Море сожалений

Время событий: Детство Буцумы Место событий: Палата первой больницы, Конохагакуре но Сато

***

После всего пережитого белые стены больничной палаты в глазах Минори почти ничем не отличались от настоящей тюрьмы, неустанно напоминая о сплошной черед потерь, что оставляли после себя неизлечимые раны. Это был уже третий по счету выкидыш и с каждым подобным разом справляться с ними становилось все тяжелее. Она лежала на спине, не отрывая от потолка безучастного взгляда заплаканных черных глаз, когда до ее ушей донесся тихий скрип двери, ошибочно воспринятый ею приходом медсестры. Однако по характерной для всех Учих бесшумной, но одновременно с этим тяжелой походке и родному запаху, Минори поняла, кто именно это был. — Нии-сама, — радостно прошептала она, предпринимая вялую попытку подняться на локтях. — Тише, не вставай, — положив ладонь на ее исхудавшее плечо, Мадара аккуратно толкнул ее обратно на спину. Выкинув увядающие цветы из заполненной вазы у кровати, мужчина заменил их букетом ее любимых белых хризантем и присел на стоящий рядом стул, с плохо скрываемым беспокойством всматриваясь в осунувшееся лицо младшей сестры. — Как ты себя чувствуешь? С детства приученная не грузить кого-либо своими проблемами или ранами Минори улыбнулась болезненно нежной улыбкой: — Я в порядке, нии-сама. Не о чем беспокоиться. — А Тобирама где? — спросил он, хмурясь. Она неосознанно отвела взгляд: — У него много работы. Н-но он… заходил вчера. Мадара сжал пальцы в кулак, распространяя вокруг себя злую ауру, явно раздумывая о не самого лицеприятного рода вещах, где с чувством костерил самого ненавистного члена Сенджу. В этом плане ее бывавший, на удивление, ребячливым старший брат почти не изменился. Все его эмоции были чуть ли не на ладони. — Минори, — наконец выдавил он из себя с непривычной для себя неуверенностью. — Я должен сказать одну вещь. Минори повернулась к нему с нервным покалыванием на своих руках, явно узнавая этот тон. Тон, который Мадара обычно использовал, когда объявлял о чем-то, что могло никому не понравиться. В детстве это было невкусный удон на ужин или запрет на сладости из-за дефицита пищи. А сейчас… Сейчас все было куда сложнее. — Я жалею, — яростно выдохнул он. — Ужасно жалею о том, что согласился на этот нелепый брачный договор с Сенджу. Минори обреченно застыла, не в силах подобрать достойный ответ. Раздражающе упрямый Мадара почти никогда ни в чем не раскаивался, твердо уверенный в каждом совершенном поступке, неважно насколько плачевными могли быть последствия. Отчего его признание ударило по ней особенно сильно. — Нии-сама, пожалуйста… — Нет, ты должна меня выслушать. В тот день я действительно верил в то, что поступаю правильно, что этот союз поможет закончить затянувшуюся войну. Но я не должен был отдавать тебя ему, — низкий, дрожащий не то от гнева, не то от отчаяния голос Мадары предательски дрогнул при упоминании погибшего брата. — Не после того, что он сделал с Изуной… — Это не ваша вина, — с готовностью протянула вперед свою ослабшую ладонь Минори, с недюжинной крепостью сжимая его руку. — Я сама хотела того, помните? Я умоляла вас о том, чтобы вы позволили мне выйти за него. — И мне следовало отказать, — горько усмехнулся Мадара. — Ты была так молода, так наивна. А теперь… теперь ты здесь, вынуждена страдать в полном одиночестве, ломая свое тело в попытках зачать его вы… детей. С подкатившим к горлу комком Минори почувствовала, как к глазам подступили слезы. Она пыталась найти нужные слова, чтобы защитить Тобираму, сказать о том, что у нее ни на один день не возникало отвратительных мыслей о том, чтобы вернуться назад в прошлое и изменить сделанный выбор, но правда была в том, то его отсутствие что-то значило. Как минимум, оно заново разбивало ее наспех склеенные осколки хрупкого сердца. — Я не несчастна, нии-сама. У меня есть Буцума, Хаширама-сама, Ми… — У тебя есть муж, который даже не удосужился прийти сюда, — прервал ее помрачневший лицом Мадара. — Тобирама-сама очень занят, — поджав задрожавшие уста. — У него много обязанностей перед деревней. Вместо ответа шиноби пренебрежительно фыркнул: — Неужели обязанности перед деревней важнее, чем обязанности перед собственной женой? Минори отвернулась, пытаясь приглушить поневоле вырвавшийся наружу всхлип: — П-пожалуйста, нии-сама, н-не надо… Казалось только сейчас обратив внимание на ее ухудшившееся состояние, Мадара сделал глубокий успокаивающий вздох, после чего осторожно накрыл все еще покоившиеся на тыльной стороне своей ладони ее пальцы собственной рукой: — Прости. Я не хотел расстраивать тебя, просто… К счастью, она могла читать его без слов. — Я знаю, нии-сама, — робко взглянула на него из-под слипшихся из-за влаги ресниц Минори. — Но я уже сделала свой выбор и ни о чем не жалею. Мадара очень долго смотрел ей в глаза, словно пытаясь прочесть что-то в ее затуманенном от горя взгляде, прежде чем неохотно отступил, сдаваясь. — Ты всегда была сильнее всех нас, — тихо усмехнулся он. На что она улыбнулась своей мягкой, всепрощающей улыбкой: — Все потому что я научилась этому у вас, нии-сама.