Любопытство волка сгубило

Тирада женщины с трудом смолкла. Она осмотрелась и отшатнулась, увидев знакомое лицо. Перед ней сидел Римус Люпин и держал за руку девочку, трусившую точно от холода. Волшебнице не пришло на ум, что дрожь вызывал ее громкий говор и что даже правильный британский акцент не украшал ее разорительную речь. — Августа, они — герои. — Что мне дело до их героизма? Как нам теперь жить? Нынешняя глава Лонгботтом сгорбилась бы, если бы не титановый стержень внутри. Старая аристократическая закалка не давала старости продыху, и даже в момент великого горя Августа гордо держала голову. Римусу хотелось вступить в спор. При жизни (активной дееспособной, разумеется жизни) Фрэнка Августа сдирала с него три шкуры, предъявляя требования к наследнику рода. Лучшие оценки, посещаемость, за экзамены результаты не хуже, чем «идеально». Сразу карьера, тут же семья. Пожалуй, Фрэнк за всю жизнь не получал продыха, кроме как... Сейчас, лёжа на кровати и неосмысленно глядя, как рука его жены сворачивает фантик и тянет сыну. По спине Люпина промчался холодок. Они лишь недавно сражались бок о бок. Когда поползли слухи, что у Поттеров завелся предатель, на Римуса грешным делом подумали все. Он понимал, как сложилось мнение, и Лонгботтомы, включая Августу, относились с некоторым предубеждением. При собраниях Ордена, стоило появиться Люпину, разговоры будто нечаянно затихали, он не слышал особо важных отчетов. Но Римус помнил лучшие времена, когда на заданиях они полагались друг на друга. Августа не спешила что-то добавлять к словам про сына и невестку, как и что-то говорить о своей неправоте касательно мнения про Люпина. Навряд ли существовал человек, более неукоснительно уверенный в своей позиции. Лонгботтом рассерженно громко бормотала, сетуя на сложившуюся ситуацию, и в момент, когда она особо активно размышляла, ее внук Невилл зашуршал фантиком в ладони. — Немедленно выброси. Подарок матери тотчас улетел в урну. Мальчик в одночасье насупился, грозясь расплакаться, как незамедлительно получил тычок зонтиком в поясницу. — Лонгботтомы не плачут. Невилл, за тобой будущее нашей семьи и рода. Римус не сдержался и поспешил встрять, высказавшись о педагогическом подходе Августы. Люпин прибег к теории воспитания и возможных последствий эмоциональных ограничений, напомнил, что мальчику еще нужно пережить утрату. — Твоего мнения не спрашивала, мальчишка. Не тебе поднимать дом. — У Фрэнка и Алисы еще могут быть шансы на исцеление. А вот нанесенные психике раны мгновенно не затянутся. Августа не стала слушать о таланте Эндрю Уайта. Она достаточно прочитала в новостных сводках. И успела сформировать свое мнение. Разумеется, единственно верное. — Что-то ваша Джейн Доу не поднялась от чудесной терапии. Общение с некоторыми людьми можно было сравнить со столкновением с дементором. Римус усвоил, что развернуто отвечать Августе Лонгботтом — смертельно опасная затея, и не стоит поддавать ей причин развести новую дискуссию, где она заведомо раздавит собственным мнением. И Римус относительно успешно справлялся. В выходные он спешил в госпиталь. Ему прекрасно было известно, что Эндрю Уайт выделял время на посещение Вулфи Доу. Но этого маленькой девочке катастрофически не хватало. Она скучала по Лили. Уже почти заснув, на границе сна и реальности, она могла всхлипнуть, произнося имена Джеймса либо Сириуса, и забыться в беспокойном видении. По сердцу скребли кошки. Римус надеялся, что она их забудет, ведь если она вырастет, и ему придется объяснять, куда делись ее друзья, это его морально раздавит. Люпин не представлял, как эта беседа произойдёт однажды с Гарри. С ним хотя бы был шанс, что родственники позаботятся о беседе и обеспечат достаточной моральной поддержкой. С Вулфи надеяться можно было разве что на Ларсона, но он наверняка проигрывал в способности сопереживать и уметь поднять дух. С Августой Римус пересекался не так часто. Бывало, она посещала Фрэнка и Алису, когда его не было в госпитале, и о ее приходе он узнавал со слов Эндрю либо разозленных колдосестер, доведённых до белого каления. После замертво вставшего дела Джейн Доу все остальные расследования Сноу стремительно раскрывались. Ларсон ставил задачи, Римус принимался за исполнение. Люпину сложнее давалось выкроить время на Вулфи. Бывало, он возвращался и просто засыпал беспокойным сном, не успев никак поговорить с девочкой. Римус только вырвался на трёхлетие малышки Доу, подарил сборник сказок и тайком пронес хлопушки. Вулфи расхохоталась, как когда-то давно, обняла Римуса и благодарно растрепала волосы, когда он подсадил ее на плечо. Но после его снова не было. После ухода Римуса Вулфи сжалась. В палате не было страшно, но Доу было беспокойно, и она сбежала в коридор, методично отодвинув перегородку, делившую палату на секции, а после и дверь, ведущую в коридор. Девочка уверенно добрела до кабинета Уайта. Он так и не ушел домой, устало заснув за рабочим столом. Доу подставила стул, чтобы дотянуться, накинула на скорченную спину плед с дивана, а после на этом же диване уснула и проспала до самого утра. Проснувшийся Эндрю не сразу понял, когда он успел взять плед, и раз уж поймал себя на сонливости, отчего не отправился домой? А после почти испугался, увидев скрутившуюся в кокон Вулфи. Уайт снова поймал себя на мысли, что ребенок не должен так жить. После модернизации госпиталя, и палаты Доу в частности, нельзя было оставлять девочку расти на пригляде всех и никого сразу, к тому же при столь нездоровой атмосфере. Эндрю сел за написание нового ходатайства на опекунство.

***

При появлении Августы магическим образом растворялся весь персонал. Что порождало новое сетование на кадровую безалаберность. Колдомедики научились распознавать поочередный стук широкого каблука и зонта-трости. Лонгботтом шла уверенно и быстро. Внук обычно семенил следом, ему приходилось с особым усилием торопиться, чтобы не отстать. В палате было пусто. Наивного юнца Люпина не наблюдалось. Только девочка с несуразным именем, точно кличкой. Питомица. Не больше и не меньше. Под стать своему прозвищу, она испуганным щенком вжалась в одеяло после появления на пороге Августы. Лонгботтом приказно скомандовала: — Встать, — по привычке Невилл вытянулся в струнку, ожидая, будто сказано ему. Но бабушка нашла новую жертву. И мальчик так быстро сообразил, что ему сегодня удастся забрать подарок матери, и не спешил смотреть, что же ждет девочку, с которой Августа заговорила. В Доу чувствовалась породность. Августа разочарованно пыталась вглядеться в черты шрамированного лица Джейн, но и оно, и тело были чересчур расслабленными, что не рассмотреть, к тому же собранная по кускам, она мало поддавалась анализу. Девочка же ее что-то из себя представляла. Вот только Вулфи, кому пришло на ум прозвать ее волчонком? Только полоумному. Это кто-то с этого этажа придумал? Нынче имена дают совсем не те. Вот что за имя Алиса? Даже Фрэнка она назвала, оглядываясь на мужа. — Книксен делать умеешь? Суровый тон заставлял трястись поджилки. Ноги бы сами сложились тряпочкой. Вулфи находилась в ужасе, но повиновалась, удивленно отмечая, как от сурового тона и несгибаемой уверенности в ней возникает послушание. Ранее Вулфи было неведомо это сковывающее чувство. И она понимала, что хочет скорее от него избавиться. Меж тем Августа размышляла, что бы подошло девочке. С каким бы именем она величаво могла появиться в высшем обществе? Тут на ум Лонгботтом пришло имя дочери, которой у нее так и не родилось. Вильгельмина. Вулфи этому имени и в подметки не годится. Время пошло другое. Волшебники с чего-то взяли в толк, что хоть в чем-то смыслят. Именем нынче считалось любое неудачное сочетание букв, точно после рождения бросали игральные кости, и по числам подбирали слоги. Вот раньше любой уважающий себя маг не обходился без нарицателя, Августа даже сама планировала в свое время к нему прибегнуть и советовала Фрэнку с Алисой. Назови они сына хотя бы Октавием, наверняка он бы не дрожал как лист на ветру и перенял бы хоть несколько фамильных черт. Над нарицателями все больше насмехались. Юные волшебники прибегали к простым именам, а то и взятым из головы. Августа же была старой закалки. И она снова вынудила девочку крутануться. Повинуясь воле Лонгботтом, Вулфи словно теряла собственную. Августа оглядела девочку. Вильгельмина — аристократически. Имя легло на нее, точно узор на пасхальное яйцо. Идеальное украшение. Косвенно наименовав девочку, Августа поймала себя на том, что довольно улыбается. Теперь нельзя было ее оставить вот так.

***

Пришедший Люпин застал палату тихой, Джейн и Лонгботтомы уснули после препаратов. Ребёнка не было. Римус помчался к Уайту доложить о том, что за Вулфи недосмотрели, как его ошарашили новостью. Теперь пригляд за Вулфи Доу был что надо, в разы активнее, чем давал госпиталь. И что зовут Вулфи теперь Вильгельминой Лонгботтом.