План-провал от фонового героя по соблазнению мужчин из мира «Системы»( или это всё же ПГБД???)

Кажется, не только лорды, но и Юэ Цинъюань был крайне удивлен неожиданному проявлению интереса к происходящему в секте со стороны Шэнь Цинцю. Ещё больше они удивились от его слов: так грубо лорд Цинцзин ещё никогда не отзывался про детей. Не сказать, что обычно он молчал и терпел, но раньше Шэнь Цинцю лишь тихо ругался на всех и вся, причём больше из-за собственной брезгливости, отвращения и некоторой неполноценности, однако сегодня он сказал всё по делу. — Как на них можно полагаться, если всего один ученик способен справиться с какой-то бабочкой-убицей? Что делали в это время остальные? Отсиживались не пойми где и наблюдали со страхом! — яд плескался из его рта, как у разъяренной кобры. Позади него стоял немного помятый Мин Фань, опустивший глаза в пол. Похоже, кое-кого уже успели отчитать. Некомпетентность собственного ученика сильно расстроила и разозлила Шэнь Цинцю. — Но, Шэнь шисюн, ведь наша секта победила в этих соревнованиях... — попытался возразить один из лордов, за что получил гневный взгляд в свою сторону. — Это не показатель. Вы видели, как бездарно они истребляли чудовищ? Они просто бросались в бой, применяя свою силу. Другие способы борьбы с ними им явно неизвестны, — Шэнь Цинцю со злым смешком закатил глаза, сев на своё место. От бури негодования он и не заметил, как встал. Мин Фань же оставался стоять позади своего учителя истуканом. — А если им встретиться монстр сильнее их или если им придётся бороться один на один? В командной борьбе одержать победу легко, но на что они способны по одиночке? — Я согласен. Если проанализировать работу наших учеников, то ясно, что они не знают, как можно одолеть монстров. Единственным, кто сумел показать свои знания в этой области был... — отозвался уже другой лорд, выступив вперёд. — Гу Лили, — со злым плевком и досадой вырвалось у лорда пика Искусств. Ему очень не нравилось это признавать, но он был вынужден это сделать: Гу Лили хорош не только в бою, но и знания у него, скорее всего, блестящие. Иначе ему не удалось бы одолеть Бабочку Тысячи Игл, не используя свой меч. — Ну да, — Ся Цинбэй кивнул в смятении. — Мой ученик в самом деле настоящий «асс» по укрощению обычных и демонических зверей. Однако, Шэнь шисюн, я поспешу напомнить, что этому он обучался практически всю жизнь. Потому что он ученик пика Гуаньшоу и это естественно. Так же естественно, как Мин шичжи прекрасно умеет играть на цине или Шэнь шичжи владеет искусством врачевания, потому что один ученик пика Цинцзин, другой – Цяньцао. —...не прекрасно, — кажется, его слова ещё больше задели Шэнь Цинцю. Мужчина недовольно скосил взгляд на стоящем позади юноше, что опустил голову ещё ниже от «незаслуженной» похвалы. — Что ж, в твоих словах есть доля правды, Ся шиди. Однако! Знания в медицине или зоологии не должны быть на базовом уровне. В конце концов, от них зависит жизнь заклинателя. Искусство и финансы, умение ковать железо и прочая деятельность, несомненно, не менее важны для благородных заклинателей, но чтобы выжить их недостаточно. Сердца всех присутствующих вздрогнули от пылкой, но такой правильной речи от столь холодного и отстранённого человека, как Шэнь Цинцю, который признал значимость своего пика чуть ниже двух других. Они всегда знали, что он ужасен как человек и как учитель, но кто бы мог подумать, что их мнение станет лучше из-за чужого раздражения? Прошедшие соревнования оставили след на Шэнь Цинцю, очень глубокий, как если бы опозорился он сам. Несмотря на победу, лорд Шэнь всё равно оставался недоволен, и его недовольство впервые открыло глаза на проблему в их секте. — Проблема в образовании! Дожили! — Шэнь Цинцю снова вскочил и начал расхаживать от одного угла к другому, причитая: — Разве могущество нашей секты определяется только богатством? Так ли это, Чжанмэнь-шисюн? От брошенного в него взгляда Юэ Цинъюань занервничал. Незаметно, на самом деле, однако Шэнь Цинцю слишком долго и слишком хорошо его знает, чтобы не заметить изменения и не вздохнуть с отвращением. — Думаю, в словах Шэнь шиди есть доля правды... — отвечает Юэ Цинъюань. «Ещё б не было», — остаётся недосказанным, но лицу Шэнь Цинцю не нужны никакие слова, чтобы одной кривой улыбкой оскорбить всех присутствующих. — И что шисюн предлагает? — спрашивает крайне раздраженная Ци Цинци. Грудь её вздымается от злобы за оскорбленную честь ученицы. Шэнь Цинцю хмыкает, наконец-то дождавшись этого вопроса, и раскрывает веер, прикрывая подбородок. Пропитанное высокомерием зрелище лишь ещё больше злит единственного лорда женского пола. — Я предлагаю, чтобы Ся шиди распределил по одному ученику на каждый пик, как и Му шиди. Они будут проводить уроки для всех, передавать свои знания и опыт. В свою очередь пики будут предлагать им обучиться той деятельности, которой они владеют лучше всего. Все взгляды постепенно перетекли от говорившего на взволнованного Ся Цинбэя. Мужчина сжимал и разжимал руки, скрещенные перед собой, и о чем-то думал. Спустя время он ответил: — Что ж, это... вполне возможно. У меня на примете есть ученики, чьи знания не уступают моим или Гу Лили... Шэнь Цинцю вдруг перебил его: — Ся шиди не понял: Гу шичжи тоже должен принять участие. — Ох, да? — Ся Цинбэй повел головой, посмотрев на него неуверенно. — Я боюсь, что Гу Лили может стать проблемой... — Что, будет отказываться? — с издёвкой хмыкает Шэнь Цинцю и хмурится, когда мужчина отрицательно качает головой: — Нет... Точнее да, он будет упираться и отказываться. Но не в этом дело... Гу Лили в принципе может сам стать проблемой даже больше, чем монстры. Воцарившаяся тишина даёт понять, что нет ни единого человека в этом зале, кто мог бы возразить. Даже всегда сдержанный Юэ Цинъюань морщиться, вспоминая какие убытки приносил с собой Гу Лили, становясь причиной разных авантюр. — И что? — спустя минуты душащего молчания шипит Шэнь Цинцю, слабо постукивая веером по подбородку. — Разве Ся шиди не может его усмирить? Как же ты его воспитывал, раз он не слушается тебя? — Шэнь шисюн слишком спешит с выводами, — вмешивается на свой страх и риск Му Цинфан, нервно сжимая руки под столом. — Гу шичжи привык слушаться только некоторых людей, и мы с этим ничего не поделаем. — И кто же это? — Шэнь Цинцю щурит глаза. — Его родители, — отвечает Му Цинфан, получая в ответ ещё более недовольное выражение. — Он готов слушать только свою семью. — Неужели? — В самом деле так, — спокойно отвечает лекарь, прикусив кончик языка и думая про себя: «Прости, А-Юань. Этот учитель позже наградит тебя за усердную работу». Му Цинфан пошёл на наглую ложь и подставу лишь потому, что очень сильно не хотел ещё раз контактировать с неугомонным юношей, который и так оставил на его репутации след. Он на сто процентов был уверен, что из всех пиков, которые ему предложат, Гу Лили согласиться пойти лишь на некоторые: Аньдин, Цинцзин и Цяньцао. На двух первых он не против работать, потому что глава пика Аньдин – его друг (ни для кого это не было секретом), а на Цинцзине – любимый младший брат. Цаньцао это бедствие тоже не обходит стороной, ведь на пике лекарей есть Му Цинфан, к которому Гу Лили неоднократно проявлял интерес. Ему же, как наставнику младшего брата бедствия, было лучше других известно, что Гу Лили не слушает никого, кроме себя и таракана в своей голове. Ни пиковые лорды, ни семья, ни кто-либо ещё не смогут заставить его делать то, что ему не хочется. Лишь насильственным путём. Гу Лили задержится на чужом пике только тогда, когда найдет для себя там что-нибудь интересное. Му Цинфан лишь надеялся, что перспектива проводить рядом с братом больше времени, не боясь наказания за проникновение, привлечёт его. Шэнь Цинцю хмыкает, отмахнувшись веером: — В таком случае всё очевидно. Ся шиди, — он вновь обращается к Ся Цинбэю, — будь любезен и сообщи о том, что пик Цинцзин готов принять Гу шичжи завтра утром. Ся Цинбэй не успевает и вздохнуть, как его грубо перебивают: — Почему Шэнь шисюн говорит так, будто изначально планировал устроить этого парнишку к себе на пик? — Ци Цинци недовольно скрещивает руки на груди. — Разве не будет уместнее разместить его на Цюндине? — Шимэй, прошу... — вздыхает Юэ Цинъюань в унисон с лордом пика Искусств. Только вздох Шэнь Цинцю более раздраженный и тихий. — Чжанмэнь-шисюн, а ты что думаешь по этому поводу? — владычица пика Сяньшу бросается на главу секты, скромно и тихо сидящему на своём месте, будто он вообще не имеет к этому делу никакого отношения. Будто бы всё на хребте Цанцюн решается именно Шэнь Цинцю, чей голос, между прочим, не является итоговым. — Разве лучшего ученика не стоит пристроить на самый главный пик? — Ци шимэй кажется забыла... — Шэнь Цинцю спокоен и холоден, как лезвие Сюя, направленное на врага. Он также же режет и угрожает; может заставить тысячи людей упасть замертво. Но Ци Цинци не испугать парой глаз, её не пугают ни монстры, ни демоны, а её шисюн тем более. Он зря старается заткнуть её таким образом. Она не понимает, что Шэнь Цинцю делает ей небольшую поблажку из-за того, что ей повезло родиться женщиной. — ...но на Цинцзине находится младший брат Гу шичжи – Шэнь шичжи. — И почему он там? Почему лучший ученик Му шиди на Цинцзине? — не унимается Ци Цинци. — Шицзе, прошу... — вздыхает уже Му Цинфан. Кажется, он делает так не первый раз за это долгое собрание. — Всё мои ученики способные, а Юань-эр один из лучших. Помимо него есть двое других, одним из которых, кстати говоря, является мой главный ученик, что сейчас находится на Цюндине. Ци Цинци раздражённо цыкает, но принимает поражение, выходя из словесного поединка с высоко поднятой головой и уверенным взглядом. Шэнь Цинцю всё ещё злиться, –лёгкая победа не так сладка на вкус, как полное уничтожение соперника, – обращаясь к Юэ Цинъюаню: — Согласен ли Чжанмэнь-шисюн? — Да, — без раздумий отвечают ему. От очевидного потакания и беспрекословного подчинения настроение Шэнь Цинцю немного, но поднимается. — Отлично, — чуть ли не рычит он, разворачиваясь к выходу, показывая, что никакие вопросы и возражение его больше не интересуют. Единственное, что он говорит у самого порога, это настоятельная рекомендация для всех: — На этом я откланяюсь – дел по горло. Другим пикам тоже стоит подготовиться принять учеников с Гуаньшоу. Не только же меня заботит их «комфортное пребывание» на пиках? Смешок разноситься эхом по всему залу, как и хлопок закрывающейся двери. Ци Цинци цокает с презрением, а Ся Цинбэй беспомощно роняет голову на руки, думая, сможет ли он заставить своего ученика, который отбывает наказание на Гуаньшоу за неприличное поведение, заставить работать на Цинцзине? Его усталый и отчаянный вид заставляет Му Цинфана пристыжено закрыть глаза. — Думаю, нам всем следует послушать Шэнь шиди... — говорит Юэ Цинъюань и впервые за время собрания его тон не заставляет усомниться в том, кто является главой хребта Цанцюн. Ся Цинбэй не переживал на пустом месте: Гу Лили был не только упрямым, наглым, нахальным, но и язвительным. Если он на кого-то затаил обиду, то первые пару дней от него не стоит ожидать раскаяния и извинений. Лучшими друзьями на этот период становятся животные. — Нет, ты представляешь?! Он мне ещё потом говорит: «Единственная ересь здесь ты, Гу шиди»! Я, конечно, привык к всяким оскорблениям, но, знаешь, обидно было... — Извините, вы со мной говорите? — конюх поднял голову из-за изгороди. Он находился здесь с самого утра, как и юноша, которого отправили к нему на работу в качестве наказания, и тот у него с самой зари рот не закрывался. Помимо него, юноши и лошадей здесь никого не было, потому конюх был в замешательстве. Гу Лили же посмотрел на него так, будто впервые видит. Тогда-то и стало понятно, что он разговаривает с конем. — А вы хотите со мной поговорить?! — радость едва ли не лилась из Гу Лили. С лошадьми, бесспорно, болтать было интересно, но ему бы хотелось слышать мнение собеседника. Юноша знал, как долгими разговорами он может надоедать, потому не хотел навязываться, но раз уж мужчина сам пошёл на контакт... Гу Лили, не дожидаясь ответа, принялся рассказывать, какая «великая несправедливость» с ним произошла, а конюх сильно пожалел, что вообще решил открыть рот. Для него настоящим посланником небес стал появившийся на пороге конюшни сам лорд пика Гуаньшоу. Мужчина посмотрел на активно работающего языком и руками ученика, перевёл взгляд на убитого и уставшего от длительного монолога конюха, который смотрел на него с мольбой, и грозно произнёс: — Гу Лили, имей совесть и оставь бедного человека в покое. — О? — юноша изрядно удивился возникшему перед глазами учителю, но быстро сориентировался, вспомнив про свою обиду. — Неужели учитель вспомнил о своём несчастном ученике, который подвергся суровому наказанию за поведение, принятое в обществе «неприемлемым»? Честно сказать, Я удивлен, что учитель так быстро пришёл навестить этого ученика... — Ты что, выпил? — Ся Цинбэй поднял одну бровь. — Суровое наказание? Прекращай нести чушь и выходи. Гу Лили насупился, но пошёл следом, поблагодарив конюха за приятное времяпровождение и пообещав договорить свой рассказ потом. Конюх лишь беспрестанно кивал, внутри обливаясь слезами. Принять обещание от Гу Лили, всё равно, что заключить сделку с дьяволом... — Так что такое, учитель? — выйдя наружу и вздохнув свежий воздух, Гу Лили встал в позу ожидающей от мужа ответа жены. Бровь Ся Цинбэя невольно дёрнулась. Какая гадость пришла на ум, Господи, помилуй... — Наглец, — шикнул он, ударив юношу по затылку. Тот ойкнул и быстро переменился в лице. — Больно же! — А мне больно от твоей дерзости. Ты в курсе, что выживает самый тихий? — А не сильнейший? — удивился Гу Лили, помассировав шишку на голове. Рука его учителя твёрже стали! — Не в твоём случае, — хохотнул Ся Цинбэй, тут же простив ученика, только увидев в его глазах детскую невинность. — Послушай, на собрании было принято решение... — Отказываюсь! — Гу Лили не стал слушать до конца, развернулся, и направился обратно в конюшню. Если учитель начинал говорить так, то значит никаких хороших новостей ему не стоит ждать. — Кто тебя научил так общаться со старшими?! — Ся Цинбэй схватил его за шиворот. — Шэнь шичжи же не такой! — А не нужно нас сравнивать! Я не Юань-эр, чтоб быть на него похожим. И он не я, чтоб быть мной! — Вот паршивец... Ни одно слово не оставишь без комментария! Ладно! Не ради ссоры с тобой я пришёл. На собрании было решено на каждый пик отправить по одному из наших учеников. Это предложил Шэнь Цинцю и решение согласовано с главой секты, так что и не думай буянить – будешь иметь дело с ними. — Вот как. Видимо, я вообще не могу отказаться... — цыкнул Гу Лили, махнув рукой. — Хорошо. Я на Цяньцао! — Нет. Тебе уже распределили. — На Аньдин! — но Гу Лили не слушал. — На Цинцзин, балда! — Ся Цинбэй плюёт и бьёт его по затылку ещё раз. — О, нет! — Ли хватается за голову, как если бы новость о том, что теперь ему придётся переехать на пик Искусств, была кошмаром воплоти. — Уж лучше на Байчжан! — Почему тебе так не хочется на Цинцзин? Там же Шэнь шичжи, — Ся Цинбэй озадаченно наклоняется над согнувшимся в три погибели учеником. — Там же... Шэнь шибо! Уй! — Гу Лили горестно завывает и тянет себя за волосы. — Не драматизируй, — мужчина на неумелую игру лишь щёлкнул языком. — Поверь, Шэнь Цинцю тоже не очень любит тебя. Ты для него – язва желудка. — Раз не любит, то зачем меня к нему на пик?! Можно на другой?! — с усилительными складками на лбу и сморщенным носом продолжал ныть Ли. — Ты для нас всех язва желудка, — исправился Ся Цинбэй, хлопнув своего ученика по спине. — Иди в свою комнату и переодевайся. Сегодня же собери свои вещи и подготовь необходимые материалы для уроков. Завтра утром отправишься на Цинцзин. — А как же моё наказание? — Гу Лили всем своим видом показывал, что лучше будет жить в конюшне, чем поселиться на другом пике. Ся Цинбэй оставался непреклонен и строго сказал: — Меняем твоё наказание: обучи изнеженных учеников Шэнь Цинцю тому, что знаешь сам. — Учитель! Я не знаю, как обучать других! — юноша старался из последних сил вымолить у учителя пощады. — Я не готов! Они не готовы! Никто не готов принять меня как наставника! — Гм, что правда – то правда... Но ты справишься! Обязан справиться, если уж на то пошло... Тренировки же умеешь проводить, вот и лекции научишься! — Вы хоть знаете, что показывать, как нужно делать, – одно, а рассказывать – другое?! — Всё, надоел! — Ся Цинбэй снова схватил его за шиворот и потащил с собой прочь от конюшен. Гу Лили хоть и задыхался, но вопить возмущённо не переставал, на что мужчина ворчал: — Всё своё недовольство расскажешь завтра Шэнь Цинцю! «Да я перед ним и не появлюсь!» — Лили в самом деле планировал залечь на дно и дождаться, когда на него все и махнут рукой. Но ему стоило учесть и то, что все уже привыкли к его выходкам, а потому были наготове: утром, когда солнце только-только поднималось из-за горизонта, а Гу Лили мирно дремал в своей постели, дверь в комнату отворилась. — И почему вечно я? — вошедший был среднего роста и телосложения, подросткового или юношеского возраста. Волосы, убранные в строгий пучок, казались тёмно-синими в мраке комнаты, но в жизни они имели каштановый оттенок. Мин Фань и не старался вести себя тихо с одной стороны желая, чтобы Гу Лили проснулся и дал дёру, с другой же – ему не хотелось получать наказание от учителя, что вынуждало следить за каждым своим движением. Но Лили и не предполагал, что кто-то пойдет на такие отчаянные меры, потому спал крепче мертвеца в гробу. Мин Фаню не составило труда обездвижить его и с кряхтением закинуть на плечо. — Тяжёлый, уф... Сколько же ты ешь?! — ученик пика Цинцзин ударил собрата по бедру, оценив его «желейность». — Оу, а мягко ведь... «По больному, зараза...» — конечно, от всех этих действий Гу Лили проснулся (Мин Фань и мертвого разбудит, как он считал) и теперь не очень весело наблюдал за отдаляющейся кроватью, комнате, пику... Он кусал губы от разочарования. — «Дядька-конюх, простите, не сдержу обещание!…» Где-то на той стороне пика Гуаньшоу конюх счастливо улыбнулся во сне. Когда весь хребет Цанцюн проснулся и начал новый день, Гу Лили спал. Мин Фань бросил его на кровати в какой-то комнате, забыв вернуть его телу способность двигаться, и ушёл куда-то. Без возможности встать или хотя бы перевернуться и из-за внезапно прерванного сна он чувствовал себя сонным, потому не удивительно, что уснул быстрее, чем ночью. Весь его вид представлял из нечто мягкое и безмятежное: растрёпанные волосы напоминали куриное гнездо, между бровями залегла складка, а искривлённые в блаженстве губы растянулись по всему лицу; с уголка по щеке текла слюна, капая на чистую подушку. Зрелище могло бы успокоить, но вернувшийся Мин Фань слишком торопился. Он взял лежавшую поблизости подушку и положил её на лицо Гу Лили, перекрыв дыхательные пути. Целую минуту ничего не происходило, но потом раздался писк. — Вставай, — Мин Фань убрал подушку и стал наблюдателем довольно забавного лица проснувшегося: красные щеки горели огнем, глаза хлопали в непонимании, а рот пытался захватить как можно больше воздуха. — Из... Изверг! — Гу Лили поклялся себе когда-нибудь отомстить ему, а пока что Мин Фань отделался «легким дружеским ударом» в грудь, как только главный ученик пика Гуаньшоу был освобождён от парализовывающего эффекта. — Одевайся и выходи, — Мин Фань шикнул и в отместку кинул в него одежду. — Тебя ждёт учитель.