План-провал от фонового героя по соблазнению мужчин из мира «Системы»( или это всё же ПГБД???)

Впервые Лю Цингэ увидел Гу Лили, когда тот только-только вошёл в секту. Среди всех отобранных учеников, этот выделялся тем, что, как выразился Ся Шисюн, «не мог усидеть на заднице ровно». Это, как оказалось, было верным определением, потому что то тут, то там мелькало имя этого непоседливого ученика, носившегося по всем пикам сломя голову наперегонки с ветром. Что тот вытворял на своём пике известно лишь его лорду, потому что Ся Цинбэй выглядел измученным так, словно возился не с подростком, а с ребенком двух лет, в котором любопытства и любви к миру было больше, чем страха. Но кроме усталости лицо лорда Ся выражало такое ожидание и радость тому, что среди изнеженных и горделивых павлинов он нашёл дикого орла, так идеально подходившего пику Гуаньшоу. Как младший брат и сотоварищ Лю Цингэ был рад за него. Что же думал лорд Лю о самом юноше? Вполне положительно, но крайне сухо: полный энтузиазма изучать животных мальчик нашел своё место на Гуаньшоу и в будущем мог сделать себе имя в этой области, если будет стараться. На этом всё. В остальном Гу Лили казался ему таким же обычным, как и другие ученики, – о нём в принципе можно было и не вспоминать. Так и продолжал пиковый лорд Лю жить своей жизнью ни о чём не тревожась и не интересуясь. До того переломного момента в пещерах Линси. Если признаться честно, то внезапное появление Гу Лили в том месте было таким же неожиданным, как и неуместным. Но, по всей видимости, никого не интересовало, почему это ученик с Гуаньшоу оказался в пещерах. На то время Лю Цингэ уже вовсе позабыл, кто такой этот «ученик с Гуаньшоу» и как его звать, – уж слишком сильно отошёл от дел секты, полностью посвятив себя восстановлению. Поэтому ничего удивительного в том, что его озадачило такое самовольство со стороны ученика, который, как оказалось, уже стал главным учеником пика Гуаньшоу и почему-то обучался и преподавал на пике Цинцзин. «Как много я пропустил?» — это первый вопрос, который пришел на ум, когда он открыл глаза. Испуганные и недовольные лица его сестры и шиди подтолкнули ко второму: — «Что я сделал-то?» Лю Цингэ задался этим вопросом потому, что Лю Минъянь всегда смотрела на него так после какого-то происшествия, но не простого, а именно произошедшего с его подачи. Когда он поинтересовался об этом, то девушка буркнула себе под нос: — Ты раскрошил кости в плече Гу шисюна. — Да ладно? — Лю Цингэ перевел взгляд на Му Цинфана, прося уже его объяснить. Лекарь выглядел не менее недоброжелательно: — Ты был недалеко от этого. Лю Цингэ, видя его серьезное лицо, подумал, что лорду Му важен человек, которого он ранил. Он не то, что не попал в цель, а даже не целился, – Му Цинфан был намного радостнее в дни, когда Гу Лили не получал травмы. Лю Минъянь пинком отправила его извиняться перед раненым, стоило ему начать ходить. Делала она это так настойчиво, будто бы Лю Цингэ сам ни за что не пошёл бы. Он обязательно принёс бы свои извинения, просто немного позже! Он же не неблагодарный грубиян! Встречаться лицом к лицу со своим спасителем было неловко. Лю Цингэ не знал, что ещё он может сказать и сделать, чтобы отблагодарить юношу, а тот ничего и не просил, лишь скромно отвечал не его вопросы. Но появившийся на пороге Му Цинфан – злой до ужаса, – разбавил атмосферу своими возмущениями. Причем Лю Цингэ показалось, что возмущался он на них обоих, словно и он, и Гу Лили одинаково его раздражали. Так оно и было, ведь, как выяснилось, Лю Цингэ и Гу Лили имели общую привычку игнорировать свои ранения и советы лекаря, пускаясь во все тяжкие и получая ещё более серьезные травмы. Их схожести на этом не заканчивались, но одной уже было достойно, чтобы предсказать: эти двое могли найти общий язык. После произошедшего Лю Цингэ мог бы снова позабыть о существовании Гу Лили, если бы тот не стал регулярно навещать его без особой надобности. Не то, чтобы Лю Цингэ как-то протестовал такому вниманию, однако он – не самый интересный собеседник. Знания Гу Лили уходили корнями к животным и медицине (частично) и уже исходя из этих факторов он строил свой стиль боя, Лю Цингэ же знал меньше – только как сражаться. Мало такой большой разницы в интересах, так ещё и разница в возрасте могла стать преградой для общения. Лю Цингэ мог попросту не понять молодое поколение. Лю Цингэ должен признать даже то, что беседы с Шэнь Цинцю будут более познавательными, чем с ним. Словарный запас этого ужа и знания пересекались с увлечениями Гу Лили намного больше. Так, спрашивается, чего добивался юноша, окружённый сверстниками, с которыми куда веселее, чем с ним? Лю Цингэ не препятствовал его хождениям «туда-сюда», привыкнув к вечерним визитам. Новой неожиданностью стали угощения – принимать их было неудобно, потому что Лю Цингэ не нуждался в «такой» еде в принципе, но и отказать язык не поворачивался. Медленно, но верно присутствие Гу Лили стало таким же обыденным, как и тренировки. Возможно, из-за того, что он так привык к нему и его угощениям, Лю Цингэ забыл о том, что ученик буквально разрывается между своими делами, ещё и успевает заглядывать на Байчжань. Лорд Лю на самом деле вновь не подумал об этом, и лишь ощутив некоторое разочарование от не выполненного обещания вспомнил, что в обязанности Гу Лили не входит его кормёжка. И вновь эта неловкость. Она сопровождала их от самого хребта до окраины городка, в котором начали пропадать домашние животные. Лю Цингэ совсем капельку возмутился решению главы Юэ отправить с ним ещё двоих, но в остальном был солидарен – как бы он не отрицал и не оспаривал это вслух, но одному ему ни за что не сделать всё «идеально» без помощи Шэнь Цинцю. А раз уж тот считает необходимым участие и юнца – тем не менее имевшего опыт в подобного рода делах, – значит нужно взять его с собой. И не зря: Ли раскрыл себя как настоящий мастер своего дела, чем привел в восторг жителей и приятно удивил самого Лю Цингэ, так как лорд ещё долго бы разбирался, кто кого укусил и почему. Если мы вообще допускаем вариант, что он стал бы разбираться... В общем, Лю Цингэ был рад, что с ними отправился такой надёжный ученик, который не упал лицом в грязь и не опозорил секту. ...думал он так, пока на него резко не начали истерично кричать. Лю Цингэ давно не был в таком замешательстве: почему тех, кого нужно убивать, нельзя убивать?! Какой смысл оставлять их в живых, если эти насекомые приносят один вред?! Лю Цингэ не понимал и, на самом деле, не хотел понимать и слушать. Ему стало понятно, что всё же у них с Гу Лили слишком разняться взгляды: один защищал, другой пытался ранить. Они оказались по две стороны баррикад и вряд ли могли решить этот конфликт. Лю Цингэ слишком привык следовать своим принципам и верить в свою правоту. В конце концов, разве демоны не всегда причиняли одни лишь неудобства?! Взять хоть этот случай! Какая бы не была причина у этих пчёл, а факт остаётся фактом: они мешают, а значит от них нужно избавиться! В тот день Лю Цингэ лишь сильнее ощутил шаткость моста, который Гу Лили пытался проложить с таким старанием. Он не особо-то и расстроился, больше злился и не понимал, однако и не думал что-то делать. Изначально начать с ним общение было инициативой Гу Лили, а значит и дальнейшая судьба этой «дружбы» зависела по большей части от него. Захочет – извиниться, не захочет – и не надо. «В любом случае всё это очень странно», — Лю Цингэ убрал Чэнлуань обратно в ножны. Время давно перевалило за час Собаки, но Лю Цингэ мог продолжить тренироваться и до рассвета, если бы его не беспокоило постороннее присутствие человека. Лорд Лю всегда чувствовал, когда кто-то подходил к нему слишком близко и обычно давал об этом знать, но в случае с Гу Лили он проверял того на настойчивость – сколько тот готов ждать? Сначала Лю Цингэ намеренно продолжал тренироваться, как бы игнорируя его, но чем чаще они начали видеться, тем быстрее заканчивались тренировки. Однако после той глупой ссоры Лю Цингэ хотел проверить, будет ли Гу Лили настроен также решительно. Каково было его удивление, когда тот ушёл раньше, чем успела бы сгореть одна палочка благовоний. Не сказать, что у Лю Цингэ были какие-то ожидания, но... «Что «но»? Ничего я не ждал!» — и снова обнаженный меч оказался в его руках. Гу Лили ушёл, – в первый раз не дождавшись, – а Лю Цингэ продолжил тренироваться. Так было правильно, ведь они разные. Но Лю Минъянь, впопыхах прибежавшая к концу тренировки, считала иначе. Кого-кого, а её видеть тем днём и в такое позднее время было ещё удивительнее. Она, в конце концов, была прилежной ученицей и не бегала по пикам, как некоторые. — Что ты здесь делаешь? — спросил он у неё недоуменно, тут же убрав меч, и готовый сопроводить сестру обратно на Сяньшу. Но Лю Минъянь всем своим видом показала, что не уйдет, пока не поговорит с ним. — Что... Что произошло между вами? Тобой и Гу шисюном? — грудь девушки вздымалась, а глаза лихорадочно бегали по лицу Лю Цингэ. Она выглядела встревоженной настолько, будто разлад между Лю Цингэ и Гу Лили снился ей в самых страшных снах. — Чем ты его обидел? Лю Минъянь даже не предполагала, а утверждала – Лю Цингэ обидел Гу Лили. Конечно, первого очень возмутили такие обвинения, но из-за того, что отчасти так оно и было, он не мог возразить. Тогда же он понял, что Лю Минъянь вообще не могла узнать о произошедшем, и спросил с подозрением и напором: — Это ты отправила его сюда? — Что? Нет... Точнее, да, но делал он это добровольно! — ученица с Сяньшу протёрла лоб и спустила вуаль. Красные щеки постепенно бледнели, а речь перестала быть сбивчивой. — Он хотел с тобой подружиться, я же лишь поддержала его. Гэ, у тебя и так нет друзей, а ты ещё и их отпугиваешь и обижаешь! — Да не хотел я его обижать! — Хотел или нет, а факт – Гу шисюн обиделся! Теперь он предпочитает тебе Шэнь шибо! Ах, что за потеря! — Чего? — Лю Цингэ потупил взгляд. Гу Лили нашёл ему замену в лице Шэнь Цинцю? Так быстро? Он встряхнул головой, выкинув все странные мысли, и воскликнул: — И что же? Мне бегать за ним и извиняться? Просить, чтобы он не прекращал со мной общение? — Да! — повысила голос Лю Минъянь. — Ты, может, этого и не понимаешь, но кроме меня как таковых друзей у тебя нет! — И это плохо? Девушка вздохнула, закрыла глаза и провела по ним руками массирующими движениями. И продолжила немного опечаленным голосом: — Гэ, я знаю, что ты сильный духом и телом, но меня тревожит то, что ты всегда один. Пожалуйста, хотя бы ради меня и моего спокойствия, подружись с Гу шисюном. Он неплохой, ты и сам это увидел. Сделай мне одолжение. Я же переживаю о тебе, потому что люблю, — Лю Минъянь посмотрела на него чистыми и жалостливыми глазами, слегка надув губу. Лю Цингэ и бровью не повёл. Она отлично знала, как воздействовать на него. В свою очередь он не мог сопротивляться ей. Впрочем, лишь на словах Лю Цингэ пообещал больше не ссориться и не быть грубым с Гу Лили, на деле же ему было трудно сдерживаться. Скованность в словах и действиях, возможно, расценивались Гу Лили как грубость, и всё было именно так, потому что Лю Цингэ попросту не мог держать язык за зубами! «В смысле я сказал идти ему к Шэнь Цинцю?» — он в полном недоумении смотрел себе под ноги, пока шёл до своего двора. В самом деле, почему Лю Цингэ говорил так, будто обиделся? — «Я? Обиделся? На кого? И за что?» Стоило ему задуматься над этим и найти ответы на свои вопросы, как волосы на голове начинали шевелиться от бредовых идей. Лю Цингэ не мог обижаться на Гу Лили лишь за то, что тот так быстро нашёл ему замену в лице не самого приятного человека! Не мог! Потому что он не давал себе никаких надежд на то, что они когда-нибудь станут настоящими друзьями. «Но, погодите... Не давал себе надежд? Я? Себе?» — Лю Цингэ остановился прямо перед дверями в свои покои. Ворота за ним давно закрылись, однако человек, следовавший за ним до самого двора, никуда не ушёл. Лю Цингэ вновь задумался и на этот раз решил обдумать всё не только с точки зрения Гу Лили. Почему Лю Цингэ никак не препятствовал ему? Такое поведение смело можно назвать крайне надоедливы: Гу Лили открыто проявлял свой интерес и докучал частыми визитами. Вспоминая раздражение, которое он испытывал от преследования учеников, что хотели обучаться под его руководством, Лю Цингэ невольно покрывался мурашками от злости. Когда-то от них не было отбоя, отчего он и не возлюбил подобный тип поведения. Однако Гу Лили почему-то дал добро. Не прямо сказал, конечно, но уже то, что он не вышвырнул его с пика, о чем-то да говорит. Лю Цингэ отступил на шаг назад от двери и развернулся ко входу в двор. Долго рассматривал незамысловатые узоры, среди которых можно было увидеть тигра и черепаху, слушая тихое дыхание за воротами. С чего бы ему так делать? Это явно была не жажда в общении или компании, – нет, он в таком не нуждался. Как и в друзьях: ему не было ни одиноко, ни страшно одному. Порой, конечно, его охватывала тоска, но совсем по другой причине. «О», — Лю Цингэ вдруг вспомнил то чувство, которое иногда вгрызалось в сердце как клыки монстров. В тот вечер Гу Лили так и не дождался его и ушёл, тогда же Лю Цингэ вновь охватила тоска. Он не смог распознать её, потому что, в общем-то, и не думал, что когда-нибудь почувствует её в совершенно неподходящий момент. В конкретный день каждый год на протяжении сорока лет Лю Цингэ посвещал всего себя своей тоске, чтобы почтить в памяти ушедшего и помолиться за него. Также он делал это для того, чтобы на протяжении всего года сердце вдруг не дало слабину из-за скопившейся печали. Как бы ни так. Похоже, один случай стал исключением. Лю Цингэ второй раз за год был поглощён эмоциями. Ему стоило задуматься об этом раньше, ведь он молился так много и желал этого так сильно, что едва не ломал зубы, сжимая их до боли. Шэнь Цинцю как-то раз язвительно прошипел, что ему иногда нужно включать мозги, иначе он так и не будет замечать очевидного вокруг. Лю Цингэ ещё раз с великой злостью отметил, что лорд Шэнь на самом деле умён и всегда говорит правду про него. Потому что, если бы он придумал другой способ как узнать правду, то не подверг бы Гу Лили опасности. Это было не только необдуманно, но и ужасно: Лю Цингэ буквально напомнил ему о причине смерти, которая не могла быть приятной и, конечно же, отразилась на искалеченной душе. Он поступил отвратительно, ему нет оправдания, но даже обвиняя себя в случившемся Лю Цингэ не мог перестать сердиться на Гу Лили. И он снова не понимал его: зачем так старательно отрицать очевидное? Неужели дорогой Лиу-гэгэ ни капельки не скучал по нему? Или, возможно, обвинял в своей смерти? Лю Цингэ казался ему неприятным? Он... Не признал его ранее, так? «Тогда ясно, почему он раньше хотел со мной сблизиться, а сейчас воротит нос как от покрытого плесенью блюда», — у Лю Цингэ было много предположений, но все они склонялись к одному выводу: с ним больше не хотели иметь дело. Такого исхода событий он, конечно же, не мог допустить. *** Виски Гу Лили покрылись холодным потом. «Что за бред-то?! Не я ли сражался с самыми свирепыми монстрами, рискуя стать для них закуской?! Чего мне так тревожно-то от какой-то лестницы?!» — кричал он про себя, мотивируя и ругая одновременно, потому что всё никак не мог отпустить дрожащие руки с перил лестницы. — «Кто увидит – будет ржать без остановки». Лишь приложив силу воли, Гу Лили смог разжать кулаки и пойти дальше, но чувство тревоги не оставляло его в покое. Оно было таким странным: Ли будто в любой момент мог умереть лишь потому, что находился здесь. «Несостыковка какая-то: умер я в беседке, а не в самой резиденции! Чего я боюсь-то?» — когда он подумал об этом, то сжимающее сердце и в общем всё тело чувство постепенно отступило, и Гу Лили смог спокойно спуститься. Странно стало вдруг понять, что его тревожит один взгляд на стены поместья Лю. Гу Лили не сильно придавал этому значение во время экскурсии по знакомым, но давно забытым местам, но стоило ему всё вспомнить в малейших подробностях, как ноги начинали дрожать. Вместе с тревогой Гу Лили четко ощущал и то, как скучал по поместью. Немногое изменилось за эти года, поэтому ностальгия охватывала его с ног до головы, а он и не сопротивлялся. Как ни странно, а о каждом клочке земли у него имелись воспоминания, и чаще всего в них появлялась маленькая, почти хилая фигура молодого господина Лю. Гу Лили с теплотой приложил руку к сердцу – оно билось с той же любовью, как и когда он ещё носил другое имя. Всякий раз вспоминая о юном Лю Цингэ, который ещё не был ни заклинателем, ни лордом, дополнившим своё имя величественным «Цин», ему становилось спокойнее. Однако видеть взрослого Лю Цингэ сейчас – неприступного как гора, – очень неловко! Можно сказать, что Гу Лили и не хотел с ним видеться, потому что ему становилось стыдно за все сказанные слова. «Я что в романе каком-то, чтобы так выражаться?» — Ли уткнулся взглядом в пол, стараясь держать лицо дружелюбным, но нервная улыбка выдавала всё, что происходило внутри. — «Зачем я ему так сказал?! Ну зачем?» Под взором Лю Цингэ, стоявшего прямо перед ним со скрещенными руками и с гордо поднятой головой, становилось ещё и неуютно. Будто бы тому хотелось содрать с него кожу и выставить напоказ всё его нутро. И что в таком случае должен сказать Гу Лили? Отрицать всё? Его уже раскусили, и Лю Цингэ, славящийся своим упорством, наверняка не намерен отступать. Но открыто признавать то, что он – это своего рода перевоплощение Лиу, тоже не хотелось, несмотря на то, что таким образом Лю Цингэ точно будет у него в руках. Причина была в том, что Гу Лили никогда не представлял себя рядом с кем-то из своих целей. Он не грезил об этом, он не был влюблен в них по-настоящему. И это проблема. Привыкнув умирать раньше, чем миссия завершиться, он уже и не надеялся на романтику вообще. Но надо же – вот ему предоставляется шанс, а Гу Лили как настоящий дурак не знает, что делать. Зачем тогда он возмущённо просил, чтобы целью стали мужчины, если не был готов к серьезным отношениям?! «Это будет очередной провал...» — Ли медленно дотронулся до лба, не зная, злиться ему или смеяться, или плакать, или вопить... Но всё решили за него: Лю Цингэ решил с ним заговорить. — Как ты себя чувствуешь? — А? Я? Я в порядке, — Гу Лили поднял голову и наконец посмотрел ему в глаза. Под топот пробегающих по спине мурашек он старался говорить без паники и вести себя так, будто ничего не произошло; будто бы он ничего не говорил и сам Лю Цингэ не произносил те смущающие слова. «Его счастье»... Как же Гу Лили хотел убежать куда-нибудь от всепоглощающего стыда. Ему оставалось надеяться, что Лю Цингэ не станет вновь поднимать эту тему, чтобы сохранить хорошие отношения между ними. Но когда это Лю Цингэ делал так, как того хотел Ли? К его носу вдруг прижалась широкая и твердая мужская грудь, а спину обдало теплом крепких и сильных рук. Лю Цингэ обнимался очень неосторожно: осознавая всю свою силу, он не мог смириться с тем, что Гу Лили вёл себя так отстранённо. Вдобавок, улыбался так неискренне, явно научившись такому от самого знойного человека всего Цанцюн. Лю Цингэ не удовлетворило то, как складывался их разговор, потому он решил сменить тактику. Гу Лили в это время перебирал все нецензурные слова, дёргая руками за большой спиной. Он только сейчас заметил, насколько крупным был лорд пика Байчжань. Не придавая особого значения чужому росту и телосложению, Лили и не подозревал о том, что мог утонуть в этих руках. «Слишком быстро! Подождите! Я не успеваю!» — он осторожно начал отодвигаться от Лю Цингэ, бормоча: — Шишу, чего это вы? Нас же неправильно поймут! Ха-ха! — попытка обернуть всё в шутку была самой неудачной из всего, что он мог выбрать, потому что это задевало Лю Цингэ ещё больше. — Тебе кажется забавным, что я пытаюсь проявить свои чувства? — спросил он грозно, а Гу Лили сжался от грубого голоса. — Нет, ни в коем случае. Продолжайте, если вас не волнуют слухи. Да, делайте, что хотите... Это ваш дом, ха-ха. — Нет, стой, — Лю Цингэ положил свои руки ему на плечи и отодвинул, но не отпустил. — Я не хочу тебя напугать. — Что вы, естественно нет. Вы хотели меня задушить, — Гу Лили протёр покрасневший нос, который начал болеть от удара о плоскую поверхность. — Нет же, я... — прежний настрой Лю Цингэ самостоятельно смялся и отправился в печь. Гу Лили воспользовался его нерешительностью, чтобы окончательно освободиться. — Всё же неприлично обниматься средь бела дня. Люди не оценят, — сказал он, поправляя одежду. Лю Цингэ молчал целую минуту, рассматривая его и о чем-то раздумывая, потом всё же бросил с недовольством: — Разве тебя когда-то интересовало мнение людей? Гу Лили посмотрел на него исподлобья, но спорить не стал. В самом деле, не ему – бегающему с обнаженными ногами по лесу у всех на виду, — говорить о приличном поведении. Но уж больно Ли не хотел и дальше обсуждать свои выходки и прочие вещи, поэтому резко спросил: — Как там дела у Шэнь шибо? — А, о нём, — Лю Цингэ быстро отвлекся и полез во внутренний карман рукава, достав оттуда маленькую записку. — Пишет, что ему, возможно, нужна помощь. — Что значит ему нужна помощь?! — Гу Лили подскочил на месте от такой новости. — Как давно?! — Да вот сегодня утром прислал. Ли едва не упал от услышанного. В каком смысле Лю Цингэ предпочел закрыть глаза на просьбу о помощи от самого горделивого человека всея Цянцюн, не посчитав странным то, что Шэнь Цинцю прислал записку именно ему?! Не значит ли это, что ситуация была критической?! Виски Гу Лили покрылись холодным потом, а сам он занервничал. «Насколько всё плохо, если Шэнь Цинцю на самом деле взывает о помощи к Лю Цингэ? Ах, а если он там поляжет?! Я же его ещё не соблазнил!» Гу Лили бесцеремонно забрал из рук лорда пика Байчжань записку и увидел лишь одно предложение: «Мне нужна помощь». Ещё больше его взволновало то, что письмо было написано дрожащей рукой – кривые иероглифы так сильно не походили на те, что Гу Лили привык видеть, что сперва он подумал о розыгрыше. Не мог же Лю Цингэ в самом деле бросить Шэнь Цинцю? Но он не смог бы с такой точностью передать аромат Шэнь Цинцю, которым пропах весь его кабинет, – чаем. Гу Лили не проверял, но ему казалось, что лорд Шэнь носит с собой мешочек с чаем, используя вместо ароматного саше. От бумаги присланной им сильно ощущался тот самый запах, а значит она лежала близко к мешочку. И обдумав всё хорошо, Гу Лили сделал открытие: Лю Цингэ нет смысла так шутить над ним, а значит ему просто всё равно, что там с Шэнь Цинцю. Весь его разум заполнен лишь «Лиу». Гу Лили вздохнул, который раз за день дотронувшись до лба, и холодно приказал: — Летим к Шэнь шибо. Сейчас же.