В сон мой приди

У Гермионы был один-единственный план на отпуск: спать, есть и смотреть сериал о том, как самолет упал на необитаемый остров и красавчик-врач пытается спасти всех, а ему следует сначала спасти себя. Там, правда, был еще один красавчик, и он Гермионе отчаянно напоминал Малфоя. Не своей внешностью, а своей вредностью. «Такой же говнюк», — повторяла она себе. А потом поняла, что он ей начал нравится, и сериал смотреть перестала. На третий день отпуска Гермиона поняла, что думает только об одном: ей нужно отправиться в Дублин. Почти десять лет она носила в себе убеждение, что Малфой жив. Что его бесследное исчезновение сразу после битвы — уловка его матери. Потому что она разговаривала с ней перед смертью, когда та лежала в Мунго, потому что Гермиона видела глаза Нарциссы Малфой, и в них не было ни капли материнского горя. А сына своего леди Малфой любила. Она рассказывала о том, что «мальчик» не выдержал страданий и сбросился с моста, правда, было непонятно, ни каких страданий, ни с какого моста, ни куда сбросился. Ей поверили все. Но не Гермиона. Возможно, только потому, что верить в это не хотела. Со временем ее убеждение стало мифом, шуткой для ее друзей. Гермиону это уязвляло. Однажды Рон озвучил то, в чем Гермиона боялась признаться самой себе: она цеплялась за прошлое, убеждала себя в том, что еще не все тайны раскрыты, что опасность все еще может угрожать и им стоит продолжать бороться. Сложно жить с мыслью, что все самое важное в жизни ты сделал в восемнадцать и все остальное время в этом мире ты доживаешь. Носишь заслуженное звание, снова и снова рассказываешь о том, что было. Видишь, как в зеркале лицо девчонки сменяется лицом женщины, а внутри все еще тлеет надежда, что смысл жизни где-то впереди, где-то там, куда жизнь тебя однажды приведет. Гермиона цеплялась за имя Малфоя как за ниточку, которую можно дернуть и снова оказаться в водовороте событий, снова почувствовать, как по венам бежит адреналин, как мозг судорожно ищет ответ, а в сознании мелькают заклинания. И даже себе Гермиона не могла признаться, что дело не только в этом. Десять лет — достаточный срок, чтобы смириться и забыть. Если Малфой согласился десять лет жить в магловском мире, значит, оно того стоило. Если, конечно, это был Малфой. На четвертый день отпуска Гермиона взяла билет в Дублин, а на пятый села в самолет. Путь ее не вымотал, рейс был утренний. Она успела добраться до гостиницы, принять душ, найти на карте адрес предполагаемого Малфоя, который ей дала предусмотрительная Парвати, и стала ждать. «Малфоя» звали Киллиан Фоули. Он работал врачом в городском госпитале, и это заставило Гермиону усомниться в том, что догадки Парвати верны: представить Малфоя работающим, тем более врачом, было невозможно. Малфой мог работать кем-то номинальным. Приходить в министерство и просиживать часы и дни, глядя в потолок. Но не в госпитале. Нет. И все же идею свою Гермиона не оставила. Она узнала точное расписание Фоули, арендовала машину и отправилась к его дому. Палочка, конечно, была с ней, но полезным ей казался и перцовый баллончик — на случай, если Малфой решит затащить ее в дом и убить. Стоило использовать инструменты и волшебные, и магловские. Она оставила машину недалеко от нужного адреса, остальное прошла пешком. Вечер уже окрасил район серыми красками и находиться здесь стало не так уютно, как еще полчаса назад. Кутаясь крепче в пальто, Гермиона подняла воротник, который был призван защитить ее от ветра, но не защищал совсем, и решительно нажала на кнопку звонка. Дом Фоули был одним из ряда городских домов, прилегающих друг к другу и тянущихся вдоль всей улицы. Но этот дом казался более ухоженным и чистым. Как будто его любили. Пронизывающий ветер дул в спину, и Гермиона уже начинала дрожать. И от волнения, и от холода, пробивающегося под кожу. Свет за входной дверью зажегся, и сердце застучало чаще. Гермиона продумала свою речь от первого и до последнего слова на случай, если это Малфой, и если нет. Проверила палочку, но решила, что успеет достать ее быстро в любом случае. Просто потому что Гермиона знает, кто может быть за дверью, а Фоули-Малфой — нет. Замок щелкнул, сердце замерло, и дверь открылась. Теперь Гермиона поняла, что Парвати была права. Мальчик, который стал мужчиной. Малфоя выдавал взгляд. Цепкий, острый, высокомерный. Самую малость. Не так, как раньше, но достаточно. Это текло по его венам, это нельзя было подделать. — Вы что-то хотели? — голос ниже, прежние ноты едва заметны. И еще — ирландский акцент. Не такой выраженный, как у бакалейщика, с которым она разговаривала утром, но достаточный, чтобы Гермиона его заметила. Губы ее разомкнулись, но ни одного слова не вылетело. Гермиону будто парализовало. Малфой ее не узнал. Абсолютно точно, в этом не было сомнений. Он смотрел на нее как человек, который видит впервые. Сначала безразлично, потом — чуть более заинтересовано. Он не узнал. Гермиона вдруг поняла, что все это время стоит и пялится на него, разглядывая, пытаясь найти в новых чертах старые. А еще она заметила метку, скрытую наполовину, закатанным рукавом тонкого синего свитера. Это было жирной точкой, подтверждающей то, что Гермиона и так уже знала. — Я… — она прочистила осипшее от волнения горло. — Вы мистер Фоули? Малфой скользнул по ней не самым теплым взглядом и кивнул. — Дело в том, что ваша девушка… — Гермиона судорожно пыталась вспомнить ее имя, — К…ристин О’Коннор, обратилась к нам по поводу ваших сновидений. Она предположила, что вам нужна помощь, и я здесь, чтобы ее предложить. — Ветер подул резко, и Гермионе пришлось зажать рукой волосы, чтобы они не били в лицо. Малфой отступил на шаг: видимо, ветер задел и его. Гермиона продолжила: — Я работаю в Центре сомнологии, и мы… — Мисс О’Коннор уже не моя девушка, и помощь мне не нужна. Благодарю. Он уже потянулся к ручке двери, но Гермиона шагнула вперед, почти переступая порог дома. Это был ее единственный шанс, и биться за него нужно было до конца. — Дело не только в помощи вам, дело в исследованиях. Вы могли бы помочь нам. — Дышать вдруг стало тяжело. — Повторяющиеся сны — это редкость. Вы могли бы помочь людям со схожей проблемой. Ветер ударил теперь в спину, и волосы Гермионы взмыли вверх, а потом обрушились на ее лицо, лишая возможности видеть. Она попыталась собрать их, но это выводило из себя и раздражало жутко, тем более что сейчас бегунок уровня ее взвинченности горел красным. — Зайдите в дом. Гермионе показалось, что ей показалось. — Зайдите в дом, мисс. Ветер сейчас снесет нас обоих, — сухо и безэмоционально. Не показалось. Она переступила порог и оказалась в прихожей, в которой вкусно пахло ужином, было тепло и абсолютно безветренно. Малфой закрыл за ней дверь. В эту секунду в голове мелькнула мысль, что он ловко ее провел и сейчас покажет свое настоящее лицо, но его лицо было ровно таким же, как минуту назад. Он стоял перед ней, сунув руки в карманы, и наблюдал за тем, как она собирает волосы. Жесткая линия губ, едва ли заинтересованный, но внимательный взгляд. От этого взгляда Гермионе стало неуютно. — Вам помочь? Откуда эта обволакивающая хрипотца? — Нет-нет, спасибо, я сама. С волосами она наконец справилась и одернула пальто. — Так что там с центром сомнологии? — спросил он, вопросительно подняв бровь. Гермиона сглотнула. Сердце стучало, тело била мелкая дрожь. Врала Гермиона всегда с трудом. Особенно когда от нее не отрывали взгляд, будто подмечая каждую деталь. — Если вам не нужна помощь, то мы были бы признательны, если бы вы ответили на ряд наших вопросов. — Она облизнула пересохшие губы. — В любое удобное для вас время. Его взгляд задержался на ее губах. — Вы не из Дублина? Врать было бессмысленно. Гермиона мотнула головой. — Я из Лондона. Переехала недавно. Из-за работы. — Здесь она почти не врала. Не уточнила только, насколько недавно (пару часов назад) и из-за какой работы. — Лондон, — протянул Малфой. — Я там жил до восемнадцати лет. Ее бросило в жар. Она нервно сглотнула. — Потом мы с семьей переехали сюда. С семьей? Гермиона была уверена, что и Люциус Малфой, и Нарцисса мертвы, как была уверена в том, что перед ней стоит Драко Малфой. Все это время она избегала его прямого взгляда, но теперь позволила себе рассмотреть. И поняла, о чем говорила Парвати. Если бы он не двигался, не смотрел и не говорил, то прежнего Малфоя Гермиона узнала бы в нем с трудом: былая угловатость исчезла, острый подбородок и скулы стали мужественными, но не настолько, чтобы назвать его брутальным. На лбу пролегли едва заметные морщины, и они странным образом ему шли, придавая вид задумчивый и взрослый. И волосы. Да. Пряди белоснежно-белого на фоне вполне обычных светлых волос. Загадочно. В романтическом смысле. Малфоя нельзя было назвать эталонно красивым: слишком высокий лоб, нервные ноздри и слишком большие глаза. Но все эти несовершенные черты складывались вместе гармонично и делали его привлекательным. В сексуальном смысле. Засядет в душу, и не вытравишь — слова Парвати всплыли в памяти. Знала бы она, как была права. — Вы закончили? — губы задвигались. — Что? — Гермиона не очень элегантно почесала щеку. — Вы так внимательно меня разглядываете, будто пытаетесь запомнить, — он едва заметно ухмыльнулся. — Вы тоже меня разглядываете, — выпалила Гермиона, но скрасила почти грубое замечание улыбкой. Импульсивный ответ: она привыкла защищаться от Малфоя. — Потому что вы привлекательны. Он не флиртовал. — Это факт. Не комплимент. — Подтвердил предположение. Но Гермиона все же вспыхнула. Неловко переставила ноги и посмотрела в сторону. К сожалению, как раз там висело зеркало. И она увидела себя. И его. Со стороны. Слишком похожи на себя и абсолютно другие. Малфой теперь был на полголовы выше. Длинные ноги, длинные руки, свитер отлично на нем сидел. — Вы похожи на одного моего знакомого, — она снова посмотрела на Малфоя прямо, — я не могла поверить в это поразительное сходство. — Если хотите, можете продолжить. Я потерплю. — А вот теперь его голос изменился, и на губах мелькнула улыбка. Красивых губах. Парвати не врала. Он с ней флиртовал. Абсолютно точно. И улыбка, и тон. Гермиона понимала, когда с ней флиртуют. И она неожиданно смутилась. Невероятно, но естественно. Так давно она не чувствовала ничего подобного: искренний интерес. Так опасно, что дыхание перехватило. Воспоминания из плотной закрытой, спрятанной глубоко в сознании банки, начали биться о крышку. Гермиона прочистила горло и поморщила нос. Она глупо растерялась только потому, что Малфой сделал что-то абсолютно неожиданное. Настолько, что смущение было искренним. Она тут же закусила щеку, чтобы отрезвить себя. — Моя визитка осталась в машине. — Никакой визитки у нее, разумеется, не было. — Если вам будет удобно, я позвоню завтра и сообщу адрес нашего офиса. Мы… недавно переехали, и я еще не успела запомнить. — Гермиона судорожно думала о том, как быстро ей нужно будет найти хоть что-то похожее на офис. — Вы могли бы зайти… Она подняла глаза и снова посмотрела прямо на него. — К сожалению, я не смогу, — он провел языком по верхним зубам.— Я работаю допоздна. Тут он не врал. Его расписание Гермиона знала. — И после работы предпочитаю ехать домой. Так не должно было закончиться. Не за этим она летела сюда. Не для этого десять лет позволяла себе надеяться, что он жив. — Это не займет много времени. Достаточно будет одной. Максимум двух встреч. Малфой сложил руки на груди, свитер на плечах натянулся. Все же его привлекательность была неоспоримой. Очевидной. И лишней сейчас, когда его взгляд продолжал скользить по ее лицу. — Вы можете задать свои вопросы здесь. Завтра или когда вам будет удобно. — Уголок губ дернулся. — Если это будете вы. Очевидная манипуляция. — Это буду я.

***

Она смогла выдохнуть, только когда захлопнула за собой дверь машины и повернула ключ в замке зажигания. Три минуты назад Гермиона Грейнджер вышла из дома Драко Малфоя с полным непониманием, что делать дальше. Весь ее план был разбит реальностью. Ладони заледенели и от холода, и от волнения — их пришлось поднести к отверстиям с теплым воздухом. Она предполагала, что это может быть не Малфой и ей придется уйти ни с чем, предполагала, что это может быть он и им придется сцепиться в схватке разной степени сложности. Но предположить, что это будет Малфой, который вдруг решит с ней флиртовать, Гермиона не могла никак. В груди бурлило сомнение. То ли Малфой почувствовал, что мог ее знать, то ли это был самый обыкновенный интерес к симпатичной девушке. Гермиона не считала себя несравненно красивой, но трезво понимала, что понравиться может. Это могло помочь. — Малфой, — Гермиона произнесла его имя вслух, и чувство, которое вспыхнуло в ее груди при этом звуке, не показалось ей приятным. Она закусила губу. Слишком много мыслей, слишком активно они кружились в ее голове. Гермиона нажала на педаль тормоза и переключила коробку передач. Машина медленно покатилась по темному переулку.