MGPD Preferences

— Готовишь? Ты улыбаешься и запрокидываешь голову, позволяя обнявшему тебя со спины Олегу поцеловать тебя в висок. Судя по всему, он только что вышел из душа — его волосы еще мокрые, а от кожи пахнет цветочным гелем для душа, который ты купила на днях. Доверять покупку чего-то подобного Сереже было бы смерти подобно — чаще всего он выбирает ядреные запахи, которые потом долгое время не отмываются с кожи. Ты такое не слишком любишь, поэтому стараешься брать инициативу на себя. — Готовлю, — с довольной улыбкой отвечаешь ты, лениво помешивая рис и накрывая кастрюлю крышкой. — А я думал, сегодня я вас балую, — говорит Олег, мягко разворачивает тебя к себе и сцепляет руки за твоей спиной в замок. Ты в ответ обнимаешь его за шею и смотришь ему прямо в глаза. Тебе этого очень не хватало. Простая нормальная жизнь казалась тебе недосягаемой, и ты уже сдалась и стала наслаждаться тем, что имела, но теперь вдруг стало неожиданно спокойно. Да, ваша жизнь еще далека от обычной, особенно учитывая то, что в одной квартире с вами живет беглый преступник (или вы живете с ним — тут как посмотреть), но сейчас ты можешь точно сказать, что счастлива. Страшно только, что это затишье перед бурей. — Получается, не успел, — смеешься ты. — Придется давиться моей стряпней. — Да? — когда Олег улыбается, в уголках его глаз появляются «гусиные лапки», и ты обожаешь, когда это происходит. В такие моменты Олег кажется таким счастливым, как будто не происходило всего того, через что ему пришлось пройти. — Да, — киваешь ты и позволяешь Олегу тебя поцеловать. Дверь снова открывается, и вы поворачиваетесь, не отстраняясь друг от друга. В кухню вваливается Сережа. Он запинается о порог, изучая что-то в ноутбуке и хочет что-то тебе сказать, но, подняв голову, замирает. Его лицо стремительно краснеет, словно он увидел что-то непристойное, и он отступает обратно к двери. — Черт, простите, я помешал? Я просто… Я потом, в общем… — Сереж, все нормально, — улыбаешься ты, наконец отступая от Олега. — Мы просто разговаривали. Могла ли ты подумать, что в какой-то момент своей жизни переедешь к Сереже и Олегу? Нет. Но это определенно было неплохим решением.

***

Эти двое отличались от других твоих одноклассников. Пока остальные хоть как-то взаимодействовали между собой, Волков и Разумовский держались исключительно вместе. И если Олег еще мог поиграть в футбол с мальчишками или помочь кому-то из девчонок, то Сережа, казалось, не собирался общаться с кем-то, кроме Олега. Если Волков был занят, Сережа сидел где-нибудь в отдалении, так, чтобы его видеть, и тихо что-то рисовал, а когда Олег возвращался, то таскался за ним хвостом. А еще тебе было просто забавно наблюдать за их парой. Черноволосый смуглый и крепко сложенный Олег, носивший исключительно темное, и рыжий бледный и тощий Сережа, одевавшийся, как настоящий попугай. Его одежда всегда была яркой, и он совсем не умел ее сочетать, поэтому тебе всегда было интересно увидеть, какое удивительное месиво из цветов он наденет в этот раз. И несмотря на то, что вы учились в одном классе, тебе потребовалось некоторое время, чтобы с ними познакомиться. Это произошло во время одного из обедов. В вашей столовой стояли длинные столы, по одному на класс. Олег с Сережей всегда оставались ближе всего к проходу, где обычно не садился никто. Больше всего желающих собиралось у конца поближе к окну — учителя обычно дежурили и следили за порядком у прохода, а глубже не заходили. Ты, не слишком активная, обычно оказывалась где-то в середине, что было тоже неплохо. Но в тот день ты постаралась сесть поближе к Разумовскому и Волкову. — Можешь передать мне сок? — попросила ты сидящего ближе к тебе Олега и улыбнулась Сереже, который поднял на тебя хмурый взгляд. Волков кивнул и послушно отдал тебе стакан. — Сегодня вкусная еда, — улыбнулась ты Сереже, но он опустил голову и начал остервенело ковырять макароны в тарелке. Зато Олег кивнул тебе и ответил весьма дружелюбно: — Да, получше жесткого пюре. Как вообще возможно сделать пюре жестким? Обрадованная заметным успехом во взаимодействии с загадочными одноклассниками, ты закивала и поспешила поддержать Олега. Постепенно стало проще. Найти общий язык с Олегом не составило труда, у вас оказалось много общего, и постепенно, не без помощи Волкова, который явно относился к Сереже, как к младшему брату, в разговор удалось втянуть и Разумовского.

***

— Олеж, переключи, — просишь ты, поджимая губы. Сердце стучит быстро-быстро, когда на экране всплывают новости со слишком натуралистичными кадрами боевых действий, и ты глубоко вдыхаешь и выдыхаешь, пытаясь унять прошедшую по телу дрожь. Ты так и не смогла понять, зачем люди это делают. И одна мысль о подобных событиях не вызывает у тебя ничего, кроме ужаса. Особенно после того, как там побывал Олег. Волков послушно переключает каналы, останавливаясь в итоге на каком-то советском фильме, и ты немного выдыхаешь. А Олег осторожно берет твои руки в свои и осторожно целует кончики твоих пальцев. От этого простого движения становится спокойнее. — Лучше? — улыбается он. Ты киваешь. Пока Олег рядом, все хорошо. — Если хочешь, можем вообще выключить телевизор, — предлагает Волков, и ты, немного подумав, киваешь. — Мы можем просто… посидеть? — спрашиваешь ты, и Олег улыбается, выключая телевизор и прижимая тебя ближе к себе.

***

Дрожащими руками ты пыталась раскрыть чертов конверт, но он никак не хотел поддаваться. Вы с Сережей оба точно знали, что вас ждет внутри, но ни один из вас пока не хотел в это верить. Ты нервно дергала краешек конверта, больше всего боясь порвать письмо, но открыть его не получалось. Ты уже начинала нервничать, все тело дрожало все сильнее, а в носу начинало щипать, поэтому ты даже была благодарна Разумовскому, когда он осторожно накрыл твои руки своими и забрал у тебя письмо. У него открыть его получилось куда быстрее. — Скажи, что это не то, что я думала, — хрипло сказала ты, когда Сережа медленно развернул сложенный вчетверо лист и пробежался глазами по ровным напечатанным строчкам. Лицо Разумовского застыло, по нему сложно было понять, что именно он видит, но ты и так все поняла. В груди что-то больно кольнуло, ты издала что-то между вздохом и стоном и закрыла лицо руками, отчаянно мотая головой. Это не могло быть реальностью, такого просто не могло быть! Олег ведь… Перед глазами пронеслись картинки вашего прощания. Олег тогда улыбался и убеждал тебя, что ты и не заметишь, как время пролетит и вы встретитесь снова. И ты верила ему, ты верила, что так и будет… Кто же знал тогда, что эта встреча была для вас последней. Чьи-то руки легли тебе на плечи, и ты напряглась, но рук от лица не отняла. Сережа, уже поднявшийся и вставший за тобой, наклонился к тебе и осторожно обнял, и ты замерла, чувствуя, как он периодически вздрагивал, словно… словно плакал. Сережа плакал, обнимая тебя со спины и уткнувшись носом в твою макушку, а ты чувствовала, как утопаешь в собственной боли. Жизнь, казалось, потеряла всякий смысл в тот самый момент, когда твой любимый человек погиб. Ужасно подло было со стороны Олега вот так тебя оставить. И ты бы точно не справилась с этой болью, если бы не Сережа. Когда тебя накрывали срывы, он всегда был рядом. Когда ты начинала кричать, он терпеливо тебя выслушивал… А когда ты едва не покончила с собой, он был тем, кто вытащил тебя с того света и настоял на твоем лечении. Только вот поблагодарить его за это у тебя не было возможности. Сережа очень изменился. Тебе казалось, что его решение отправить тебя в клинику было продиктовано заботой, но постепенно для тебя все яснее становилось, что он просто хотел избавиться от обузы. Иначе почему после твоего отъезда он вдруг испарился из твоей жизни?..

***

— Господи, Олег! — восклицаешь ты и несешься к нему. Когда ты уже падаешь рядом с ним на колени, он хрипло вздыхает, выставляет руку перед собой, останавливая тебя, и успокаивающе улыбается. Ты напряженно выдыхаешь, наблюдая за тем, как он медленно, тяжело поднимается на ноги и морщится, растирая плечо. Лера наклоняется к тебе и подает руку, и ты встаешь следом. — Олеж, — тихо говоришь ты, и он мотает головой, направляясь к столику, на котором стоит маленькая круглая коробочка, всегда присутствующая в спортивном зале. — Все нормально, — хрипло говорит он, не отнимая руки от плеча. — Я же просила поаккуратнее, — укоризненно качаешь головой ты и поворачиваешься к Лере, безмолвно ища у нее поддержки, но девушка лишь неопределенно пожимает плечами. — Все хорошо, Т/И, — вздыхает Олег, открывая коробочку и выуживая из нее таблетку. — Ничего такого не случилось. Просто упал. — Тебе больно, — возражаешь ты. — Уверяю тебя, это не что-то, что невозможно было бы терпеть. Ты вздыхаешь, но от Олега решаешь отстать. В последние месяцы он живет с постоянным ощущением боли, и для него это точно не что-то новое. Периодически становится хуже, боль усиливается, и тогда Волков не может нормально существовать без обезболивающих, которые от слишком частого приема постепенно действуют все хуже. Никто из вас не винит в этом Сережу, и все-таки, если бы не его… болезнь, ничего бы не было. Олег был бы в порядке, он не потерял бы голос, а тебе не снились бы кошмары каждую чертову ночь. И все-таки никто из вас его не винит. Сережа был очень болен, и он себя не контролировал. Правда, лучше от этого осознания совсем не становится.

***

Сердце колотилось со страшной силой, ты всем телом подалась к решетке, цепляясь за прутья, которые казались обжигающе холодными в сравнении с температурой вокруг. Ошейник сдавливал шею, не давая полноценно вздохнуть (или это от страха так перехватывало дыхание?). Ты обернулась и нашла глазами Олега, беспомощно и напряженно глядя на него, а он отвел взгляд, словно ему было стыдно. Перед тобой стыдно, перед ребятами, оказавшимися с вами в одной клетке… На нем был такой же ошейник, как и на каждом из вас, и ты не могла никак понять, что на этот раз пришло в голову Сереже. Понятнее стало, когда Сережа расслабленно взял в руки смартфон и пару раз тыкнул в экран. Ошейник одного из пленников во второй клетке, прямо за Громом, отчаянно запищал… а затем взорвался. Кровь брызнула в разные стороны, пачкая оказавшихся рядом пленников, окрасила прутья решетки, ближайшую стену, лица оказавшихся рядом пленников, и людям Грома потребовалось некоторое время, чтобы понять, что именно произошло. Пару мучительных мгновений они провели в оцепенении, затем медленно переглянулись, а затем, казалось, осознав, что именно произошло, начали паниковать, забились о прутья, как бабочки о стекло, и ты прикрыла глаза, слушая их плач, крики и мольбы… Наемники Разумовского вели себя куда спокойнее, но и среди них ощущался липкий страх, поднимавшийся от пяток к самому горлу. А ты сглотнула, чувствуя, как ошейник начал давить на горло еще сильнее. Когда Олег дал о себе знать, когда нагрянул к тебе, пытавшейся вернуться к нормальной жизни после лечения, ты думала, что это был самый счастливый день в твоей жизни и что дальше будет лучше. Ты уже знала обо всем, что произошло с Сережей и не понимала еще, знал ли об этом Олег. Знал. Он и организовал побег. Тебе казалось, что это хорошая идея — о клинике Рубинштейна ты слышала немало, пока находилась на лечении. Вместе с тобой оказалась пара человек, которая знала о методах врача не понаслышке, и ты точно не хотела бы для Сережи такой судьбы, пусть даже он и бросил тебя, исчез… Да, тебе определенно казалось, что это хорошая идея и что дальше будет лучше… Но теперь вы с Олегом сидели в клетке за спиной Разумовского и с каждой минутой ваши шансы на выживание становились все меньше… — Олеж, — прошептала ты и потянулась к ошейнику, но тут же отдернула руку. Неизвестно, что могло бы спровоцировать взрыв, но умирать ты точно не хотела. Ты почувствовала, как Олег, все еще не поднимая головы, нашел твою руку и легонько ее сжал. Этот жест должен был тебя успокоить, но волнение никуда не ушло. — Олеж, так же не может быть, — прохрипела ты, пытаясь не привлекать внимание Сережи. — Так просто не может быть… — Все будет хорошо, — вполголоса ответил Олег, и ты вздрогнула, когда Сережа вдруг обернулся. Его янтарные глаза смотрели на тебя внимательно и напряженно, он поморщился, а затем растянул губы в злобной ухмылке, и ты сделала шаг назад, наконец отлипая от прутьев решетки. Олег сдвинулся немного в сторону, давая тебе возможность спрятаться за его спиной. — Олег, будь так добр, проследи, чтобы шахматные фигуры не болтали, — хищно улыбнулся Разумовский. — Мешает. Умирать было страшно, и ты схватилась за рукав Олега, пытаясь унять дрожь во всем теле. Тебя еще никогда так не трясло. Волков повернулся к тебе, положил руки на твои плечи, чуть сжал их и наконец посмотрел прямо тебе в глаза. Он казался спокойным, но ты видела, ты просто видела, что он в ужасе, что он и сам не понимает, что делать. — Все будет хорошо. Ты не пострадаешь, — тихо пообещал он. И обещание свое он сдержал. Ты была одной из немногих, кто выбрался из этого без травм. Только оцарапала колени, когда бежала, подталкиваемая нагрянувшими полицейскими… А Олег… Олег остался там, пораженный пятью пулями, выпущенными из пистолета его друга, практически брата. И черт, как же ты хотела остаться рядом с ним…

***

— Ты не видел Сережу? — улыбаешься ты, ставя третью тарелку на стол. Олег пожимает плечами. — Не знаю. Он с утра что-то там в костюме чинит. Не выходил еще. — Он там хоть жив? — усмехаешься ты и вскрикиваешь, когда Олег неожиданно обнимает тебя со спины и легонько сдавливает твои бока. Эти места у тебя очень чувствительные, тебе щекотно, и ты пытаешься вывернуться, не сдерживая смеха. — Ну Олег! — Мило… Вы замираете, синхронно оборачиваясь на застывшего в дверях Сережу. Он стоит, оперевшись о косяк, его руки скрещены, а на лице какая-то странно знакомая хищная улыбка. Ты не понимаешь, что именно происходит, но Олег догадывается раньше тебя. Ты изумленно выдыхаешь, когда он грубым движением заводит тебя себе за спину и напряженно замирает. Только тогда ты понимаешь. У Сережи янтарно-желтые глаза. — Давно не виделись, — хмыкает Птица. — Скучали? — Не слишком, — грубо отвечает Олег, а ты нервно оглядываешься, пытаясь придумать хоть что-то, что поможет вернуть Сережу. И не убьет вас в процессе. Птица опасен, ты еще помнишь ту самую шахматную партию и не хочешь, чтобы это все повторилось. — Ай, — притворно возмущается Птица, прикладывая руку к груди. — В самое сердце. А я думал, мы друзья. Ты же с такой охотой мне помогал. — Что тебе нужно? — тихо спрашиваешь ты, выходя из-за Олега. Птицу твой вопрос, кажется, забавляет. Он расплывается в той самой хищной ухмылке и проходит чуть вперед. Олег делает шаг назад и тянет тебя за собой. Все его тело напряжено, а на лице отражается какая-то странная эмоция, как у солдата, пытающего выбрать лучшую стратегию отступления. И страшно ему, кажется, даже больше, чем тебе…

***

Когда Сережа просыпается, у него не сразу выходит открыть глаза. Голова раскалывается, он щурится, пытаясь привыкнуть к бьющему в окно солнечному свету и хочет прикрыть лицо рукой, но, дернув руками, понимает, что ничего не выходит. Подняв голову, он с изумлением обнаруживает, что его руки привязаны к кровати. Что он натворил?.. — Олег? — пытается крикнуть он, но имя срывается с уст глухим хрипом. — Олег! Он лежит так некоторое время, паника подступает к горлу, но тут же отпускает, когда дверь медленно открывается и в комнату заходит Олег. Лицо его напряжено и неподвижно, он смотрит на Сережу каким-то странным взглядом и подходит ближе, не говоря ни слова. Разумовский выдыхает, когда веревки на его руках наконец ослабевают. Странно. Олег ничего не объясняет, молчит, даже не смотрит больше на Сережу, и это так похоже на… Так похоже на время после. — Он был здесь? — хрипло спрашивает Сережа, и Олег, отвернувшись к окну, кивает. — Олег… Я что-то натворил? Волков не двигается. Он так и стоит, напряженно глядя в окно, а Разумовский прокручивает в голове все возможные варианты. Неужели он снова ранил Олега? Может быть, теперь тот и вовсе потерял голос? Или он что-то сказал? Или?.. Т/И… — А где Т/И? — голос совсем пропадает, и Сережа теперь сипит. Волков вздрагивает, словно его ударили, и медленно оборачивается. Его губы сжаты в тонкую полоску. — Олег? Где Т/И? — Ее больше нет, — Волков говорит спокойно, но Сережа видит, когда тот подходит ближе, что его глаза красные, воспаленные, что сосуды в них лопнули, и он… Олег выглядит плохо. — Это я?.. — Птица, — поправляет его Олег. — Это был Птица. Сережа злится на него за это. Волков никогда его ни в чем не винил. Когда Сережа угробил его здоровье, Олег все равно помогал ему, вытаскивал из передряг, продолжил жить с ним в одном доме, продолжил заниматься костюмом Гражданина, подготовкой Леры, делал все, что приходило в больную голову Разумовского. И сейчас, когда Сережа… Когда он убил самого близкого для Олега человека, Волков собирается снова убеждать его, что это не его, Сережина, вина? — Ты в себе. Это хорошо, — хрипит Олег. — Я… Мне нужно будет уехать на какое-то время. Постарайся не убиться. Он не дает Сереже что-либо сказать, просто выходит. Хлопает входная дверь. И становится пусто и тихо. Сереже кажется, что Олег никогда больше не вернется…