Твоя реальность

Я стою под струёй воды. Душ. Медленно стекает вниз. Уносит грязь под ноги. Так же в прошлое уходит всё при движении по реке жизни. Ты стоишь, а вода течет, смывает цвет с волос, оставляет шрамы. Постепенно всё унесёт. Всё – вода. Недаром тело состоит из жидкости на сколько-то процентов, Бог или Дьявол, если это не один персонаж, знает, – воды ли, тормозной ли, не суть важно. Недаром в аду сплошная огненная пустыня: отжил своё – и нет больше воды. Ни попить, ни двинуться в потоке дальше. Конечная. Приплыл. И их очищение, их катарсис – через огонь и воду, в жизнь. Голос вывел из размышлений. – Семён? – не дожидаясь многозначительного «м?», Моника продолжила: – Я вижу среди зрителей… как бы сказать… теней! Много! Голос был тревожным, и японка удивилась, когда поняла, что Вожатый улыбается. – Было бы удивительно, если бы их не было. Этот лагерь знавал куда больше геноцидов, чем концертов. Вожатый посмотрел из-за кулис на зрительные места – действительно, много лавочек занимали вовсе не пионеры. А Пионеры. Время выходить на сцену. И под аплодисменты они выходят, Моника в платье садится за рояль, Алиса в куртке поверх формы занимает противоположный угол, Мику садится за ударные сзади по центру, а вперёд выходит Семён в своём белом костюме, человек во френче, тоже с гитарой. И у всех микрофоны, все готовы петь, даже Мику, которой в это время придётся убирать руки от инструментов: никто ведь, скорее всего, не заметит ошибку, но она съест себя за единственную фальшивую ноту. Вожатый бросил взгляд на зрителей и прикрыл глаза. Веками и чёлкой: так привычнее, спокойнее. Вдох-выдох. Постучал ногой по доскам сцены трижды и наконец улыбнулся. – Наш концерт начинается! Он и для вас, и для нас! – объявил парень в микрофон. Начинаем наш катарсис! Мы все родом из вчерашнего дня, так что встречайте… «ЗВЕЗДОПАД»!* Словно слившись со своими инструментами, группа начала играть. Повернувшись к Монике, Семён запел. Хочешь узнать, как это было раньше, Во времена много веков назад?.. Теперь он смотрел на Алису и кивнул – то ли поклонился, то ли согласился, принял – мол, было и было. Был звездопад – огней мириад… Ты тихо легла рядом... Настал черёд петь Монике. Сколько стоят смех и слезы дружбы? Пусть вам это скажут палачи. Комок подступал к горлу, но девушка справилась. В конце концов, что проще: решиться на убийство или признаться себе и другим в этом? На лице Семёна снова мелькнула кислая улыбка, и он вступил. Я был бы рад вернуться назад – Как в тот звездопад Тебя увидеть. Вожатый выдохнул и продолжил играть на гитаре, уступив вокальную партию Мику, и её чистый, звонкий голос наполнил пространство, будто колокольчик, а добрые, тёплые слова согревали сердца. Путь к небу Будет не длинней, чем жизнь! Пусть солнце Ляжет на ладони Бога жизни... Снова вступила Моника – с песенными вопросами: что такое прошлое и как от него проложить мост в будущее. И можно ли? Сколько стоит звон церквей надежды? Кто ответит на простой вопрос? Верь или не верь – тебе выбирать, Что отдавать жизни, жизни… Это и её катарсис, и этот припев – её, то, что нужно понять, принять и пойти с этим дальше. Путь к небу Будет не длинней, чем жизнь! Пусть солнце Ляжет на ладони Бога жизни... Алиса вступила задиристо, будто проявляла ревность, которой у этого бота быть просто не могло, но как же живо девушка – девушка, конечно же, девушка, а не кукла – выражала это чувство. Но как сможешь жить, Жить без неё? Ты сам так решил В тот звездопад. Да, решил.* В тот раз это было подобно прыжку с обрыва, но теперь – пора расправить крылья, поймать ветер, прекратить полёт и взмыть. Энергично, с радостью Семён пел свой припев. Путь к небу Будет не длинней, чем жизнь! Пусть солнце Ляжет на ладони Бога жизни... Да! Они справились. С первой песней. С первым шагом. Справятся и дальше. Семён поднял кулак вверх. Зрители аплодировали, группа улыбалась. Перевести дух. – А теперь время истории о загадочной девушке, которая знает всё и не знает ничего. О той, кто не добро и не зло, просто она – это она! От одной из теней донёсся крик. – Лесной монстр? – Ушастая? – подхватил кто-то. Пришлось перекрикивать гомон Пионеров. – Может, да, а может, нет! – Семён хитро улыбнулся и подмигнул Монике. – А теперь – «Баллада земли»!* Повернувшись к своей любимой, он начал петь. Кто позорит ее, а кто воспевает – На все рты не набросить красивый платок. Кто-то имя её на свой щит поднимает И бросает свой щит под вражий сапог. Кто разует её в холодную зиму, Кто подбросит украденный тёплый тулуп, Здесь живые, не мёртвые, срама не имут И возводят в ранг правды молву и хулу. Если песня спета, Дух переведи, Вспоминай приметы – Где огонь, где дым… Станет грустно – волчицею серой завоет, Надоест всё – натянет свою тетиву И отпустит стрелу начинать жизнь с простого – Вновь с паденья звезды в степную траву… Этим странным глазам не узнать осужденья: Осуждать чистоту – незавидный удел Тех, кто падает в грязь и ползёт на коленях В пересохшей реке, а не в чистой воде. Если песня спета, Дух переведи, Вспоминай приметы – Где огонь, где дым… Для чего тебе такая ширь? Дальше это скорее была игра в вопросы и ответы с Моникой. – Для полета вольного души… – Для чего тебе такая даль? – Чтоб развеять по ветру печаль... – Для чего тебе неверный снег? – Чтобы дольше мне мечтать во сне… Непросто было научиться петь в унисон в паре, наверное, даже сложнее, чем грести. Но они справились. Стоя рядом, со своей гитарой и за роялем, пара пела в один микрофон. Если песня спета, Дух переведи, Вспоминай приметы – Где огонь, где дым… Улыбнулись друг другу. Получилось. Может быть, глупо петь о себе и заявлять что-то на весь лагерь, но если этого требует жизнь – почему нет? – Готовы слушать дальше?! – обратился Семён к зрителям. – Да-а-а! – раздался стройный гул. Начали играть новую мелодию, и тут из-за кулис вышел парень в чёрной одежде, сутулый и с горбом на спине. Кто это?* Похож, конечно же, на кого-то. Да мало ли таких? Как узнать, если не разглядеть лица? Но бас-гитара, которую он прятал за спиной и подключил, поравнявшись с Вожатым, подсказывала: и он здесь не просто так. Два Семёна, смотря друг на друга, довольно оскалились. Двойник запел, глядя Вожатому в глаза. Горьким пеплом в руках Меркнет свет в облаках. И назад не уйти: Ты забыл, кто ты! Знал, что без потерь прожить нельзя. Знал – но снова делал всё не так. И ты сыграл чужую роль, Радость поменяв на боль. Вожатый покачал головой, погрозил пальцем и запел, когда умолк двойник. Ложь рождает ложь. Сердцу не соврёшь, И за гранью кулис Прожигаешь жизнь. Вспомни, как ты говорил тогда: «Я актер, и жизнь моя – игра!» Что ж, смотри, как сегодня нелюдим, И на сцене ты один. Для Пионеров же боты всегда не в счёт? В свете дня тонет ночь, Но ничего уже не ждёшь. Знал, что без потерь прожить нельзя. Знал – но снова делал всё не так. И ты сыграл чужую роль, Радость поменяв на боль. Вспомни, как ты говорил тогда: «Я актер, и жизнь моя – игра!» Что ж, смотри, как сегодня нелюдим, И на сцене ты один. Пионер понуро опустил голову и допел. Где сменилась жизнь игрою? Где та грань? Ответь, за что же?! Два Семёна кивнули друг другу и повернулись к притихшим зрителям. – О грустном петь, товарищи, тоже надо: жизнь не ковровая дорожка. И всё же мы идём, потому что не всех же автобус отправляет в ад! Послышались напряжённые смешки зрителей. – Что нас ведёт, если не сердце? – обратилась к ним Моника. – Конечно же, наш разум, свободолюбивый, пытливый, но иногда уж слишком жестокий – как хирургический скальпель. Но много ли счастья дал поиск ответов? А попытки вырезать из общего листа мироздания себе своё личное счастье? – гомон стал недовольным. Больная мозоль. Но останавливаться нельзя. Так работает медицина. Нельзя не пальпировать. Нельзя откладывать ампутации. И вообще, в кои-то веки патологоанатом пришла на помощь к тем, кого ещё можно спасти! Цените, глупцы!* – Не ходи кругами!* Слушай своё сердце-талисман! А теперь – «Талисман»!* Не стоит говорить, что девушка не может петь песню от мужского лица. Никто не остановит. Никто не вызовет милицию. Все будут внимать. Ляжет на алтарь Серебро луны, Наполняя светом зал. В памяти моей Маскарад теней, Лет прошедших карнавал... Какой бы я мог выбрать в жизни путь? Скажи мне, сердце-талисман, Чтоб отринуть боль потерь И не знать горечь ран! Монику сменил Вожатый и бросил взгляд на Алису, японка понимающе кивнула. Тайну сохранит Терпкий поцелуй Той, что не оставит след. И в который раз В зеркале зрачка Отраженья больше нет... Позади витки, сотни витков – и внешне результат один: возвращается на круги своя, словно и не было пионера Семёна, словно и не встречал он никого… а внутри – всё больнее. Голова всё больше опускалась. Какой бы я мог выбрать в жизни путь? Скажи мне, сердце-талисман, Чтоб отринуть боль потерь И не знать горечь ран! Улыбнувшись, Вожатый тряхнул головой, убирая с лица чёлку и открывая лицо зрителям. Ещё не время подводить итоги, Но тишина теней полна! Радость и печаль дорог Повторяет судьба!.. Какой бы я мог выбрать в жизни путь? Скажи мне, сердце-талисман, Чтоб отринуть боль потерь И не знать горечь ран! Двойник улыбнулся и кивнул. – Молодцы, – тихо прошептал он и тяжело вздохнул. – Посвящаю эту песню ему конкретно и вам… нам всем в общем! – крикнул Вожатый зрителям. – Мы здесь не просто так. Ошибка – неизбежная часть опыта. Запнуться не значит потерять путь! А теперь «Крылья»!* Снова повернувшись к отягощённому горбом двойнику, он запел. Белое и чёрное – до ужаса, скрипа зубов и зевоты символично. Падшие ангелы рядом С лицами старых солдат. Ждут одного лишь приказа – Вернуться... вернуться назад! Чтобы собрать все знамёна, Стрелы, обломки мечей, Вновь пережить вместе битву Ста дней и ночей. Отвернувшись от двойника, Вожатый перевёл взгляд на небо, и то же сделал второй Семён. Верни им небо, тоску по дому утоли, Посеребри путь звёздной пылью! Верни им небо, хозяин света и любви, И в знак прощения дай вновь крылья, Дай вновь крылья им!.. Двое снова повернулись друг к другу, и то ли один – испорченная копия второго, то ли наоборот, тот, кого ещё просто не успели отмыть. Падшие ангелы рядом, Трудно смотреть им в глаза: Храбрость отчаяния каждый Увидит, увидит в них сам! А ещё трудно смотреть в глаза, если их просто-напросто не разглядеть на лице Пионера. Знали – победы не будет, Знали – победы не ждать, Но, проиграв, возвращались Опять умирать! Припев пели вместе, со всей возможной тоской в голосе. Оставив гитару болтаться на ремне, Вожатый, выпрямившись, поднял кулаки к небу, в то время как двойник согнулся, запустил пальцы в волосы, а затем вцепился в плечи и резко выпрямился. За спиной раздался вой приведённого в действие механизма, и горб, прорвав ткань, преобразился в два крыла. С лавочки раздался вздох облегчения: на этот раз ничего не сломалось. Дерево, чёрный бархат и немного перьев – вполне симпатично. Семёны с улыбкой смотрели на зрителей и продолжили песню дуэтом. Верни им небо, тоску по дому утоли, Посеребри путь звёздной пылью! Верни им небо, хозяин света и любви, И в знак прощения дай вновь крылья, Дай вновь крылья им!.. Тени бескрылые рядом с тобой бродят, Им одиночество сердце тоской сводит На этой земле многие тысячи лет. Верни им небо, тоску по дому утоли, Посеребри путь звёздной пылью! Верни им небо, хозяин света и любви, И в знак прощения дай вновь крылья, Дай вновь крылья им!.. И зрители подпевали. Сердце каждого билось от тёплой надежды. Да! Дай вновь крылья им! На этот раз они полетят. Ещё не всё потеряно. Вожатый с двойником протянули руки вперёд, будто готовые обнять каждого. Спасение в шаге. Нужно просто не отступить и принять его. – Ладно, а сейчас, пока я ещё не совсем похож на поехавшего проповедника… – начал Вожатый. – Кажется, уже чуточку опоздал, – перебила его Моника. Парень отмахнулся с деланным сожалением. – Эх! Не успел, – он рассмеялся. – Как бы то ни было, «Иди за солнцем».* Песня про следующий шаг. Для тех, кто готов жить. На этот раз запела Алиса, давая передохнуть... да и смотришь на неё и думаешь – вот она точно живая, как горящий огонь. Время течёт и опять Никого не станет ждать – хватит! Но как узнать, кто последним На Земле оставит тень? Этот мир солнцем дышит, Свет его не удержать в слове. И я готов с утром новым Жизнь сначала начинать. Ветер в грудь легко толкнёт меня – Эй, вставай, тебе пора! Солнца луч укажет путь туда, Где сомнений нет стыда... Завтра я не успею Жить как хочу. Солнце всегда согреет, Веру даст в мою мечту! Песню продолжил Вожатый. Вечер настал, и есть повод Посмеяться одному... взглядом. То, что прошло и что было, Превратилось в суету. Всё, что было, для тебя прошло, Смыслом будет этот день. Унеслось, забылось, и давно Открывалась в память дверь... Может, я стал мудрее, Больше – не надо слов. Важно, что в это время Я обрел свою любовь... Подойдя к Монике, он нежно чмокнул её в макушку. Зардевшаяся девушка втянула голову в плечи, но не сбилась, даже вовремя вступила, придав песне третье звучание, нежное. Ветер в грудь легко толкнёт меня – Эй, вставай, тебе пора! Солнца луч укажет путь туда, Где сомнений нет стыда... Может, я стал мудрее, Больше – не надо слов. Важно, что в это время Я обрел свою любовь... Завтра я не успею Жить как хочу. Солнце всегда согреет, Веру даст в мою мечту! В голове чувствовалась необычная лёгкость, и Семён точно знал, это от усталости и необычного, песенного дыхания, и все переглядывались, довольные, но тоже вымотанные. Последний рывок. Вожатый показал палец вверх товарищам, и те ответили тем же. Даже Толик, примостившийся за ними на диване, который вытолкнул из-за кулис, видимо, во время песни. Значит, время финального аккорда. Прошлое было, искупление было, ведущая вперёд мечта была. Дело за шагом в будущее. – Вы готовы?! – крикнул Семён зрителям. – Да-а-а! – ответили те дружно. – Не слышу, дети!* – Пошёл на хрен с аллюзиями! – удивительно слаженно. Единодушие Семён любил. – Молодцы! А теперь пора зажечь по-настоящему! – он ударил по струнам. – В первый и последний раз на этой сцене – «Танцуй в огне»!* В пользу своей задумки Вожатый и Мику переписали партии инструментов, и вместо гитары вступил рояль. И вот уже к Монике присоединился Семён, а дальше – очередь Хатсуне петь. Снова теченьем реки Музыка бьёт изнутри, В этой мелодии жизни – сила! Жизнь разбивает мечты, Надежды, другие миры, Но музыка сердца сотрёт – что было! Припев исполнил дуэт Семёнов, и Мику с облегчением начала играть на бубне. Оставь оковы на земле И воспари над этим миром ввысь! Мечте, своей мечте Открой свой мир земной, Зажги в груди своей огонь! На второй куплет Мику сменила Алиса, и песня из доверительной превратилась в задорную, побудительную, с каплей соблазна, особенно когда разгорячённая девушка раскрутила над головой свою куртку и бросила её зрителям. Отдай свои прошлые сны, В сомненьях себя обрети, В бешеном танце душа кружится! Не думай, что будет потом: Здесь и сейчас мы живём! Стань хоть на миг сам собой, слышишь! <i> И снова вступили два молодца, одинаковых с лица. И так отличающихся от безглазых Пионеров, наблюдавших с не свойственным им выражением – благоговейными улыбками. Оставь оковы на земле И воспари над этим миром ввысь! Мечте, своей мечте Открой свой мир земной, Зажги в груди своей огонь! </i> Алиса с Вожатым встали спина к спине и поочерёдно выводили сложные соло. Зрители неистовствовали, атмосфера накалялась, и казалось, что за гитаристами вверх поднимаются языки пламени. Или не казалось. Петь начала Моника. Оставь сомненья и иди, Мир в ожидании таких затих. Танцуй! Пусти в себя огонь, Познай желаний боль, Сомнений плен и слабость! Будто не выдержав и отдавшись ритму, девушка оставила инструмент и пустилась в пляс, туда, где уже у огня танцевала Мику, выстукивая ритм в бубен. Довольный Толик кивнул сам себе и покинул сцену: делать ему тут было уже нечего, а концерт стремительно подходил к концу. Снова запела Алиса, сделав шаг от полыхающего дивана, вокруг которого уже танцевали два Семёна. Танцуй! Лети к своей мечте, Она твоей любви Одна откроет тайну! А дальше – цепочкой в сторону кулис, не переставая играть. Звуки бубна Мику ещё звучали, а музыканты уже успели покинуть сцену, где огонь перекинулся с дивана на доски и начал их пожирать. Не сразу, но зрители всё же поняли – концерт окончен и, чтобы не окончились и их жизни, нужно валить.