Твоя реальность

Даже солнце, тепло и молодость не гарантировали, что день пройдёт хорошо. Добрые друзья – тоже. Жизнь в целом – не товар, чтобы получать хоть какие-то заверенные гарантии. И всё же Моника могла рассчитывать хотя бы на погоду, сценарий и компанию. По дороге к умывальникам девушка ещё раз посмотрела на свою раскрытую ладонь и вытянутые пальцы – ни следа от ночных порезов, ни капли крови. А так хотелось хотя бы через травму ощутить, что мечты, пусть и разбитые, близко, стоит только протянуть руку и с болью их коснуться. И всё же кольцо продолжало украшать палец, даже временно существуя без пары. Отфыркавшись после холодной воды, Моника поплелась в столовую, чтобы поесть какой-то каши, чтобы хоть как-то провести день. – Привет! – весело помахала Женя, встав из-за стола. – Позавтракаем вместе? Японка пожала плечами и, взяв порцию, заняла место напротив библиотекарши. Если какую-то компанию в этом лагере и можно было желать, то такую. – Спасибо! Я вчера хорошо провела вечер вместо того, чтобы плюхнуться в постель и просто пропустить его. – И рассмеялась. – Разница – как между теми, кто читает произведения в школе, пропускают их через себя, и теми, кто их просто проходит – галочка, оценка стоят, из учебника что-то выучили – и всё, может, даже не открывали сам текст. Прошли произведение – мимо! – Библиотекарша была довольна своей аналогией. Моника кивнула. – Да-а-а… Разница ощутима. – Девушка ложкой разрезала кашу надвое и отправила немного в рот, готовая слушать собеседницу дальше. Женя не заставила долго ждать. – Мы, конечно, с Алисой не провели много времени вместе, но я что поняла? Она девчонка неплохая, но бедовая – всё горит у неё не только в руках, но и под ногами, ещё и в голове (а не только на голове) какой-то пожар. Моника посмотрела пионерке в глаза… Да, они были почти такие же ярко-жёлтые, как у Двачевской. – …но она всё портит, – закончила Женя фразу, начало которой японка пропустила, увлёкшись сравнением. – Хм… – Моника пожала плечами. – Я бы сказала так: проблемы характера Алисы выливаются в проблемы для всех, в том числе для неё самой. Но чтобы говорить, что она виновата во всём, нужно быть книжником и фарисеем,* хе-хе. Вчера как до карт хорошо общались, просто приняв, что шутки бывают острые и полукультурные, и после. Пионерка вынужденно кивнула. После нескольких ложек каши Женя возобновила разговор. – У нас сегодня по плану уборка в библиотеке… Я одна, может, и справилась бы, но… Моника кивнула, улыбаясь. – Но зачем, если есть коллектив… если есть друзья! Прикрыв глаза, девушка закивала. – Спасибо… Но это позже – после обеда: Ольга Дмитриевна определится, не прислать ли кого добровольно-принудительно. Да и я систему наведу… Кивок. – Думаю, ты справишься быстрей: чай заведуешь библиотекой с начала смены, – Женя натянуто улыбнулась. – А потом пойдём, погуляем! Нельзя же лето в здании, как в склепе, коротать, видя жизнь через стекло… как через иллюминатор. – Японка тревожно сглотнула. – Жизнь через стекло – искусственная с обеих сторон. Ещё больше, чем могла бы быть. Пионерка начертила концом ложки на столе несколько кругов. – А библиотека? Как я могу её оставить?.. – Не убежит! Если что, ты по моему поручению оставила пост. Девушки улыбнулись друг другу и подмигнули – как заговорщицы. – Х-хорошо! – сдалась Женя. – А потом… «Созвонимся!» – чуть было не сказала Моника. – Зайду! Если что, подожду, помогу! Закончив с завтраком, девушки разошлись, одна на свой пост, а вторая – бродить по лагерю с постным лицом, повинуясь непонятному зову. Солнце бессмысленно светило, пионеры бессмысленно перемещались, перебрасываясь бессмысленными фразами, и стоило прислушаться – повторялись не только темы, но и целые фразы. И вот у медпункта… – …Моника! Всё равно же без толку слоняешься – может, поможешь нам? – нахально заявила Виола. Японка недовольно повернула голову, уже зная, что произошло, и прикидывая – не стоило ли грубо покинуть ботов, просто-напросто телепортировавшись. Нет, не стоило хотя бы ради собственной психологической сохранности. – Кхе-кхе, – нарочито медленно и холодно начала Воспитатель. – Вообще-то, я на работе и «слоняюсь» по лагерным делам. – Щелчок пальцев. – Кроме того, я уже договорилась в своё время для отдыха помочь лагерю – с уборкой в библиотеке. В общем, лучший отдых, хех, следуя заветам Слави, будет заключаться в смене деятельности. Виновато поджав губы и прикрыв глаза, медсестра покачала головой. – Прости: действительно, что это я… Ты, главное, не упади от истощения… Моника пожала плечами. Нет, истощением лагерь не грозит, со столовой, с конфетами, отбоем, зато грозит истошнением от бесконечных повторений одного и того же заезженного слабо адаптирующегося сценария. Махнув на прощание, Моника пошла дальше, оставив бота Куратора и Лену, стоявшую бессловесно, словно она была лишь тенью медсестры, которой светит лишь крупица внимания и не положено права голоса. А дальше… Можно было сходить на пристань. Или на пляж. Или в клубы – расшевелить кибернетиков. Вообще что угодно – можно. Только не в музклуб: там – мёртвая зона.* Однако в итоге Моника не нашла ничего лучше, чем просто-напросто прийти в библиотеку и, не дав опомниться, вытащить Женю сначала на площадь, а оттуда – к сцене, где священнодействовала Алиса. После минутки восхищения и приветствия Двачевская вернулась на стандартные рельсы – перешла к полушуткам-полугрубости. – Я смотрю, вы всюду вместе! – Алиса хохотнула. – Прямо как гога с магогой!* Женя устало и недовольно, даже с ноткой презрения нарочито громко вздохнула. – Как шерочка с машерочкой!* Моника улыбнулась и положила пионеркам руки на плечи. – Эй! Не ссорьтесь! Думаю, мою религиозную мать очень бы разозлило такое сравнение, – на лице Двачевской показался страх, – так что, – японка кровожадно ухмыльнулась, – мне нравится. – И повернула голову к Жене. – Ты ведь сама знаешь, что она и книжки читает, и на гитаре играет – девочка-то хорошая. Только злая немного. Алиса рассмеялась и развела руками. «Вот такое я полуговно!» Библиотекарша покачала головой. – Да знаю я, понимаю. Образы – клеятся слишком быстро и прочно, а мир ни черта не чёрно-белый. Знаешь… – она глубоко вздохнула и посмотрела с тоской Алисе в глаза. – Знаешь, а мы ведь похожи. Нам не нравится в коллективе – мы уходим в свои миры, даже если они глупые, ненастоящие, книжные и рассыпаются в руках. Двачевская обречённо кивнула. – А ещё мы обе готовы с кулаками оборонять личное пространство, которое скатывается в личное одиночество… – И тут же протянула ладонь. – Мир? Женя кивнула. – Мир. – Они скрепили слова рукопожатием. – А если получится – дружба. Кивок. – Я постараюсь… – одними губами прошептала Алиса. Она честно будет стараться. Изо всех сил… и даже когда сил не будет хватать. …Обед проходил на удивление спокойно. Моника, Алиса и Женя весело болтали, только занявшая четвёртое место за столом Ульяна чувствовала себя лишней и, сама не понимая почему, то поднимала, то ставила на место тарелку супа. В итоге погром было устраивать некому, потому вожатая просто прошла мимо. – А вы как… – решила уточнить Моника, – на танцы пойдёте? Женя неуверенно пожала плечами. – Да что мне там делать? Подёргивать телом под какие-то мелодии? Двачевская кивнула. – Я тоже в гробу видала местную дискотеку! – и тут же, смутившись, спросила: – А ты пойдёшь? Может, по должности нужно… – уже печально закончила. Прикрыв глаза, Моника покачала головой. – Танцы – мой способ показать, что можно жить, что есть ноги… Алиса прищурилась. – Ноги? Кивок. – Моя сестрица лишилась одной, так что теперь мне – отплясывать и за себя, и за неё. – Три грустных вздоха. – Лишь бы компания была: одна музыка меня на танцы ни черта не вдохновит. Женя кивнула. – Я составлю тебе компанию, – произнесла она чётко, уверенно. – Только учти, искусства от меня не жди: я не только едва вижу, но и едва слышу – в общем, связана с миром едва-едва. Кивок. – Без ожиданий и обид! – Моника подмигнула, затем повернула голову на Алису. – А ты как, не передумала? Та помотала головой. – Нет уж! Я туда ни ногой. Но, если хотите, потанцуете – и ко мне, я на сцене поиграю. Может, даже для вас. Такой ответ всех устроил, к тому же (такова Алиса) если б и не устроил – что дальше-то? После обеда Женя и Моника отправились в библиотеку наводить марафет, позже к ним присоединилась Славя, но кукла и есть кукла – можно было говорить при ней на любые темы: взаимодействие с ней не было заложено в сценарий, потому она и не реагировала на чужие беседы. – А ты в чём пойдёшь на танцы, Жень? – спросила японка. Пионерка усмехнулась. – В чём есть: много чести переодеваться, даже если б у меня с собой что-то было. Те, кто видит во мне строгий и противный образ, не заслуживают ни меня настоящей, ни меня украшенной. Моника пожала плечами: сама-то она могла бы принарядиться, только вот – не для кого, незачем. Славя только молча кивнула и вернулась к своему занятию, не проронив ни слова. Так умирают добрые побуждения, так строятся стены непонимания между людьми – из несказанных фраз и несделанных поступков. Расстояние растёт с каждым непройденным шагом навстречу. Как бы то ни было, работа без цели, радости и конкретного срока была окончена по зримому ориентиру – сигналу на ужин. – Объявляю книги чистыми, а библиотеку – образцовой! – провозгласила Моника.