Любопытство волка сгубило

Тетка Матильда не была хлеще Белинды, ей далеко тягаться с ней в едких и всегда метких подколках, но это и не значило, что она являлась приятным человеком. К ее приходу был накрыт стол. Августа раздавала поручения, сыпала монетами, а Вилл надо было подгонять домовиков работать расторопнее. Вильгельмина читала, что домовики питаются от сети магии. И ей хотелось как можно быстрее пройти Инициацию, чтобы не подгонять эльфов, а стать для них подспорьем, новым витком волшебства. Еще бы Лонгботтомы разделяли ее взгляды. Вилл была довольно мала, чтобы многое понимать. Но ей хватало логики, чтобы прикинуть, почему дом находился в упадке. Августа всегда к приходу гостей накрывала стол вплоть до того, что он ломился от тяжести, и угощений всегда оставалось так много, что никакие заклинания не спасали их от скорой порчи. Расстилались новые скатерти. И весь напускной блеск и лоск на контрасте едва держащегося дома смотрелся грустно. Вилл перебирала в руках длинную шпильку. Еще Августа тратилась на изделия гоблинов, будто не знала их запредельной стоимости. Вилл и в юном возрасте верила в артефакторику и уважительно хранила подаренные ей амулеты, ожидая должной от них защиты. Она не решалась озвучить своих рассуждений, раз ее столь радушно приютили и стараются внедрить в ветвь уважаемой магической семьи, руководствуясь лишь знанием того, что она — полукровка. Что до гоблинов, тот, с кем они говорили, наверняка знал больше, мог сказать, чья она. Его глаза переливались от плескавшегося в черных радужках знания. Но выдал только способности, которых Августа ей не зачитала. Разве было это справедливым? Вилл не могла ответить, будучи занятой расстановкой дорогой древней посуды и другими делами, до которых не дошли домовики. — Держишь девчонку за прислугу? Зачем тогда, право слово, тебе ее присваивать к роду? — Леди обязана уметь многое, тебе бы поучиться, Матильда. И если Августа хотела впечатлить гостей, точно не своими манерами. Она гордо показывала, что способна утереть нос любому — поначалу похваставшись новыми приобретениями, после она добивала словесной дуэлью. Сухонькая тетка сморщила нос. — А тебе этикету, что ж, теперь всем учить друг друга? Вилл дрожала, когда попадала целью между Матильдой и Августой. Ничем хорошим перепалка закончиться не могла. Вильгельмина точно знала, что говорит Матильда не злобно. Она побаивалась Августу, выказывать своё недовольство в полной мере для нее было непосильной задачей. — Как торги? — Августе ничего не стоило перейти к новому обсуждению, не выстраивая тонкого мостика из смежных тем. — Сиятельное масло еще не перекупили для широкой продажи. Все еще берут у меня из лавки. Икринки прозрачные, травы свои, чего, скажи, тянут? Вилл давно прознала, как Лонгботтомы тесно связаны с жабами. Гипсовые фигуры, мраморные статуэтки, монументы во дворе у грядок и клумбы с орнаментом пучеглазых, молот на двери и даже головастик Невилла, Тревор, территория поместья была пропитана болотной тематикой. И имелся даже запущенный прудик с тиной, где добывали ряску и где Вилл случайно чуть не утопила дядю Вильямса, когда ей велели провести его. Годами позднее Вилл бы сказала, как жаль, что так вышло. — Поставьте баночки у окна, — Августа и Матильда заинтересованно вытянулись, отвлекшись от пересудов, что пора бы доплатить представителям магазинов на Косой, а Вилл несмело замолкла. — Чего ради мне портить первоклассный товар? Солнце катализирует порчу, пора бы тебе знать, раз планируешь вступать в семейное дело. — На солнце блестящие частички лучше раскрываются, одной можно пожертвовать ради этого, а остальные держать на полке. — Или Люмос, — заинтересованно протянула Августа. — Нет, не Люмос, — Вилл говорила тише, когда не чувствовала уверенность, а спорить с родственниками ей всегда давалось тяжело. — Люмос видят только те, кто зашел в лавку. А через стекло увидят прохожие. — Что ж, девочка, может, ты чего и стоишь. — Но, Мерлина ради, говори громче, Лонгботтомы не лопочут! Вилл поникла, для убедительности кивнула, продолжив сидеть за столом, не вникая в разговор. Больше не было потребности прислушиваться; как только Матильда заметит рост интереса к маслу, больше не потребуется ждать ее поддержки. Изредка домовики хлопали тарелками, когда добавлялась еда. До конца вечера Вильгельмина водила ложкой по тыквенному муссу и думала, что ей нужно будет сделать такого, чтобы Августа позабыла отметить недостатки.

***

Невилл всегда хотел оказаться рядом. Он прознавал дни, когда должен появиться Люпин, возникал как из ниоткуда и стремился перетянуть внимание. Возможно, привязываясь непосредственно к самой Вилл, он бы раздражал сильнее, следуя хвостиком, однако и так он вынуждал отвлекаться, не давая полностью расслабиться. Иногда Люпин приходил измождённый, и его хватало только на то, чтобы посидеть за томившейся парой чашкой чая. Иногда вовсе не мог явиться. Вильгельмина понимала. Он работал на Министерство, это не простая работа, ей рассказывал друг семьи Артур, каких только подразделений ни существует, и у всех свои особенности функционирования. Своей вот он гордился и рассказывал долго и со всеми подробностями. Про Люпина поделиться было нечем, и все же Вилл могла вообразить важность занятости Римуса, прощая ему долгое отсутствие. При этом где-то глубоко в сердце рождались сомнения, не стал ли он тяготеть заботами о чужой ему девочке, так ли она его интересует и хочет ли в дальнейшем заниматься вопросами ее воспитания и взросления. Вильгельмина понимала, что он не может служить ей опорой, что доверять ему на все сто процентов невозможно, что он даже в моменты появлений готов разделить свое внимание на других появляющихся в поле зрения детей (Невилла либо кузенов Лонгботтомов). Римус прививал ей мысль, что мать любит, насколько возможно это для человека, утратившего контроль над собой, и будь у нее выбор — она была бы ее драгоценным сокровищем. Но как можно было этому верить, не имея на руках доказательств? Она шла в госпиталь Мунго, и сердце ее черствело от визитов. Вера во колдоврачебные силы подкашивалась от комментариев Августы. Но все это было мелочами, которые можно было исправить. Первый надлом произошел, когда она стала свидетельницей сумасшествия родственников. Это оказалось особо крупное застолье, отличавшееся от встреч с глазу на глаз, какие Августа проводила для привлечения родни на сторону Вильгельмины. Столы со скрипом и с грохотом прокатывали магической волной друг к дружке, объединяя в один островок, скатерти и подсвечники парили в воздухе, перемигиваясь огненными всполохами, и цветочные вазы чокались, расплескивая воду. Впрочем уже скоро к лужицам воды добавились вино и огневиски, разлитые при активной жестикуляции в острых спорах. У Вилл тугой комок из диафрагмы вился с момента, как дядя Вильямс пересек порог, недобро поглядывая поверх макушки девочки. Она тщательно следила за тем, чтобы избегать его взгляда, изображая милейшее существо всего магического мира. При периодических спазмах в грудине непринужденно улыбаться давалось тяжело, но Августа раз за разом хлопала по плечу, крепко сжимая. То был странный жест, не то она им говорила «Крепись, держи форму», не то «Да, таких пройдох еще надо перетерпеть», как бы то ни было, чему и помогало, так это не сгибаться спине. Вилл, конечно, казалось важным помогать домовикам, но суетилась она от кухни до гостиной еще и с тайными мыслями. В первую очередь ей было важно ускорить встречу, не подогревая нетерпеливость гостей ожиданием блюд, а во вторую это давало ей возможность как можно меньше взаимодействовать с ветвями рода Лонгботтом. — Сколь скоро Инициация? — И что, наш будущий глава совсем без крошки магии? — Не допустим. Дядя Вильямс первым раззадорил толпу. Вилл не удалось выдумать еще дел, и она осталась за столом, когда началась суета. Крутившийся в ногах Невилл, не привлекавший до этого внимания, вдруг стал эпицентром событий. Двоюродный дед Элджи завел разговор об ужасном уикэнде, за период которого почти утопил Невилла в попытке пробудить в нем магический отклик. Пока Вилл слушала, неслыханно радовалась, что ее все же не взяли в тот раз погостить, за что она успела обидеться. Однако Элджи продолжал методично рассказывать подробности, как завел мальчика на пирс и столкнул. Приходилось после его выманивать палочкой и высушивать, видите ли! Как не перенапрягся старый хрыч. И тошнотворный ком застрял в горле на моменте, когда все беззаботно рассмеялись, и ловили испуганный взгляд Вильгельмины, выжидая и от нее одобрительные смешки. Она должна была изобразить, что для нее не дикость подвергать ребёнка опасности, только лишь бы доказать, что он не сквиб. Ей было шесть, когда началась эта активная гонка за Невиллом. Каждый из родственников стремился подобраться к этому пятигодовалому мальчику и либо напугать до коликов, либо привести к смерти до знакомства с Дементорами и прочими опасностями, коими пугают в страшилках.

***

— Да, иногда амбиции совершенно слепят. Некоторые родители — вот… Моего бывшего друга, допустим, не приняли лишь потому, что он не поступил на Слизерин. Это было не единственной причиной, разумеется, но от него отреклись. — Не понимаю, — вторила Вильгельмина. — А если мне предрекли Слизерин, ты от меня не откажешься? Серьёзные вопросы с детских уст звучат так просто и прямолинейно. Люпин задумался, как вернее ответить. Как таковой, ведь ненависти к факультетам он не взращивал в своем сердце. — Дело не в том, куда тебя распределят. Это просто набор качеств. Куда важнее, к чему ты будешь стремиться и что выберешь. Ведь Слизерин недолюбливают не за их заносчивость и высокомерие, а за то, что оттуда шли истоки многих могущественных темных волшебников. Слизерин словно притягивает нечистых на руку. Но это ничего не решает для тебя, вот что ты должна усвоить и не бояться поступать в Хогвартс. — Так это не ответ, откажешься ты или нет. — Вилл, — Римус рассмеялся. Вышел сложный тезис, девочка еще не могла отсеять личное отношение среди всего текста. — Я не презираю Слизерин. Обещаю оценивать только твои поступки. — Как осуждаешь то, что я не люблю ее? — Я не осуждаю. Но считаю, что в тебе должна быть любовь к матери. — Это скрытое осуждение. Римус тягостно выдохнул. Вильгельмина взрослела, и становилось все сложнее находить общий язык. — Мне вот неприязнь приходится скрывать, чтобы меня приняли. Я не могу сказать деду Элджи, дядям и детям, что драконья куча больше стоит их совести, — Люпина тянуло пожурить за словечки и сам подход Вильгельмины. Но от откровения вдруг замолк, боясь спугнуть. — Со мной ты должен быть честным, если осуждаешь, я должна знать. — Хорошо, тогда учти, что твое осуждение колдомедицины касается и доктора Уайта, который за тобой присматривал, пока ты росла. Не очень-то честно по отношению к нему, не находишь? Вилл скуксилась. Эндрю не был ей авторитетом, как и Ларсон. Взрослые друзья, если только.

***

Надлом произошел в ее девять лет. Римус мог исчезать все чаще. Августа сетовала на какой-то ведомый ею календарь и говорила о ненадежности мальчишки, сунувшегося в их дела. Вильгельмина уже могла натужно улыбаться, когда Невиллу подкидывали саламандр. Мальчик продолжал ее раздражать и уже сам провоцировал ссоры, так что над мелкими пакостями она вполне себе хихикала. Но вот проделки серьезнее уже не могли быть оправданы даже тем, что Невилл своим поведением напоминал близнецов Уизли. Раз Римус проводил с Вилл меньше времени, Августа была вынуждена брать ее и Невилла с собой в Нору. Вильгельмина нервничала, называя рыжее семейство по именам, боясь перепутать. Но двоих она могла запросто отличить! Вечно насупленные, агрессивные, шумные — мальчишки Уизли вызывали раздражение. А чесоточный порошок, заботливо насыпанный ими в носки, не помогал улучшить мнение. Однако даже им не приходило в голову таких шуток, что творили над Невиллом, натужно высекая из него магический выброс, точно искру из огнива. Вилл колдовала только в укромных местах. Августа никогда не озвучивала этого вслух, но на тему подобрыша и сквиба прозвучало достаточно комментариев, чтобы Вильгельмина поняла отношение родственников к ней. А еще успела уяснить, что раньше первого заклинания Невилла ей не стать Лонгботтом. И ничего не работало ровно до чаепития, когда в гости заявились дед Элджи с тетей Энид. Невилла подвесили у окна. Вилл это возмутило до немоты. Она не находила слов, даже когда его крепко держали за голень, но когда раззява Элджи отвлёкся и выпустил Невилла, Вильгельмина ринулась к подоконнику с криком. Ни Августа, ни Эллжи, ни Энид не удосужились поднять палочку, чтобы выручить Невилла. И плевать, насколько дети волшебников необычные, Невилл мог не оправиться. Так ловко не встать на ноги после того, как проявил магию. А слезы в глазах Августы не успокоили злобы — глаза бабушки были не испуганными, а полными благодарности: ее внук не сквиб. И не было разницы, каким способом это выяснилось. И Вилл так возмущала ситуация, но она не могла поделиться с Римусом. Она чувствовала себя разбито и беззащитно, пусть в ней и клокотал гнев. Чего ждать в такой небезопасной атмосфере? Люпин не появлялся слишком долго.

***

— Мистер Сноу. Вилл могла появляться в его кабинете. Она никогда не задавалась вопросом, почему так легко ей давалось пройти к нему, почему пускали и отчего он попросту не выгонял. — Я же говорил: Ларсон. — Да… Ларсон, — Люпина не было, и Вильгельмине решительно некому рассказать, что творилось. Она сидела подле него, наблюдала, как он докуривал сигарету до треска, когда огонь добирался к самому фильтру и уже жег пальцы. Сноу единственный раз ждал, когда выскажутся, но Лонгботтом молчала. Сидела калачиком в задымлённой комнате и вдыхала густой воздух, пропитанный травами. Полынь и что-то еще, она пока еще не все могла запросто определить, хоть и жила со знатоками гербологии. — Скажешь что-то? Вилл мотнула головой. Сноу не мог ответить, когда вернётся Римус. Ей оставалось только искать семейного тепла, отдушины и пытаться не задохнуться от глупой гордости родственников. Даже сам Невилл не плакал, не злился, а она будто за него и всех тех, кто должен был волноваться, переживала и копила в себе тревоги. — А вот мысли у тебя шумные. — Мне, наверное, нельзя рассказывать дела рода. Если кто-то подслушал, это уже не моя ответственность. Ларсон усмехнулся. В девчушке было что-то от Лили, пусть она ее и не помнила вовсе. — Как же тебе удалось уйти от Августы? — Бабушку устраивают уклончивые ответы леди касательно ее дел. — Стало быть, что ты пошла ко мне, она не знает. — Мистер Сноу, Вы с Вашим интересом к делу и так выглядите подозрительно, хоть звучать надо не так зловеще. Вильгемина мастерски научилась соскакивать с темы, не отвечая на вопросы прямо. Ей привили полезный навык. Девочка перебирала книги со стеллажа. Ее жажда до знаний представляла собой проявление интереса к любому печатному изданию, выставленного на полку. Она с любопытством перелистывала страницы кулинарных книг с подробными инструкциями к приготовлению коктейлей и с огромным энтузиазмом несла толмуды о восстании гоблинов. Даже могла тащить до дивана любое руководство, лишь бы поглотить очередной текст. Ее совсем не смущала натянутая кожа, она с задором плюхалась на скользкую обивку мебели и, если нужно, повторно запрыгивала после того, как соскальзывала. Сноу этот азарт к изучению любого рода информации удивлял. Казалось, оставь ее наедине с тюбиком чернил, она и их этикетку вычитает и потом воодушевленно расскажет, как свести следы с его стола. Министерство располагало ресурсами, выделены самые разнообразные помещения. И библиотек это тоже касалось, они были как с индивидуальным доступом и закодированные заклинаниями, так и самые рядовые, попасть в которые мог каждый, рангом выше помощника, и общественные, куда пускали любого волшебника. Месторасположение их оказывалось вразброс, дабы сохранять институт тайны важных очерков. И точно в лабиринтной сети гоблинов, самым сложным оказывалось отыскать дорогу. Ларсон честным делом провожал Вильгельмину первую тройку раз. Мужчина миновал лестницы, этажи, комнаты отдыха и приема пищи, кабинеты сотрудников, нехотя отвечал на приветствия и точно пытался как можно скорее прорваться сквозь суету коллег, ведь Вильгельмине приходилось почти бежать, чтобы нагнать своего сопровождающего. Впрочем она поспешила жаловаться на то, что нужно торопиться, ведь когда ей предстояло добраться самой, Вилл поняла про себя простую истину — ориентироваться ей удается хуже худшего, ведь картинка перед глазами не накладывается на карту в ее голове. И она уже пасовала и разворачивалась обратно к убежищу, где можно попробовать отыскать еще что-то непрочитанное, а после заесть стресс мятным шоколадом. Но любопытство и искра, разжигающиеся у нее в груди при виде неисчислимых полок, поперечно катящихся лестниц, витающих в воздухе папирусов и даже от вида библиотекаря, — они давали ей желание жить. Вилл не была уверена, что еще хоть от чего-то могла так трепетать и желать завтрашнего дня. Попросту спасением для нее было наткнуться на отдел магловедения, где в одном из кабинетов, отведенных под изучение «простецов» восседал Артур, охотно перебирая принесенный ему короб вещей. — Доброго дня, мистер Уизли! — Здравствуй, Вилли, неужто от Августы убежала? Сейчас я только предупрежу, что отлучусь, и мы ее обязательно отыщем, можешь не сомневаться. Однако выражение лица девочки дало понять, что она вовсе не напугана, и она не выдохнула облегченно. С видом взрослого человека она поспешила донести, что оказалась в здании и на данном этаже не случайно. — Бабушки здесь нет, я сама пришла. — Как же она тебя отпустила? Совсем на нее не похоже. — Бабушку устраивает, что я изучаю магию в библиотеке Министерства. Быстро уловив, что Вильгельмина заблудилась и не планирует подавать вида, Артур смекнул, как будет лучше поступить. Он присвистнул, и из-за цельнолитого стола вынырнули две взлохмаченные макушки. У Вилл при виде них и самой волосы встали дыбом, беглой переглядки хватило, чтобы начать осознавать, что запахло жареным. Она уже сталкивалась с мальчишками, средними сыновьями Артура, отличавшимися скверным характером. — Выручи меня, будь добра, сходи вместе с близнецами до библиотеки. Плутать по коридорам, но еще и с задорным довеском? Дрожь от затылка холодом полилась по позвонкам, заставив поежиться от неприязни. Будто есть какой-то толк показывать им то, что они не способны по достоинству оценить. Но была в этом деле тонкость — Вилл слишком привыкла услужливо отвечать старшим, выгадывая их расположения, потому напрямую расстроить Артура, что ее мальчики — ходячее бедствие, представлялось непосильной задачей. И Вильгельмина выбрала подчиниться воле судьбы. — Что Вы, Артур, это Джордж и Фред меня спасут. Не представляю, как добраться самостоятельно. Близнецы навострили уши, заслышав непривычную связку, где первым идет имя Джорджа и лишь впоследствии Фреда. Как бы эта девчонка ни старалась выделиться в глазах их отца, уж различить-то их ей точно не под силу, может не притворяться! И лишь стоило им покинуть кабинет, как девчонка заносчиво навострила нос, грузно потопала вперед, не обращая внимания на своих провожатых. — Эй, Лонги, — затянул Фред. — По твоим жабьим делам — это в ту сторону. И как гордость ни возобладала над разумом, трезвость рассудка твердила, что нужно непринужденно развернуться и последовать верной дорогой. — Только чур свои почесушные ладошки держать либо в карманах, либо на виду, — Вильгельмина знала о происках близнецов, непоседливости и таланте отыскивать шутливую дрянь. — Помнится… — Это мы задаем настроение… — А не ты. Полная злости, Вильгельмина вовсе не обратила внимания на ползущий змеей шнурок к ее ботинкам, ровно как и на то, насколько хорошо Уизли знали путь к библиотеке. Хлопок об пол после связанной пары обуви напрочь выбил всякое желание присматриваться к близнецам не подозрительным прищуром. Надо было сказать Артуру, что никуда она с его сыновьями не пойдет. — Стало быть, через полтора года свидимся в общей гостиной, — самодовольно хихикнул Джордж, с удовольствия следя, как рвано распутывает шнурок Вильгельмина, почти выдирая кольца из креплений. — Вот еще! — пробурчала девочка. — Бука Лонги будет крайне рада видеть нас на регулярной основе, — кивнул Фред, — не обращайте внимания на реакцию, мистер Джордж. Хотя что это мы, нам придется проникнуть в глубины подземелий, чтобы столкнуться с ней лишний раз. — Но мы уж приложим усилия. — Да, не расстраивайся, Лонги. Мы постараемся. — Засуньте фениксу в зад ваши обещания, дружочки. И подпалите пальцы перьями. Вильгельмина еще плохо знала, что руганью мальчишек мало напугаешь. Напротив — чем больше проявляется реакция, тем интереснее играть. Ей хорошо давалось ладить со старшим поколением, но она решительно не понимала, как быть со сверстниками. И если Лонгботтом думала, что достаточно просто вытерпеть путь до библиотеки, а после скрыться за кожаной обложкой толмуда, она еще не знала, что такая баррикада для Уизли ничего не стоила. Они были назойливыми, вредными, но, попадаясь в их ловушки, Вилл забывала о переживаниях. И когда Ларсон пришёл забрать ее, потому что она засиделась, застал за тем, как пронзительный свист пролился из ее ушей после съеденной жвачки, а после стал свидетелем того, как дети Уизли были поколочены кулаками внезапно бойкой Лонгботтом. В самом запале удара Вилл обернулась, поймав взгляд Ларсона, и мгновенно присмирела. Она грозно взмахнула сжатой ладонью, покидая близнецов, убрала книги на тумбу на колесиках и посеменила за Сноу, позабыв наблюдать за дорогой. Рассохшаяся древесина дверей заскрипела, когда они выходили, холодный воздух обдал разгоряченные щеки. Вилл горела со стыда. — Бабушка ведь не узнает? — Только если тебя сдаст библиотекарь. Тон Ларсона был насмешливый, но все же добрый. Вильгельмина предпочла довериться. У Августы к явлению Невыразимца возникло куда меньше вопросов, чем к какому-либо из появлений Римуса. Когда особняк затих, Августа спросила, что сегодня изучила Вильгельмина. И ответ было дать как никогда сложно, ведь она осилила пару страниц в перерывах между тем, как отбивалась от насмешек мальчишек. — Я узнала о налаживании межличностных связей. — Деточка, в этом ты и без того сильна. Удели внимание проседающим областям. Вилл знала, что выделила Августа — то, что старшая Лонгботтом видела своими глазами. А что не представляло толку, не должно было отнимать времени. — Инициация уже совсем скоро. Мы установили дату, когда я созву представителей рода. — Спасибо за приложенные усилия. Вильгельмина не стала тревожить домовиков ужином и направилась в кровать. Ночью тоскливые мысли одолели ее, лишив сна. Она воссоздавала в голове календарь, который вела Августа. Кружочки, крестики, цифры дат в плотной сетке квадратов. Римус всегда стабильно не приходил три дня каждый месяц, даже после того как возвращался с дела. Говорил, что у него слабое здоровье, ему необходимо восстановить режим, но была определенная тенденция, которую Вилл не могла понять. И крутящийся механизм осмысления отгонял сон прочь.