Любопытство волка сгубило

Когда апрель настиг своего апогея, счет в Мунго вели не на недели, а на дни. Джейн Доу перевели из отделения душевных травм и заклятий в неонатологический. К женщине приставили новый отряд колдомедиков, выделили отдельную палату, сам Министр отправил невыразимцев с рунологическими специалистами для формирования безопасной среды. — С чего вдруг мы должны рисковать собой из-за этой бешеной? — Верно! Да и волчицы за пару месяцев щенятся. Наша задерживается. Однако создать морально безопасную атмосферу Министерство не в силах. Даже если было бы заинтересовано. Джейн Доу, конечно, никакого дела до досужих сплетен нет. Она ютилась в коконе неведения, слепо следовала течению. Санитары следили за ее показателями, равнодушно проставляя их в карточке, а после снова и снова предавались сплетням, скоропостижно покидая палату. Лили не единожды становилась свидетелем беспардонных сцен персонала. Осаждала и мужчин, и женщин — ей не было дела, кто говоривший. Но каждый раз это глубоко разочаровывало, появлялся горький осадок. — Лили, Вы разве на сегодня не закончили? Эндрю нес с собой вязь анализов, папку с наблюдениями и черновики новой статьи. Раз близилось рождение младенца, появлялись темы для обсуждения в научном обществе. На плечи Уайта возлагалась задача адаптировать ребенка в магическом мире, доказательство, что он безопасен, если только все его показатели по ликантропии не ложно отрицательные. На этот случай он, признаться, совсем не готов и предстал бы с голыми руками, повинуясь вердикту Министерства. Лили мялась, стоило ли озвучивать темы, на которые она ранее с руководителем не говорила. У него и без того утомленный вид: уставший взгляд, несвежая щетина, больше охватывавшая лицо, чем раньше, и сползавшая на шею. Но Эндрю смотрел выжидающе, показывая, что жаждет ответ. — Для меня странно видеть здесь людей, которым в медицине не место, — Поттер решила, что не станет раскрывать всю суть. — Не все идут в колдомедицину из большой охоты. Для кого-то это единственное место, которое они смогли отыскать. Если будете слушать Бетти и ей подобных, быстро разочаруетесь в людях. Лили оторопела от мгновенного осознания: Уайт был в курсе. И он так сразу без излишне выданных ею деталей сложил картину в голове. В ней кипело противоречие. Раз все известно, для чего держать некомпетентных колдосестер? Они порочили профессию. — Лили, Вы удивитесь, как много людей сходятся с ними во мнении. Для них Джейн, ее ребенок, любая жертва ликантропии — те, кого надо держать за чертой. Как демаркационная линия, ограждающая больные ткани от здоровой. Для них жизнь поделена на черное и белое. Мы ничего не решим извечными стычками. Только представьте, а сколько еще тех, кто не озвучивает мнение, а лишь смиренно улыбаются, изображая, что все в порядке? Вы искренняя, Лили, и оттого Вам чудится, что весь мир таков. — Я поняла Вас. Мы все докажем научным путем. Эндрю подхватил Лили под руку, подняв с постели Джейн. Белую смятую простынь он оправил палочкой. — Верно. Следуйте домой, уже поздно. Поттер в последний раз глянула, как Эндрю остался, записывая замеры живота, и остальные пробы. Она затворила дверь, у которой дежурили Авроры. Лили дежурно кивнула им и двинулась дальше по коридору. Пусть нахалки, вроде Бетти, были не правы с этической точки зрения, у них была иная правда, роды уже задерживались. Появление младенца ожидалось в двадцатых числах апреля. Однако никаких признаков скорого разрешения злополучной беременности не наблюдалось. Пишущее перо делало записи изменения работы мозга, и на пергаменте возникали тонкие линии, настолько слабые, что можно было сказать, что их вовсе нет.

***

Ожидание ребенка Джейн Доу утомляло всех. По распоряжению свыше поступил указ поспособствовать родовспоможению, если только срок истечет верхних границ нормы. — Можно подумать, мы тут идиоты. Эндрю скомкал письмо и бросил на ковер. Он даже как-то позабыл о присутствии Ларсона. Тот докучал своим появлением и дежурным «Ничего?», торчал в дверях и после уходил. Но до него дошло, что выжидать в кабинете интереснее и выше шанс уловить ускользнувшие детали. Уайт злобно выдохнул, провел ладошкой по волосам, откинув их назад, и нагнулся поднять приказ. И лишь в моменте, когда опустился за листком, злость отошла на второй план, напомнив о госте. — Сегодня Вам сказать «Совсем ничего»? Сноу даже рассмешила не скрываемая колкость. Он более вальяжно расположился на кресле, приманил со стола Уайта сладость из конфетницы и не спешил покидать своего места. Начинался май. Жара стояла достаточно сильная, чтобы часто требовалось обновлять заклинание Мимолетного ветерка. Хоть в этом Ларсон оказался полезен Эндрю. — Не то чтобы жажду докучать, но Вам, достопочтенному колдомедику, пора бы намарафетиться. Может, дата родов и неопреденнная, но вот что Ежедневный пророк поспешит проехаться по Вашему виду — доподлинно известная информация. Можно подумать, у Эндрю было время. Его рабочие часы накладывались одни на другие, не заботясь о личной жизни Уайта. — Мистер Уайт, Вас уже заждался глава неонатологии, вы договаривались вместе пообедать. Спасением в его работе выступала помощница. Лили ставила временные рамки, в какой-то момент стала приносить лишние блюда на обед, потому что нерадивый начальник забывал поесть, и как сейчас, отслеживала задачи. Эндрю на какой-то момент утратил способность к идеальной концентрации и распределению времени. Слишком долгая нагрузка лимбической системы всегда давала отпор, уж ему бы надо знать, но Уайт считал, что раз он в курсе, то и защищен. Как будто так хоть что-то работало. — Лили, найдете мой ежедневник? Поттер не испытывала огромного удовольствия от соседствования с Ларсоном, но кивнула на вопрос. Взгляд ее быстро окинул помещение. Вид кабинета мало походил на свой первозданный, каким его застала Лили, впервые придя сюда после выпуска из Хогвартса. Эндрю ретировался, на встречу он ушел налегке, даже позабыл, что можно оставить халат. Лили и Ларсон перекинулись приветствиями. Невыразимец наблюдал, как волшебница вручную разгружала рабочую зону Эндрю, высвобождая закопанные растения, многие из которых стоило полить. — Сказывается воспитание маглов? — успев поймать злобный прищур и осознав, как это могло прозвучать, Сноу добавил: — Вы часто делаете все без палочки. — Если я обучилась бытовым заклинаниям, не значит, что забыла, как обходиться без них. — Бережете силы для Пожирателей Смерти? — Я слишком вежливо попросила не изучать мое досье? Вы любите более грубо? Терпимость Лили таяла и исчезала. Ее уже достаточно злили коллеги из Мунго, она мало спала из-за деятельности Ордена, и это не помогало лучше относиться к тому, кто давал работу ее другу, особенно когда этот кто-то от скуки играл на ее накалившихся нервах. — И если продолжите читать мои мысли, я выключу цензуру. Неприятное ощущение от вторжения в разум — такое склизкое и мерзкое — тоже, надо сказать, не добавляло общению радушия. Ларсон не стал продолжать играться, взялся за палочку и встряхнул ковер, подняв пыль, словил ее в облачко, левитировав до мусорки. Оросил водой из кувшина сансевиерию. Бумажные комки сопроводил до корзины. Листы на столе взмыли в воздух и упорядоченной стопкой легли обратно, обнажив ежедневник Уайта. — Если уж Вам дарована возможность облегчить себе жизнь, пользуйтесь. — Должно быть, Вы и чая себе без магии не заварите. — Отчего же? Напротив. Ларсон подошел к столику, все же прибегнул к магии, согрев жидкость, разлил ее по чашкам и снова разорил конфетницу, угостив Поттер. Лили в присутствии Сноу чувствовала себя странно. Имела место быть неловкость. Волшебник был старше, и почему-то эта разница чувствовалась острее, чем с Уайтом, хотя они едва ли сильно отличались в прожитых годах. Лили списывала на издержки профессии. О невыразимцах было столь мало известно, они сами, Министерство и Министр в частности создавали вокруг их деятельности непроницаемую вуаль. Оттого казалось диким, с чего вдруг Ларсон общается как обычный человек, озвучивает Люпину его воспоминания, являющиеся деталями дела, и даже заверяет, что не включит его и Лили в список подозреваемых. Люпин теперь служил ему приманкой на оборотней, шпионил и вынюхивал. Надо было радоваться, что он пристроил друга. Но в Лили росла тревога. Темный Лорд внедрял своих людей в отделы Министерства. Он уже захватывал власть в некоторых печатных изданиях, и пропаганда его взглядов сочилась дальше собраний чистокровных. Нефтяное пятно его делишек расползалось бесконтрольно. Было сложно предугадать дальнейшие действия и план захвата магического сообщества. Орден отбивал влияние на прессу, когда Пожиратели смерти уже нападали на поставки древесины для создания палочек. И учитывая, что Ордену тоже нужен был шпион, над Люпином вставали две значимые фигуры. Лили в тревожных размышлениях не заметила, как справилась с чаем и суфле, просто молча оставила Ларсона в кабинете Уайта.

***

Тринадцатого мая Эндрю был вынужден озвучить, что потребуется стороннее вмешательство. Настой лавра, коры барбариса и крапивы процедили, прежде чем применить на Джейн. Пишущее перо дернулось спустя пару часов, отметилось незначительное изменение. На этом все стихло. Санитары провели осмотр, шейка матки была статична. Плод ритмично двигался при пальпации живота. Патологий не было обнаружено. По пятнадцатое число проводились манипуляции, повышающие выработку окситоцина. Догадка Эндрю была громкой. Но Джейн Доу, определенно, имела воздействие на свой организм. Только отмечались гормональные вспышки, как их глушило неведомой силой, стирая на корню. Уайт растерянно записывал, не представляя, что последует дальше. Не может же душевнобольная женщина остановить роды, оставив плод в утробе навсегда? Шестнадцатого числа кто-то из санитарок обронил про повивальных дел колдуний. Тут же рассыпались смешки, что такие приступают к работе исключительно в родовитых семьях. Эндрю пресек разговоры, и Лили стало легче. С ночи шестнадцатого по семнадцатое отметили сокращение шейки матки. Поттер и Уайт остались в палате, чтобы лично проследить за действиями персонала. Утром семнадцатого крик младенца был таким пронзительным, что показался присутствовавшим просвистевшим у самого уха взрывным заклинанием. Малышка с обросшими темными волосами вызывала не скрываемые пересуды у колдосестер. Никто не спешил держать младенца слишком долго, тут же спеша спеленать палочкой в воздухе. Лили злобно огрызнулась на них, выхватив теплый сверток. Девочка слепо щурилась и беспрестанно чмокала губами. В Лили что-то рушилось от пренебрежения этим младенцем, от не прекратившихся смешков. Эндрю дотошно следил, что менялось в Джейн, пока Лили выгнала сотрудниц прочь, все ещё держа приникшую к ее плечу девочку.

***

Ларсон не подходил к Аврорам слишком близко и не заводил трепа, хотя ему был прекрасно знаком каждый из кучки столпившихся магов, державших палочки наготове. Темный Лорд не поспешил вынюхать о возможном вервольфе. Ждал известий из газет? Томительное ожидание дало свои плоды, Лили высунулась из двери с младенцем в руках, когда клятвенно проклинала сотрудников, выставленных прочь из палаты. — Лили так по душе Вулфи Доу. — Что взять с маглорожденной. Ларсон злобно ощерился, поняв, откуда такая ярость в Поттер. И если она по-привычному гнала взашей лишь словами и руками, ему было привычнее кинуть парочкой легких проклятий. За этим его застал Люпин, мявшийся с ноги на ногу, подошедший только после того, как Сноу поймал его взгляд и подозвал. Джеймс сегодня был на вылазке один, а Римус вот не смог высидеть дома, услышав, что Лили осталась в Мунго на ночь. — Вот все и решилось. Люпин выпрямился. Теперь задержка Лили на дежурстве становилась понятной. Он нерешительно посмотрел в сторону палаты и замер. — Что если мы ошиблись? Вдруг она... Из-за меня? Моя... Ему не хватало сил произнести, так его скручивало от чувства вины. Снова волк крутился по грудине и царапал изнутри. Ларсон всем телом подобрался в тугую струну и крепко сжал ладонью плечо Люпина: — Будь это ты, мальчик, тебе было бы несдобровать. Я уж позаботился бы. Ты же понимаешь, что преступники так не раскаиваются. — Можно подумать, у Вас не было случаев, когда преступления свершались не только с умыслом. В жизни бывает ведь всякое. Я не могу перестать думать, что она из-за меня рождается вот здесь, что из-за меня ею пренебрегают санитары, и мать не сможет дать любви. Это все сильнее рассудка и логики. Ларсон не знал языка поддержки. Лишь сжал хваткой сильнее, показывая, что он рядом. Ничего не было известно наверняка, пока исследование Уайта не завершено.