Твоя реальность

Семён приобнял Монику за талию, и та благодарно кивнула: простое человеческое тепло – вот что ей было сейчас необходимо. – Ты переживаешь больше, чем следует, милая. Хотя, пожалуй, тебе вообще не следует: ты ничего не теряешь, только постепенно, шаг за шагом, обретаешь себя. Будто… склеиваешь разбитую картину по кусочкам, – задумчиво закончил Вожатый. – Прости, кажется, я не специалист по метафорам. И картинам. И клею. Но я знаю другое: при психологических травмах неплохо помогают вкусная еда, прогулки и распорядок дня. Девушка удивилась. – Какой распорядок? – Сначала еда, потом прогулки, леди! – улыбнувшись, он подмигнул. Моника слабо усмехнулась, она всё ещё казалась тенью себя, а не настоящей, живой. Девушка уже даже не удивилась, когда их никто не окликнул, никто не подсел. Повариха молча выдала порции и тут же переключила внимание на следующих. Снова возникло ощущение, что она тень, призрак, прикованный к миру из-за совершённых преступлений и незавершённых дел, но не видимый для живых. – Не кисни! – Семён похлопал по плечу. – Похоже, Виола поколдовала: у нас на обед пирожки. – Он откусил и кивнул. – А как ты относишься к пирожкам как таковым и с… внутренностями в частности? Моника пожала плечами. – Я больше привыкла к паровым и сладким, а не жареным на сковородах и с мясом, но почему бы и нет? Ещё бы брезгать. Еда есть еда. А вкусная еда есть вкусная еда. Из чего бы она ни была сделана! – девушка наставительно подняла палец и улыбнулась. Вожатый довольно кивнул, отметив перемену в настроении. – Однажды ты поймёшь: лишнее внимание – действительно лишнее. Иногда хорошо быть плохим.* Твоя жизнь – то, что ты ощущаешь. Это твои зрение, твоё осязание, твой нюх и так далее, твоё время, и остальные входят в твой мир или нет. Иногда миры пересекаются, соединяются. Но твой мир – существует, ты – не деталь чужого мира. Если ты работник, ты продаёшь СВОЁ время и свои навыки, чтобы помочь кому-то. В этот миг река жизни представилась японке дорогой, где она была за рулём своего автомобиля – тела. Фары вырывали из темноты другие машины, едущие в том же или противоположном направлении. Какие-то тут же скрывались и растворялись в ночи вновь, будто и не существовали, а какие-то оставались в поле зрения. Аналогия понравилась, и Моника улыбнулась искренне, даже дышать стало легче. Семён улыбнулся в ответ и после секундной заминки и осмотра тарелок задумчиво заключил: – Кажется, в моём мире кончились пирожки. – От нашего мира вашему! – и подвинула тарелку с половинкой. – Эм… – Вожатый протянул руку, но нерешительно убрал. – Дают – бери! – жизнеутверждающе отозвалась Моника. – Спасибо. Он положил одну руку на ладонь японки, а второй забрал оставшиеся полпирожка. Когда с едой было покончено, парень и девушка ещё некоторое время просто сидели и с нежностью смотрели друг на друга. Наконец они покинули почти опустевшую столовую. – Предлагаю пойти покачаться! – торжественно объявил Семён. Моника, щурясь, рассмеялась. – Даже если я заявлена как спортсменка, это не «Тук-тук фитнес клуб»!* После недолгого напряжённого мычания лицо Семёна наконец просветлело. – А! Да я как бы и не предлагал спорт, я знаю, где в лагере качели. – На это я согласна! Уже подойдя к реке, игриво и приветливо искрившейся на солнце, Семён повёл Монику мимо, по едва заметной тропке, через заросли. Скрытые в тени, висели, дожидаясь своего часа простые, скромные качели – две верёвки да доска.* Не дожидаясь нового приглашения, японка заняла место, оттолкнулась и подогнула ноги. На беззаботном лице вспыхнуло счастливое выражение, чтобы через несколько мгновений уступить озабоченному, и стоявший, опираясь на ствол, Семён это заметил. Ещё немного покачавшись по инерции, Моника поставила ноги на землю. – Это, конечно, волшебно, но… – Смотря в сторону реки, девушка протянула к ней руку. – Вот оно – совсем рядом, а так и не искупались. Семён улыбнулся. – Хочешь сейчас? Она покачала головой. – Значит, в таких случаях обычно говорят «жизнь длинная – ещё успеем». Но имеют в виду отрезок времени, идущий в будущее и сопровождающийся старением. – Вожатый вздохнул. – Впрочем, я всегда считал, что важнее содержание, а не антураж. Моника кивнула. – Что ж, витков у нас впереди ещё много – можно успеть то, что другие за жизни свои не успевают. Улыбка вышла слабой, но почти довольной. Как у спортсмена, взявшего на соревновании большой вес. – Ты всё ещё не обязана быть здесь. И со мной, – Вожатый сглотнул и поёжился, несмотря на тепло. Моника покачала головой и, когда качели остановились, упёрлась ногами в землю. – Не к кому и некуда возвращаться. – Она повесила голову, а затем подняла тревожный взгляд. – Но ведь это не единственная и даже не главная причина… Я хочу уехать только с тобой. Ты ведь уже понял, что мне нравишься. – Это было бы сложно не заметить. – Он прикрыл глаза. – Даже с моей внимательностью. Девушка весело усмехнулась. – То есть отрицательным параметром! – Эй! Кто-то на такое может и обидеться! – Семён погрозил пальцем. – Но не ты! – хищно смотря исподлобья, отозвалась японка. – Но не я! – подтвердил парень. – Глупая влюблённая малолетка. Или влюбилась как малолетка – не знаю, – она снова печально вздохнула. – Думаю, раз и ты мне нравишься, всё не так страшно. Подойдя, Семён взял Монику за руку. – Я боюсь, Семён, боюсь привязываться… – Человек не может без привязки – к месту, времени, людям. Иначе это уже перекати-поле без связей в нигде и никогда. По себе знаю. Человеку нужен человек.* Считай это человеческим советом дня от Семёна, – он с улыбкой подался вперёд, имитируя движения Моники. Та усмехнулась. – Это странно, сложно, но… естественно. Необходимо, – наконец произнесла девушка. – Но, думаю, стоит начать. И прозвучит это скорее пока «давай будем друзьями». Она протянула руку, и Вожатый принял её. – Просто друзьями? – и подмигнул. – Сложно друзьями. Думаю, это лучше даже, чем просто «встречаться». – Кивок. – Звучит как эпиграф для книги. Семён усмехнулся. – Хорошая книга. Хоть я пока и не читал, но теперь есть повод нам её вместе написать и прочесть. Моника рассмеялась. – И, кажется, это будет первый кроссовер*, который я удостою вниманием. Вожатый с улыбкой кивнул. – А теперь продолжим? Дождавшись согласия девушки, Семён подтолкнул качели, и Моника прикрыла глаза и подогнула ноги, подавшись назад. – Кажется, так легко, что я лечу! У-у-ух! Одним грузом на сердце стало меньше. Конечно, невозможно существовать и вообще не ведать проблем, переживаний, но… можно чувствовать себя счастливой и верить, что всё по плечу. Парень улыбался, видя радость, и продолжал толкать качели, периодически моргая и потрясывая головой, отгоняя наваждения, подсовываемые памятью. – Эй, там, внизу! – весело протянула японка. – Хочешь, поменяемся? – В смысле? Наклонив голову и подавшись вперёд, Моника рассмеялась. – А ты думал, что я не могу покатать тебя? Ну, на плечах точно не могу: ты большой, но укачать могу. – Покачать, – поправил Семён. И после секундной паузы уточнил: – Это же перевод. Ты так сказала? Ловко, как гимнастка, девушка соскочила под удивлённым взглядом. – Как пойдёт! А как сказала, так сказала. Ты готов? Пожав плечами, Вожатый сел на качели. Иногда понятия готовности просто не может существовать: что-то нужно сделать именно в этот момент. – Это странно! – Но классно же? – толкая Вожатого вперёд, на взлёт, весело спросила японка. – Конечно! Вволю накачавшись и отсмеявшись, Семён и Моника стояли друг напротив друга. – Семён… – произнесла девушка тихо и серьёзно. – Я многое готова пережить: страх, боль… но не разбитое сердце. Я хочу, чтобы ты помнил об этом… если… если что… Он положил тёплые руки на плечи и посмотрел в глаза. – Я не предам. Чего я боюсь – это разочаровать. Холодный ветер заставил поёжиться, и Моника потёрла руки. – Что? Уже поздно и нужно в домик? Но это ведь предпоследний день смены… Думаю, я переживу более наполненную ночь, раз лагерь перезагрузится, а тело обновится: жалко тратить остаток времени на сон. Семён кивнул. – Думаю, в библиотеке можно неплохо провести время, – и подмигнул. – Вообще, – начала японка серьёзно, – меня не устроят сейчас ни компания Жени, ни чтение. Вожатый помотал головой. – А ни того, ни другого в плане не было. Просто место хорошее.