Мой Эльрик

Здравствуйте. Меня зовут Майкл. Мне 18. Ну, скоро. Я пишу фантастику. Собираюсь издаваться. Скоро. Я живу у моря. Если вы думаете, что знаете о море всё, то вы заблуждаетесь. Верней, когда вы смотрите своими человеческими глазами, то видите… то, что надо видеть. Я с детства привык смотреть иначе. Прочие видели клетку с канарейками — я видел ад для пикси, заброшка могла показаться мне хребтом павшего дракона, а кран — замаскированным щупальцем хтонического создания. Во взрослом состоянии эта способность не исчезла, даже усилилась. При этом я не тешу себя иллюзиями, что это всё на самом деле. Потусторонняя жизнь — она сама по себе, плывёт своим потоком в моём мозгу, а реальность — сама по себе. Но мне всегда интересно нафантазировать больше, и я ставлю эксперименты. Когда я оказываюсь предоставлен сам себе, например, выхожу к морю, то специально треннируюсь. Делать-то всё равно нечего. Не на горизонт же пялиться, там всё равно нет ничего кроме редких кораблей. Для других подростков и это в радость, они мечтают об иных землях, а мне — недостаточно. Да и о чём мечтать в наш век, когда планета изъезжена вдоль и поперёк? Вот другие Земли — в смысле, миры, похожие на Землю, но находящиеся где-то за гранью восприятия — это да. Про них как раз начали писать фантасты. Я читаю соответствующие журналы с удовольствием. И вот сейчас я обшариваю окрестности взглядом и прикидываю, что чем могло бы быть. Камни… похожи на яйца дракона. Песок — мог бы быть алмазным. Круто же. Или — если присмотреться вот так, или вот ещё так, то там могут появиться письмена. Ой, блядь. Они действительно появились. Мне же мерещится, правда? Буду считать, что мерещатся. А ещё можно предста… ну вот, я только успел подумать, что волны на песке можно вообразить бегущими и свивающимися в водовороты, и это происходит на самом деле. «Ты совершил громадную ошибку, Майкл». Кто со мной говорит? Да ещё таким громовым голосом, в котором читаются неземное коварство и внемировая злость? Я оглядываюсь — кроме меня, никого нет. На пляже тем временем творится чёрт знает что. Песок свивается в верёвки миниатюрных торнадо и ползёт, обнажая подлежащие слои, часть его концентрируется в виде песчанных фигур размером с огромную раковину, которую я пару раз видел в музее, и похожих на неё… не знаю, на что они ещё могли быть похожи и для чего нужны… на какое-то мгновение я вижу во вздыбившейся стене песка мираж фантастического города, танцующих богинь, а потом в небе расплывается гадко выглядящая ассимметричная звезда разрыва с гибкими лучами и из неё падает… чудовище. Оно похоже на белого восьмифутового паука, но только с телом, состоящим из покрытых отвратительными короткими волосками шаров. Я отбегаю, но недалеко. Всё ещё не могу поверить, что это со мной взаправду. Ведь мои внутренние иллюзии — это просто иллюзии. Может, если закрыть глаза, то и паук с танцами песка развеются? Не помогает. К счастью, паук игнорирует меня. Он явно ранен и перепуган. Он пытается сбежать, семеня на целых лапах и волоча обрубки — фактически, перекатываясь и ковыляя. Но — не успевает. С небес следом падает витязь. Именно такой, как на обложках журналов палп-фикшн, авторам которых я хочу подражать. Но не брутальный варвар, а нечто гораздо щепко-образнее. У него телосложение астеника и белые девчоночьи волосы до поясницы. И он перемещается, как живая гибкая волна, словно ловя каждый знак вселенной, где он должен в следующий миг находиться. В руках у него — длиннючий клинок с драконьими крыльями. Я едва успеваю подумать, это хорошая идея для героя — сделать его похожим не на рестлера, а на джанки с грацией змеи, как воин втыкает прямо на лету в монстра огромный чёрный меч. В спину (или — есть ли у этого чудища спина? и где?) Монстр верещит, ползёт боком и по дуге, как огромное нанизанное на иглу насекомое. Хотя, подождите, это и есть насекомое. Наверное. Воин извлекает меч из плоти твари с пары попыток — поднатужившись, поскольку засело глубоко, делает ещё пару скупых, но эффектных танцующих движений, обрубая две ноги. Неожиданно тварь, демонстрируя разум, бросается в мою сторону — и, хотя меч быстрее, выплёвывает в мою сторону — ещё быстрее, чем меч! — струю белых шаров, между которыми мелькают белые нити. Я отшатываюсь, прицел сбит атакой мечника, чёрный клинок которого воет при вращении, словно пикирующий бомбардировщик. В этом вое… мне кажется… я могу различить диалог… да, этакий диалог боя — меч интересуется, насмехается, пугает. Мне лень следить дальше, потому что на моей руке, куда попал хвост атаки, набухают прилипшие белые шары. Я пытаюсь их стряхнуть, но они, кажется, стали частью моей плоти. — Не трогай их! — кричит воин, и я отдёргиваю пальцы. В самом деле, если они прилипли к руке… Значит, их можно разнести и на другие части тела… Меня одолевает жар, лёгкая дурнота и опьянение. Рука кажется чужой. Между тем воин успевает в несколько рубящих ударов напластать чудовище на клочки и оно оседает, исходя спиральными струйками белого пара. А вояка подбегает ко мне. Я сажусь от нехвати сил, любуясь его летящими движениями. Во мне самом словно что-то парит от них. Он — это я, только… гораздо лучше. Опытнее. Так изящен, что больно смотреть. Я смотрю на его ноги — босые алебастровые ступни, танцующе идущие по песку. Вижу каждый палец, каждый скульптурный холмик сухожилия на них. Меня кроет. От этой зверской, нечеловеческой, болезненной красоты я чувствую себя так, словно мой живот намазали сахаром, от груди до лобка. Прихожу в себя, отмечая, что он уже третий раз повторяет обращение ко мне. — Мне придётся сделать надрез. Иначе ты обречён. Слышишь? — А что слуи-члось? — уточняю я заплетающимся языком, глядя на то, как парень подносит пульсирующий и пышащий злобной энергией меч к моей руке. Глазею на его руки — на предплечьях выступают валиками мускулы, гибкие тонкие белые пальцы обхватывают рукоять двуручника. Я чувствую себя так, словно эти руки касаются моего зрения, принося счастье. — Тварь решила создать себе армию, использовав в качестве инкубатора то, что подвернулось. Тебя. Но этот меч может высосать души её детищ. — В чём подвох? — уточняю я, уже готовый морально и разворачиваю руку. Увидеть такой трип — и умереть. Увидеть такого героя — и умереть. Не жалко. Впрочем, неожиданно мне становится страшно. — К сожалению, ты тоже потеряешь часть души. Я не знаю, выживешь ли. Я никогда этого не делал. Согласен? — Лады, но может быть, медики… — предполагаю я, оглядываясь на город. — Нет, — коротко отвечает герой и острие меча чиркает по моей руке. Ощущения странные. Я вижу, как белые дымки поднимаются от моей руки и втягиваются в меч. Но я не чувствую боли. Гляжу на руку. Герой глядит туда же, в затруднении. — Буревестник не оставляет на тебе порезов… Как странно. Я гляжу на его живот. Плоский живот с полосками мускулов, который чуть ходит в ритм дыхания. Соски скрыты обрывками меховой одежды. На ней — следы инея и водяные капли растаявшего снега. Как хорошо, что я их не вижу. Иначе я бы, наверное, умер от счастья. Чресла героя тоже прикрыты теми же обрывками, но когда ты бывшими другим элементом одежды. Увидеть, что под ними, я даже не мечтаю. Потом я гляжу на его губы. Которые шевелятся, произнося какие-то слова. Через некоторое время я понимаю, что над лицом незнакомца — небо. Покачивающееся. Он несёт меня в руках. Кажется, я брякнулся в обморок, как институтка. Но каков силач… Или они все такие в его мире? Я ведь не тростинка. — Ты меня слышишь? Воин резким, яростным движением сбрасывает чечевицеобразный шлем, закрывающий верхнюю половину лица, и его губы приближаются к моим. Неужели поцелует… Нет, он просто пытается ощутить, если у меня дыхание. — Ты весь дрожишь, — произносит воин. — Бедняжка. Он не понимает, что дрожу я совсем от другого. В общем, происходящее меня вполне устраивает. Меня несут прочь от моря, завернув в обрывок иномирового плаща.