MGPD Preferences

— Даже не думай, — хмуро говоришь ты, складывая руки на груди и исподлобья разглядывая Диму. Тот едва на ногах стоит, но упрямо пытается зашнуровать ботинки. — Т/И, у меня работа… — Ты болеешь, — коротко отвечаешь ты. — Не болею, — упрямо говорит Дима, покачнувшись и прижав руку ко лбу. Ты подскакиваешь к нему, придерживая под локоть. Кожа Димы бледная с каким-то зеленоватым оттенком, он моргает медленно, и тебе кажется даже, что он вот-вот потеряет сознание. И меньше всего ты хотела бы тащить его на себе в комнату, когда это случится. Но Дубин, кажется, совсем не хочет этого признать, порываясь отправиться на работу вместо того, чтобы отлежаться. — Дим, ну ты себя-то не обманывай, — пытаешься уговорить его ты. — Снимай ботинки и пойдем в спальню, ты полежишь, отдохнешь, поспишь, а завтра на работу. — Я не обманываю, — вяло отмахивается Дима. — Просто голова немного болит, выпью таблетку и все нормально будет. Ты вздыхаешь, прижимаешь тыльную сторону ладони ко лбу Дубина, несмотря на его вялые попытки увернуться, и качаешь головой. Он очень горячий. — Просто голова болит, да? — недовольно говоришь ты. Дима кивает. — Так, — ты отходишь в сторону и складываешь руки на груди. — Ты можешь сейчас пойти на работу, держать тебя не буду, но тогда лечиться сам будешь, когда разболеешься. Я к маме уеду. — Ты что, шантажируешь меня? — хмурится Дима. Ты киваешь, чувствуя укол вины. Вообще-то ты ненавидишь прибегать к шантажу, это ведь просто нечестно, и вряд ли ты приведешь свою угрозу в действие, но сейчас ты говоришь это только для того, чтобы… напугать его, наверно. Потому что правда страшно, что станет только хуже. Что уже на следующий день он свалится с пневмонией или еще чем похуже. — Ладно, — хрипло говорит Дима, заметно поникнув. — Ладно, я останусь. Он быстро стягивает ботинки и, покачиваясь, идет в комнату. Ты следишь за ним, готовясь, если что, придержать его, а он доходит до кровати и валится на нее лицом вниз, что-то пробубнив. — Сейчас принесу тебе градусник, а ты пока ложись, — строго говоришь ты и, дождавшись от Димы подобия кивка, уходишь на кухню. Когда ты возвращаешься, Дубин уже лежит, завернувшись в одеяло. Не открывая глаз, он протягивает руку и забирает у тебя градусник, послушно засовывая его под футболку. — Не обижайся на меня, — говоришь ты, задержавшись рядом с Димой. — Я же правда как лучше хочу. — Я знаю, — хрипло отзывается он и добавляет, чуть помолчав: — Спасибо. — Хочешь чего-нибудь? — спрашиваешь ты, осторожно поглаживая Диму по волосам. Тот неопределенно качает головой, и ты продолжаешь со вздохом: — Я тебе суп приготовлю. Говорят, жидкое полезно при болезнях. Дубин слабо усмехается и кивает, наконец открывая глаза. Только теперь ты замечаешь, какие они красные, болезненно воспаленные. И хочется отвесить Диме подзатыльник за то, что собирался в таком состоянии на работу. — Подашь мне телефон? — тихо просит он. — Нужно позвонить на работу, предупредить, что заболел. Ты киваешь, забираешь телефон, оставленный на комоде и отдаешь его Диме, а затем смотришь на часы. — Через пять минут вернусь и посмотрю температуру. Если увижу, что снова попытаешься пойти на работу, все выходные у меня проваляешься. Ты правда стараешься говорить строго, но, судя по усмешке Димы, получается плохо. Да и как вообще злиться на Диму, когда он болеет? — Посмотришь температуру и увидишь, что я мог бы и на работу пойти, — тихо говорит он, а ты качаешь головой и ничего не отвечаешь. Впрочем, ошибается именно Дима. Ты смотришь на градусник и вздыхаешь. Тридцать девять и шесть, слишком высокая температура, а ты даже не помнишь точно, есть ли хоть что-то подходящее в вашей аптечке. — Так, только попробуй встать, — строго говоришь ты, уносясь в кухню. За твоей спиной раздается страдальческий стон. Как ребенок, честное слово. Должен же понимать, что только хуже станет, если он продолжит упираться. Хотя стоит признать, что он достаточно быстро сдался и лег, и это заметно облегчает тебе жизнь. Больше хотя бы не пытается убежать на работу и даже слушает тебя. — Выпьешь это, это и на всякий случай вот это, — говоришь ты, выкладывая на кровать рядом с Димой сразу несколько коробочек. — Сейчас поставлю мясо вариться и вернусь. — Ты слишком сильно переживаешь, — усмехается он. — Уже завтра я буду в полном порядке. Как огурчик. — Конечно, будешь, — усмехаешься ты. — Потому что сейчас ты послушно выпьешь таблетки, которые я тебе принесла. Он смеется и закашливается, а затем послушно берет в руки одну из коробочек. А ты удовлетворенно киваешь и возвращаешься на кухню. Больше попыток сопротивляться Дима не предпринимает. Когда ты заходишь, чтобы проверить его, спустя некоторое время, он уже спит, а его лоб больше не такой ужасающе горячий. Когда ты осторожно касаешься его лица, прощупывая температуру, он слабо что-то бормочет, но не просыпается, и ты не сдерживаешь улыбки. Сейчас он выглядит таким умиротворенным, спокойным. Вечером температура снова поднимается, пусть и не так значительно, как с утра, и ты заставляешь выпить его еще порцию таблеток. От супа Дима пытается отказаться, но тебе удается уговорить его съесть несколько ложек. Дубин снова храбрится, говорит, что он в полном порядке, что он в порядке, но даже невооруженным глазом видно, как ему плохо. И ты снова строго предупреждаешь его, что на следующий день на работу он тоже не пойдет. Он соглашается. Спите вы в разных комнатах: Дима активно протестует, когда ты намереваешься лечь с ним. — Заразишься же. На этот раз ты с ним в спор не вступаешь, соглашаясь с тем, что в его словах определенно есть смысл. В конце концов, заболеть и тебе самой было бы очень некстати — еще не хватало вам обоим свалиться с температурой. Хоть кто-то из вас должен быть здоровым. А на следующий день Диме, к счастью, становится заметно лучше. Правда, это дает ему возможность отстоять свое право пойти на работу. Уже когда он стоит у двери и зашнуровывает ботинки, ты говоришь ему с напускным недовольством: — Только попробуй вернуться с температурой. Дима издает смешок и кивает: — Все будет нормально, — и, чуть помолчав, добавляет: — Целоваться на прощание не будем, чтоб ты не заразилась. На его лице улыбка, его кожа больше не такая бледная, а на щеках даже расцвел румянец. Возможно, дело в том, что действие лекарств еще не подошло к концу и впоследствии он снова почувствует себя хуже, но сейчас он выглядит почти здоровым. Но на всякий случай ты заставляешь его взять с собой таблетки. — Иди давай, герой, — усмехаешься ты. Ты еще немного волнуешься, когда за ним закрывается дверь, но стараешься заставить себя успокоиться. В конце концов, Дима — взрослый и разумный человек, он не стал бы делать что-то, если бы не был уверен в необходимости этого. По крайней мере, тебе так кажется.