приятным разнообразием в череде грубости и притворства, однако его любезность несколько… переходила все рамки. Даже те, о существовании которых де Рива и не подозревала.       Профессор приветствовал Беллару с такой теплотой, словно та была его давно потерянной родственницей. И тряс её руку в дружественном пожатии так долго, что Ноа всерьёз начало казаться, что та вот-вот отвалится.       — Простите…       Морталитаси наконец разворачивается к ней, словно только что заметил второго гостя. Дружелюбная улыбка, заинтересованный взгляд. Ну конечно, вряд ли в Великом Некрополе бывает много посетителей. Живых, по крайней мере.       — Это мне стоит просить прощения. С кем имею честь?       — Ноа де Рива, – разбойница запнулась на миг, подбирая наиболее подходящее приветствие. — Рада встрече, профессор Волькарин.       Не совсем правда, но и полной ложью тоже не назвать. Идеальная пропорция, один к одному.       — Прошу, просто Эммрик, – он машет рукой, кольца блестят в зеленоватом свете Некрополя. Его стремление так сократить дистанцию с незнакомым человеком странно, если не сказать подозрительно. — И ещё раз, извините меня за нелюбезность. Игнорировать гостя было верхом бестактности с моей стороны. Надеюсь, вы не в обиде?       — Нисколько.       Да и как тут чувствовать себя обделённой, когда ей тоже досталась доля некромантской обходительности? И куда большая, чем Белларе. Слегка поклонившись, Волькарин берёт ладонь де Ривы в свою и целует, почти невесомо касаясь губами. Ноа медлит, всего лишь на миг, не зная, жалеть ли ей о том, что она не надела перчатки или всё же не стоит.       А для мага смерти руки у него удивительно тёплые.       — Если правильно помню, так положено приветствовать даму в Антиве? – Профессор вновь легко улыбается, выпуская её ладонь из своей.       Надо же, озаботился тонкостями чужой для него культуры. Весьма участливый жест с его стороны. Настолько, что она на мгновенье теряется.       — Вы ведь родом из Антивы, верно? – Дождавшись её слегка заторможенного кивка, он просиял. — О, я знал, что не ошибся в догадках, ваш дивный акцент весьма сложно с чем-то спутать. И, судя по вашей фамилии, я так же посмею предположить, что вы Ворон.       — Да, – она выдавливает из себя это слово с таким трудом, словно то застряло рыбьей костью в горле, и едва сдерживается от того, чтобы не поморщиться.       Красноречия ей не занимать. Впрочем, знакомство с Варриком немного сгладило этот недочёт, говорить длинно Ноа умела. Просто не любила. Собрав воедино все знания о ведении диалога, полученные от гнома, эльфийка собирается задать некроманту вопрос, ради которого они сюда и пришли. Призрачный крик, раздавшийся откуда-то из соседнего коридора, прерывает её на полуслове. Видимо, не все обитатели этого места так же учтивы, как профессор.       — В Скрытых залах сейчас немного неспокойно, – поясняет Эммрик, словно бы извиняясь за неизвестного духа и снова надевая на лицо маску приятной улыбки. Ноа интересно, сколько среди них искренних. — Я буду рад продолжить нашу беседу – чуть позже. Что-то тревожит мёртвых, и мой долг и обязанность выяснить, что. Я был бы очень признателен за ваше содействие в этом деле.       Ну, раз уж она собирается выдернуть Волькарина из Некрополя, то должна это чем-то компенсировать. Услуга за услугу, верно? Вежливый обмен помощью.       Разбойница делает шаг в сторону.       — Ведите.       Молчаливо кивнув, некромант возглавил отряд, спускаясь вниз, навстречу зеленоватому свету. Что ж, если не учитывать длинные приветствия он тоже предпочитает не тратить время попусту.       Они проходят сквозь холод коридоров и залов, пока не натыкаются на запертые магией двери. По совету морталитаси Ноа ищет духа, что способен их отворить. Ворон углубляется в тёмные переходы, замечая замерший словно бы в ожидании бледный голубой огонёк. Замечательно, помощника она нашла. А дальше-то что делать?       — Поприветствуйте его и он вам ответит, – подсказывает ей Эммрик, заметив её нерешительность.       Поприветствовать? Как, интересно? Впрочем, учитывая всю эту уважительно-благовоспитанную атмосферу, догадаться было несложно. Ноа изящно кланяется маленькому огоньку. Да, такого опыта у неё ещё не было.       — Я смиренно прошу вашей помощи, – произносит она, стараясь не думать, насколько глупо выглядит со стороны. Впрочем, де Рива не маг, может, именно так и общаются с дружелюбными духами.       Тихий смешок со стороны некроманта говорит ей, что нет.       Она поворачивается к Волькарину, изо всех сил стараясь не злиться.       — Я сделала что-то не так?       Уж простите, я ведь не Дозорный. И даже не чародейка.              — О, вовсе нет! Правда, поклон был необязателен, – он тонко улыбается ей. — Но ваша почтительность безусловно делает вам честь.

***

      Эммрик был вежлив. Тактичный и терпеливый. Обходительный и галантный, никакой спеси. "Благодарю", "будьте любезны", "милейший", обращённое даже к самым захудалым бродягам. Если бы существовали на свете какие-нибудь соревнования для самых учтивых людей в мире, Волькарин бы взял первое место.       Её новый сосед теперь почти всегда здоровается с ней так же, как в первую встречу. Лёгкое пожатие руки, его губы на её ладони, пусть и всего на миг – это обычное приветствие для леди в Антиве и де Рива к нему привыкла, но что-то ощущается… странно. Например то, что ей бы хотелось, чтобы это была не просто дань любезности.       Волькарин показал неплохую осведомлённость в обычаях её страны, однако чего он не знает, так это того, что целовать руку женщине вообще-то считается формой ухаживания. Ноа не говорит Эммрику этого, чтобы ничего не испортить. И просит Делламорте помалкивать тоже.       Она часто наведывается в Некрополь в компании некроманта. Помощь Дозору в её интересах, но глядя на радостного Волькарина, вернувшегося в родные склепные стены, Ворон признаёт – пусть с большой неохотой и далеко не сразу, – что причина не только лишь в этом.       Услышав от Мирны про стаю зловредных духов, де Рива тут же с готовностью отправляется в нужное место.       — Мы их успокоим, – обещает Ноа Эммрику по дороге, — ну, или упокоим, тут уж как пойдёт.       Прибыв на Перекрёсток, они довольно быстро находят возмутителей спокойствия. И самих их было возмутительно много. Ноа придирчиво осматривает одержимые трупы, прикидывая шансы. Она старалась избегать драк по мере возможности – не потому, что ей это не нравилось или боялась проиграть, просто для Ворона вступить в открытый бой значит показать свою несостоятельность. Они должны быть стремительными, тихими тенями, скользящими по самому краю, должны выполнять свою работу без лишнего шума. Однако если сражение неизбежно, де Рива тянуть не станет. За годы скитаний по мощёным камням Тревизо и других городов Ноа усвоила главное: если стычки не избежать, бей всегда первым.       Она бы тут же вонзила кинжал в незащищённую спину врага, но у Волькарина были другие планы. Он останавливает её лёгким взмахом руки, глядя на сборище мертвецов. Насколько кричаще яркой была его одежда, настолько же сам Эммрик был сдержан. Дозорный всегда оставался невозмутимо-спокойным в ситуациях, когда любой другой бы вопил от ярости или ужаса. Вот как сейчас, например.       Кажется, даже десяток враждебно настроенных одержимых не сумеет поколебать его безупречную выдержку. Впрочем, для морталитаси это обычное дело: группа духов, вышедшая за пределы своих могил и рамки хорошего поведения.       Он шагает вперёд, опуская свой посох.       — Может быть, их ещё получится образумить.       Ближайший к ним мертвец клацает когтями в сантиметрах от его лица.       — Это вряд ли, – делая выпад, Ноа резко бьёт кинжалом наглеца в глаз. Так много открытых драк. Ещё чуть-чуть и женщина совсем разучится действовать тонко. Да и сражаться с трупами она никогда не любила – количество действий, необходимых для того, чтобы повторно отправить их на тот свет, просто до неприятного огромно. Одного удара никогда не бывает достаточно.       По счастью, у неё был Дозорный, что смыслил в подобных вещах куда больше простой разбойницы. Его магия легко растворяет мёртвую плоть и сухие кости. Он прикрывает ей спину, пока сама де Рива держит от него противников на весьма почтительном расстоянии. Схватка приятно греет кровь, и как и всё хорошее быстро кончается. Но ничего, врагов новых отыскать можно всегда и везде. В желающих перегрызть ей глотку недостатка никогда не было.       Оглядывая останки, Эммрик досадливо морщится, и Ноа неловко хлопает его по плечу.       — Ну... по крайней мере, вы пытались быть любезным.

***

      Эммрик был вежлив. И оттого никогда не позволял себе грубости по отношению к Ноа, по отношению вообще к кому-либо. Ни грубости, ни снисходительности, что было в разы хуже любого оскорбления. И с его лица практически никогда не сходит приветливая эта улыбка. Наверняка он тренировал свою выдержку на бестолковых студентах – каждый наставник обязан иметь за душой немалый запас спокойствия, чтобы их не прибить.       Иногда под его взглядом она и сама чувствовала себя нашкодившей студенткой, которую поймали с поличным. Мастер Вьяго тоже смотрел на неё как-то так, когда Ноа говорила какую-нибудь глупость. И при этом всегда щёлкал по носу своим "бестолочь". Вот и причина, по которой она старалась вообще не открывать рот лишний раз. Действия вместо диалога давались ей куда лучше.       Но не в случае с Эммриком. Отчего-то болтать с ним выходило легко, пусть порой направление его рассуждений было непривычным и немного сбивало с толку. Говорил в основном маг, а она молчаливо слушала, кивая и изредка задавая вопросы. Ей нравился его голос. Ей нравилось то, как он разговаривал – словно по книге. И ещё ей нравился его почерк – красивый, с лёгким наклоном и завитушками, под стать словам, что были им выведены.       — Знаете, с тех пор, как мы встретились, меня занимал один вопрос: какова система образования у Воронов?       Ну вот опять. Общаться с ним всё равно что плутать без тропинки в лесу. Их беседы всегда были такими – начинались в одном месте, продолжались совершенно в другом, а заканчивались и вовсе не пойми где.       — У нас нет какой-то чёткой системы. Убивать учат всех. Считать умеют те, кто рангом повыше. Нужно ведь знать, если тебя пытаются надуть при оплате, – негромко хмыкает Ноа. — Не то, чтобы это часто случалось, конечно.       — Разве подобное знание не должно быть более распространённым? Как же тогда вы понимаете, если вас пытаются обсчитать?       — Никак. Нам и не платят, простым исполнителям денег не положено. Цифры не всем знакомы, а вот писать может почти любой – контракты составляют писари, но отчёты по ним каждый делает сам.       Эммрик слегка улыбается ей.       — Кажется, жизнь наёмного убийцы наполнена количеством бумажной работы не меньше, чем жизнь архивариуса.       — Может, даже и больше. Иногда выполнение задания занимает времени не так много, как его описание. Вороны очень любят свою документацию, – она тихо фыркает. — А что касается остального... Кто-то разбирается в травах, но таких не особо много. Ещё у нас есть взломщики, переводчики. Я сама знаю четыре языка.       И могу послать подальше на каждом.       — Антиванский и торговое наречие, – Эммрик кивает. — А остальные два?       — Элвен, немного. И язык грубого насилия. Он куда универсальнее трёх предыдущих вместе взятых.       — Вы довольно часто им пользуетесь.       — Только когда ситуация вынуждает.       Он качает головой – недоволен немного. Но ничего не говорит. Даже если ты ему не слишком и нравишься, Волькарин не станет швырять тебе этим фактом в лицо. Неприлично так делать.       А Эммрик ведь человек приличный. И вежливый.       И то, и другое вещи безусловно прекрасные, но там, куда Ноа ведёт свой отряд сейчас, они не помощники.       Переступая зеркальную грань элувиана, де Рива чувствует захлёстывающее её предвкушение. Она ждала этой встречи. Богиня или нет, Гиланнайн посмела напасть на её город. Ноа заставит мать чудовищ отплатить за каждый кирпичик, выпавший из кладки стен Тревизо.       Ворон окидывает быстрым взглядом Вейсхаупт. Ну, или то что от него осталось, так точнее. Если Гиланнайн такая bruja, то что из себя представляет та, которой она служила? Немного поразмышляв, де Рива решила, что ей не слишком интересен ответ. Знакомство с остальными из её бывших богов лучше отложить на неопределённый срок, им пока с лихвой хватает и двух.       Добравшись до ставки командования, Ноа решительно толкает двери. Лучше бы Первому Стражу ещё дышать, она пробивалась через толпы Порождений не для того, чтобы лицезреть его труп.       — Серые Стражи не отступают и не ищут оправданий для собственной трусости! Мы соберём тех, кто остался, за стенами и дадим бой.       Впрочем, может ему бы и стоило умереть, чтобы командование принял кто-то, у кого голова не забита романтической доблестной чушью.       Разговоры с Эммриком Ноа нравились, но вот общение с кем угодно другим она выносила с трудом. Особенно с кем-то настолько раздражающим. Злил даже не столько сам факт, что её пытались взять под стражу, сколько упрямство того, кто отдал подобный приказ. Россказни про богов и правда могут звучать как бред с непривычки, но как по её мнению, так доказательств более чем достаточно. Ладно Архидемон, их Орден привычен к такому, но гигантское лицо в небе его не убедило?       Кровь, пламя, куча мёртвых Стражей, а те, кто пока ещё живы, еле держатся на ногах. И всё из-за одного malparido у командования. Она с трудом уже могла удерживать недовольство, грозящееся перелиться за край чаши её терпения. Не то, чтобы чаша изначально была особо глубокой. Ноа пришлось собрать в кулак всю свою выдержку, чтобы этот самый кулак не впечатался в челюсть Первого Стража. Набить морду лица командующему на глазах у его подчинённых весьма приятно, но вряд ли Серые скажут ей за это спасибо. Ну, некоторые может и скажут, но уж точно не большинство.       Волькарин искренне верил, что любой человек заслуживает хорошего тона, де Рива эти заблуждения не разделяла. Терпение по отношению к идиотам никогда не было её сильной чертой. Создатель свидетель, как же сильно ей хотелось просто перерезать упёртому дураку глотку, но Эммрик не одобрил бы бессмысленного насилия. Поэтому она честно старалась вести диалог.       Если быть до конца откровенной, Ноа вообще не считала, что это что-либо изменит. Всякие красивые речи способны образумить исключительно в сказках. Но унижать собеседника словом оказывается очень даже приятно. Почти как драка, только она при этом ничем не рискует.       Уважение, вежливость, такт. И совсем немного презрительных насмешливых ноток. Какого же было её удивление, когда это сработало. Видимо Первый Страж не слишком цеплялся за свои убеждения. Эх, вот если бы Эванурисов получилось отговорить так же...       Они продолжают свой путь по крепости, с каждым шагом приближаясь к намеченной цели. И к мести. Вот уж с кем, а с Гиланнайн де Рива беседовать точно не станет. Ступая на балку и слегка пошатываясь, Ноа идёт вперёд, пересекая провал в стене. Главное вниз не смотреть.       — Признаться, на мгновение мне показалось, что вы намерены сломать Первому Стражу нос, – раздаётся голос морталитаси из-за спины. — Вы знаете четыре языка, однако в большинстве случаев предпочитаете пользоваться лишь одним.       — И мне очень хотелось продемонстрировать ему, насколько хорошо я этот один язык знаю, – она даже не пытается отрицать. — Однако слова порой могут решать проблемы не хуже, чем действия. Да и если и ломать что-то, то шею. Не люблю полумеры.       — Не скрою, ваш подход мне приятен. Я про дипломатию, не ломание людских шей. Он оскорблял вас каждую встречу, ставил под сомнение любое решение. И несмотря на это, вы предпочли диалог бессмысленной драке.       — Драка бы всё равно ничего не решила. Он как был упрямым ослом, так им и будет до конца жизни. Который ближе, чем кажется.       Не время и не место для шуток. Однако это ей предстоит скоро драться с осквернённым драконом, так что у Ноа есть моральное право отвести душу немного. Она залезает на выступ, вдыхая гарь и вонь Скверны.       — К тому же, это просто логично. Зачем бить друг друга, когда есть столько превосходных мишеней? – Ворон обводит рукой поле, заполненное Порождениями. — Хотя признаю, соблазн был ужасный.       — И всё же вы удержались.       Оборачиваясь, Ноа хитро улыбается Эммрику.       — Учусь у лучших.

***

      Эммрик был вежлив. Да порой так, что аж зубы сводило. Застрявший в людской оболочке дух Терпения, если такие вообще существуют. И Ноа старалась это компенсировать – он сам ведь никогда никому не скажет плохого слова: слишком воспитан. У неё не было такого досадного недостатка, так что разбойница могла позволить себе пару ругательств. Или даже чуть больше. Её учила улица, а та была прямолинейной и грубой. Вороны навели на де Риву лоск, но тот слезал и отслаивался, стоило ей вновь оказаться далеко от света роскошного высшего круга. Она занималась подбором оскорблений и наиболее подходящей расправы для каждого встречного, в уме просчитывая необходимость и того, и другого.       Несмотря на все его умения в магии, иногда Эммрик казался эльфийке до ужаса уязвимым — Создатель помоги, он ведь такой вежливый, он и с Эванурисами наверное сперва попытался бы договориться, — и оттого нуждающимся в её защите.       Ноа изо всех сил хранила собственные бескомпромиссность и жёсткость, ведь постепенно те покидали хозяйку. Путешествуя с Эммриком, она и сама стала набираться выражений самых благопристойных. Постепенно их с Волькарином разговоры стали напоминать своего рода состязание в любезности. В беседах с ним она специально старалась подбирать слова позаковыристее, чтобы на фоне его речей её не казались совсем уж блёклыми и простыми. Удивительное дело, но рядом с профессором Ноа всегда становилось чуть лучше. И самой хотелось тоже стать лучше, чем есть.       К её огромному неудовольствию, это замечают.       — Эммрик тебя неплохо натаскал. Пусть сам и не заметил, — как-то говорит ей Делламорте, когда они вместе готовят на кухне. Точнее, готовит он, пока Ноа наблюдает, потягивая еле тёплый чай из кружки. Эльфийка хмурится, постукивая пальцами по фарфору.       — Никто меня ни на что не натаскивал.       — То есть, то красноречивое выступление у Стражей мне просто показалось?       Она старательно маскирует раздражённый выдох за громким глотком.       — С чего вообще такое странное предположение?       — С того, что в отличие от нашего общего знакомого некроманта, Вьяго не особо учтив. У него ты бы этому точно не научилась.       — Быть учтивым всё-таки не его работа, – встаёт она на защиту своего наставника. — Мастер Вьяго обучил меня тому, что необходимо для дела. Вороны должны убивать своих жертв, а не болтать с ними.       — Теперь ты можешь совместить полученные познания и заговорить их до смерти.       — Señor Dellamorte, – Ноа досадливо вздыхает, — эта тема нас никуда не приведёт. Прошу, будьте же настолько любезны, чтобы прекратить.       Мужчина тихо хмыкает.       — Ты уже даже разговариваешь как Эммрик.       — Вот как? – де Рива недобро прищуривается. — Со всем уважением, мастер Луканис, но идите вы на…       Спустя может минуты две, наполненных самыми грязными из всех известных ей ругательств, причём на трёх языках разом, она останавливается, чтобы перевести дух.       — Я всё ещё разговариваю как Эммрик? Нужен второй раунд?       — Не стоит, – Ворон примирительно поднимает ладони, — первый был достаточно убедителен.       — Рада слышать, – бурчит она в свою кружку. Ноа и сама понять не могла, нравятся ли ей собственные перемены. Раньше она говорила по минимуму и не старалась смягчать выражения. Просто при Эммрике даже и ругаться как-то не с руки. Стыдно, что ли.       Но то, что она себя сдерживает ещё не значит, что она вежливая.       Идя по Маяку к своей комнате, де Рива слышит голоса, раздающиеся за дверью в покои Дозорного. Один из них очень недовольный. И очень знакомый.       Картина, которую она застаёт, войдя в комнату, довольно занятна. Ну где ещё такое увидишь – спорящие Повелитель Фортуны и морталитаси. Причём последний, несмотря на всю свою учтивость, явно не желал сдавать позиций. Женщина прячет довольную усмешку. О, так Эммрик всё же умеет злиться. Пусть и в своей манере. Чтобы довести кого-то столь лояльного к чужой глупости нужно иметь особый талант.       Ноа прикидывает, стоит ли вмешиваться. Оказывается, он вполне способен защитить себя сам.       Однако это не значит, что ему не понадобится союзник.       Благодаря стараниям мастера Вьяго и госпожи Тейи, де Рива неплохо разбиралась в том, как ставить людей на их место. Что же, самое время вспомнить эти уроки, наравне с Варриковыми. И то, чему Ноа научил один некромант из Неварры.       — Тааш.       Эльфийка складывает на груди руки и хмурится. Кунари выше Ворона головы на три, но, если так подумать, почти все вокруг были выше неё. Ноа привыкла и вопреки росту научилась смотреть на них не снизу вверх.       — Прекрати. Сейчас же. Эммрик не оскорблял тебя и ничем не заслужил оскорблений в ответ. Если у кого-то из нас и есть претензии к его искусству, то никто не высказывает их. Вслух, по крайней мере. Пошурши по карманам и набери достаточно любезности, чтобы поступить так же.       — Пожалуйста, не стоит, – Волькарин осторожно касается плеча Ноа и разворачивается к кунари. — Я прошу прощения. Мне не приходила мысль, что вас может пугать моя магия.       Следовало догадаться, что он пойдёт на попятный. Однако она этого делать не станет.       — Эммрик, – твёрдо чеканит де Рива, — вы ни в чём не виноваты. И извиняться должны не вы.       Ворон глядит на Тааш в упор, изо всех сил пытаясь выглядеть грозно. Но сложно выглядеть грозно, когда в тебе росту чуть меньше среднего. Видимо у неё всё же получается, раз пробурчав что-то – Ноа особо не вслушивалась, – кунари уходит, закрывая за собой дверь.       — В этом не было необходимости. Тааш не со зла, я уверен. Столь юным свойственна некоторая импульсивность поступков и мыслей.       Ох, он такой... понимающий. И от этого ей захотелось взвыть в голос. И может что-нибудь пнуть.       — Не подумайте, я благодарен вам за поддержку, – даже его упрёки звучали деликатно, — но вы могли быть и мягче.       Мягче? Да куда уж. Ещё мягче и де Рива превратится в хлебный мякиш.       — Молодость не оправдание. Когда я была в том же возрасте, то никогда не позволяла себе такого.       Joder! Ну вот, теперь она звучит как столетняя старуха.       — Подобные различия проистекают из склада характера, полагаю.       — Скорее из того, что Вороны быстро учат своих новичков учтивости. Посредством плетей.       — Мне жаль, что вам пришлось пройти через такие методы воспитания, – Дозорный досадливо вздыхает. — Вежливость должна быть добровольным выбором каждого, а не прививаться по принуждению.       Так-так, неужели шпилька в её адрес? Эммрику Ноа грубить не станет, конечно же. Но и молчать не собирается тоже.       — Принуждение? Я бы скорее назвала это дисциплиной. Тааш в моём отряде. Под моим командованием. А какой из меня командир, если я не могу указать подчинённому на его место?       — Вы намерены каждому из нас "указывать на его место"?       — Только тем, кто не умеет себя вести, – она улыбается, пытаясь сгладить резкость своего слова. — Я бы ни за что не сказала подобного вам, Эммрик. Я знаю, что вы слишком умны и воспитаны для того, чтобы устраивать сцены. И доверяю вашим суждениям.       Лесть ей всегда помогала. Но не в его случае.       — Поверьте, я дорожу вашим доверием. И рад видеть, что вы пытаетесь разрешить конфликты, не прибегая к помощи языка силы. Но вы не обязаны подстраивать ваши слова и поступки под кого-либо. Вежливость прекрасное качество, однако если в ней нет искренности, то нет и прока.       Или иными, менее вежливыми словами: я знаю, что ты лишь лжёшь и подольщаешься, так что можешь больше не притворяться. Только вот она и не притворялась.       — Ладно, вы меня подловили, – Ноа прислоняется к краю стола. — Из меня переговорщик и правда так себе. Да и дело это я не особо люблю.       — Зачем же тогда продолжать выбирать то, к чему не лежит душа?       — Просто… Иногда это может быть занятно. Унизить противника словом мне приятно не меньше, чем делом.       Звучит вполне правдоподобно. Да и не говорить же Эммрику, что это он причина?       — И всё же мне бы не хотелось, чтобы вы себя принуждали.       Скажи де Рива, что делает это от чистого сердца, он ей не поверит. Не сейчас. Но у неё ещё будет время, чтобы доказать свою искренность позже.       — В таком случае, давайте договоримся. Часть с разговорами я оставлю вам. А вы можете оставить мне ту, где приходится переходить к менее утончённым методам.       — Разделить работу в соответствии с преимуществами каждого, – Дозорный согласно кивает. — Это хорошая мысль. Но как мы будем понимать, когда пора передавать инициативу в руки другому?       Она жмёт плечами.       — Определённый жест? О, или может быть слово? Знаете, есть такая практика в некоторых заведениях Антивы...       В таких, о которых не говорят в приличной компании.       Видимо, он и сам это понял, торопливо взмахнув ладонью.       — Думаю, жеста будет вполне достаточно.

***

      Эммрик был вежлив. Ну просто воплощённое самообладание и невозмутимость. Скрывать Ноа не станет, иногда это раздражало. Но со временем она не только привыкла, но и начала полагаться на эту его черту.       Она даже почти не удивляется, когда в очередном путешествии дорогу им заступает небольшой отряд. Конец мира всегда раздолье для мародёров, да и не всё же с тевинтерскими фанатиками и ожившими эльфийскими доспехами драться. Честно, де Рива уже даже начала забывать о существовании таких незамысловатых противников. На фоне венатори и демонов простые бандиты смотрелись немного жалко. Но клинок опасен в любой руке, которая правильно его держит.        Ноа уже заранее знала, как это будет – сперва Эммрик попытается с ними поговорить: не в его натуре раздувать пламя конфликта.       — Уверяю вас, в сражении нет нужды. Мы просто хотим пройти и не ищем неприятностей.       — Тебе и не надо. Они тебя сами нашли, – мужчина с перекосившим его лицо длинным шрамом кивает на браслеты морталитаси. — Стаскивай давай свои цацки.       А ещё Ноа знала, что Волькарина слушать не станут. Ну, им же хуже.       — Успокойтесь, пожалуйста. Грубость не имеет смысла.       Ответом на учтивость становится поток довольно неприличной брани. Как всегда и бывает. Женщина злобно щурится, смотря на нахала, посмевшего обругать её некроманта. Так, этого она убьёт первым.       — Прошу вас, – самообладание его, выдержка и терпение, таким мог бы позавидовать любой Ворон. Даже не поморщился. — Ещё есть шанс завершить нашу конфронтацию мирно.       — Вам его лучше послушать, – де Рива кивает в сторону Дозорного, — потому что все остальные варианты для вас плохо кончатся.       Ближайший к ним разбойник дерзко ухмыляется, доставая кинжалы из ножен и сплёвывает на землю. Маг делает осторожный и почти незаметный шаг назад, и стучит указательным пальцем по древку посоха. Три. Это было их условным знаком. Три предупреждения и если его собеседник не внимает голосу Эммрика, который по совместительству являлся и голосом разума, то Ноа берёт дело в свои руки. Пусть не любит насилия, он понимает, когда битвы не избежать. Волькарин, несмотря на всю его вежливость, не станет подставлять правую щёку, если его ударят по левой.       Бандит кидается на некроманта, но не успевает сделать и трёх шагов, настигнутый заклятьем и сталью метательного ножа. Один есть.       — Halam sahlin, – бросает Ноа оставшимся. Элвен они вряд ли знают, но вот угрозу в словах, подкреплённую действиями, не заметить будет весьма затруднительно.       Два Ворона и морталитаси расправляются с противниками быстро, без раздумий и жалости. Падают вслед за первым второй, третий, четвёртый. Последний разворачивается, видно поняв, что затея нападать на такой странный отряд как у них, изначально была не слишком удачной.       — No huyas, pendejo! – кричит ему вслед де Рива, бросаясь в погоню. Краем глаза она замечает синий плащ по левую от себя сторону – второй Ворон тоже включился в охоту. Исход для их жертвы был более чем предсказуем.       Возвращаются они чуть повеселевшими. Их хищная птичья натура довольна. В отличие от некромантской.       — Такая бессмысленная потеря жизни, — Эммрик качает головой.       — Эти gilipollas сами напросились, – возражает мастер Луканис. — Да и вы убивали их с не меньшим рвением.       — И убийства эти были обусловлены исключительно соображениями досадной необходимости. Подобная расправа, равно как и излишняя бесцельная жестокость не доставляют мне радости.       — Знаю, – Ноа слегка толкает локтём Делламорте. — Потому я не против, если вы продолжите и дальше пробовать воззвать к здравому смыслу наших противников.       А если они будут достаточно глупы, чтобы вас не послушать, всегда есть я.       Старший Ворон лишь хмыкает, отходя в сторону и оставляя коллегу один на один с чародеем, что задумчиво смотрит на трупы.       — Вы расстроены, Эммрик?       — Только если тем, как понапрасну они потратили свои жизни. Столько возможностей, что теперь уже никогда не будут реализованы.       — И с этим мы ничего поделать бы и не смогли. Договориться можно далеко не с каждым, даже если знаком со всеми наречиями Тедаса. Некоторые понимают только язык силы.       — Увы, это так. И, если позволите подобное замечание, я рад, что вы владеете этим диалектом с таким мастерством, – он улыбается Ноа и та не может не улыбнуться в ответ.       — Мои познания всегда к вашим услугам.       Любой разговор легко можно перевести в плоскость драки. Пока этого не случилось, де Рива полагалась на словесный талант Волькарина. А во всех остальных случаях он мог полагаться на неё.       Эммрик был вежлив. Но не так уж это и плохо.