Твоя реальность

– Пять пионеров за столом Шутить изволили со злом – В усталом, трудовом бреду Они призвали сатану!* Алиса пожала плечами и рассмеялась. – Поздравляю, Семён, ты балбес.* Чувствовать ритм, подбирать рифмы и даже вставлять отсылки – ещё не значит быть писателем. Прости, конечно! Моника смущённо улыбнулась и кивнула. – Прости, но она права. Анна сдержанно кивнула. – Но ты не расстраивайся, – протянула Мику. – У тебя обязательно всё получится. Прямо всё-всё, потому что ты упёртый, даже если не совсем талантливый. Вожатый пожал плечами и рассмеялся. – Такие дела. Ну, в принципе, я и так знал, что я не лучший поэт даже в этом лагере! – Отмахнулся. – Ладно, ради вас постараюсь, а там уж куда кривая Бандуры* выведет! – заметив недоумение на лицах девушек, Семён пояснил: – Видел давно, в городе… познавательный фильм, это про тренировки и рост уровня мастерства. Название понравилось просто. Бандура. Спокойно продолжить обедать не дала Ольга Дмитриевна. – Ну, как поиски Шурика? Уже обед, а его всё нет! – а вот поэт уровнем ещё ниже. Мику наигранно (так, на троечку, но можно списать на кисель) рассмеялась. – А зачем искать того, кто не потерялся? Алиса ухмыльнулась и подбоченилась. – Ну, это на случай, если есть опасность как для него самого, так и для окружающих. Думаю, поданные в розыск преступники вовсе не потерялись! – Разумно, – согласилась Моника. – Тебе бы в органах служить! – с добродушной улыбкой покивал Семён. – Энергия, соображалка и возможность думать как преступник в наличии. Двачевская хмыкнула. – Я подумала об этом вчера и подумаю потом ещё, но пока как раз сыграю копа. Ольга Дмитриевна усмехнулась в кулачок. – Проследите, чтобы ей понравилась быть с этой стороны закона. Пожав плечами и пожелав приятного аппетита, вожатая ушла. – Интересно, почему этому оболтусу Шурику можно давать в руки детали и инструменты, но не арматуру… – пробурчала библиотекарша в тарелку. Конечно, Жени в меньшей степени страдали от помешательства кибернетиков, но всё же. Когда с едой покончили все, Моника взяла слово. – Нам сейчас придётся идти в медпункт. Что решим по поводу репетиции? Семён ухмыльнулся, но ответить успела Алиса. – Так мы же до обеда как раз успели. Ну, почти все – кроме особо одарённых, – и скосила взгляд в сторону библиотекарши. Та упёрлась ладонями в стол. – Да, Эл – недотёпа, трус и тормоз, но он, во-первых, мой, во-вторых, у него есть и положительные качества, за которые его можно ценить. Двачевская подалась вперёд. – Ценить, но не любить? Семён положил Алисе ладонь на плечо и сжал: девочку заносит. Моника сделала то же с Анной: из таких заносов можно живой и не выйти. – Я, конечно, всё понимаю, но не стоит быть такой задирой. Мы и без этого можем нормально… – хищный оскал, – позависать здесь, Алиса. Пионерка, будто обожжённая, отпрянула и потёрла занывшее горло. – Женя! – выпалила Мику. – Давненько я уже Женя, – пожала плечами библиотекарша. – Как бы то ни было, давай считать, что ты этого не говорила и мне не нужно запихивать в тебя твои же слова. Алиса кивнула с несчастным видом. – Прости. Виновата. Даже знаю, что на меня нашло. – Она поджала губы. – Мирись-мирись-мирись? Двачевская протянула мизинец, а Анна взялась за него своим. – И будет зашибись. И точно буду драться, коль станешь ты кусаться. Девушки кивнули друг другу. Моника оценивающе посмотрела на их лица и удивлением поняла, что теперь это не просто случайный союз, а настоящее боевое братство. А ещё – что за столом те, кто в той или иной мере симпатичны Семёну. В силу наличия тех или иных качеств. И это складывалось в вопросы: «Какой он хочет меня видеть?», «Какой я хочу быть?» и «Какой я готова быть?» А ответы… их нельзя найти в одной себе. Тут нужны и Семён, и «сестрица». – А? – девушка пришла в себя, когда её руку сжал Вожатый. Стол опустел, даже посуда убрана. – Пошли, что ли, в медпункт? На этот раз по нормальным, пионерским делам. Моника кивнула. В здании запах лекарств приятно щекотал нос, а чувство ответственности – самолюбие. И то, и другое не казалось – было привычно и приятно. И этого не стоило скрывать. Не стоило стесняться. Это было фактом. Значит, и должно так восприниматься. Моника стёрла непонятно откуда появившуюся пыль с журнала медсестры и кивнула сама себе. Мир терял волшебство, неестественно яркие краски, зато обретал чёткость. – Я здесь уже сидела, причём не раз. И сидеть буду тоже не раз. Хм, – девушка покачала ногой. – Это была я, но другая, не сегодня, хоть и в тот же момент времени… – Прищурившись, Моника различила бледные, едва заметные накладывающиеся друг на друга силуэты Лены, Ульяны, Слави и Алисы. Японка прислушалась. Едва слышные голоса. Царапающий душу смех, который она, вроде бы, уже слышала. Где-то. В Старом лагере? Слышала или только ещё услышит? Моника подскочила на месте от щелчка, показавшегося похожим на взрыв. Семён недовольно качал головой. – Не стоит о таком думать, а тем более концентрироваться: кукуха улетит – не догонишь. Или догонишь, но очень нескоро. Девушка с улыбкой подалась вперёд и чмокнула парня. – Буду считать это пионерским советом дня от тебя! Семён лёг на кушетку и положил сцепленные ладони под голову, Моника же откинулась на спинку стула. – А зачем мы пришли без просьбы Виолы и так рано? Лены ведь не будет. Вожатый хмыкнул. К таким выражениям он привык относиться философски. Пионеры… они как колбаса в магазине. Нет? Нет. Совсем нет? Кончилась! А когда подвезут новую? В начале следующей недели заходите! Обязательно! – Наверное, потому что так правильно. – Он улыбнулся. – И потому что я хочу сделать тебе сюрприз. И… и я благодарен местным. Первый прогон вот посмотрел после завтрака, внесли с Мику корректировки в сценарий, сейчас вот они будут шить и доделывать реквизит, а бот Виолы – чинить шахты. В общем, я благодарен им, как корабль – своему тральщику.* – Парень прогнулся в спине – вылитый мост. Между животным и сверхчеловеком.* А может, и скромнее – между Пионером и Человеком. Моника нежно коснулась его щеки и поцеловала. – Значит, это идёт наше время. – Увы, идёт: это, в одиночку когда сидишь, оно ползёт, ковыляет. А тут – идёт. Летит. Благо, не в…* Постучались. Всполошившись, Семён поднялся и сверился со временем на мониторе. Для Ульяны ещё рано. – Войдите, – бросил он нерешительно. В щель просунулась голова Алеси. – Простите… А можно… нам использовать занавес от сцены? Вожатый резко выдохнул и прикусил губу. – Можно! Но у нас есть занавес? Пионерка улыбнулась смущённо. – Теперь, вообще, нет, но вдруг. – Благословляю вас, – резюмировал Семён. – И считайте, что на складе была ткань, а занавеса отродясь не было, – с улыбкой добавила Моника. Алеся радостно закивала и, не прощаясь, убежала. – Чудны дела твои, машинный заменитель господа, – протянул Вожатый и занял прежнее место.* Моника усмехнулась. – Права была Мику – ты хороший, но вовсе не добрый. Словно сошёл со страниц книг, где есть тьма, которая не зло, где принцесса будет счастлива с чёрным рыцарем не потому, что дура безглазая, а потому что с ним просто интереснее. – Девушка пожала плечами. – Мама очень не любила эти книги. А потом, наверное, не любила бы меня ещё сильнее за то, что сама стала как их персонажи и даже хуже. – Она поджала губы, но затем лицо просветлело, Моника даже позволила себе улыбнуться. – Но может… хотя нет, – она поморщилась, как от… нет, не зубной боли – просто будто провела языком по месту, где раньше был больной зуб. – Нет, не может. Мы – слуги прогресса, который, увы, оседлало зло. Вожатый пожал плечами, но мрачно кивнул. – Даже если выберемся и выберемся целыми, эту гору нам не сколупнуть. Он вывел на столе ручкой: «Without a party». Говорить вслух о таком – глупо, как, в общем, и доверяться переводу, если чертить по-русски. Вот и остановился на нейтральном. – Жизнь не жизнь без вечеринки, – хитро улыбнувшись, кивнула Моника. – Надо будет собраться… – В тесном кругу ограниченных людей,* – рассмеялся Семён. И умолчал, что хотел бы как можно дальше отодвинуть этот момент – и точку возможного выхода, и, соответственно, то, что за ним. Долго о выходе думать не пришлось: кому-то другому срочно требовалось войти. Постучавшись, вошла Ульяна и опешила. – А где медсестра? – Мы за неё! – ответила Моника. – Давай так: у кого что болит, тот о том и говорит! Семён прикрыл рот ладошкой и кивнул, шумно выдохнув носом. Девочка рассмеялась. – А здоровье моё не очень: то лапы ломит, то хвост отваливается!* Японка с перепугу выпучила глаза и вскочила. Прижав ладошку ко лбу Ульяны, к своей радости, удостоверилась, что температура хотя бы не запредельная. Значит, малая не в бреду. – Успокойся. Это из мультфильма, дорогая. Если захочешь, научу тебя не только плохому!* Хе! Девочка приложила ладошки к зардевшимся щекам. – Тили-тили-тесто! Вожатый погрозил ей. – Не пали контору! Она потянула ладошку к виску, но, заметив недовольный взгляд, отдёрнула. Да-да, к пустой голове… как вы все достали с этим… – Так точно гржнин начальник! Они кивнули друг другу. – Так что беспокоит, заговорщики? Скажете? – с улыбкой поинтересовалась Моника. – Голова, как у той, что не пришла, или живот, как у той, что ещё зайдёт? Ульяна прищурилась. – Вы в курсе, что в столовой что-то не то добавили? Это всё Денисовна, да?* Или тётя Наташа?* Семён покачал головой. – А это, Уля, ругачая женщина, пожелавшая остаться неизвестной. Держи но-шпу и не страдай. Выпив предложенную Моникой таблетку, девочка поблагодарила и убежала. – Вот видишь! А ты мне «лучше умереть, чем не у Виолы»! Смешная! – Семёну показалось, что через окно он услышал именно это. Хотя утверждать точно ничего не мог. Как и то, кому принадлежал этот удивительно знакомый мужской голос. – Пошли! Не терпится посмотреть на тебя в бороде! – И девичий смех в ответ. Вожатый повернул голову на звук. – А? Прости, Моника… Я прослушал. Мне показалось… – и отмахнулся, заметив тревогу. – Да вечно мне что-то кажется, а если креститься, будет ещё хуже! – И снова отмахнулся. – Не бери в голову! Ещё одна идиома. – Он зевнул и тряхнул головой. – Знаешь, безумно странно, что такой близкий и понимающий человек может в чём-то, – Семён щёлкнул пальцами, – запинаться, не понимать тебя чисто механически. Японка рассмеялась. – Ну, многое в нашей жизни – череда роковых случайностей, образующих пугающий, но чарующий узор! Семён прищурил один глаза. – Какие обороты… Будто это не твоя лексика. Девушка беззаботно улыбнулась и опёрлась на спинку стула. – Моя? Её? Наша – в любом случае. Вожатый развёл руками. – Никаких претензий. И снова стук в дверь. – А вот и носительница таинственного недуга, а точнее – окутанного ореолом незаслуженной неизвестности. – И повернувшись ко входу: – Войдите! На пороге, как и положено, показалась Славя. – Чем обязаны? – с ухмылкой спросил Семён. Блондинка рассмеялась. – Ой, вот сейчас это вы мне скорее обязаны! Я пришла забрать у тебя Монику! Парень наклонил голову. – У меня самые серьёзные намерения, и в однополые отношения я её не отпущу! Да и в чужие разнополые! Пионерка снова рассмеялась. – И всё же мерить платье ей лучше не у тебя на виду, а в моём домике! На этот раз рассмеялись уже все. – Так ничего не болит? – на всякий случай уточнила японка. Славя пожала плечами. – Разве что сердце – за каждого из нас, за лагерь, за страну, наконец. Вожатый кивнул. – Успешной примерки! Старый Семён медпункт не испортит! Моника приподняла брови. – Ты уверен? Всё так и должно… Он пожал плечами. – Думаю, так правильно. Кивнув на прощание, девушки покинули здание, и Вожатый пересел за стол – всё как в первые разы, даже удивительно. В назначенный час снова стук. – Войдите! Алиса смутилась. – О… Это ты… Наверное, так даже лучше. Семён пожал плечами. Лучше ли? Вряд ли. – Есть у меня предположение, чего ты хочешь и что тебе нужно, – произнёс парень. Угля и ремня. – Даже так? – она подбоченилась. – Что ж, приятно иметь дело! Тогда дай мне… «…больше, чем просто любовь».* Вожатый покачал головой. – Прости, Алиса, но, – хрипло усмехнулся, – не в мою смену, как говорится! Девушка вспыхнула. – Что?! Да кем ты себя возомнил?! Глаза дикие, взгляд огненный, обжигающий, движения дёрганые, пластичные: уже ищет обход, не успев о нём даже подумать. В общем, программа Двачевской во всей красе. Парень пожал плечами. – Прости. Но вожатым – тем, кто должен охранять покой в лагере и здоровье пионеров. – Подался вперёд и перешёл в наступление. – А может, не только Юлины советы, но и твои «направо-налево» недотёпа Шурик слышал? Ты ведь в шахты спускалась за селитрой? Жаль, не помогла недотёпе, хоть и такая сильная. Великая сила несёт великую ответственность.* Фыркнула, сжала кулаки и… повесила голову. Мотнула ей, закрыла глаза и резко отвернулась. Слёз её – никто не увидит. И выскочила из медпункта. – Прости. Так будет лучше. Далее по плану было дождаться Юлю с яблоком, съесть его и с чистой совестью направиться на ужин. Через некоторое время дверь открыли бесцеремонно, по полному праву. – Прости, Адам! Ева не придёт, как и змей-искуситель! Вместо них яблоко доставила тебе я, Лилит!* Вожатый поклонился Монике.