Сила тяготения | The Attraction Force

«Who tends the orchards?

Who fixes up the gables?

Emotional torture

From the head of your high table.

Who fetches the water

From the rocky mountain spring

And walk back down again

To feel you words and their sharp sting?

And I’m getting fucking tired».

Paris Paloma «Labour»

Май 1914 года Этим утром все пилоты, механики, связисты, инструкторы, курсанты, столяры, рабочие, кухарки, посудомойки и прочий персонал аэродрома толпой вывалили на лётное поле, чтобы посмотреть, как в воздух подняли монструозный дирижабль Дельта, что был заперт в своём ангаре последние полгода. Впрочем, воспарил он не просто так, а потому, что по каким-то причинам его решили передать Королевскому флоту. Пожалуй, к счастью. Поскольку дирижабль занимал немало места, даже когда его баллонеты не были заполнены гелием. Сейчас же он напоминал скорее огромного серого кита, покачивавшегося на волнах облаков в синем океане весеннего неба. Размеров он был внушительных, добрых сто пятьдесят футов в длину с небольшой рубкой управления снизу. Впечатляющая, но, по мнению Элизабет, нисколько не практичная конструкция. Дельта мог разогнаться от силы до шестнадцати миль в час на своём поршневом двигателе Antoinette. Ну куда такое годится? То ли дело самолёты! Сайерс было небрежно фыркнула, разглядывая парящую над головой конструкцию, как вдруг её осторожно окликнул один из курсантов. — Простите, младший лейтенант, Вас вызывает мистер Флэтчер, — вытянувшись по струнке отрапортовал совсем юный лопоухий мальчишка, который, насколько было известно Элизабет, ещё только-только проходил курс наземной подготовки, изучая устройство летательных аппаратов. Кто знает, если он проявит себя цепким и находчивым, то, быть может, через годик-другой они будут летать вместе? В противном случае ему предстоит перебирать двигатели, так и оставшись в механиках на земле. Элизабет кивнула и ещё раз бросила взгляд на парящего Левиафана. Его двигатель зарокотал, напоминая о скором отбытии воздушного судна. Девушка поправила фуражку прежде чем отправиться к высокому (впрочем, разве что ростом) начальству. Она ни разу не виделась с Виктором с момента ужина в доме Флэтчеров. Что, пожалуй, и к лучшему — девушка не любила ни крючкотворства, ни дотошных допросов по расходу топлива или масла за минувший месяц, что так любил устраивать мистер Флэтчер каждому второму пилоту, введя строгий учёт горючего. Так зачем ему понадобилось видеть Элизабет? Для неё оставалось загадкой, поскольку все отчёты в конце прошлого месяца, с горем пополам, она всё же сдала, а в первые дни мая вылетов было ещё немного. Но ничего! Уже сегодня она отправится в Париж! Ах, Париж, Париж! Чудесные выходные, когда можно будет затеряться на улочках Монмартра, заглянуть на цветочный рынок на Сите, побродить по закоулкам острова, попивая прекрасное дешёвое французское вино, вынырнув из переулков на берег Сены, и, безусловно, посетить заведение мадам Папиллон. Какой-то день, и уже завтра вечером она будет воском плавиться в объятиях Марго. Та уже, должно быть, заждалась. В конце концов, вылет отложили на целую неделю! Элизабет улыбнулась собственным мыслям, а затем коротко постучала в дверь кабинета Флэтчера. Услышав дозволение, она решительно шагнула внутрь. — Мисс Сайерс! У Вас сегодня не будет вылетов, — припечатал Виктор с порога. Элизабет настолько растерялась, что замерла на месте удивлённо вскинув брови, но затем непонимающе нахмурилась. — Мистер Флэтчер? Но я сегодня должна была вылетать с почтой во Францию на два дня… Мужчина небрежно махнул рукой, прерывая её объяснения, а затем поднялся с места, пройдя к окну. Он внимательно посмотрел на качающийся под порывами ветра дирижабль и окинул взглядом присутствующих офицеров, в затем дёрнул подбородком в их направлении. — Ничего, другие слетают, — и прежде, чем Элизабет успела что-то ответить, уточнил. — Вы нужны мне здесь. Элизабет скрипнула зубами от досады, подходя на пару шагов ближе и пристально глядя на мужчину. Вот только этого не хватало, чтобы какое-то очередное дотошное и бессмысленное задание Флэтчера, от которого воротило всех, спутало её планы! Это было несправедливо! — Но у меня имеется прямое распоряжение капитана, — попыталась было отстоять своё авиатрисса, ощущая, как в груди разгорается колючее раздражение и совершенно детская обида. — Слетает кто-нибудь другой, — отмахнулся начальник аэродрома, явно не осознавая, насколько этим решением ввергает девушку в пучины уныния. — Вон, Дюпон свободен. «Дюпон, чёрт бы его побрал!» Сайерс зло сцепила зубы и внутренне застонала от разочарования. Плакали её надежды повидаться с Марго на этих выходных. Да ещё и Дюпон! С прошлого конфликта они не перекинулись и парой слов. Их прежние постоянные колкие, но весьма безобидные перебранки сменились гробовым, презрительным молчанием. Это заметили все, включая Бриггса, который не преминул уточнить у Сайерс, что же всё-таки стряслось и кого они снова не поделили? Но девушка небрежно отмахнулась от вопроса. Плечо, к слову, восстанавливалось больше недели, только на днях прекратив ныть и приобретая былую подвижность. Но гораздо больше давало о себе знать уязвлённое самолюбие — она не сделала ровным счётом ничего предосудительного, чтобы к ней относились подобным образом. А, к слову, могла бы! Вон как мисс Миддл бледнела и краснела от одних только брошенных ей мимолётных фраз. — Но он летает гораздо медленнее меня, — попыталась было отсрочить неизбежное авиатрисса. — А куда торопиться? Для писем пара часов точно не критичны. А срочные донесения и сообщения направляются телеграфом, — резонно отметил мужчина, снова возвращаясь на своё место и присаживаясь за стол. Он взял в руки какие-то бумаги и, пробежав по ним взглядом, бесстрастно посмотрел на Элизабет. Глаза у Виктора Флэтчера были стальные, холодные, не вызывающие ни капли приязни. И что только Мэг в нём нашла? Хотя, безусловно, стоило отдать должное, выглядел он крайне презентабельно, одеваясь с иголочки как типичный лощёный лондонский денди: идеально выглаженные рубашки, пошитые по последнему слову моды твидовые костюмы, узкие галстуки. И если до посещения ужина Элизабет была уверена в наличии отдельного слуги, занимающегося гардеробом мистера Флэтчера, то сейчас Сайерс была готова биться об заклад, что этим занимался никто иной, как Маргарет. В целом Виктор неплохо устроился, отыскав себе столь идеальную жену. Девушка раздражённо выдохнула носом в попытке хоть немного успокоиться. Сложившееся двоевластие её изрядно раздражало. И формально она могла не подчиняться требованиям и приказам Флэтчера, ведь старшим по званию для неё неизменно оставался Бриггс. Да вот только при таком положении дел Флэтчер, в свою очередь, мог не предоставить ей место для посадки. Или место в ангаре. Или банального обслуживания и заправки самолёта. Элизабет глубоко втянула воздух, загоняя раздражение поглубже вместе со всеми французскими ругательствами, что вертелись у неё на языке. — И что же я должна сделать, мистер Флэтчер? — холодно процедила девушка, ожидая чего угодно: пересчёта бидонов с топливом, проверки всех самолетов на предмет исправности пристяжных ремней, складывания парашютов, перекладывания бумажек из стопки в стопку, чтобы они были одной высоты и наклона. Но ответ Виктора оказался непредсказуем. — Займите Генри, — совершенно внезапно произнёс он. Брови Сайерс недоумённо взлетели. «Да он издевается!» Серьёзно? Занять ребёнка? И этим она должна была заниматься вместо того, чтобы лететь в Париж? Это было его тем самым крайне важным делом? Она что, похожа на няньку? — Мистер Флэтчер… — начала девушка напряжённо, тщательно подбирая слова, чтобы не сболтнуть лишнего. Потому что если бы она озвучила всё то, что навязчиво вертелось на языке в этот момент, то, безусловно, она бы вылетела. Да вот только отнюдь не во Францию, а сначала из кабинета, а затем и с аэродрома. — Этим Вы крайне выручите Маргарет. Элизабет запнулась. Все ругательства разом вылетели из головы. — Дело в том, что сегодня я крайне занят, поэтому не могу им заняться. Сделайте одолжение, побудьте с ним до обеда, а там его уже заберёт Маргарет? — воспользовавшись замешательством собеседницы спешно добавил Виктор, заметив как раздражение во взгляде девушки уступило место сомнениям. Элизабет задумчиво скрестила руки на груди и раздражённо побарабанила пальцами по предплечью словно в попытке самоуспокоения. С чего бы Маргарет оставлять Генри с отцом? Насколько девушка успела заметить, не то чтобы тот хоть сколь-либо интересовался сыном — весь вечер за ужином им занималась Мэг, а Виктор не обращал на Генри ровным счётом никакого внимания, даже когда мальчик принёс собранную модельку нового самолёта и начал показывать её сначала нарочито восхитившейся гостье, а потом и отцу. Определённо, для того чтобы оставить мальчишку на аэродроме должны быть весьма веские причины. Сайерс слегка нахмурилась, а затем с крайне тяжёлым вздохом всё-таки сдалась: — Хорошо. Генри был славный малый, но в прошлый раз они общались в присутствии его матери. Сейчас же находиться один на один в компании малолетнего мальчишки казалось Элизабет крайне пугающим. Она понятия не имела, как общаться с детьми, видя их лишь издали. А те полчаса, что они общались на лётном поле, вряд ли можно было брать в расчёт, ведь тогда мальчик был увлечён самолётами. «Увлечён самолётами…» Сайерс бросила короткий взгляд на часы — стрелки отмерили ещё лишь четверть девятого. Итого больше четырёх часов наедине с ребёнком. Элизабет ещё раз тяжело вздохнула, осознавая на что только что добровольно согласилась. — И чем прикажете его занять? — Придумайте что-нибудь, мисс Сайерс, — развёл рукам мужчина, явно не намереваясь облегчить жизнь и поставленную девушке задачу. — Уверен, что у Вас весьма богатая фантазия. Вы справитесь.

***

— Как прошло утро, родной? — Маргарет с мягкой улыбкой присела на корточки перед сыном, попытавшись пригладить его встопорщенные волосы, но он ретиво дёрнул головой и затараторил, словно был не в силах сдержать в себе всех тех впечатлений, что накопились за минувшее утро. — Мам, мам, а облака сверху как взбитые сливки! Нет! Как пух из подушки! Помнишь я порвал как-то, и он разлетелся по всей комнате? Вот и они такие же! Флэтчер замерла, пристально глядя на сына, а затем перевела непонимающий взгляд на мужа. — Какие ещё облака сверху, милый? — вкрадчиво уточнила она, чувствуя, как сердце сжимается ледяной хваткой тревоги. Вновь взглянув на Виктора, она заметила, что тот ощутимо занервничал. — Ну сверху! Когда летишь на самолёте, они прям под тобой! И коровки размером с букашек! И деревья тоже как будто кустики малюсенькие такие! А дома как спичечные коробки́! А потом мы ещё выше взлетели, и я думал, что солнца ладошкой коснусь! Генри пребывал в таком неописуемом восторге, что Маргарет даже не находилась, что и сказать. Впрочем, муж также не спешил ей что-либо пояснить. Ведь быть того не могло, чтобы их сын оказался в небе, когда должен был всего-навсего съездить с отцом посмотреть на длинноногих фламинго и задорных сурикатов, как Виктор пообещал ей накануне. — Вы летали в зоопарк на самолёте, Генри? — с угасающей надеждой уточнила женщина, всё ещё допуская, что сын просто фантазировал, как частенько поступал и прежде, но тот замотал головой. — Да нет же, мам, — мальчик будто бы несколько снисходительно улыбнулся, словно прощая матери сказанную глупость, — мы с папой не поехали в зоопарк. Но зато мы полетали с Лиз! Всё как она обещала! Дыхание перехватило, отчего Маргарет бессильно открыла рот, а затем сдавленно выдохнула, резко поднимаясь на ноги. Её колотило от негодования. Безусловно, ничего дурного не произошло и сын был не просто жив и здоров, но и пребывал в полном восторге. Но это не отменяло того, что помимо ярости Маргарет ощутила леденящий ужас. Челюсти сводило, а губы немели от осознания, что мальчик поднимался на такую безумную высоту. Флэтчер предельно медленно выдохнула носом, собирая воедино крупицы разлетевшегося самообладания. — Ты не хочешь мне ничего объяснить? — тихо спросила Маргарет, не меняясь в лице и переводя острый, немигающий взгляд на мужа. Наверное, так смотрят на заключённого, прежде чем вынести приговор о высшей мере наказания. — Сайерс, — выдохнул Виктор, тут же стремительно ринувшись к двери и, высунувшись в коридор, рявкнул. — Вызовите сюда младшего лейтенанта Сайерс! Немедленно! Маргарет не шевельнулась, пристально наблюдая за суетой и замешательством супруга, в то время как тот всячески старался не встречаться с ней глазами. Отметив это, она снова присела перед Генри. Надвигалась буря. Когда сюда придёт Элизабет, судя по всему громкого скандала будет не избежать. И мальчику совершенно точно не следовало становиться его свидетелем. — Милый, там на улице ждёт Роберт, — мягко обратилась Маргарет к сыну, поправляя ворот его замшевой курточки. — Передай ему, пожалуйста, чтобы по пути он завёз тебя в парк с белками? Скажи, что это я попросила. А потом пусть отвезёт тебя домой и вернётся сюда. Дома тебя встретит Жаклин. Сын активно закивал, а затем хитро прищурился. — А можно мы по пути купим леденцов? — Сегодня у тебя не день, а праздник какой-то, — покачала головой Маргарет поднимаясь, но затем махнула рукой. — Да, попроси Роберта, он купит. Но тебе разрешено съесть не больше трёх, Генри! Всё остальное строго после обеда. Впрочем последнюю фразу мальчик, конечно же, не услышал, сразу же сорвавшись в коридор. Как только за его спиной закрылась дверь, Виктор тут же обратился к жене: — Дэйзи, я и подумать не мог… — Давай дождёмся мисс Сайерс, чтобы увидеть полную картину случившегося и не пересказывать дважды, — сухо откликнулась женщина, неподвижно застыв на месте посреди кабинета и пристально глядя в глаза мужу, словно пытаясь в них что-то прочесть. Первое жгучее негодование Маргарет постепенно схлынуло, оставив место тревоге — безусловно, Элизабет была опытным пилотом и совершено точно не стала бы подвергать жизнь и здоровье Генри опасности, но в небе могло произойти что угодно. И, конечно же, с её стороны было весьма опрометчиво совершать нечто подобное, не заручившись согласием Виктора. Но, с другой стороны, тот бы ни за что не позволил такого. Впрочем, к лучшему или же к худшему, Маргарет пока не определилась. Раздался отрывистый стук в дверь и следом, не дожидаясь ответа, вошла Сайерс. По напряжённому лицу мистера Флэтчера, на скулах которого ходили желваки, она поняла, что Генри не сумел сдержать обещание и сохранить их маленькое путешествие в тайне, в результате чего теперь оно выльется в грандиозный скандал, не иначе. И хорошо, если просто скандал. Лишиться звания и места в эскадрилье из-за ребёнка (даже не своего!). Вот это, конечно, будет номером! Девушка перевела взгляд на Маргарет, в надежде найти поддержку хотя бы в ней, но та застыла каменным изваянием с совершенно нечитаемым выражением лица и бесстрастным взглядом, направленным на пришедшую. Элизабет внутренне поёжилась. Кобальт в её глазах казался звеняще-ледяным. — Мисс Сайерс, а теперь объясните. Какого чёрта Вы решили, что имеете право взять моего сына и, посадив в самолёт, поднять в воздух без моего на то дозволения? — Виктор заговорил отрывисто и раздражённо, всё больше распаляясь по мере того, как произносил фразу. Он прошёлся вдоль стены с окном, хмуро глядя на девушку. Элизабет лишь неопределённо пожала плечами. Она уже облачилась в неизменный замызганный широкий комбинезон, рукава которого были закатаны выше локтя, отчего казалось, что он был снят с какого-то великана. — Но Вы сами сказали занять его чем-нибудь, — напряжённо произнесла девушка с лёгким вызовом глядя в глаза начальнику. — Так заняли бы его шарадами или загадками! — Мистер Флэтчер, я лётчица, а не фокусница. А потому я делала то, что умею, — девушка раздражённо дёрнула подбородком. — К тому же Вы сами сказали, что я должна занять его до обеда чем угодно. Маргарет заинтересованно склонила голову к плечу, никак не вмешиваясь в беседу, лишь внимательно слушая и переводя взгляд с девушки на мужа. Элизабет поймала себя на мысли, что та была словно карающий ангел у райских врат, который решал, какого наказания заслуживает грешник. — Но это ведь не значит, что с ним нужно было летать! — При прошлой встрече я обещала прокатить его на самолёте. И он вспомнил об этом, а я считаю, что обещания, что дал, следует выполнять, — последнее прозвучало как хлёсткий обличительный выпад, отчего на челюсти Виктора заходили желваки. Но Сайерс дерзко вскинула подбородок, не отводя глаз. Побуравив девушку взглядом, Флэтчер раздражённо выдохнул, скрипнув зубами. Элизабет же снова бросила тревожный взгляд на Маргарет, но та лишь продолжила внимательно слушать, никак не участвуя в перепалке. — Да Вы с ума сошли, юная леди! Это же ещё ребенок! — Так я и не садила его за штурвал, сэр! От подобной наглости Виктор будто поперхнулся очередной гневной тирадой, но совершенно внезапно в разговор вступила Маргарет. — Судя по всему, мисс Сайерс просто умеет держать слово, — её голос напоминал сухой шелест прибрежной осоки — такой же тихий и режущий бритвенной кромкой. — Дэйзи, — мужчина недобро сверкнул глазами, развернувшись к ней всем корпусом. — То, что я попросил её посидеть с Генри ещё не значит, что его жизнь следовало подвергать опасности! — Опасности? — возмутилась Элизабет. — О каких опасностях идёт речь, мистер Флэтчер? Или то, что я вожу почту на самолёте, относится к чему-то поистине опасному? Если так, то тогда, видимо, мне стоит попросить надбавку за риск? Она сама не поняла откуда в ней вдруг взялась эта дерзость. Виктор открыл было рот в попытке найтись с ответом для двух одновременно негодующих женщин, но в итоге сумел лишь выдавить, непонятно к кому именно обращаясь: — Знаешь что, дорогая… — Судя по всему единственное от чего мог умереть наш сын — это от восторга, — перебила его Маргарет, тем самым неожиданно встав на сторону опешившей Элизабет. — Поэтому, будь добр, оставь претензии в отношении мисс Сайерс. — Но Дэйзи… — И да, я думаю, что в зоопарк мы с Генри съездим сами. Продолжим этот разговор дома, — женщина резко развернулась на каблуках, покидая кабинет под пристальным взглядом двух пар глаз, одни из которых смотрели растерянно, а вторые — восхищённо. Как только дверь за спиной Маргарет захлопнулась, Элизабет поражённо выдохнула и, словно спохватившись, засуетилась, уточнив у Флэтчера: — Разрешите идти? Меня ждут на поле. — Мы ещё вернёмся к этому разговору, младший лейтенант, — хмуро процедил мужчина, отходя к окну и задумчиво глядя на самолёты через запылённое стекло. — Идите.

***

— Маргарет! Маргарет, подожди! — Сайерс едва нагнала спешащую женщину в конце дорожки, но взглянув на неё, невольно исправила себя. — Подождите. Она заглянула в совершенно нечитаемое лицо Флэтчер и констатировала. — Вы злитесь. Не замедляя шага, вместо ответа Маргарет молча бросила короткий суровый взгляд. Её глаза внезапно стали ярко-голубыми, став похожими на зимнюю изморозь. Она резко повернула на изгибе дорожки, не обращая ровным счётом никакого внимания на спутницу. — Да подождите же! Пожалуйста! Раздражённо дёрнув уголком губ, женщина всё же остановилась. Она молча пристально посмотрела на Элизабет, а затем вопросительно вскинула брови. И в это мгновение перед Сайерс словно оказалась совершенно незнакомая женщина — не спокойная и мягкая Мэг, что была готова выслушать и понять, а суровая и решительная миссис Флэтчер с пронизывающим взором, которая пошла бы на что угодно ради безопасности своего ребёнка. Девушка ощутила, как горло сжало то ли от волнения, то ли от восхищения. «Так вот какой Маргарет могла быть?» В груди и по спине Элизабет пробежали мурашки, и девушка нервно облизнула вмиг пересохшие губы. — Маргарет. Я… Спасибо, что Вы вступились за меня в кабинете. Я правда не думала, что это так Вас напугает. Флэтчер закусила щёку, бесстрастно, неотрывно глядя на раздосадованную авиатриссу, а затем тяжело вздохнула. — Это не значит, что я одобряю то, что ты сделала. Тебе следовало согласовать всё с Виктором. — Я понимаю, это моя вина, признаю, — сокрушённо согласилась девушка. — Но жизнь Генри действительно не подвергалась никакой опасности, я даже пристегнула его к себе парашютом. По мнению Сайерс это должно было успокоить женщину, но та отчего-то возмущённо задохнулась. — Парашютом? И это по твоему мнению называется безопасностью? Элизабет непонимающе заморгала. — Но мы всегда его надеваем перед вылетом, — недоумённо пожала плечами авиатрисса. — На случай непредвиденных обстоятельств. — То есть всегда есть шанс, что самолёт начнет беспричинно падать? — Ну, не то чтобы беспричинно… — в этот момент Флэтчер резко развернулась на каблуках, взметнув подол платья, и решительно направилась дальше, чеканя каждый шаг, словно вбивая гвоздь за гвоздем в гроб решимости Элизабет. — Маргарет, да послушайте же! Она догнала собеседницу, шагая рядом с ней нога в ногу. — Ведь у вас дома тоже наверняка хранится бинт на случай непредвиденного, — авиатрисса попыталась было пояснить своё мнение, в то время как глаза непроизвольно скользнули по левой ладони Флэтчер. Но сейчас та была затянута в лайковую перчатку. — Да, и порой он пригождается, — холодно подтвердила женщина, тем самым разом превращая все доводы Сайерс в контраргументы. Элизабет прикусила язык, молча следуя рядом с Маргарет. Они дошли до края подъездной дорожки в ожидании возвращения личного водителя Флэтчеров. Женщина старалась не смотреть на свою спутницу, в то время как во всей её позе читалось раздражение. «Тупица! Надо было говорить не про парашют, а что одела Генри в свою куртку и до макушки укутала в шарф, чтобы он не замёрз на высоте. Хотя тогда Мэг, наверняка, возмутилась бы, что там ещё и холодно». Элизабет вздохнула своим мыслям. — Вы так реагируете, словно я и впрямь рисковала его жизнью, и Генри мог погибнуть, — попыталась было снова достучаться до спутницы девушка, на что та лишь упрямо тряхнула головой, отчего непослушная каштановая прядь выбилась из прически и мазнула кончиком по скуле. — А разве нет? Элизабет застонала от бессилия. Если бы она только могла, то с превеликим удовольствием взяла бы сейчас Маргарет за плечи и припечатала к стене, оказавшись с ней лицом к лицу, чтобы та не могла ни пикнуть, ни отвести взгляда, и наконец-то не просто послушала, но и услышала, что пыталась до неё донести авиатрисса. — Да Вы ведь сами сказали в кабинете, что разве что от восторга! — Или ужаса, — холодно отметила женщина, глядя мимо Сайерс. — Какого ужаса? Генри все понравилось, да и не поднимались мы на большую высоту, — заявила с уверенностью девушка. И впрямь, она взлетела лишь немногим выше минимально допустимого значения, чтобы не пугать мальчишку. Но в какой-то момент тот буквально взвизгнул от радости, и Сайерс набрала ещё ярдов сто, чтобы мальчик мог своими глазами увидеть, как пушистые облака скользят под бортом и крыльями воздушного судна. Иначе зачем вообще подниматься в воздух, если не для таких моментов? — Только не говори, что вы летали в пяти ярдах над землёй, — губы женщины сложились в жёсткую, упрямую бледную линию. Она сцепила похолодевшие пальцы перед собой, стараясь не пересекаться взглядами с собеседницей. — Не говорите глупостей! На пяти ярдах летать запрещено! Вот как раз тогда и можно разбиться. — Так всё же можно? — сверкнула глазами Флэтчер, резанув девушку взглядом. — Да Боже ты мой! Вы словно меня вообще не слушаете! — терпение Элизабет было не бесконечным, а потому натянулось струной. Девушка начала всё больше распаляться и с вызовом прищурилась, пристально глядя на женщину. — В чём вообще дело? Вы так реагируете, словно самолёты нанесли Вам личную обиду. — Причём здесь обиды, Элизабет? На скольких ярдах вы летали? — Порядка трёхсот, — прикинула летчица. — Но это ведь безумная высота! — воскликнула Флэтчер, сильнее стиснув ладони, отчего костяшки её и без того бледных пальцев стали белыми словно снег. Благо руки женщины были скрыты перчатками, чтобы оставить это незамеченным. — Да это небольшая высота! — возмутилась Сайерс, не в силах продолжать этот бессмысленный спор. Девушка ощутила, как внутри что-то тренькнуло, лопнув раздражением и приливая кровью негодования к вискам. По прихоти мужа Маргарет она и так не попала в Париж, не встретилась с Марго и напрасно потратила всё утро на общение пусть и с любознательным и милым, но ребёнком. И в благодарность теперь ещё выслушивать всю эту отповедь? Да пусть все эти Флэтчеры катятся прямиком к Дьяволу! — Только если ты её не боишься. — Так Генри и не боится! — огрызнулась было Элизабет сердито, как вдруг осеклась, переведя на женщину взгляд, в котором отразилось внезапное осознание. — Так вот оно что! Дело не в Генри, верно? Вы сами боитесь высоты! Маргарет отрывисто и напряжённо втянула воздух вместо ответа, но авиатрисса в нём и не нуждалась. — Так с чего вдруг Вы решили перекладывать свои страхи на Генри? Он вот не побоялся, а наоборот обрадовался нашему маленькому приключению и был воодушевлён видом весенних Беддингтона и Кройдона под крылом биплана, — девушка сделала шаг ближе и встала прямо напротив собеседницы, тем самым вынуждая ту посмотреть на себя. Она перехватила взгляд Маргарет в котором действительно читался испуг. — Или теперь Вы будете определять чего ему хочется, а чего нет? Что нравится, а что нет? Вы правда хотите полностью контролировать его мысли и желания, как… Девушка предусмотрительно оборвала себя. Всё же даже в споре не следовало переходить границы допустимого и бить по больному. Но ей и не нужно было заканчивать фразу, чтобы в голове Маргарет набатом ухнуло: «Как это делает Виктор со мной». Осознание впилось в сердце столь острым шипом, что Маргарет шумно втянула воздух носом, а затем прикрыла глаза, с усилием сжав переносицу пальцами. Гнев резко отхлынул, оставляя на своём месте лишь навязчивую тупую головную боль, что забилась в висках, и внезапно накатившую бесконечную усталость. И впрямь, в чём было принципиальное отличие? Просто если в основе контроля Виктора лежала властность, то в случае Маргарет в основе скрывался личный страх. И именно он стал тем фитилём, что вспыхнул столь ярко, мигом воспламенив сухой порох бессильной ярости. — Поверьте, Генри скорее боится, что его заставят есть овсянку вместо печенья, чем высоты, — смягчилась Элизабет, видя как злость на лице женщины сменилась сначала внезапным осознанием, а затем замешательством и горькой досадой. Маргарет всё молчала, напряжённо массируя переносицу, но, помедлив, отняла руку от лица, открыла глаза и с глубоким вздохом призналась: — Я действительно безумно боюсь высоты, — она покачала головой, нервно облизнув губы, как если бы её прямо сейчас попытались поднять ввысь. — Как представлю, что Генри оказался в сотне ярдов от земли, меня охватывает ужас. — Пенку не любите, пионы любите, высоты боитесь, — невольно улыбнулась Сайерс и тут же торопливо пояснила. — Я не смеюсь! Просто, всё-всё запоминаю. Глаза Элизабет были всё такими же яркими, что и при прошлых встречах, но сейчас на солнечном свете в них словно засияли янтарные искорки. И в них совершенно явственно читались тревога, понимание и забота. — Мы снова на «Вы»? — неловко уточнила Маргарет, не зная, как сгладить всё сказанное ранее. — Когда ты так на меня смотришь, у меня язык не поворачивается обращаться к тебе иначе как «миссис Флэтчер», — рассмеялась авиатрисса, поняв, что женщина всё же сменила гнев на милость. — Мне правда очень жаль, что так вышло. Я не хотела, чтобы ты волновалась. Флэтчер покачала головой. На Элизабет было просто невозможно злиться. И глядя на то, как искренне и терпеливо девушка пыталась достучаться до неё при этом ни разу не перейдя на язык упрёков и ультиматумов, женщина ощутила, как в груди внезапно разлилось тепло. — На самом деле ты совершенно права на счёт того, что мне не стоит свешивать свои страхи на Генри, — согласилась Маргарет, коснувшись кончиками пальцев настойчиво ноющего виска. Безусловно, она отвечала за жизнь и благополучие сына, но совершенно точно не желала лишать его права выбора. Как это было в её детстве. Как это было всю её жизнь. — Спасибо. Я никогда себе не признавалась в этом. В чём именно? Элизабет не решилась уточнить. — Обращайся, — хмыкнула Сайерс, сунув руки в карманы галифе, и качнулась с пятки на носок, глядя в конец дороги, ведущей к аэродрому. — В конце концов, друзья обычно как-то так и поступают. Маргарет с сомнением посмотрела на девушку. «Друзья?» В последний раз условные подруги у неё были в период ранней юности. Да и с теми она в основном встречалась на балах и приёмах, слушала их полные восторга рассказы об ухажёрах, новых нарядах и о том, кому какие знаки внимания были оказаны. Беседы о литературе и творчестве навевали на её условных «подруг» уныние. А потому Маргарет преимущественно выступала молчаливой слушательницей, коей и осталась на протяжении всей последующей жизни. И никто из прежних знакомых ни на йоту не был похож на яркую, порывистую, увлечённую этой жизнью Элизабет. А потому возникал лишь один закономерный вопрос — зачем ей вообще Маргарет? «Всё-всё запоминает». К чему ей интересоваться жизнью, увлечениями, предпочтениями Флэтчер? Ведь это не имело ровным счётом никакого значения даже для неё самой. К чему все эти сложности? — Зачем тебе всё это? — озвучив этот вопрос Маргарет ни капли не сомневалась в том, что Элизабет прекрасно поймёт о чём идёт речь. — Я… — Сайерс запнулась, тщательно подбирая слова, а затем пожала плечами. — Мне нравится твоя компания. Нравится общаться с тобой. Пожалуй, я была бы не против поддерживать дружеское общение. Если, конечно, ты не против. Она взглянула на Маргарет столь невинно и с такой надеждой, словно от её решения зависело ни больше, ни меньше, а будущее всей Британской Короны. — Не против. Ведь ты всё ещё не рассказала мне про Францию, — улыбнулась женщина одними глазами, тем самым принимая протянутую руку дружбы. Сайерс просияла, а затем прищурилась и бросила короткий взгляд на наручные часы. Буквально на секунду задумавшись, словно прикидывая что-то в своей голове, она совершенно внезапно спросила: — А ты не хотела бы выпить кофе на обед? — Кофе? — удивлённо взметнула брови Флэтчер. — Ну, знаешь, такой напиток, мелешь зёрна, потом варишь их на огне… — Элизабет, я прекрасно знаю, что такое кофе, — мягко рассмеялась женщина. — Но не то чтобы кофейни — частое явление даже в Лондоне, что уж говорить про Беддингтон? — Но я знаю одно место, где кофе есть всегда, — по губам девушки скользнула лукавая улыбка. — Здесь идти всего-то одиннадцать минут. А затем, взглянув на обувь Маргарет, исправила себя: — Хорошо, двадцать.

***

В этой части города Маргарет бывать не доводилось. Отпустив шофёра, они действительно прогулялись до Вайолет Гарден, той части городка, что хоть и примыкала к небольшому зелёному скверу, но изначально была явно построена для рабочих, а теперь использовалась для нужд служащих аэродрома. Здесь не было привычных для Маргарет садиков, цветников или же аккуратно постриженных кустов и зелёных изгородей. Только лишь кованые ограды, обозначающие периметр ничем непримечательных двухэтажных кирпичных зданий с единственным входом на первом этаже. Они свернули к одному из строений, и сначала Маргарет было подумала, что Элизабет живёт в доме на два хозяина. Но подойдя к одной из простых деревянных дверей, девушка дёрнула за ручку, пропуская Маргарет перед собой, и они оказались в полутёмном длинном коридоре с рядом однотипных дверей, очевидно, ведущих в отдельные комнаты. — Нам на второй, — уточнила Сайерс, поднимаясь по скрипучей лестнице. Выше они очутились в точно таком же, только чуть более светлом за счёт окна в торцевой стене, коридоре. Элизабет подошла к третьей двери слева и, вытащив из кармана ключ, щёлкнула замком. — Проходи, располагайся и чувствуй себя как дома, — она пропустила женщину в комнату, из-за её спины торопливо окинув взглядом небольшое помещение, в попытке вспомнить, насколько вообще хорошей идеей было приглашать к себе гостей. Благо вчера она всё же разобрала заваленный вещами стул и даже навела некое подобие порядка, словно чувствуя, что это не помешает. — Конечно, это не ваш шикарный дом, но уж как есть. Маргарет прошла в светлую комнатку и в нерешительности замерла у порога, осматривая помещение заинтересованным, но несколько удивленным взглядом, который не укрылся от Сайерс. — Что? Ты думала, не так живут люди у кого есть свой самолёт, правда? — усмехнулась девушка, пряча за этим некоторое смущение. Она действительно могла бы заботиться о себе чуточку больше, откладывать деньги с ежемесячного жалования, чтобы поселиться в уютном, словно бы сошедшем с рождественской открытки, домике. Могла. Но зачем? Эта комната всегда была для неё своего рода посадочным аэродромом, где тело отдыхало между вылетами. Никаких привязанностей, никаких воспоминаний, никаких дорогих сердцу вещиц кроме, пожалуй, джезвы с Монмартра, да и та в случае с Элизабет выступала скорее предметом первой необходимости. А потому совершенно точно незачем было заботиться об этом месте, создавая тот самый "уют". Да и не умела она его создавать, если уж быть предельно честной. — Что ты, просто я… — женщина растерянно обвела глазами аскетично обставленное помещение. — Все в порядке, Мэг. Я прекрасно понимаю, что моё жилище значительно разнится с твоим. Но свой дом я продала ещё давно, променяв его на скитания. Девушка расстегнула портупею и стянула с плеч китель, бросив было его по привычке на стул, но, вовремя спохватившись, аккуратно повесила на вешалку у входа. — Что ты имеешь в виду? — нахмурилась Маргарет, наблюдая за хозяйкой дома. Та закатала рукава форменной рубашки, ополоснула руки из умывальника и открыла шкафчик, извлекая оттуда пузатую медную джезву и жестяную банку. Вместо ответа Элизабет неопределённо хмыкнула, явно не испытывая желания развивать эту тему. — Присаживайся. Можешь за стол, можешь на кровать, — кивнула она куда-то в угол комнаты, как вдруг замерла, будто бы споткнувшись о произнесенные собой же слова, осознав, насколько двояко они могли прозвучать. — В смысле располагайся, как тебе удобно. А я пока сварю кофе. Сайерс спешно направилась к печи и, открыв створку, забросила туда щепы, что с весёлым треском тут же занялась от оставшихся с утра тлеющих углей. Меньшее, чего девушка хотела в общении с Маргарет — это отпускать сомнительные замечания или допускать двойственные намёки, что обычно были само собой разумеющейся манерой её поведения в разговоре с любой из женщин. Да вот только Мэг была далеко не любой. Почему? Пожалуй, Элизабет и сама бы затруднилась ответить на этот вопрос. Флэтчер напоминала мифический цветок, ведущий в царство Ши, что цвёл раз в десятки лет: нежный, эфемерный, с невероятно хрупкими лепестками. О нем хотелось заботиться и защищать от любых возможных посягательств. Впрочем, как показала сегодняшняя сцена на аэродроме, тихие воды действительно текут глубоко — в Маргарет было сокрыто непостижимое. То, что, судя по всему, распускалось крайне редко, будучи запертым в прочную скорлупу привычного образа примерной жены и заботливой матери. Элизабет скользнула взглядом по женщине, замершей посреди комнаты. «Какая же ты настоящая, Маргарет Флэтчер?» Та, что заботливо привозила обеды мужу на лётное поле, та, что покладисто не отрывала взгляда от сложенных на столе рук, пока супруг контролировал все её желания, та, что самозабвенно и бережно заботилась о сыне? Или та, что могла резать без ножа одним только взглядом, и от яростной повелительности которой лично у Элизабет пересыхало в горле? Сайерс тряхнула головой, отворачиваясь к тумбе и перебирая кофейные зёрнышки на ладони. «Непостижимая». Это как раз то определение, что действительно подходило Маргарет, как никому другому. Флэтчер же словно и не заметила оплошности девушки и с интересом принялась осматривать жилище Элизабет. Небольшая, но светлая комнатка действительно не могла похвастаться обилием места. Впрочем, её хозяйка также явно считала, что мебель переоценена: печь, навесной шкафчик, раковина с умывальником и зеркалом над ней, тумба, в которой, очевидно, хранились все вещи в доме, простой деревянный стол без скатерти, два стула и кровать с расположенным рядом деревянным ящиком. Вот и всё убранство этой незамысловатой и словно гостевой комнаты. И если бы не грязная чашка в раковине и не висящий на вешалке у входа китель, можно было бы подумать, что здесь никто особо-то и не жил. Маргарет стянула перчатки и шляпу, положила их на стол. Заложив руки за спину, она приблизилась к окну и с интересом выглянула на улицу. Окна помещений на первом этаже упирались во внутренний двор и были лишены как солнечного света, так и вида на улицу. Но с учётом, что комната Элизабет располагалась на втором — из неё открывался вид на аэродром, различимо видневшийся вдалеке. Словно даже находясь дома, сердцем Элизабет всё время могла присутствовать на лётном поле. — Тебе покрепче? — уточнила Сайерс, высыпав в меленку горсть зёрен. — Просто я искренне не представляю, насколько крепкий кофе предпочитают те, кто постоянно пьёт чай с молоком и при этом не травится. Маргарет оторвалась от завораживающего вида на кружащиеся над землёй бипланы, и неопределённо пожала плечами, повернувшись к хозяйке дома. — Ты можешь сделать, как себе. Сайерс скептически хмыкнула. — Ну уж нет, Мэг. Я не хочу прожечь дыру в твоём желудке, поэтому сварю напиток послабее. К тому же, прости, но ни молока, ни сливок у меня нет, поэтому кофе нам придется пить чёрный. — Конечно, — кивнула Флэтчер, приблизившись к собеседнице. Она было встала рядом, оперевшись бедром о тумбу, но, поразмыслив, всё же отошла к столу и уточнила: — Как давно ты уже живёшь здесь? — Третий год, — откликнулась Сайерс, наливая воду в джезву и ставя на огонь первую порцию напитка. — Как только поступила на службу в Королевский лётный корпус. Третий год. Элизабет была весьма непритязательна, довольствуясь самым необходимым. Пожалуй, Маргарет бы даже не решилась угадать, было ли у девушки что-то из одежды помимо её лётной формы, поскольку плательного шкафа женщина не приметила. Неужели и впрямь кабина биплана заменила ей дом? Поскольку эта комната совершенно определённо не была таким местом. А любой человек не может без дома, ведь так? Флэтчер подняла задумчивый взгляд и невольно задержалась на руках Элизабет. Её отточенные движения завораживали: то как она перебирала коричневые, горьковато-пряные зёрнышки, как, собрав их в горсть, засыпала в меленку, как с тихим хрустом крутанула рукоять несколько раз, превращая зёрна в порошок. Удивительная порывистость и плавность в одно и то же время, что всегда читалась в Сайерс, проявлялась и здесь. Маргарет скользнула глазами по кистям, предплечьям, остановившись на кромке закатанных в районе локтей оливковых рукавов. По её мнению именно руки всегда были одной из самых эстетичных частей человеческого тела, и она искренне не понимала, почему другие этого не замечали? И у Элизабет они оказались удивительно красивы. Её кисти были будто бы тщательно вылеплены из белой глины: чуткие пальцы с полумесяцами коротких ногтей, тонкие запястья с причудливым узором вен и острыми бугорками костяшек, аккуратные узкие ладони, расчерченные пунктиром линий. Пожалуй, такие кисти могли бы принадлежать музыканту, постоянно держащему в руках смычок. А вот жёсткие предплечья с явственно проступающими под светлой кожей мышцами, словно были выточены из белого мрамора. Даже при одном взгляде на эти руки было понятно, что они были крайне выносливы, несмотря на внешне обманчивую хрупкость. Что, пожалуй, и не удивительно, Маргарет до сих пор с трудом могла представить, как весьма тонкая Сайерс выкатывала свой самолёт из ангара? «А плечи и спина? Какими тогда были у Элизабет они?» От этой мысли Маргарет почему-то стало жарко. Она бесшумно выдохнула ртом и потёрла ладонь большим пальцем, непроизвольно прокрутив обручальное кольцо, как если бы это помогло вернуть душевное равновесие. — Всегда хотела спросить, как ты справляешься с самолётом? — всё же полюбопытствовала женщина, попытавшись своим вопросом отвлечься от непрошенных мыслей. — Что? — недоумённо переспросила Сайерс, отставив кофемолку в сторону и повернулась лицом к Маргарет. Она облокотилась поясницей о тумбу, вытянув и скрестив ноги в щиколотках. — Как тебе хватает сил выкатывать Сойку на взлётную полосу? — повторила свой вопрос Флэтчер, внезапно смутившись, что тем самым она словно бы ставила под сомнение, что женщине подобное под силу. Впрочем, смотря о какой женщине шла речь? Например, она сама не сумела бы сдвинуть Сойку и на дюйм. Но Сайерс лишь невозмутимо пожала плечами. — Ну когда мы на аэродроме, то я не одна, мне помогают присутствующие. Мы всегда помогаем друг другу. Вместе с парнями просто подхватываем Сойку под крылья и выталкиваем на взлётную полосу или наоборот закатываем в ангар. Маргарет задумалась, вспоминая жёлтый биплан. Несмотря на то, что озвученное казалось весьма очевидным, она прекрасно помнила размер самолёта. Дерево, обшитый металлом нос, пропитанная какими-то составами и красками ткань, плюс стальной двигатель и, кто знает, что там ещё внутри? Но, в любом случае, это, должно быть, весило фунтов восемьсот, а то и девятьсот, не меньше. — Но она ведь тяжёлая, — резонно заметила Маргарет всё ещё держа перед мысленным взором образ жёлтого биплана. — Да брось. Ну сколько в ней? Каких-то шестьсот фунтов, — махнула рукой Сайерс, продолжив. — Если поднимать впятером-вшестером, то это как если бы я подхватила тебя на руки. Взгляд Маргарет замер на авиатриссе, в то время как левая бровь едва заметно дрогнула, сдержанно обозначив то ли удивление, то ли недовольство — Элизабет всё ещё не до конца могла определиться со скупыми эмоциями Флэтчер, а потому не рискнула бы утверждать наверняка. Девушка стушевалась, тут же поправляясь. — В смысле это совсем не тяжело. Плюс у самолёта есть колеса — толкать проще, чем нести. «И правда, нести. Только вот, Боже, что я несу?» Сайерс напряжённо потёрла шею ладонью, замолкнув и не находясь, чем продолжить фразу. И откуда только взялась эта нелепая и ничем необоснованная неловкость? Но Маргарет пришла на помощь с новым вопросом. — А если никого рядом нет? Например, ты приземлилась не на аэродроме. — Тогда я не глушу мотор, качусь и рулю — у биплана есть тяги, педали, тормоза и рукоять управления. Главное перемещаться аккуратно и ни на что не наехать, чтобы не подломить стойку, очень уж она нежная у моей птички. Маргарет невольно улыбнулась этому уточнению, что прозвучало предельно заботливо и даже как-то трогательно. В то время как Сайерс пожевала нижнюю губу и добавила. — А вообще я могла бы всё это показать. Если тебе, конечно, интересно, — искренне улыбнулась девушка, тут же уточняя. — И клятвенно обещаю не поднимать тебя в воздух. Было ли Маргарет интересно посмотреть на мир, которым живёт каждый пилот? Мир, которым живёт рыжеволосая женщина, избравшая небо своим домом? Признаться честно — ей было безумно любопытно увидеть всё своими глазами. А потому Флэтчер уверенно кивнула: — Интересно. — Тогда приходи как-нибудь за экскурсией сама, без Генри? — воодушевлённо просияла Сайерс. — Приду, — коротко заверила Маргарет, не удержавшись от ответной улыбки, глядя на горящие глаза девушки. Тем временем Элизабет разлила ароматный напиток по двум чашечкам, предварительно ополоснув ту, что стояла в раковине — судя по всему лишней посуды в этом доме также не имелось. А затем бережно поставила горячий кофе на стол, и Маргарет с наслаждением втянула давно забытый запах. Не сказать, чтобы она часто пила этот напиток, традиционно всю жизнь отдавая предпочтение цейлонскому чаю. Кофе она пила лишь пару раз, ещё до замужества во время прогулки заглянув в одну из лондонских кофеен вместе с Виктором. А потому этот горький аромат с шоколадно-ванильными и ореховыми оттенками, а также аккордами чёрной смородины, оседающий на нёбе чем-то сладковато-пряным был невероятно приятен. Воцарившаяся в комнате тишина была расслабленной и не вызывающей потребности спешно заполнять её беседой. Лишь спустя несколько минут, сделав очередной мелкий глоток и не опуская чашки, Элизабет бросила поверх неё цепкий взгляд на свою гостью. — Я знаю, что у тебя, наверняка, много вопросов. Главный из которых — откуда у меня, простого младшего лейтенанта с не таким уж большим офицерским жалованием, деньги на собственный самолёт? — улыбнулась она, по смущению собеседницы отметив, что угадала с вопросом, что вертелся у той на языке. И это смущение будто бы добавило решимости ей самой. — Я не думала об этом, — попыталась слукавить Маргарет, невольно отводя глаза, чем лишь дополнительно выдала себя. — Брось, — фыркнула авиатрисса, — конечно же, думала. Этот вопрос возник у тебя в глазах ещё с нашей прошлой встречи на лётном поле. Так вот, моя милая, я открою тебе страшный секрет своего несметного богатства. Я продала всё, что у меня было и купила Сойку. Так сказать, полностью отвязалась от земли, выкупив себе таким образом возможность подниматься в небо. Маргарет изумлённо вскинула брови, не зная что и сказать. Безусловно, этот поступок был полностью в духе Элизабет. Но чтобы вот так, одним движением полностью отказаться от всех благ, что давал свой дом? Променять всё что имеешь на деревянную машину, которая несла с собой постоянный риск упасть и разбиться насмерть? Что же такого было в небе, что Элизабет променяла на него ровным счетом всё, а также изо дня в день охотно поднимаясь на немыслимую высоту? Видимо все эти мысли отразились на её лице столь явно, что Элизабет не удержалась от задорного смеха. В то время как Флэтчер не могла найти слов, чтобы хоть как-то отреагировать на услышанное. Хмыкнув, Сайерс продолжила. — Я купила Сойку, а живу здесь потому, что бессовестно пользуюсь своим положением женщины. Кто бы мог подумать, что иногда это положение идёт на руку, правда? Меня предусмотрительно не решились расквартировать в общий барак к мужчинам, а потому выделили вот эту комнатку. И вот я здесь. Она развела руками словно была импресарио, который знакомил гостей со своим театром, впустив их в святая святых, а затем снова отпила кофе, на этот раз терпеливо выжидая реакции со стороны собеседницы. — Но ведь… — Маргарет замялась, прикусив язык. В её голове вопрос, который она не решалась обозначить, в любой из формулировок звучал неподобающе и, вполне вероятно, мог задеть авиатриссу. В то время как Элизабет со вздохом откинулась на спинку стула и сама, пусть и грубо, но озвучила его. — Но ведь я купила себе биплан, а на нормальную жизнь мне не хватило? Всё верно, Мэг, — Сайерс лишь пожала плечами и утвердительно кивнула. — Признаться честно, не было у меня несметных богатств. Просто я ведь не всю жизнь была сиротой, которая бы не знала своих родителей. У моей семьи был дом в Америке. И ферма в Корке. Но в один миг я стала сиротой без роду и племени. И когда достигла положенного возраста, не долго думая, продала всё, что родители нажили непосильным трудом. И, voilà, теперь скитаюсь по небу, ночуя в казённой комнате. В её насмешливой, самоуничижительной речи была скрыта потаённая боль, которую девушка столь рьяно пыталась спрятать за насмешкой. Как оказалось, миссис Мёрдок говорила правду, сказав, что Элизабет потеряла родителей. Пожалуй, Маргарет не могла себе даже представить, что довелось испытать девушке после случившегося. В каком возрасте это случилось? И были ли у неё заботливые родственники, что приняли в свой дом, чтобы воспитать как свою дочь? Был ли у Элизабет хоть кто-то, с кем она могла делиться тревогами? Или же она, подобно самой Маргарет, оставалась один на один со всеми горестями? — Потеря родных — это всегда больно. В любом возрасте, — тихо произнесла Флэтчер, отчего Элизабет вскинула на неё удивленный взгляд и тут же отвела его в сторону. — Моя мать ушла из жизни, когда мне было пятнадцать, но рядом оставался отец. И я даже не могу представить, каково это, потерять всех. Сайерс плотно сжала губы в жёсткую линию и напряжённо кивнула вместо ответа. Почему-то этот понимающий, но не сочувственный тон, вселял спокойствие, а не раздражение, как это было всегда, когда дело касалось её прошлого. Девушка старалась вообще не упоминать о нём, всё время натыкаясь в беседах то на унизительную жалость, то на показное сочувствие. Но с Маргарет это оказалось на удивление комфортно. — В скольких же странах ты успела пожить? — решила всё же прервать повисшее молчание Флэтчер. — В трёх, — охотно отозвалась Лиз. — Всё началось с того, что мой ирландский папа и моя французская мама́ вдруг встретились в Марселе и решили, что пожениться — неплохая идея. — Но ведь и правда неплохая. Иначе бы на свет не появилась такая очаровательная девушка, — мягко улыбнулась Маргарет, встречаясь спокойным, тёплым взглядом с Элизабет. «Oh là là! Что это? Неужели флирт?» Сайерс слегка насмешливо прищурилась, пытаясь различить столь привычное восхищение или томность, что частенько ловила на себе во взглядах других женщин. Но в лазурных глазах Маргарет отражался лишь искренний, неприкрытый интерес. Впрочем различать оттенки эмоций этой женщины оказалось той ещё непростой задачей. Флэтчер же тем временем уточнила. — Так значит твой отец был ирландцем? Но твоя фамилия… Она замялась, стараясь облечь свои сомнения в форму слов. — А что не так с моей фамилией? — удивилась девушка сначала вскинув брови, а затем непонимающе нахмурившись. — Просто мне всегда казалось, что ирландские фамилии всегда начинают с «о»: О’Брайн, О’Коннел, — смутилась женщина, ощущая, как краска тронула её щеки. Удивительным открытием для неё оказалось то, что она знала больше о французах, нежели об ирландцах, несмотря на факт, что их страна была частью Великобритании. Даже удивительно, как редко упоминалась Ирландия и её культура в британской прессе вне контекста очередных волнений и протестов. — А, ты про это? — понимающе кивнула Элизабет, осознав суть вопроса. — Совсем необязательно. Моя фамилия в переводе с ирландского означает «свободный человек». Но в английском это превратилось в Сайерс. А французы вечно пытаются произнести это как Сайо́. И дай Боже, если сохранят хотя бы «р» на конце. Ну знаешь, как обычно делают французы, отбрасывая половину букв в словах. Всегда удивлялась, зачем они им вообще нужны? Маргарет не удержалась от мягкого смеха. — А как правильно звучит твоя фамилия на гэльском? — заинтересованно уточнила она, чуть подавшись вперёд и облокотившись о столешницу. — На ирландском? Сёрша. — Серьезно? — Маргарет удивлённо вскинула брови. — Но ведь это совершенно другое слово. — Именно так. Но не то чтобы англичане особо уважали гэльские языки, знаешь ли. Впрочем, как и их носителей, — небрежно усмехнулась Лиз, скривив губы, а затем кивнула на чашечку. — Не забывай про кофе. Он, должно быть, уже совсем остыл. Или я могу сварить новый. — Нет, спасибо, я допью этот, — Маргарет отпила напиток, который тут же разлился по языку хинной горечью, сменившейся терпким, будто бы винно-фруктовым послевкусием. — Так значит благодаря родителям ты знаешь два языка? Узнавать Элизабет оказалось невероятно увлекательно. И если сначала за счёт ореола своей профессии она казалась будто бы гостьей с другого континента, а то и планеты, то сейчас начала обретать черты человека из плоти и крови. Хотя, быть может, вместо крови в её венах всё же бежал кофе, поскольку даже некрепкий, по мнению Сайерс, вариант напитка заставил сердце Маргарет ускориться. Должно быть, именно поэтому Элизабет и была столь порывистой и непредсказуемой, отпивая настоящую смолу из своей чашечки. — Non, madame, trois. En tant que véritable anglaise, vous avez oublié la langue irlandaisе, — девушка насмешливо совершила подобие поклона, насколько это вообще позволил сделать стол. — Но ведь и ты не из простой рабочей семьи, Мэг. Сколько языков знаешь ты? — Меньше твоего. Всего два. Второй — французский, как ты уже поняла, — пожала плечами женщина. Она как-то спросила отца о возможности изучить немецкий, дабы читать немецких философов в оригинале, но в ответ тот лишь отмахнулся, сказав, что это вряд ли пригодится ей в будущем. — Отец не скупился на моё образование, но счёл, что двух языков будет вполне достаточно для того, чтобы быть принятой в обществе. Элизабет понимающе хмыкнула. Не зря все эти правила хорошего тона и прочие странности казались ей максимально нелепыми. Учить язык ради бало́в и пустых бесед? Серьёзно? — И где же в Беддингтоне ты практикуешь французский? — насмешливо полюбопытствовала Элизабет, допивая свой кофе и размышляя, стоит ли сварить ещё порцию или остановиться на выпитом? — Я разговариваю на французском со своей помощницей по дому, Жаклин. Она родом из Лиля, — невозмутимо пояснила Маргарет, делая ещё один глоток. К середине чашки кофе на удивление перестал горчить, раскрываясь на языке новыми ореховыми оттенками вкуса. Элизабет же снова почувствовала неловкость, как когда сочла, что дом Флэтчеров был полон прислуги. Судя по всему, Маргарет умела обходиться лишь самым необходимым. — Так значит у тебя всё же есть помощница? — уточнила Сайерс в попытке припомнить, говорил ли кто-то что-либо касаемо службы у Флэтчеров? Ведь помощница совершенно точно должна была быть кем-то из местных жительниц. — Не заметила её в прошлый раз. — Её не было. Она живёт неподалеку и приходит время от времени по мере необходимости. Обычно когда нужно посидеть с Генри, пока я занята, или наоборот, помочь по дому, когда я занимаюсь сыном, — пояснила Маргарет несколько скованно, словно испытывая смущение за то, что не успевала всего сама. Впрочем, женщина вспомнила, как именно Жаклин появилась в их доме и внутренне облегчённо вздохнула. Как всё же хорошо, что она решила переехать вместе с ними из Брайтона в Беддингтон. В свою очередь эта новость несколько успокоила Элизабет. У Мэг всё же был кто-то на подхвате, когда не хватало сил или рук на все дела одновременно. В конце концов, она даже представить себе не могла, как Маргарет могла справляться со всем этим круговоротом хлопот. Элизабет вчера привела в божеский вид всего лишь одну небольшую комнату, и то ей показалось, что она словно вытолкала Сойку из грязи — сил не осталось, хотелось лишь упасть на кровать и лежать вечность в позе звезды. И это у неё ещё даже не было ребёнка, что норовил бы отвлекать каждую минуту! Всё ещё немыслимо, как у женщин хватало сил и терпения на подобное. — Rien ne vaut la pratique d'une langue avec un locuteur natif, — усмехнулась Элизабет, чуть понизив голос, как если бы делилась с ней тайной, но затем снова перешла на английский. — Раз ты знаешь язык с юности, то, наверняка, не раз бывала во Франции. Какие провинции ты успела посетить? Мягкая улыбка на губах женщины угасла. Маргарет несколько разочарованно покачала головой, отводя взгляд. — Никакие, — отозвалась она глухо. — В каком смысле? — совершенно искренне удивилась авиатрисса. — Да брось. Твой муж руководит аэродромом и ни разу не свозил тебя в Париж на выходные? А как же «ах, Париж, Париж, город любви»? Маргарет молчала, не отрывая взгляда от сцепленных на столешнице рук. По её взгляду было невозможно понять, о чём именно она думала, но совершенно точно эти мысли были безрадостными. — Не возил, — ответила она отрывисто. — После замужества мы переехали из Лондона в Брайтон. А оттуда уже сюда. — Сколько же ты там прожила? — изумилась девушка. — Почти семь лет, — Маргарет пожала плечами, словно в этой истории больше не о чем было рассказывать, и перевела взгляд на кофейную чашку, медленно очерчивая её кромку безымянным пальцем. Элизабет тоже молчала. Ей доводилось летать с корреспонденцией в те края, и Сассекс совершенно точно не был местом, где стоило проводить свои лучшие годы юности. Ничего кроме однообразных пейзажей там не было и в помине — только вересковые пустоши, заросли терновника, отары овец, ветер да холодный океан. Не удивительно, что Мэг была такой бледной — в тех местах неоткуда было набраться солнца и сил. Сайерс пристально посмотрела на примолкшую, задумчивую Флэтчер. При всей её сдержанности она казалась зияющей раной. Каждый раз, слыша очередное упоминание о её якобы счастливой супружеской жизни, Элизабет ощущала лишь всё более нарастающую злость. Мэг заслуживала большего. Куда как большего, чем то, что давал ей муж, воспринимая имеющееся как должное. Впрочем, ведь именно так и жило большинство замужних женщин — не имея права голоса, не получая ровным счётом ничего взамен своей безоговорочной преданности. Какими же кретинами порой бывали мужчины! Впрочем, почему порой? — Если хочешь, мы можем как-нибудь выбраться в Лондон? Здесь же недалеко, — робко предложила Элизабет, тут же прикусив язык, поскольку вместо ответа Маргарет едва различимо, но весьма говоряще невесело усмехнулась. «Что же на самом деле творилось за закрытыми дверями красивого дома Флэтчеров?» Впрочем, Элизабет сумела пообщаться с Генри, попытавшись выяснить весьма тревожащий её вопрос допустимого Виктором Флэтчером в общении со своей женой. Мальчик бойко и беззастенчиво рассказал ей, что мама его очень любит, всегда хвалит, рассказывает сказки, правда заставляет есть кашу, когда ему хотелось бы питаться сплошными леденцами и печеньем. Ну иногда пудингом. Папа же, по словам мальца, много работает. Больше о нём он сказать ничего не смог. На осторожный вопрос Элизабет ладят ли мама с папой, Генри лишь беспечно пожал плечами, но затем, поморщив веснушчатый нос, всё же уточнил, что ему кажется, что мама часто грустит. В общем, ничегошеньки-то она не выяснила касаемо бинтов на руке Мэг. Элизабет удержалась от вздоха и подняла взгляд на Маргарет, которая, судя по лёгкой морщинке на лбу погрузилась в нелёгкие размышления. — Ещё кофе? Женщина невольно моргнула, возвращаясь мыслями в комнатку на Вайолет Гарден, и легонько покачала головой. — Нет, спасибо, — она слегка наклонила свою чашку, заглядывая в неё. — Я ещё не допила этот. — Тогда я пока поставлю себе ещё, — девушка поднялась со стула, возвращаясь к печке. Ополоснув джезву, она засыпала новую порцию кофе. Маргарет даже было интересно, сколько чашек Элизабет могла выпить за день? И было ли у неё дома что-либо из еды? Не похоже, чтобы она часто готовила. — Тебе не скучно в Беддингтоне? — бросила Сайерс через плечо, вновь ставя джезву на огонь и пристально прислушиваясь к тишине за спиной. — Скучно? — Флэтчер слегка нахмурилась, словно искренне не понимая, о чём идёт речь. Конечно, ежедневные домашние хлопоты отнимали у неё значительную часть времени. Но, вместе с тем, она всегда была счастлива, когда удавалось выкроить часок-другой на чтение — в их доме было не так много книг по сравнению с родительской библиотекой, поэтому многие из них женщина прочитала уже на несколько раз. Но скучно? Нет, ей вряд ли давали заскучать. — Нет, мне здесь не скучно. Я занимаюсь домом и семьёй. А для этого не обязательно жить в Лондоне. — А я порой сбегаю в Париж на несколько дней. Для меня Англия такая консервативная, — призналась Сайерс, внимательно поглядывая за напитком, чтобы тот не сбежал. — И чем тебе так полюбился Париж? Это был крайне сложный вопрос. Помнится, что оказавшись в Париже впервые, он ей жутко не понравился — хмурый, грязный, со множеством попрошаек и угрюмых лиц. Но побывав там позже, она убедилась, насколько ошибочным оказалось первое впечатление. Очутившись в городе во второй раз весной, она с восторгом обошла залитые солнцем цветущие улочки с кружащимися над ними лепестками бугенвиллий и глициний. Казалось, что она исходила город вдоль и поперек, не чувствуя ног от усталости и сердца от восторга. Теперь это место казалось ей неописуемо самобытным и свободным. Именно свободным — со всей этой непохожестью на Старый Свет, с забитым художниками Монмартром и шпилями соборов, зелёными парками и грязными узкими прогулками. Блеск дворцов и нищета трущоб. Это нужно было видеть своими глазами и совершенно точно не удалось бы облечь в слова. — Это очень сложно объяснить. Проще показать, — протянула Сайерс, почесав затылок. — Что ж. Возможно, когда-нибудь, — несколько мечтательно вздохнула Флэтчер, допивая остатки кофе практически залпом. — Я бы с удовольствием побывала в Гран Опера. — Ага! Значит, помимо пионов ты всё же любишь ещё и театры! — оживилась Сайерс, снимая джезву с огня, и постучала донышком о столешницу, тем самым сбивая пену и взвесь с поверхности напитка. Флэтчер лишь снова тяжело вздохнула. — Да, люблю, Элизабет. Но сейчас у меня нет ни времени, ни желания их посещать. Элизабет недоверчиво прищурилась. Это слишком явственно походило на безыскусную отговорку, чтобы оказаться правдой. Сама девушка не была театралкой, но что-то да знала, поскольку мама́ старалась привить ей любовь к прекрасному, будь то книги или иное искусство. Хотя не только! Помнится, после переезда в Америку они попали на выставку машин в Нью-Йорке, что вызвала у Элизабет неописуемый восторг! Все эти странные, но такие изящные аппараты с хромированными фарами, ручками и ревущими двигателями. Кто бы ей тогда сказал, что на чём-то подобном только с крыльями она будет изо дня в день подниматься в небо спустя какую-то дюжину лет? — Но если бы ты пошла на постановку, то на чём бы остановила свой выбор? — не унималась девушка, сама толком не понимая, зачем ей это. — На «Буре», — без особого воодушевления отозвалась Маргарет, а затем несколько натянуто улыбнулась. — Но хватит обо мне. Скажи, как тебе вообще живётся на аэродроме, будучи единственной женщиной? — Ты не права, — цокнула языком Элизабет загибая пальцы в попытке пересчитать всех женщин, что состояли на службе на аэродроме. — У нас есть малышка Мэри, она связистка, получает и отправляет телеграммы и донесения, есть Люси и Лидия — двойняшки, что моют посуду и наводят порядок на кухне, есть кухарка Кэтрин. И есть миссис Колдуин. На последнем имени Элизабет неприязненно кашлянула, словно в этот момент вспомнила о родственнице, которой задолжала тысячу фунтов и не была готова отдавать долг в ближайшие лет десять, а то и двадцать. — А что не так с миссис Колдуин, — заинтересованно уточнила Маргарет, едва сдерживаясь от улыбки глядя на сидящую напротив девушку. С таким же выражением лица совсем недавно Генри ведал ей о том, как соседка не позволила ему погладить свою собаку. — Ты знаешь, — Сайерс откашлялась, подбирая слова. Судя по всему, те, что вертелись на языке, не совсем подходили для ушей гостьи, — давай скажем так, она крайне принципиальный человек с прекрасной памятью. Маргарет всё же не удержалась, и её губы дрогнули. — Я так понимаю, вы с ней что-то не поделили? — Мои обеды! — искренне возмутилась Элизабет. — В каком смысле? Сайерс поморщилась словно от зубной боли, а потом сделала большой глоток из чашки и скривилась ещё больше, явно обжёгшись горячим напитком. — Я сказала, что она явно в кого-то влюбилась, потому что пересаливает все блюда. Маргарет легонько рассмеялась. И впрямь своей непосредственностью и неумением держать язык за зубами Элизабет успевала находить проблемы совершенно на ровном месте. — Допустим. А она? — Теперь накладывает мне полпорции от положенного пайка, говоря, что я ведь всё равно не в восторге от её стряпни. Флэтчер покачала головой. Шутки шутками, но не сказать, чтобы Элизабет отличалась крепким телосложением, чтобы отказываться от еды без ущерба для здоровья. Ведь дома, судя по всему, она давно ничего не готовила — в комнате стоял стойкий аромат кофе и уличной пыли, заносимой через открытое окно. Никакого намёка на запахи еды. — Это же непорядок, — подытожила Маргарет. — Ну… лучше чем ничего, — небрежно передёрнула плечами Сайерс, раскатывая рукава рубашки. — И как ты выжила за свои двадцать… — Двадцать пять. — Тем более. Двадцать пять лет? — Маргарет поднялась с места, подходя к раковине и попыталась было ополоснуть чашку, но Элизабет кратко коснулась её руки и покачала головой, тем самым давая понять, что уберёт всё сама. — Твоими молитвами, Мэг, не иначе, — усмехнулась девушка, застегнув пуговицы на манжетах и одёрнув рукава формы. — Нет, я серьёзно. — А если серьёзно, то в целом то, что я жива — уже чудо, — произнесла внезапно Сайерс без всяческого намёка на веселье. И в этот момент в её глазах мелькнула потаённая тоска. — Но, думаю, нам придётся перенести наш разговор на другое время. Увы, но мне пора возвращаться на лётное поле. Твой водитель подъедет? — Нет, я его отпустила. — Тогда я провожу тебя до аэродрома, а оттуда уже можно будет взять кэб. — Хорошо, — благодарно кивнула женщина, подхватив со стола шляпку и перчатки. — И спасибо за кофе. — Теперь ты точно знаешь, куда можно заглянуть ради него, — широко улыбнулась Элизабет, а затем исправилась. — Или не ради него. Приезжай, когда сочтёшь нужным хоть на поле, хоть сюда, я всегда буду тебе рада. Ведь мы так и не поговорили про Францию. Элизабет надела китель, привычно застегнув его под самое горло, и затянула портупею. Маргарет внимательно и с интересом следила за всеми её движениями, отчего девушка ощутила совершенно необъяснимую неловкость. Одёрнув мундир, Сайерс кивнула в направлении двери, пропуская женщину вперёд. — Зато обсудили гораздо более важные вещи. Например, тебя, — вдруг произнесла Маргарет, на ходу поправляя перчатки на руках, а затем добавила с лёгкой полуулыбкой, прежде чем открыть дверь. — А это куда как интереснее Франции.

***

Совершенно неожиданно дома Маргарет встретил букет ирисов. Она пораженно воззрилась на стоящие в вазе цветы, как если бы это были не ирисы, а мифическая чаша Грааля, внезапно обнаружившаяся на столе в их гостиной. «Букет ирисов?» Когда она в последний раз получала какие-либо подарки от мужа? Пожалуй, только в период начала общения он дарил ей книги. Они много разговаривали про мечты и увлечения, про литературу и философию. Но после свадьбы Виктор начал ограничиваться скупыми комплиментами и краткими ответами на вопрос «как прошел его день?». Но цветы? В жизни такого не было. «Букет ирисов». Значило ли это, что покладистость играла злую шутку и, будучи примерной женой, Маргарет сама загнала себя в угол, дав тем самым понять, что не заслуживала никаких знаков внимания? Но стоило ей выйти из привычной роли, и совершенно неожиданно Виктор вспомнил о том, что у него существует жена, которая, как и любой живой человек, может испытывать злость, обиду и многие другие чувства? Которая, в конце концов, заслуживает внимания. Значило ли это, что всю свою жизнь она провела в заблуждении о том, что её ценили именно за сдержанность и мягкость? О том, что её ценили. Женщина вздрогнула, ощутив, как её обняли со спины, притягивая к широкой груди. Крупные мужские ладони с узловатыми пальцами легли на талию, скользнув чуть выше на рёбра. Маргарет неосознанно мазнула взглядом по кистям мужа. «Не все руки одинаково эстетичны». Виктор в свою очередь смиренно опустил подбородок на плечо женщины, крепче обвивая её стан руками. — Я не думала, что сегодня ты вернёшься так рано. Ужин ещё не готов, — сдержанно произнесла Маргарет не глядя на супруга, в то время как тот тяжело вздохнул. Женщина плечом ощутила, как нервно заходило адамово яблоко на его горле. — Не беда, — выдохнул мужчина, мягко целуя жену у основания шеи. Он немного помолчал, примеряясь к словам и, втянув воздух, продолжил на выдохе. — Дэйзи, я признаю свою ошибку. Давай просто больше не будем об этом? «Просто не будем об этом. Как и о многом, многом ином, не менее важном». Маргарет всё смотрела и смотрела на фиолетовые будто бы махровые лепестки с жёлтыми росчерками полосок, ощущая, как внутри что-то безвозвратно трескается. И с одной стороны, это позволяло ей сделать вдох полной грудью, а с другой — вызывало нестерпимую горечь. И это ощущение было столь пронзительным, что в груди внезапно начало жечь. Женщина заморгала, ощутив, как на глаза навернулись нежданные слёзы, как если бы от настоящей телесной боли. Как много она заблуждалась касаемо своей жизни? Как много настоящего в ней было? На несколько секунд Маргарет болезненно прикрыла глаза. Генри. Он был действительно важен. И чувства к нему были настоящими. И как хорошо, что он оставался единственным ребёнком в их семье. А какой была бы их дочь, если бы всё же родилась? Наверняка красавицей со стальными глазами, как у отца. Улыбчивой, цветущей девчушкой, что не меньше Генри стремилась бы познать мир во всех его проявлениях. До поры до времени. Но несмотря на то, что росли бы они в одной семье, у Генри была бы совершенна иная судьба по сравнению с сестрой. Поскольку ей в какой-то момент начали бы объяснять, для чего именно она появилась на свет, превращая девочку из живого человека с её желаниями и мечтами в бездушное выгодное вложение. Наверняка, она повторила бы судьбу матери, в то время как сама Маргарет не смогла бы ровным счётом ничем помочь ей в этом мире условностей и правил. Бесконечный замкнутый круг беспомощности. Женщина перевела дыхание, открывая глаза. — Не будем, — согласилась Маргарет, осторожно высвобождаясь из объятий и подходя к столу. Она невесомо огладила волнистые нежные лепестки кончиками пальцев, запоминая их рисунок. Говорят, что молчание — золото. И все свои осознанные годы жизни Маргарет хранила это сокровище в себе, будто бы оно было главным приданным, благодаря которому она, сама к тому не стремясь, стала эрлой. Но молчание — золото ровно до того момента, пока не начинает окисляться зеленью невысказанных обид, тревог и одиночества, несмотря на присутствие, казалось бы, близкого человека рядом, на поверку оказавшись всего-то тусклой, ничем непримечательной медью. — При условии, что ты сводишь Генри в зоопарк. В конце концов, он очень ждёт этого, а ты обещал, — женщина развернулась лицом к мужу и, облокотившись бёдрами о стол, скрестила руки на груди, выжидающе глядя на супруга. — Не подведи хотя бы его ожидания, Виктор. Иначе как он сможет доверять отцу в будущем? Мужчина согласно кивнул, хмуря брови. По его лицу было видно, что ему всё ещё не по себе и от утренней сцены, и от текущего разговора. И именно эта неловкость с примесью терпкой вины выступала своего рода невидимыми путами, что сдерживали Виктора от попыток перечить. Впрочем, крайне непрочными путами. — Мы обязательно съездим на следующих выходных. Обещаю. — Хорошо. Женщина задумалась, а затем обогнула вытянутый палисандровый стол, оказавшись отделённой от Виктора столешницей и цветами. Она прижала кончики пальцев к светлому, полированному дереву чуть подавшись вперёд. Когда-то отец учил её играть в бридж и любил повторять, что любые отношения, а уж тем более брак — всего лишь партия, в которой так или иначе блефовали все: мужчины — чтобы выиграть, а женщины — чтобы не проиграть. Но невозможно было ни выиграть, ни проиграть, если не участвовать в партии и не делать своих ставок. Маргарет вскинула взгляд, оценивающе глядя на мужа, как если бы разыгрывала первую карту, что внезапно оказалась козырем. — На следующих выходных я иду в театр с миссис Баттон, — не спросила, а констатировала она тихо и оттого лишь более вкрадчиво. «Первое назначение всегда бывает перекрыто». На пару секунд в гостиной повисла полная тишина. Мужчина несколько непонимающе тряхнул головой, словно пытаясь вспомнить, о каком вообще театре шла речь? А затем вскинул брови, очевидно, припомнив суть прошлого разговора. Он напряжённо прочистил горло, шагнув было к жене, но наткнулся на препятствие в виде стола. — Дэйзи, но мы же хотели сходить вместе? «Неуверенную попытку сделать контру всегда следует перекрывать». — У тебя не так много времени, чтобы отвлекаться на подобные мелочи, милый, — любезно улыбнулась женщина, слегка склонив голову к плечу и пристально наблюдая за собеседником, словно боясь спугнуть удачу. — Лучше удели время сыну. «Изящно сыгранная реконтра ожидала ответного хода». Виктор нахмурился сильнее и недовольно поджал губы. Он думал так долго, что Маргарет успела решить, что по неопытности сделала слишком высокую ставку, но затем мужчина тяжело вздохнул, кивнув. — Хорошо. Но в следующий раз мы обязательно пойдём в театр вместе. «Долгожданный пас даже без подсчёта очков». — Обязательно, дорогой, — мягко улыбнулась Маргарет, ощущая как внутри маковым цветом разрастается жгучее торжество впервые одержанной победы.

***

Сайерс выпрыгнула из самолёта, привычно похлопав по жёлтому боку. Они справились замечательно! Сначала петля, а из неё горка и штопор, а затем, на бреющем полёте, ровненькая посадка на взлётную полосу. Всё как по нотам! Но подошедший Бриггс совершенно точно не разделял её восторга. — Элизабет, это что сейчас было перед посадкой? — начал он хмуро, нависая над девушкой с высоты собственного внушительно роста. Не зря ему было столь неудобно находиться в кабинах самолётов — приходилось всё время упирается коленями в приборную панель. — Где? — невинно хлопнула широко распахнутыми глазами девушка. — На высоте пятисот ярдов. Откуда там взялся штопор? — Какой штопор? Я видела штопор только в винной бутылке, понятия не имею о чём идёт речь, — пожала плечами девушка, глядя на мужчину ясными глазами. — Элизабет, я серьёзно! Девушка вздохнула, расстёгивая верхнюю пуговицу кителя. Это было не по уставу, но в присутствии Бенджамина — это меньшая вольность, которую она допускала. В целом, безусловно, он был прав, начинать элемент следовало на большей высоте и входить в штопор на высоте хотя бы ярдов семьсот. Но она знала, что Сойка справится с задачей. Не могла не справиться. Она доверяла своему самолёту целиком и полностью, и биплан в свою очередь отвечал ей тем же. — А если серьёзно, то не кажется ли тебе странным, Бенджамин, имея спортивный самолёт, не использовать его по назначению? Мужчина раздражённо прочистил горло. Отчасти она была права — минимальную высоту выхода из элемента она сумела соблюсти. Да вот только небольшой крен, и поминай как звали — биплан разлетится на щепки словно игрушечный. — Согласен. Но не на пятистах ярдах! Сколько витков ты сделала, прежде чем выйти в горизонталь всего на ста пятидесяти? Элизабет прищурилась, припоминая. — Два? — Три, Лиз, три! А это сразу минус триста с лишним ярдов, черт тебя побери! Сайерс досадливо дёрнула плечом, слегка виновато и рассеяно улыбнувшись. Судя по всему, она действительно увлеклась. — Витаю в облаках. — Ещё раз такое увижу, отстраню от полётов на неделю! — отрезал Бриггс, буравя девушку взглядом. Но, к своему удивлению, не встретил привычного ответного возмущения с её стороны. Внимательно присмотревшись к Сайерс, мужчина нахмурился. — Да что с тобой сегодня такое? Ты смотри, а то совсем пропадёшь со своим небом. Элизабет задумалась, в то время как взгляд её изумрудных глаз стал предельно серьёзным. — Боюсь, я уже пропала, Бенджамин. _______________________ [1] В 1914 году передача дирижаблей осуществлялась с целью укрепления Королевского флота авиационной поддержкой в реалиях надвигающейся войны. Чуть позже, в начале Первой мировой, Королевский флот превратился в Королевские воздушно-морские силы. [2] Баллоне́т — небольшой внутренний газонепроницаемый отсек, находящийся между газовой и внешней оболочкой дирижабля. [3] Фр. Antoinette — французский производитель легких бензиновых двигателей. Antoinette также стали пионерами в производстве самолетов до Первой мировой войны, в частности монопланов, на которых летали Юбер Латам и Рене Лабушер. Расположенный в Пюто, концерн Antoinette работал с 1903 по 1912 годы. Компания управляла летной школой в Шалоне, для которой она построила один из самых первых летных симуляторов. [4] Левиафа́н (ивр. לִוְיָתָן‎, транслитерация: ливъята́н — «скрученный, свитый»; совр. значение — «кит») — библейский огнедышащий и многоголовый морской змей, созданный Богом среди прочих морских чудовищ. Левиафан обладал невероятной силой и размерами. [5] Англ. dandy — социально-культурный тип XIX-ХХвв., представлявший собой мужчин, подчёркнуто следящих за эстетикой внешнего вида, поведения и изысканностью речи. [6] Самое первое упоминание о наручных часах относится к 1571г. Роберт Дадли, граф Лестер, преподнёс в подарок английской королеве Елизавете I, богато украшенный бриллиантами и жемчугом браслет с часами. C того момента и до начала XX в. наручные часы назывались «браслетами» (wristlet) и были предназначены исключительно для женщин, в то время как мужчины пользовались карманными часами. Самые старые сохранившиеся наручные часы (тогда называемые «часами-браслетами») изготовлены в 1806 г. и подарены Жозефине де Богарне (императрица Франции, первая жена Наполеона I). В конце XIX в. из-за неудобства пользования в боевых условиях карманными часами, военные начали носить часы на запястье (траншейные часы), а окончательное признание наручные часы получили только в начале XX века. [7] Ирл. Sídhe, гэльск. Sìth - в ирландской и шотландской мифологии потусторонний мир, населённый туатами, которых в народе, за место своего обитания, также именовали сидами (sidhe). Подобно тому, как в славянской мифологии считалось, что вход в потусторонний мир был отмечен цветком папоротника, в кельтской мифологии имелось аналогичное верование. [8] Англ. Still waters run deep, русский аналог — в тихом омуте черти водятся. [9] На острове Цейлон (ныне Шри-Ланка) в британский период выращивалась корица. Но экономический спад 1830-х годов в Британии затронул и коричные плантации, и от них было решено отказаться ввиду нерентабельности. Основной культурой, выращиваемой на острове, стал кофе. В результате большого спроса и высокой цены на кофе на европейском рынке, уже к 1840г. производство кофе достигло значительного расцвета. В 1869г. кофейная промышленность всё ещё процветала, но вскоре после этого грибковая инфекция hemileia vastatrix уничтожила все кофейные плантации Цейлона. И начался чайный период. Одним из первых плантаторов, начавших выращивать чай на острове, был плантатор Джеймс Тейлор. Он организовал первые поставки чая в Лондон в 1891г. Первая партия была продана по цене 25 фунтов стерлингов и 10 шиллингов за фунт. За год до этого крупный британский предприниматель Томас Липтон заинтересовался цейлонской чайной промышленностью и, отправившись туда в самом начале её развития, скупил по низкой цене ряд плантаций для того, чтобы иметь возможность поставлять чай в свои магазины напрямую, экономя на услугах посредников. В результате чай обходился ему дешевле, и он смог успешно конкурировать с магазинами, продающими чай из других регионов. Липтон провел масштабную рекламную кампанию своего чая и продавал его по цене 1 шиллинг и 7 пенсов за фунт, в то время как средняя цена на чай в Англии составляла 3 шиллинга. Это позволило ему в короткие сроки занять большую нишу на рынке чая. За заслуги перед британской короной королева Виктория наградила его рыцарским титулом. Позднее Липтон распространил торговлю чаем и на Соединённые Штаты. Если в 1875г. площадь чайных плантаций острова составляла 1 тыс. акров, то к 1895г. они занимали уже 300 тыс. акров и продолжали расширяться. [10] Протесты и революции в Ирландии были всегда, поскольку ирландцы все время были и остаются недовольны колониальной политикой и вхождением в состав Великобритании, требуя независимости Северной Ирландии. Так восстания и революции происходили в 1641-1652гг., 1798г., 1916-1921гг., 1968-1998гг., и, будем честны, напряжение со вспыхивающими протестами длятся и по сей день. [11] «Картофельный голод» в Ирландии 1845-1849гг. унёс, по разным оценкам, от 800 тыс. до 1 млн жизней (до голода население острова составляло 8,2 млн человек). Также как и широко распространенное "белое рабство", когда рабы из Ирландии, поставляемые в Америку, стоили в десять раз дешевле африканцев. [12] Фр. Non, madame, trois. En tant que véritable anglaise, vous avez oublié la langue irlandaisе. - Нет, мэм, три.Как истинная англичанка, Вы забыли ирландский язык. [13] Фр. Rien ne vaut la pratique d'une langue avec un locuteur natif - Нет ничего лучше, чем практиковать язык с его носителем. [14] Англ. New York International Auto Show ежегодно проводится в Манхэттене начиная с 1900 года и является одним из старейших автосалонов в мире. [15] Англ. cab, cabriolet — наёмный экипаж на конной тяге, распространённый преимущественно в Великобритании в XVII–XIX вв. Вмещал, кроме кучера, от одного до четырёх пассажиров. С XX в. этим термином также стали называть и автомобильные такси. [16] Старофр. Graal, Grâl, Sangreal, Sankgreal,отлат.Gradalis — в средневековых французских легендах одно из орудий Страстей — чаша, из которой Иисус Христос вкушал на Тайной вечере и в которую Иосиф Аримафейский собрал кровь из ран распятого на кресте Спасителя. Легендарные рыцари Круглого стола проводили свою жизнь в бесплодных поисках Святого Грааля, который (вместе с копьём, пронзившим тело Христа), якобы сохранил и привёз в Британию Иосиф Аримафейский. В европейских средневековых романах Грааль трактуется не как чаша, а как камень или некая драгоценная реликвия. По легенде испивший из чаши Грааля получает прощение грехов, вечную жизнь и т. д. [17] Англ. bridge — карточная интеллектуальная командная или парная игра. По своей сложности и популярности бридж стоит в одном ряду с такими интеллектуальными играми, как шахматы, го и тому подобными. Бридж строится на системе "торгов". Во время торговли игроки, начиная со сдающего, по очереди делают "заявки". [18] Первое назначение — это заявка с указанием уровня и номинала карты. Каждая последующая заявка должна быть выше предыдущей. [19] Контра - вид заявки, цель которой - не дать противникам взять заявленное количество взяток. [20] Реконтра - ход с повышением заявки. [21] Пас - незначащая заявка. [22] Изначально Bristol Baby предназначался для участия в воздушных гонках. Однако с началом Первой мировой войны он превратился в весьма удачный скоростной тактический разведчик. Отсюда и второе название машины (Scout - "разведчик"). [23] Потеря высоты в штопоре составляет порядка 100-150 метров на виток.