План-провал от фонового героя по соблазнению мужчин из мира «Системы»( или это всё же ПГБД???)

— Чего же ты про своего любимого героя забываешь, а, А-Юань? Шэнь Юань закусывает щеку изнутри и ломает брови: будь он перед кем-то другим, то ни за что не показал бы своего смущения. Видите ли, ему слишком стыдно признавать свой фанатизм. — Помолчи! — он посылает лёгкий ветерок в его сторону, используя собственную ци. Порыв несёт с собой маленькие крупицы пыли и пыльцы цветов, которые тут же попадают в нос Гу Лили, и он громко чихает. — Вот так ты любишь своего гэ!? — шуточно восклицает главный ученик пика Гуаньшоу, потирая кончик носа. Благо, у его тела нет аллергии на пыльцу или шерсть в этой реальности, иначе было бы довольно сложно работать со зверьми. Шэнь Юань отмахивается от него, посылая второй поток ветра: — Если не любил бы, то ты, гэ, давно лежал бы с иглами по всему телу. — Конечно-конечно, — только и делает, что смеётся Ли, перенаправляя выпущенную ци куда-то во двор. — Только с Ло Бинхэ такого не проворачивай: обидеться малыш и плохо будет всем. — Не стану! Я не идиот, чтобы причинять боль Ло Бинхэ! — зло шипит Юань, а Гу Лили довольно хмыкает про себя: «Как хорошо иметь в товарищах любимого младшего брата!» О том, что Шэнь Юань переселенец, он знал задолго до его рождения. Только и не подозревал, что главному герою новеллы «повезёт» родиться именно его младшим братом – так, собственно, он и понял, что находится не в оригинальной вселенной, а в альтернативной реальности. Поэтому для него не было сюрпризом переселение Юаня. Чего не скажешь про самого Юаня. О том, что его дорогой гэгэ тоже является переселенцем, он узнал не сразу – спустя десять лет своей новой жизни. И то случайно: Гу Лили имел наглость во сне замечаться о вещах, которых в их стране – вообще этом мире – нет. Ох, как его братишка истерил тогда... «Кто ты такой!?» — спрашивал, кричал Шэнь Юань, пиная Гу Лили по ногам. «А-Юань, я твой брат, Гу Лили!» — Ли упал с кровати и прекратился на бок. Тогда он ещё не занимался боевыми искусствами, а просто бегал по округе, поэтому понятия «ловкость» и «гибкость» были неизвестны его телу. Шэнь Юань не поверил ему, и соскочил следом с кровати. «Врешь! Я ещё неделю назад заметил, что с тобой что-то не так! А сейчас ты говоришь про вещь, которой нет в этом мире!» «О, Господи!.. Юань, послушай же меня!» — Гу Лили пытался успокоить разбушевавшегося младшего брата, который впервые так себя вёл. С одной стороны такое поведение очень и очень напугало его, с другой же – это означает, что Юань действительно дорожил им и не хотел терять. Последнее подтвердили покатившиеся по щекам слёзы и тихий щенячий вой: «Верни мне моего гэгэ! Сейчас же!» «Юань-Юань, послушай...» — Гу Лили больше не убегал, а подвинулся ближе, чтобы иметь возможность прикоснуться к нему. Тактильный контакт мог привлечь внимание, но в то же время отпугнуть. Ли рискнул и обнял его за плечи. — «Я знаю, что в это может быть сложно, но, пожалуйста, поверь мне. Я твой брат... В этом мире я твой брат. Я родился здесь и рос, точно также как и ты. Но этот мир – не мой родной. Я знаю, что ты понимаешь, о чем я». Всхлипы Шэнь Юаня прекратились, став тихим шоком. Он хлопал мокрыми глазами, будто силясь распознать ложь в словах своего, вроде как, брата. «Откуда ты знаешь?» — ни капельки доверия не проскользнуло на его лице, наоборот, – ещё больше настороженности. Гу Лили вздохнул. Как бы лучше сказать..? Ему ни в коем случае пока что нельзя раскрывать себя. «Я знаю, что ты переселился, переродился в мире... "Пути Гордого и Бессмертного демона". И я... тоже. Я родился здесь, родился Гу Лили. Мой отец – твой отец, а значит ты мой брат, а я – твой». «Я не это спросил», — угрюмо буркнул Шэнь Юань, откинув все свои подозрения. Это точно был его брат, который до сих пор считает, что может водить людей за нос и незаметно переводить тему. Нет, это у него получалось ужасно. По крайней мере, с Шэнь Юанем перестало прокатывать ещё семь лет назад. Гу Лили неловко что-то вякнул, по типу: «Ты сам себя выдал с головой», и больше ничего не говорил, потому что не придумал достойного оправдания, в которое поверит Шэнь Юань. Тот, кстати говоря, не выглядел впечатленным, но был более расслаблен и уже не плакал. «Более глупого оправдания я ещё не слыхал, гэ. Но я приму его хотя бы потому, что ты в самом деле мой гэ», — только и ответил он, стирая рукавами дорожки слёз. Шэнь Юань правда очень испугался, что кто-то такой же, как и он, неожиданно занял место дорогого друга, брата. Стало очень страшно от мысли, что душа Гу Лили раствориться в новой личности, без возможности на возрождение. Тогда это будет уже не его старший брат, а кто-то совсем чужой. За жизнь в новой семье Шэнь Юань больше всего привязался именно к Гу Лили, который постоянно был рядом. Даже мать не так часто его навещала, хотя и её он любил. Укол совести Гу Лили напоминал укус комара: заметно лишь потом, когда на коже появится небольшой волдырь, после которого пойдет зуд. Ему было лишь немного стыдно, что пришлось «соврать», но, на минуточку, ничего такого Ли от него не скрыл! Просто Юань не спрашивал!.. Если бы его напрямую спросили, а является ли Шэнь Юань тоже персонажем книги, то он ответил бы утвердительно, но его не спрашивали. Так какие к нему претензии? ...слишком трудно будет принять тот факт, что оригинальный ты выдуман кем-то и твоя судьба предопределена. Пусть его Юань и был одной из тысячи версий того самого оригинального Шэнь Юаня, который ещё и Шэнь Цинцю, но сам факт мог очень сильно... удивить. Гу Лили и сам был сильно шокирован, когда узнал кое-какую правду про себя, что уж говорить о неподготовленном детском разуме (всё равно, что Юань сейчас где-то тридцать лет)? Хотя его случай немного отличается, но не суть. С раскрытия всех карт их отношения стали ещё более доверительными. Шэнь Юань ещё больше привязался к своему старшему – подумать только: тот, кто его нянчил и с кем он очень сдружился, оказался ещё одним попаданцем! Это же золотая карта! Ему, конечно, было неприятно, что от него скрывали такое, но Юаню хочется думать, что Гу Лили делал это ради его блага, а не из-за собственной глупости. Уже тогда Юань понимал, что его старший брат немного странный, будто не от мира сего... Впрочем, так оно и было на самом деле. Единственное, что ему не нравилось, так это то, что Ли не упускал возможности подшутить над Шэнь Юанем, прознав про его любовь к этой новелле, скрываемую под ненавистью (он всегда знал). В большинстве своём шутки касались Ло Бинхэ и были совсем глупыми: Гу Лили в откровенной манере шутил про «парочку», а в своей голове так уже давно устроил свадьбу, напоминая тех самых родственников, которые тыкали пальцем в бока и при любой удобной возможности спрашивали про замужество, внуков и так далее. А Шэнь Юань испытывал испанский стыд всё время. Рядом с Гу Лили вообще нельзя не чувствовать себя неловко и стыдиться его выходок, но Юань привык и перестал обращать внимание. Но порою он мог стереть грань между «можно» и «нельзя». Так, например, он лез к лордам (и не только) флиртовать. Боже, видеть такое собственными глазами – то ещё мучение. Все чувствовали себя очень смущенными в такие моменты, и только Гу Лили получал удовольствие, наслаждаясь всеобщим конфузом. Зачем он так делал, Шэнь Юань не знал, но предполагал, что чисто из желания найти себе ещё больше приключений на зад. Да, Гу Лили не стал раскрывать полностью свою личность путешественника и вообще промолчал про миссию и Систему, потому что, как оказалось, у Шэнь Юаня таковой не было, хотя предполагалось обратное. Как неудобно. Но всё же это не плохо – он не ограничен каким-то нематериальным существом и ношей в виде миссии, а значит может полноценно считаться жителем этого мира и жить в нем без всяких проблем. Системы были только у него и Шан Цинхуа, но и тому тоже было велено молчать, иначе, если Шэнь Юань узнает, то обязательно начнёт расспрашивать Ли про его жестянку и миссию. Будет не очень хорошо, если вдруг Шэнь Юань начнёт переживать. Кто знает, сможет ли Гу Лили справиться с миссией? Пока что всё идёт не очень, а ведь от этого зависит его жизнь... Впрочем, когда он так серьезно переживал за себя? «Но умирать больно так-то...», — Ли слегка задумчиво ущипнул Шэнь Юаня за мягкую розовую щёчку. Юноша ойкнул и схватился за покрасневшее место. — Ну всё, гэ! — он топнул ногой, указав на дверь. — Иди отсюда! Ты мешаешь! Гу Лили послушался и вышел, но не забыл напоследок очень крепко обнять младшего брата и взъерошить ему идеальную прическу. Тот утонул в его объятиях со страдальческим вздохом: «гхээ-гэээээ», и пинком выставил за дверь. — Грубо! — шикнул Гу Лили, потирая ушибленное место. Ему очень хотелось дать младшему пару воспитательных подзатыльников, но вместо этого он как можно быстрее поспешил по тропе прочь, почувствовав присутствие очень сильного заклинателя: Шэнь Цинцю вернулся на Цинцзин. Встретиться с ним – удовольствие не из приятных. Пожалуй, это единственный человек, которого Гу Лили остерегался. Но идти по тропе было глупым решением, потому что вдали показались два высоких силуэта. И почему это он решил, что Шэнь Цинцю предпочтет пойти длинной дорогой? Лорды пиков Цинцзин и Цяньцао – вторым был именно он – шли рядом, что-то обсуждая. Наверное, стоит сделать поправку: Шэнь Цинцю не мог сдружиться ни с кем, кроме Му Цинфана. Последний имел приятный характер и в общем мягкую натуру, которую Гу Лили без замедления назвал бы «обманчивой». Прятаться не было смысла, – заклинательское чутье не подведёт, чтоб его – а идти обратно не хотелось. Что мог сделать Гу Лили в такой ситуации? «Притворюсь мертвым, чтоб эти звери потеряли ко мне интерес!» — смеялся он про себя, на дела щелчком пальцев заменив одежды своего пика, на одежду пика Цинцзин. Он долго работал со своей Системой и, конечно, у него были кое-какие тузы в рукаве. Их было не так много, но они были очень эффективными (и стоили немалых денег). Вот как, например, функция «хамелеон»: благодаря ей он за секунду мог сменить узоры и расцветку своей одежды на любую другую, чтобы затеряться в толпе или одурачить других. Оставалось надеяться, что ни Му Цинфана, ни Шэнь Цинцю не будут заинтересованы очередным учеником и пройдут мимо, не обращая на него внимание, потому что эта функция не позволяла поменять лицо, волосы и голос (это уже другая функция и стоила она гораздо больше. Гу Лили хочется кусать локти). — Учитель, Му шибо, — когда они подошли достаточно близко, Гу Лили наклонился в приветственном поклоне как можно ниже, что бы «проявить уважение». Для двух мужчин все выглядело именно так, для знающих – так он прятал своё лицо, которое обрело некоторую популярность. Му Цинфан кивнул, не удостоившись посмотреть на него, и продолжил свой диалог: — Я понимаю и полностью согласен с тобой, шисюн, но стоит проявить терпение... Что там Гу Лили думал? Что Шэнь Цинцю более-менее уважительно относится только к Му Цинфану? Бред какой-то, чтобы сам Шэнь Цинцю, с которым невозможно совместить слово «уважать» в одном предложении, иначе получится ошибка, относился хоть к кому-нибудь хорошо. Если Му Цинфан прошел мимо и не обратил на него никакого внимания, то вот Шэнь Цинцю уж точно не мог пропустить его, ничего не сказав. Цинцзин его пик, в конце концов – могли он знать что-то лучше, чем не собственный дом? И мог ли он не заметить вторжение на него совершенно «незнакомого» ученика, который притворялся не пойми кем? — Кто ты такой? — зло нахмурившись спросил Шэнь Цинцю, перебив лекаря. Му Цинфан только устало закатил глаза. Боже, дайте ему хоть одного человека, который будет его слушать. Пожалуйста. Гу Лили растерялся всего на мгновенье, но быстро собрался, выдав: — Возможно, учитель забыл этого ученика. Этот представиться ещё раз: имя этого ученика – ЧунъИ ДаоЧжи из города Ханьхэй. Этот стал учеником всего три месяца назад, поэтому, возможно, учитель ещё не запомнил. — Чун... Как тебя там? — Шэнь Цинцю нахмурился, попытавшись вспомнить имя представившегося, но бросил это дело сразу же. — Почему ты не на занятиях? — Этот был неосторожен и поранился. Этого ученика отправили к Шэнь шисюну, — без колебаний ответил Гу Лили. Самое главное в обмане – делать вид, что уверен, даже если это не так. Но, если честно, у него уже язык уставал произносить «этот ученик». Как давно он избавился от этого обращения? Наверное, как только стал главным учеником. По отношению к некоторым лордам он всё ещё обращался к себе уничижительно, просто потому, что так надо, но с такими Гу Лили вообще не общался. Вот, например, с Шэнь Цинцю или Юэ Цинюанем (тем более с Юэ Цинюанем) такое не прокатит, а с учителем, Шан Цинхуа и Му Цинфаном – да. Если с первыми всё и так ясно, то Му Цинфан ещё в самом начале знакомства с кем-либо опускал некоторые формальности, потому что считал: отношения между больным и лечащим должны быть более доверительными. И Гу Лили очень устраивала его позиция, потому что так на одну стену на пути к лорду Му становилось меньше. Очень жаль, что следующие стали ещё толще и выше с тех пор, как он начал контактировать с ним. Печально. Шэнь Цинцю сделал максимально гадкое выражение, но лезть с вопросами больше не стал. Хмыкнул высокомерно и будто хотел ещё что-то сказать, но Му Цинфан, видимо, настолько бесстрашный и находящийся в самых прекрасных отношениях с этим человеком, не дал ему этого сделать: — Шэнь шисюн, не пора ли нам? — и указал в сторону, где располагалось временное жилье Шэнь Юаня. — Мне бы очень хотелось своими глазами увидеть, как работает мой ученик, которого ты так нахваливаешь. Шэнь Цинцю смотрит пристально, немного сердито, но, пожалуй, Му Цинфан всё же вызывает у него больше симпатии, чем антипатии, как было с Лю Цингэ. Более того, это первый раз, когда лорд Цяньцао позволяет себе такое. Простительно. В первый и последний раз. — Шиди прав. Шэнь шичжи действительно очень способный. Он показал себя просто превосходно на этой практике, — кивает он, в последний раз бросив взгляд на стоящего поодаль ученика. — Интересно, сможет ли он поставить безногого на ноги? Ха, — и смеётся сдержанно. Его смех липким слоем оседает на коже Гу Лили и Му Цинфана. Последний болезненно улыбается, когда Шэнь Цинцю проходит мимо, призывая его к тому же. Что ж, Гу Лили чуть-чуть обидно, что лорд Му и не думает смотреть на него. «А ведь ты мне нравился...» — хмыкает про себя он. Признать честно, Му Цинфан всё ещё оставался ему интересен просто как любовная цель. Без миссий, без ограничений Гу Лили обязательно продолжил бы свои ухаживания, но, увы, Система и сам мужчина решили по-другому. Мужчина был очень внимательным, – орлиный глаз, не иначе – и, естественно, всё сразу замечал и подмечал. Чтобы понять, кто стоит перед ним, ушло меньше пяти секунд. О, эта макушка будет сниться ему в кошмарах. Он мог бы раскрыть его и спустить Шэнь Цинцю на Гу Лили как собаку, но... Столько мороки. Му Цинфан никогда не любил участвовать в разборках, поэтому самый оптимальный вариант для него – притвориться слепым. А ещё ему очень хотелось спать, но нужно выполнять свои обязанности как учителя и проверять учеников, разбросанных по всем пикам. Почему нельзя просто прочитать их отчёты? Зачем ему периодически следить за их успехами и неудачами? Он может уволиться? Гу Лили практически смеялся, по одному только выражению понимая творящееся внутри него. Какой же Му Цинфан всё же «улюлюшка». Жалко, что не его. Возвратившись на свой пик, Ли уселся под деревом, поглаживая маленьких шиншилоподобных существ, с острыми, выступающими клыками, и читая роман, из которого понабрался оригинальных способов соблазнения. Это была, по-сути, жёлтая книжка, но кто такую не читал? Тем более в его возрасте и в его ситуации. И все же ему не стоило бы делать это так открыто – Ся Цинбэй хоть и не запрещал подобные книжки, но у Гу Лили на все сто процентов отобрал бы, оправдываясь тем, что его ученику стоит потратить время на подготовку к соревнованиям. И это на самом деле так, ведь Гу Лили нужно готовиться. И он бы готовился, если бы эти соревнования имели для него хоть какое-то значение, а так ему плевать. Пусть учитель хоть кричит, хоть угрожает, но ничто не заставит Гу Лили поднапрячься и добыть победу. Только гарантия, что кто-то из лордов ахнет и влюбиться в него. А так зачем ему стараться? Гу Лили уверен, что от их секты идёт немало достойных, которые уж точно рвутся занять первое место. Он будет столь любезен и отойдет с их пути, чем будет смят и отброшен в сторону. Соревнования, может, и были между сектами, но никто не исключал борьбу и между учениками из одной секты. Доказать свою значимость, добиться высот, показать себя с лучшей стороны – соревнования предоставляли такую возможность. Сколько сил и энергии, сколько амбиции! Как жаль для пика Гуаньшоу, что Гу Лили не имеет такого рвения. Поэтому все дни он провел бездельничая: отдыхал в тени, лез к Шэнь Юаню, пробираясь на пик Цинцзин, следил за лордами, не забывая о своей миссии (это ему нравилось больше всего). В общем, делал всё, от чего душа расслаблялась. Шисюны с пика Ваньцзян вернули ему меч, хотя Гу Лили предпочел бы никогда его больше не видеть. Толк от того, чем он пользуется в редких случаях и то ради передвижения? Тем не менее снова ломать его смысла не было, потому что с мечом или без – на соревнования он уже записан и ничего с этим не сделать. Ему так и сказали: «От соревнования освободят только похороны», — а потом в спешке пояснили: — «Твои!» Гу Лили и не собирался убивать кого-то, в том числе и себя. Это слишком неприятно и грустно – умирать. Он знает. Поэтому хочет он того или нет, а идти придётся. Буквально через пару дней Ся Цинбэй врывается в комнату главного ученика и, достав того из-под кровати, швыряет своим другим ученикам со словами: — Привяжите его к кому-нибудь и отправляйтесь во дворец Хуаньхуа!