Твоя реальность

«Вот так – будто не цикл и тело сменил, а пару стёртых ботинок на новые»? – подумал Семён. Тело и тепло Моники никуда не делись, к ним только добавилось ощущение от горячего воздуха в салоне автобуса. Новый цикл начат. Столько всего предстоит. Семён и Моника, прижавшиеся друг к другу, одновременно открыли глаза и резко втянули воздух, опытным путём подобранную имитацию смеси газов. Танец пылинок в пронизанном светом пространстве волновал куда меньше, чем собственные чувства. Пара обнялась, ощущая острую потребность как можно скорее показать друг другу, насколько любят и успели соскучиться за эту минус неделю между циклами. Наконец оторвавшись друг от друга, Семён и Моника откинулись на спинки кресел с улыбкой. – Oel ngati kameie,* – наконец произнесла девушка нежно. – Вижу тебя как наяву,* – отозвался парень. – Хочешь одну странную вещь? – Японка кивнула. – До того, как увидеть, как фраза пишется, я был уверен, что звучит она как «аманаты come to you». – Эм-м-м… – только и протянула Моника. – Аманаты* – это заложники. Кажется, это на языке чукчей… Чукч? Блин, сам не знаю. Плевать. В общем, заложник, которого захватили при покорении Сибири, чтобы его племя исправно подчинялось царю и платило дань. Наконец девушка задумчиво кивнула. – Звучит жестоко… А ты откуда это знаешь всё? Семён улыбнулся. – Считай это нашим северным краеведением. Кстати… А вот и товарищ краевед с далёкого Севера! Не дождавшись у ворот, Славя поднялась в автобус сама. Гора-гора, я не твой Магомет,* но за заботу спасибо. – Здравствуй… те, – произнесла пионерка робко. – А вы новенькие, наверное? Оба улыбнулись. – Не совсем,* – ответил Вожатый. – Но мы действительно, как видишь, только приехали. Нет, Славя, – девушка замялась, выпучив глаза, но Семён постарался исправить неловкость. – Да-да, от Ольги, к которой нам сейчас не надо, я знаю имя её помощницы. – Блондинка кивнула, и Вожатый с облегчением выдохнул. Моника наконец помахала пионерке рукой. – Привет! Я Моника, второй отряд, а это Семён, наш вожатый. – Эм… То есть я не представился? – Именно так, – хором ответили девушки. Он развёл руками. – Ну, сорян. Можно было, конечно, ещё поболтать, только зачем и о чём? Так и уходят люди и время – в прошлое. Поезд жизни поедет дальше, а машинист, кочегар, проводник и пассажир в одном лице будет вновь мчаться по запутанным путям, не зная, пройдёт ли маршрут по тем же местам и встретятся ли прежние попутчики. Бросив тёплые пальто и пиджак, пара вышла из автобуса в жаркое лето. За воротами Семён улыбнулся уже не напряжённо, а беззаботно: его мир, его лагерь снова встречал его с распростёртыми объятиями, ещё и на этот раз они с Моникой сжимали руки друг друга. У клубов Вожатый подошёл к Лене с улыбкой. – Честь имею. Семён, вожатый второго отряда. И поклонился, отчего пионерка смутилась и прижала руки к груди. Пусть. Лишь бы не видела, что творится вокруг. В это время более изящная Моника подкралась к Ульяне со спины и шепнула на ухо: – Ни с места, террористка!* Девочка взвизгнула и, задрав руки, случайно выпустила своего пленника – кузнечика. Вожатый, пронаблюдав за параболической траекторией, оценил её коротко и ёмко: «Твою ж мать». Кузнечик спикировал на голову Лене, та спешно убрала его с волос, посмотрела в ладонь и завизжала от ужаса – следом за Ульяной. Да и убежала следом, так и не представившись. Переглянувшись, Семён и Моника вздохнули. – Кажется, это называется «самосбывающееся пророчество»,* – пожав плечами, произнесла девушка. – Иначе говоря, «хотели как лучше, а получилось как всегда»,* – согласился Вожатый. – Если не хуже. Моника вздохнула. – Ещё мне это напомнило задачу… скорее мысленный эксперимент о привязанных к рельсам людях и стрелке на путях.* На миг лицо Семёна сморщилось от мысленной работы, затем просветлело. – Вспомнил! Кажется, поезд вот-вот переедет пять-шесть человек, можно успеть поменять путь, тогда он переедет всего одного человека, но в любом случае – ответственность лежит и на тебе: ты проигнорировал опасность, ты выбрал оставить всё как есть, ты привёл в исполнение смертный приговор человеку. Моника кивнула. Она потянулась, чтобы взять Семёна за руку, но вдруг почувствовала боль – будто в глаза и сердце впились льдинки. Мир на миг потерял чёткость. Спазм сжал горло, и японка попыталась резко сорвать с лица дыхательную маску, которой там, конечно же, не было. – Моника! Парень успел её подхватить и не дать упасть. На негнущихся ногах Моника доковыляла до лестницы и присела. – Все мы чем-то жертвуем. Меньшим ради большего, равным ради равного и большим ради меньшего. Временем, здоровьем и досугом ради еды, лекарств и иного досуга… – произнесла она глухим, не своим голосом отстранённо. – Подопытными ради науки. Свидетелями и жертвами ради безопасности. Семён, с тревогой смотря ей, ничего не видящей перед собой, в глаза и держа ладони на плечах, выдал то, на что был способен от такого волнения. – Моника!!! Не самый сообразительный парень, стоит сказать. Но она видела иные картины – из прошлого. В руке скальпель, и он легко рассекает плоть, уже мёртвую, а вчера ещё живую. Фергюс.* Его мозг уже начал служить лаборатории, на очереди тело. – Сколько бы ты ещё протянул, если бы не я? – усмешка. Пальцы перебирают органы, глаза изучают их цвет. – Плохо! Очень плохо! Черчу перечёркнутый квадрат на плече скальпелем. Кто-то рисует в тетради, а я – на коже. Их коже. Она не понадобится ни им, ни нам. Я ведь не фрау Абажур.* Я, вообще, не леди; леди – Юри, а я так – погулять вышла. Усмехнувшись, стучу по протезу. Нет, не вышла. И из кабинета. И ни внешностью, ни моральными качествами. Хотя умом да – вышла, потому полезна, потому на столе он, а не я. Как минимум – пока. – А что, если… Продолжить вскрытие и понять… Лампа начала мигать. Сраная проводка. Сраные перепады напряжения. Сраная подземная сеть коридоров. Сраные землетрясения на сраных островах. Верила бы в призраков – не работала бы здесь. – Как и предполагала. Результаты неутешительные – с одной стороны, обнадёживающие и полезные – с другой. Значит, у следующего подопытного кролика будет куда больше шансов… умереть не таким больным. Краски выгорали, запахи становились всё удушливее, сердце сжималось всё сильнее. – Мэ-а-м-м-м… – вырвалось у Моники, когда Семён впился поцелуем в её губы. Висевшие как плети руки обвили шею любимого, и она ответила на поцелуй. Мир возвращался. Жизнь возвращалась. – Только не спрашивай. Не сейчас. Я подумаю об этом завтра!* И беззаботно тряхнула головой, прямо как Мику. Пришлось посидеть ещё, прежде чем отправиться дальше, когда Моника снова смогла улыбаться. …Они шли по дороге, и тут Вожатый начал тихо считать. – Три. Два. Один. Он резко обернулся, а следом за ним обернулась Моника, чтобы увидеть, как рыжая девушка с поднятой вверх и чуть отведённой рукой застыла на месте в нерешительности и с выражением испуга на лице. – Двачевская! – тут же крикнул Семён. – Что с формой? Девушка подбоченилась и нагло улыбнулась. – А что с ней? Действительно – что с ней? Галстук на запястье, рубашка завязана под грудью, обнажая загорелый плоский животик. – Поправь! Приличные пионерки так не выглядят, – прикрыв глаза, парень усмехнулся и добавил уже тише и по-доброму. – Как повяжешь галстук, береги его! Моника положила ладонь на плечо Семёну и строго покачала головой. – Прекрати терроризировать красивую девочку, которой есть что показать. – Она улыбнулась Алисе. – Личные заскоки не должны мешать жить людям – ни тебе, ни другим. Вожатый уже хотел сказать что-то в духе «шалите, товарищ воспитатель, дисциплину расшатываете», но не успел. – Может быть, ты и хочешь сделать из них образцовых пионеров, но, видимо, и я здесь не просто так… – Моника сделала рыжей знак идти, и та по-тихому улизнула от строгого вожатого. – Я должна сделать из образцового Пионера человека. «Это судьба, парень. Хоть мы и накапливаем опыт, изменения, память, со временем мы начинаем реагировать шаблонно. Словно те же боты. И сами того не замечаем, как правило», – сказал тот Пионер, Чёрный человек. – Сделать из меня человека… – повторил Вожатый с улыбкой. – Того, кто наконец сможет выбраться, а не только выводить других? Указывая путь к сокровищу, которое для него самого недоступно…* – Парень погладил подбородок. – Это в высшей степени разумно. Повинуясь внезапному порыву, он упал на колени и обнял Монику за талию, пряча влажные глаза. Улыбающаяся пионерка кашлянула только спустя какое-то время. Вернулась, пока парочка отвлеклась – вот это номер! – Я, кстати, Алиса. А вы? – Моника! Она протянула руку, и Двачевская пожала её. – Семён, вожатый… Друг. Считай так и обращайся, если что. И подмигнул. – Приятно отдохнуть и поработать! – пожелала рыжая и ускакала дальше. Если в первый визит «Совёнок» будто показывал зубы Семёну и получил агрессию в ответ от Пионера, то сейчас они просто-напросто улыбались друг другу как старые-добрые знакомые. Обустроившись в домике и полежав вволю, пара услышала сигнал на ужин. На пороге столовой Моника положила ладонь парню на плечо. – Семён? – М? – Не нужно меня защищать от… – заминка, – чего-то здесь, как на первой неделе. Я, кстати, даже не знаю, чего: не сталкивалась. Думаю, я сама справлюсь. – Девушка улыбнулась. – Лагерь ведь должен меня научить жить, а нельзя… – подбирая слова, она соединила указательные пальцы. Вожатый кивнул. – Нельзя научиться кататься на велосипеде, если тебя всё время держат за плечо, или плавать на спине у мамы. Японка благодарно кивнула и тут же улыбнулась, когда Семён потыкал пальцем в плечо Ольги Дмитриевны, остановившей Алису. Вожатой пришлось оставить свою жертву, а приведение модного приговора – в исполнение: женщина должна была обернуться, чем и воспользовалась Двачевская. Взяв подносы, пара заняла место рядом с кивнувшей им Ульяной. – Приятного аппетита, – пробурчал Семён, намертво пришпилив котлету вилкой к тарелке. – Приятного вам! – повторила Моника, глядя девочке в глаза. – И вам, – отозвалась Ульяна. – А вы в футбол не играете? Вожатый покачал головой. – Никогда не был по спорту. – Я больше по плаванью. Ульяна пожала плечами. И вовсе ничего страшного! Всё пристойно, всё миленько! Все опустили глаза на свои тарелки, кроме Семёна: он ухмыльнулся, всё ещё смотря на свою порцию, не подняв глаз ранее. – Эй! Где моя котлета?! – выпалила японка. – Ты стащила?! Пионерка немного задушенно рассмеялась. – В большой семье клювом не щёлкай! Моника схватила девочку за правое запястье, чтобы не дать ей орудовать вилкой и ликвидировать котлету. Но поздно. Девушка застонала от безысходности, лишь слабая улыбка коснулась её губ, когда она посмотрела, с каким смущением жевал Семён. – Эм… – пристыженно протянула Ульяна. – Ладно, накормлю тебя, голодающая Поволжья!* – Она унеслась в сторону кухни и в момент ока вернулась с тарелкой, где исходила ароматным паром новая порция. – Приятно покушать! Моника кивнула, благодарно улыбнулась, поддела вилкой котлету… Приподняла. Под ней извивалась, подло гармонируя по цвету с горошком… СКОЛОПЕНДРА! Японка лишь ухмыльнулась, положила вилку, осторожно взяла насекомое двумя пальцами и… Отправила в рот, после чего разжевала под крик ужаса Ульяны и удивлённый взгляд Семёна. С видом знатока девушка сложила большой и указательный пальцы. – Скользко, но сытно.* Передайте повару, что блюдо безбожно недожарено и недосолено. Пионерка позеленела, прикрыла рот ладонями и выбежала из столовой. Вожатый сел рядом и обнял Монику. – Моё любимое чудовище. Они поцеловались. – Я рада, что после этого ты готов со мной… Договорить она не успела: сзади раздалось покашливание Ольги. – Два пионера. В столовой. Сосутся. Вы совсем совесть потеряли? – А вы хотели бы, чтобы мы сосались втроём? – нагло заявил Семён. – Мы – педсостав, – усмехнулась Моника. – И вообще, да, потеряли. Найдёте – несите. Ольга задохнулась от возмущения, погрозила пальцем и… ушла. – Я так понимаю, у тебя остался дополнительный гарнир к дополнительному белковому блюду?