Краски исцеления

«One is very crazy when in love» —

все влюбленные безумны.

Чёрный «Мерседес» с бешеной скоростью рассекал утренние улицы Сеула, направляясь к реке Хан. Несмотря на ранний час, город уже был полон жизни. Он словно никогда не останавливается: его улицы всегда полны машин, а люди спешат по делам, не замечая, куда их несёт стремительный поток. Однако сегодня Хосоку повезло — он добрался до места назначения без пробок. Хруст гравия под колёсами автомобиля нарушал умиротворённую тишину, изредка прерываемую сигналами проплывающих мимо судов. Влажный морской воздух встретил мужчину с распростёртыми объятиями, а чайки, кружившие над тёмно-синей гладью воды, искали свою добычу — рыбу, чтобы утолить голод. Хосоку было не до завтрака. Ком в горле застрял, словно непроходящий засор, а в животе скрутился узел. При виде человека, стоящего к нему спиной и смотрящего куда-то вдаль, у Хосока закипела кровь. Руки в карманах серых отлично сидящих по фигуре брюк непроизвольно сжались в кулаки; желваки на лице заиграли, а злость, накатившая на мужчину, словно лава растекалась по телу, выжигая все на своем пути. Она — эта злость — затуманивала сознание, а после нее в голове всплывали лишь воспоминания. Тяжёлые, страшные, мучительные. Они тянули за ниточки, причиняя сильную боль, от которой невозможно было избавиться. Это не та боль, которая исчезает, стоит лишь выпить таблетку обезболивающего. Нет — эта боль другая — она отравляла, будто ядовитый газ; перекрывала кислород, не давала вздохнуть полной грудью. Она ломала кости, выворачивая душу наизнанку; душила слезами и ранила костяшки пальцев рук, заставляя срывать голос из-за жутких криков. Она приходила в самых зловещих кошмарах, от которых на утро вся белоснежная постель была мокрой от слёз и пота… Всё это было двенадцать лет назад. Тяжёлое бремя, упавшее на молодые плечи Хосока, с которым он справился. Доказал в первую очередь самому себе, что он может. Он вынес это, и теперь сокрушить его никто не сможет, ведь переломанную душу, разбившуюся на тысячи осколков когда-то и теперь склеенную самым прочным клеем, не разбить. Хосок не позволит. Всё, что ему дорого, было безжалостно отнято у него, вырвано с корнем. То, что осталось, замуровано в бетоне, который невозможно разрушить; скрыто за высоким ограждением с колючей проволокой, через которое не получится перелезть. Чон приближается к мужчине, который одет в строгий чёрный костюм. От его лица поднимается дым от тяжёлых сигар, и этот запах, проникнув в ноздри Хосока, вызывает у него гримасу отвращения. Чонгук не переносит табачный дым, поэтому Хосок уже давно отказался от этой пагубной привычки. Морской бриз ерошит тёмные волосы мужчины, небрежно уложенные на голове. Он оборачивается к подошедшему Хосоку и улыбается, но его улыбка больше напоминает оскал. — И снова здравствуй, Чон Хосок, — мужчина ухмыляется, пережевывая и выплёвывая имя последнего, — Как поживаешь? — он делает последнюю затяжку и выкидывает окурок прямо в воду. Такого человека, если его можно так назвать, не волнует экология, его волнуют лишь деньги, алчность и чувство собственного достоинства. — Ты позвал меня сюда, чтобы спросить, как я поживаю? — Хосок утробно смеётся, — Мог отправить письмо моему менеджеру и не отнимать мое драгоценное время, Тора. Японец мелодично смеётся своим низким, хрипловатым голосом. Даже как-то высокомерно. Хосока это раздражает. Его всегда бесила вычурность Торы. То, с каким пренебрежением он относился к людям. В его глазах всегда читалась фраза: «Вы — никто». А ведь когда-то… Нет. Это все в прошлом. Тора сам вырыл себе яму, и помогать оттуда выбраться Хосок не будет. — Твои манеры все те же, разве в детстве не учили уважать старших? — в его речи звучали нотки презрительности, а в глазах — ничего. Пустышки, как и он сам. — Ты не заслужил моего уважения, — голос Хосока теперь звучит грубее. Кто он такой, чтобы говорить о воспитании и уважении? Да об него ноги вытереть не захочется — больше грязи будет. — Вот как, — ухмыляется, — А раньше всё было иначе. — Забудь, что было раньше, Тора. Говори, зачем позвал меня, — Хосок не церемонится, он сюда не поностальгировать приехал. Японец смеётся. — Ну хорошо, раз тебе так не терпится. Отдай мне свой клуб, — грубо и отрывисто бросил он, — И бойца своего заодно. У Хосока от этих слов сердце на секунду остановилось, кровь перестала циркулировать, а мозг не успевал переварить услышанное. Что несёт этот псих? — Чего, блять? — Чон не стеснялся в выражениях, — А ты не охуел? Тора на это лишь сильнее рассмеялся. Высокомерие переполняло эту «пустую оболочку». — Я вроде бы на твоём родном языке говорю, но повторюсь, — он подходит на несколько шагов ближе к Хосоку. Пытается надавить своим присутствием. Вторгается в личное пространство, — Отдай мне чертов клуб или продай, — голос становится тише, слова сочатся изо рта, словно токсичная жижа, — Он должен был принадлежать мне. Не на того нарвался. Чон Хосок был не так прост, как могло показаться на первый взгляд. — Слушай сюда, — теперь Хосок подходит ближе, разглаживает образовавшуюся складочку на пиджаке японца, — Никогда. Слышишь? Никогда не отдам тебе его. И моего бойца ты не получишь, — Чон смотрит в чужие глаза, которые сейчас блестят как у сумасшедшего, в них разгорается огонь ненависти. Пожар. — Ясно тебе? Ты забрал самое дорогое, что у меня было. Благодари Бога за то, что я не прикончил тебя тогда. Этот клуб тебе никогда не принадлежал и не должен был. Его создал Тэджун, теперь он мой, а после будет принадлежать Чонгуку. Тебе он никогда не достанется, — Хосок улыбнулся, задевая самолюбие японца, а ответных слов ждать долго не пришлось. Тора выплюнул: — Ты такой же, как и твой брат, мерзкие отродья, — Хосок хватает Тору за грудки, резко встряхнув. Дверца рядом стоящей иномарки открывается, и из нее уже было хотел выйти мужчина, облаченный в такой же черный костюм, но японец, вскинув левую руку вверх, останавливает его. — Не смей говорить про моего брата, — Хосок уже рычит. Он еле сдерживает себя от того, чтобы не прибить отморозка прямо здесь. Обещал Чонгуку, что не будет связываться. Бедный парень не может потерять единственного живого родственника. Хосок этого не допустит. Он не сумел спасти своего брата и отца Гука, себя он должен сберечь. Ради племянника. — Твоему поганому рту запрещено даже имя его произносить, ублюдок. Ты подохнешь как собака, жизнь обязательно покарает тебя, — ледяным голосом отчеканил Чон. — Хосок, — Тора улыбается, а затем грубо отталкивает мужчину, — Ты ничего не стоишь, так же как и твой никчёмный братец. И если ты не отдашь мне клуб, то встретишься с ним и с его шлюхой. Торе с трудом далось последнее слово. Он никогда не смог бы… Нет, на мгновение ему стало действительно… Жаль? Возможно. Ведь он действительно любил её. И, вероятно, продолжает любить. Но теперь её нет, и всё это произошло по его вине. Винит ли он себя за это? По вечерам, когда он выпивает виски и смотрит на старую фотографию, где запечатлено её счастливое лицо, — да. Но злость и обида берут верх. Почему он, а не я? Чем я был так плох тогда? — Ты ничего не получишь. И не надо пугать меня, самое страшное я уже пережил, — он разворачивается на пятках, собираясь уйти, но останавливается, — И не смей трогать Чонгука, сукин сын. Иначе я лично выстрелю тебе в лоб и размажу твои маленькие мозги об асфальт. — Я ведь предложил отдать мирным путём, — он улыбался, показав белые, как морская пена, зубы, — Ты сам сделал выбор. Не пожалей об этом. Хосок не слушает его. Он стремительно занимает место в своём автомобиле, запускает двигатель и, совершая разворот, покидает это место, дабы более не созерцать мрачную черноту этих проклятых глаз. Шум прибоя стихает, остаётся позади, и теперь тишину, столь тягостную для слуха мужчины, нарушает лишь зловещее безмолвие. Стрелка на спидометре с каждым надавливанием на газ стремительно поднимается по шкале все выше. Хосок едет по прямой дороге, объезжая машины, которые плетутся с черепашьей скоростью, и грубо ругается, когда ему сигналят вслед. До клуба доезжает за каких-то полчаса. Мужчина поднимается в свой кабинет, резко закрывая дверь за собою, от чего та дребезжит, грозившись слететь с петель при повторном таком деянии. Сбросив серый пиджак на пол и расстёгивая попутно верхние пуговицы белоснежной рубашки, он садится за свой рабочий стол. Тяжело дышит, рукой скидывает бумаги и какие-то принадлежности со стола. Раздражает. — Чёртов ублюдок, — проговаривает вслух. Хосоку стало ясно, почему Тора позвал его. Японец явно намеревался снова причинить вред Чонам. Похоже, ему было недостаточно того, что он уже совершил, и решил доставить ещё больше боли. Ещё хуже. Хотя куда уж там. Воспоминания нахлынули на Хосока, и старая рана снова открылась, источая кровь.

Двенадцать лет назад.

Теплое июльское утро. Солнце уже встало и освещало своими лучами вечно шумный Сеул. На улице ещё стояла приятная тишина, только звуки цикад нарушали эту идиллию. Чон Тэджун сидел за рулём своей машины: сегодня на нём был не привычный взглядам окружающих строгий костюм, а свободная одежда. На соседнем пассажирском расположилась его жена — Хироми. Японка невысокого роста, с белоснежной кожей, длинными, до ягодиц, волосами черного цвета, которые она постоянно собирала в высокий хвост, и которые так любил старший Чон. Антрацитовые глаза с любовью смотрели на мужа, а с ещё большей — на сына, сидящего позади — десятилетнего Чонгука. Семья направлялась в аэропорт, чтобы полететь на родину жены. — Мама, а бабушка Айко приготовит мои любимые моти? — воодушевленно спрашивает Чонгук, предвкушая сладость десерта от любимой бабули. Его улыбка до ушей вызывает радость у отца, тихонько смеющегося и смотрящего на сына в зеркало заднего вида. — Конечно, милый, — девушка поворачивает голову к сыну, широко улыбаясь. Её нежный тонкий голос окутывает салон дорогого авто. Тэджун мягко кладет руку на острое колено жены, чуть сжимая, и Хироми накрывает её своей, поглаживая тонкими пальцами, украшенными различными колечками и молочным маникюром. Они давно не были в Японии, муж постоянно на работе. И теперь, когда выдался обещанный отпуск, то решение полететь в Токио было принято незамедлительно. Тэджун любил свою тещу и тестя так же, как и они его. Поэтому все с нетерпением ждали встречи. Собрав чемоданы с вещами и гостинцами для стариков, Чоны ранним утром поспешили выехать в аэропорт Сеула. Дорога должна была занять не больше часа, выехали они раньше, дабы не опоздать, если вдруг попадут в пробку. Машина плавно двигалась по сухому асфальту дороги, не превышая скорости. Стоя на светофоре в ожидании зеленого сигнала, разрешающего двигаться дальше, пара переговаривалась о чем-то, кидая друг другу бесконечные любовные взгляды. Свет светофора сменяется на жёлтый, затем загорается зелёный. Тэджун плавно трогается с места. Они, скорее к счастью, нежели к сожалению, не успели ничего понять… Внезапно появившаяся машина двигалась с огромной скоростью. Удар. Автомобиль откинуло на несколько метров, и он пару раз перевернулся. Звук скрежета металла заполнил все пространство, а после — тишина и… Темнота. Тэджун умер. Врачи ничего не смогли сделать. Машина врезалась прямо в водительское сиденье, не оставляя ни малейшего шанса на выживание. Хироми и Чонгук каким-то чудом смогли сохранить себе жизнь. Многочисленные ушибы, царапины, перелом руки у девушки — это все, что осталось у них. Вкупе со всем перечисленным мучительные вспоминания. Когда девушка пришла в себя, то не поверила в то, что ей говорили люди в белых халатах. Горькие жгучие слёзы душили ее. Крики японки были слышны по всей больнице. Они эхом отлетали от стен и возвращались обратно в пострадавшую ментально и физически голову девушки. Хосок пытался успокоить её, но все было тщетно — она потеряла частичку себя. Её любимого Тэджуна. Хироми провела в больнице месяц, психика была нарушена. Девушка не могла справиться с трагедией. Она перестала обращать внимание на сына, хотя тому было также тяжело: он потерял отца. По возвращении домой Хироми становилось все хуже: все напоминало ей о погибшем муже. Фотографии, расположенные на стенах, полочках и даже на холодильнике на кухне. Его вещи, стоящие в ванне, в кабинете, его запах, который фантомно мерещился ей везде, куда бы она не подошла. Она стала ночевать в гостиной, ибо в спальне все было пропитано им. Чонгук пытался поговорить с мамой, пытался показать, что он жив! Она нужна ему! — Мамочка, прошу тебя! Мама, я тут, посмотри на меня! — слезы скатывались по пухлым щекам Чонгука, оставляя за собой мокрые следы. Хироми не справлялась.

🎨

Хосок пил из своего излюбленного бокала дорогой виски со льдом, когда-то подаренный одним из спонсоров Чонгука. Янтарная жидкость обжигала, понемногу приводила в чувства, заставляя сознание избавиться от тягостных мыслей. Мужчина сидел, развалившись в кресле. Он не был пьян, лишь слегка расслабился. После встречи и внезапно возникшего в голове воспоминания его знатно потряхивало. Нужно было успокоится. И что кроме терпкого виски может с этим помочь? Нужно было думать, что делать с Торой. Японец явно был настроен серьезно. Воевать с ним не хотелось, отдавать клуб — тем более. Это все, что осталось у него от брата. Хосок не может вот так взять и отдать все своему врагу. Чонгук не должен об этом узнать, не хватало ещё, чтобы парень переживал. Он и так настрадался: последствия налицо. Больничные стены, исследования, диагнозы врачей и их слова: «Нам очень жаль», «Возможно есть шанс, организм молодой, он справится», гулом раздавались в голове Хосока. Нет, он не допустит ошибок. Телефон оказывается в руке мужчины. Уже приличное время вбитый в телефонную книгу номер, который так давно не набирали, виднеется на экране. В тишине помещения раздается успевает раздаться пара гудков, а следом из динамика доносится: — Чон Хосок, сколько лет, сколько зим, — произносит мужчина на том конце знакомым голосом. — Привет, Сокджин, есть работа для тебя. Ким Сокджин был тем самым университетским другом Хосока и по совместительству одним из лучших информаторов в Сеуле. Нужно найти досье на кого-то? Без проблем! За кругленькую сумму Джин не только досье, всю родословную поднимет. Без трудностей распишет чужой распорядок дня по часам, если не по минутам. Подробно поведает, где человек был, что делал, с кем общался и многое другое. Выследить «крысу» в бизнесе, сливающую информацию? Как два пальца об асфальт. У него имеются многочисленные базы данных, связи по всей Корее и за границей. К нему обращаются люди высоких чинов, селебрити, да кто угодно! Ким лучший в своём деле, поэтому ему не составит труда нарыть что-то на Тору, чтобы наконец избавиться от него. Почему Хосок не сделал этого раньше? Потому что после трагедии никто и не понял, что Тора мог быть замешан в этом. Он пропал с радаров, залёг на дно. Только спустя несколько лет Хосок понял, что авария была подстроена, но, увы, виновник скончался на месте, а против Торы не было никаких доказательств. Теперь же все изменится, пора поставить этого подонка на место. Туда, где ему действительно положено быть, желательно в строгом режиме…

🎨

Утро Тэхена началось с сообщения, которое ему прислал Чонгук: он пожелал парню доброго утра и оповестил о своем желании поскорее встретиться с ним. Последние слова вогнали молодого человека в краску. Тэхен почувствовал, что сердце начало реагировать, а бабочки в его животе, когда-то умершие, снова начали восставать, расправлять свои крылья и потихоньку вновь учились летать. Душа от предвкушения встречи цвела. Огромное поле вновь обрастало самыми красивыми цветами, начинало благоухать. Улыбка не спадала с лица блондина, обнажая ровные зубы. Он включил свой излюбленный плейлист, подключив телефон к беспроводной колонке, подаренной когда-то Намджуном, чуть пританцовывая, открыл все окна в комнате, запуская в пространство, ограниченное светлыми стенами, свежий, теплый воздух. — У кого-то сегодня хорошее настроение? Неужели выходной так действует, — заспанный Юнги стоял в проходе с растрепанными волосами. Он потирал глаза одной рукой — видимо музыка Тэхена его разбудила. Хотя время было уже восемь утра, младшему все же хотелось поспать ещё пару часов. — Сегодня выставка, — так невзначай отвечает Тэ, доставая из своего шкафа одежду. Ему нужно подобрать сегодняшний образ, чтобы выглядеть на все сто баллов из возможных. — Ах, точно, — Мин театрально кладет руку на сердце, — Как же я мог забыть. У вас сегодня свидание с Чон Чонгуком. — Это не свидание, — ошарашенно смотрит на брата, — Мы просто сходим на выставку. Я расскажу ему о картинах и создавших их художниках. Ты же слышал, он никогда не был на таких мероприятиях. — Я понял, — Юнги вскидывает руки в сдающемся жесте, — Понял тебя, влюбленная пташка, — игриво улыбается. Тэхен берет свою маленькую подушку, безмятежно устроенную на двухспальной застеленной бежевым пледом кровати, и кидает в брата. Тот звонко смеётся, бросает ее обратно и говорит, что пойдет готовить завтрак, ибо от Тэхена не дождешься. Выбирать одежду — дело не из лёгких, тем более, когда есть действительно большой выбор. Ким Тэхен любит красиво одеваться и к выбору одежды подходит основательно, стараясь следовать тенденциям нынешней моды. Спортивный стиль не про него. Классика — то, что нужно. Свободные рубашки, брюки со стрелками, пиджаки, жилетки, все это, одним словом, — любовь. Безграничная. Лучше потратить заработанные деньги на очередную покупку рубахи, чем на сладости и прочее — таков девиз Ким Тэхена. Разумеется, он, как и все обычные люди, тоже носит повседневную одежду: джинсы, свитера, футболки и прочее. Но сегодня особенный случай. Как раз таки для него Тэ решает принарядиться. Спустя минут сорок, в течении которых блондин подбирал рубашку и брюки, а затем вертелся перед зеркалом, оценивая свои луки, выбор был сделан окончательно. На верх Тэ предпочёл надеть чёрно-белую рубашку с цветочным принтом и коротким рукавом; на низ — черные широкие классические брюки, а в завершение образа выбрал белые кеды. Все смотрелось просто идеально. Или же дело было в самом Киме. Внешность его была не просто привлекательной, даже можно сказать — божественной. Да, именно так. Он перенял от своего непутёвого отца блондинистые кудри, янтарные глаза и родинку на носу, находившуюся в том же месте, что и у нерадивого родителя. От матери же — все остальное. Густые длинные ресницы, ровные брови, прямой нос и пухлые губы. Все в совокупности было слишком идеальным, он сам — воплощение идеала. И как такому парню можно было изменить?.. — Не забудь, что сегодня у нас смена. Постарайся прийти вовремя, — напоминает Юнги, стоя возле раковины и ополаскивая чашки после выпитого зелёного чая. — Я помню, буду минута в минуту, — отвечает Тэ, попутно отвечая на сообщение в телефоне, — Чонгук скоро будет, так что я пойду. Юнги закатывает глаза. С какой стати имя того парня стало вылетать из уст Тэхена чаще, чем имя собственного брата? — Я начинаю ревновать тебя, Тэ. — Не говори глупостей, — мягким голосом отвечает Ким, — Ты мой брат, дороже тебя никого нет, — блондин встаёт из-за стола и направляется в свою комнату, чтобы взять сумку и перед выходом нанести любимый парфюм. И слова Тэ действуют. Юнги медленно выдыхает, поняв, что действительно является самым близким человеком для Тэхена, и что тот его никогда не оставит. Они друг для друга единственные родные люди. Не считая, конечно же, Намджуна. Да, их мать была жива, но они не знали, где она сейчас, и что с ней происходит. Она их жизнью точно так же не интересовалась. Возможно, у нее уже были другие дети. В глубине души Юнги очень по ней скучал. Он давно не держит на нее обиды и понимает её чувства, ведь он так же, как и она, потерял родного человека — своего отца. Ему тоже было тяжело и если бы не Тэхен и Джун, то все могло быть иначе. Машина Чонгука останавливается возле подъезда. Ким уже стоял на улице, ожидая своего спутника. Он нервно теребил край ремешка сумки в приступе волнения. Было глупо отрицать желание произвести на Чонгука впечатление. Чон вышел из авто, и Тэхен раскрыл рот в удивлении. Его прямые брови устремились вверх, рискуя затеряться среди вьющихся волос. Боец был одет в привычную для него черную футболку и черные брюки, пусть и не классические, но что-то явно к ним приближенное. На ногах красовались такие же белые кеды, как и у Тэхена, а завершала образ темно-синяя джинсовка. Видеть Чонгука таким было неожиданно. Похоже, впечатление произвел вовсе не Тэ, а сам Чонгук. С каждым разом симпатия Тэхена к этому парню росла. Оставалось лишь узнать, было ли это взаимно. — Ты выглядишь шикарно, Чонгук, — комплимент от Тэ для Чона был подобен удару молота по наковальне. Все тело мгновенно покрылось мурашками. Слышать такие слова было не впервой, но испытать такую реакцию — впервые. — Подумал, что моя обычная спортивная одежда не подходит для такого случая, — он неловко улыбается, продолжив, — Ты выглядишь ещё лучше, Тэ. Мне нравится. И Тэхен поплыл. Его губы сжались в сдержанной улыбке, а кровь прилила к лицу, окрашивая щёки в нежный розовый цвет. Сердце билось с такой скоростью, что, казалось, готово было вырваться из груди и упасть под ноги темноволосому. Тело прошибла мелкая дрожь, а внизу живота предательски заныло. Руки жили своей жизнью: то теребили край рубашки, то крутили кольцо на пальце, и парень совершенно не знал, куда их деть. Дотрагивался до задней части шеи, поправлял свои волосы. Избежав прямого взгляда на Чона и кротко опустив взгляд в асфальт, Тэ смог выдавить лишь короткое: — Спасибо, — Тэхён подумал: «Как же нелепо я сейчас выгляжу», но ничего не мог с собой поделать. Чонгук вызывал в нём бурю чувств, притягивал, словно магнит. Тэхёну хотелось попробовать, ощутить вкус его губ, которые, он не знал наверняка, но предполагал, были очень нежными. Хотелось почувствовать его большие ладони на своей талии или чуть ниже… Из приятных раздумий его вывел голос бойца: — Садись в машину, — он по-джентльменски открыл дверь пассажирского, — Доедем с ветерком. В салоне автомобиля царил чудесный аромат, напоминающий лесные ягоды. Тэхён наслаждался им, но ещё больше его привлекал запах Чонгука, который сидел рядом и сосредоточенно смотрел на дорогу. От него исходил аромат мяты, смешанный с запахом кондиционера для белья. Чонгук сидел довольно расслабленно, руль сжимали крепкие ладони, на которые Тэхен то и дело кидал зачарованные взгляды. Чон, заметив, что Тэ откровенно пялится на него, улыбнулся. На правой щеке появилась неглубокая ямочка. Ким же неловко отвёл взгляд в сторону окна, осознав, что его спалили, и стараясь больше не смотреть на сидящего рядом. Доехали до нужного адреса они действительно быстро. Здание, в котором проходила выставка, представляло собой настоящий арт-объект. Его панорамные окна отражали солнечный свет и цветущие деревья, а множество этажей устремлялось ввысь. Внутри здания находились широкие коридоры, на серых стенах которых висели картины. И, конечно, нельзя было не заметить красное освещение, создающее особую атмосферу. Это была не просто выставка обычной живописи. Тэхен привел Чонгука в галерею откровенных экспозиций, где обстановка была настолько интимная, что Чон поначалу пребывал в шоке. — Тэхен, — говорил он тихим голосом, — Мы точно приехали по правильному адресу? Тэ немного рассмеялся. — Разумеется. Чонгук, не говори, что ты думал, что мы будем смотреть на какие-то пейзажи, — он улыбнулся, а в глазах его виднелось что-то потаённое, соблазнительное. Киму действительно нравилось… такое? — Расслабься, Чонгук, это тоже искусство, и я нахожу эти картины достаточно интересными. А сама атмосфера какая? — Тэ смотрел вокруг. Взгляд его блуждал с одной картины на другу. Цеплялся за каждую мелкую, но важную деталь. Сначала они прошли несколько коридоров, рассматривая иллюстрации. Тэхену, полностью вдохновленному пребыванием здесь, очень нравилось. Он то и дело порывался что-то рассказывать Чону, объяснять, кем является художник, и почему он выбрал именно эту тематику. Поначалу бойцу было действительно интересно, он внимательно слушал бархатный голос, вникал по-настоящему, однако после его внимание полностью переключилось совсем на иное. Боец смотрел теперь на самого Тэхена, только по-другому, совсем иначе. Он не видел картин вокруг, не слышал воодушевляющий рассказ парня. Для него единственным искусством был сам Ким. В голове у Чонгука словно что-то щёлкнуло. Как будто треснула скорлупа, обнажая его истинное «я». Чонгук, честно говоря, давно заметил, что Тэхён очень привлекателен. Ему не нравились парни, но Тэ ему был по душе. Его изящные манеры, сладкие речи, волнистые волосы — всё в нём привлекало Чонгука. Боец подошёл к Тэхену сзади, вплотную, пока тот рассматривал очередную живопись. Слегка наклонившись, вдохнул легкий аромат блондинистых волос — тот самый запах свежести. Дыхание Чонгука, горячее и обжигающее, подобно нежному прикосновению ласкало затылок и шею Кима, вызывая лёгкое покалывание. Тэхён судорожно сглотнул, ощущая, как пространство вокруг него сжимается от близости Чонгука. Температура в комнате неуклонно повышалась, хотя, казалось, источником тепла были лишь они двое — смущённый Ким и внезапно оживившийся брюнет. Тэхён прикрыл глаза, ощущая, как его талию бережно обвили тёплые руки. Кончики пальцев, словно искусные музыканты, играющие на невидимых струнах, невесомо пробежались по его рёбрам. В его голове закружился вихрь из тысячи мыслей и образов, а в подсознании замелькали яркие картинки, каждая из которых отзывалась теплом внизу его живота. — Тэхён, — голос Чонгука звучал невероятно сексуально, обволакивая слух блондина и проникая в самое сердце. — Мне так нравится, как ты выглядишь, особенно на фоне этих картин, — шептал боец, почти касаясь губами шеи. У Тэхена внутри был ураган из чувств. Ноги стали ватными, казалось, он сейчас свалится прямо в объятия Чонгука. Сердце щебетало, просило чего-то большего. Сейчас оно напоминало не орган, а активный вулкан, в то время как эмоции и чувства — бурлящую лаву. Ким медленно повернулся лицом к бойцу. Потрясенный, он не видел ничего перед собой, кроме его угольных глаз. Они излучали свет, подобный сиянию звёзд в бескрайней вселенной, и притягивали к себе не меньше, чем приоткрытые уста, на которые взор Тэхена уже не в первый раз в течение этой встречи невольно обращался. Рука Чонгука всё ещё покоилась на талии блондина. Мысли были неясными и вязкими. Тэхен всем своим естеством ощущал непреодолимое влечение. Сейчас или никогда… Чонгука словно пронзила молния, когда его губ коснулись чужие. Тёплые, медовые, они растопили толстую ледяную корку в сердце бойца. Выжгли все тягостные мысли, освободив разум. Поделились своим теплом, которого Чонгук так давно не ощущал. Поцелуй был коротким, но стал важным шагом, от которого зависело их будущее. Тэхён отстранился и пробормотал: — Извини, я… Хотел удостовериться, — не успевает он закончить фразу, как инициативу перехватывает боец. Чонгук обнимает Кима за талию и крепко прижимает к себе, словно опасаясь, что тот может исчезнуть. Он уверенно положил свою вторую руку на подбородок блондина и с жаром прильнул к его губам. Поцелуй был долгим и мучительно сладким, словно Чонгук пытался растянуть удовольствие на вечность. Тэхён с готовностью отвечал на ласки, словно большой кот, которого гладят по шерстке. Медленно проведя ладонями по торсу брюнета, Тэхён ощутил кубики, о которых так мечтал, и Чонгук напрягся в ответ. Когда воздуха стало не хватать, Тэхён с неохотой оторвался от него, издав громкий чмокающий звук, и подставил свою обнажённую карамельную шею, открывая доступ к самой эрогенной зоне. Чонгук прильнул к Тэхёну, словно вампир, жадно вдыхая аромат его кожи и оставляя на ней влажные следы. Он провёл носом по щеке Тэхёна, нежно прикусил мочку его уха и поцеловал тонкую кожу за ней. Боец почти потерял рассудок от охватившего его возбуждения и начал осыпать поцелуями пылающие щёки парня и его закрытые подрагивающие веки. Чонгук слышал прерывистое дыхание блондина, чувствовал, как тот растекается, словно лужица, от близости с ним, и от этого в его паху разливалась приятная нега. Он никогда не испытывал такого возбуждения. Чон с сожалением прервал этот прекрасный момент, осознавая, что место для столь интимного сближения было выбрано не самое подходящее. Он отстранился, чтобы перевести дух и собраться с мыслями. Тэхён, словно в забытьи, стоял перед ним, тяжело дыша и часто моргая веками, обрамленными длинными ресницами. — Убедился? — спросил Чонгук, еле шевеля раскрасневшимися губами. — Теперь да, — сейчас Ким был абсолютно уверен: во-первых, он действительно испытывал симпатию к Чонгуку, а во-вторых, эта симпатия была взаимной. И это наполняло его радостью. Он боялся начинать что-то новое из-за прошлых неудач, но всё же хотел попробовать. Как говорится: "Глаза боятся, а руки делают". И сейчас Тэхён сделал решительный шаг, переступив невидимую черту. Они закончили осмотр выставки, держась за руки. Тэхён чувствовал себя немного неловко, словно мальчишка, в то время как Чонгук сохранял невозмутимость. После того, как с осмотром картин было покончено, Чонгук предложил подвезти Тэхёна до магазина, и тот с радостью согласился.

🎨

— Спасибо тебе, — произнёс Тэхён тихо, словно боясь нарушить гармонию, установившуюся между ними. — За что? — спросил Чонгук с лёгкой улыбкой. — За то, что не послал меня куда подальше, — неловко рассмеялся Тэ, вызывая у Чонгука утробный смешок. — Как я мог послать тебя? — спросил Чон, осторожно касаясь своей рукой ладони Тэхёна. Он нежно погладил костяшки пальцев, а затем поднёс её к своим губам, оставляя на ней тёплый поцелуй, — Мне так комфортно с тобой. — Мне тоже. Тэхён не мог отвести взгляд от Чонгука. Он двинулся чуть вперёд, и тот, словно заворожённый, ответил ему тем же. Они слились в поцелуе, и мир вокруг перестал существовать. Рука Чонгука нежно коснулась щеки Тэхёна, проведя, словно перышком, пальцем по его скуле, ощущая тепло и нежность, которые исходили от этого прикосновения. Звук входящего вызова на телефоне Чонгука нарушил возникшую близость, но боец не хотел прерываться и не обращал никакого внимания. — Возьми, — проговаривает Тэ прямо в губы, — Вдруг там что-то важное. — Подождут, — не отрываясь отвечает Чонгук. — Гуки-и, — шепчет Ким, и его слова не остаются незамеченными. Чонгук нехотя отрывается и достаёт из кармана джинсовой куртки телефон. На экране высвечивается имя дяди. Взгляд Чонгука становится более серьёзным и осознанным, он быстро проводит пальцем по экрану, принимая вызов. — Алло, Хосок. Голос на том конце провода слышится незамедлительно. — Чонгук, дело есть. — Это не может подождать? — Чонгук поворачивает голову в сторону Тэхёна, смотря, как тот теребит край своей рубашки. — Хотел бы я, чтобы это подождало, но увы. Через две недели будет бой. Чонгук тяжело вздохнул, и это не могло не вызвать у Кима внутреннего напряжения. — Я понял тебя. Объяснишь все при встрече. Боец прощается и, заблокировав экран, убирает телефон обратно в карман. — Что-то случилось? — Тэхён был обеспокоен. Его голос слегка подрагивал. — Не то чтобы что-то произошло, просто… — он делает небольшую паузу, взвешивая, стоит ли посвящать Тэхёна в это. В конце концов, он решает: — Через две недели у меня состоится поединок. — Бой? — удивляется Ким. — То есть, ты будешь участвовать в настоящем бою на ринге? — Да, это так. Я же говорил тебе, что занимаюсь спортом. И вот, в клубе моего дяди, где я являюсь главным бойцом, проходят бои без правил.  Тэ, пребывая в состоянии крайнего изумления, смотрит на Чона, пытаясь осмыслить только что услышанное. Он полагал, что Чонгук всего лишь занимается тренировками и участвует в рядовых поединках, однако, как выясняется, ситуация гораздо более значима и серьёзна.  — А это рассечение ты получил в бою? — с лёгкой улыбкой спросил Тэхён, указывая на бровь. Чонгук улыбнулся в ответ. — Да. Прости, что не сказал сразу, я не был уверен, как ты отреагируешь. — Всё в порядке, — Тэхён взял руку Чонгука в свою. — Я, правда, ничего не понимаю в этих твоих боях, но не осуждаю тебя. — Ты можешь прийти на поединок вместе с братом. Я дам вам пропуска. Придёшь? — с надеждой в глазах посмотрел на Тэхёна Чонгук. Никто, кроме спонсоров, тренера и дяди не приходил к нему. Тэхён станет первым. — Конечно, — ласково ответил Тэхён и обнял Чонгука, прижав его к себе. Это стало для молодого человека полной неожиданностью. Он уже давно не позволял себе таких проявлений чувств. Чонгук ощущал тепло, исходящее от блондина, и вдыхал его аромат, который, казалось, проник в его собственное тело. Они ещё немного посидели в тишине, после чего Тэ покинул автомобиль, отправляясь на свою очередную смену. Работа не клеилась. Тэхён то и дело уносился мыслями в прошлое, вспоминая время, проведённое с Чонгуком. Его губы всё ещё были припухшими и напоминали по цвету спелую малину. Он невольно прикасался к ним подушечкой большого пальца, проводя по двум половинкам, и мысленно возвращался к тем моментам, когда границы были нарушены, и блондин с уверенностью вторгся в личное пространство Чона, который, в свою очередь, и против-то не был. Тэхён смущённо улыбался, словно школьник, переживающий свой первый поцелуй с понравившейся одноклассницей. Однако, в отличие от этого невинного опыта, поцелуй Тэхёна был далеко не первым, и Чонгук, конечно, не был девушкой. Сегодня бабочки Тэ вновь ожили, расправив свои изящные крылья и порхая где-то в глубине души молодого человека. И вновь он ощутил страх: крылья эти были такими хрупкими, что, казалось, стоит лишь дотронуться, и они рассыплются. Яркий окрас поблекнет, и сами они превратятся в пепел, а чувства, возникшие так внезапно и заставляющие сердце трепетать, исчезнут, словно сизый дым. И вот эти бабочки стремятся к единственному источнику тепла — к огню, который олицетворяет Чонгука. Опасный и обжигающий, он согревает раненую душу Тэ, а тот лишь впускает его в своё сердце, оставляя там местечко. Он, Тэхён, всё решил. Ему безразличны последствия. Верил ли Тэхён в любовь с первого взгляда? Нет. До этого момента.