А, Джейс, разреши мне воспользоваться твоей…хекспертизой!

      Несколько месяцев ранее…       После изгнания из совета, профессор Хеймердингер решает прогуляться по Зауну. В нем все было как всегда: воняло обоссаными бомжами и немытыми, если этих оборванцев можно так назвать, гражданами. Только стоило ему ступить на эту порочную землю, как его лапу чуть не уколол лежачий пустой шприц. Казалось бы, что наш мохнатик мог тут забыть? Дело в том, что профессору хотелось понять Джейса. Его мотивы, почему он изгнал одного из основателей Пилтовера из совета. Для этого пушистику нужно было опуститься до его уровня.       Ничего не изменилось в этой яме говна со времен молодости Хеймердингера. Только теперь тут слонялись еще и нарики с опухолью вместо мозгов.       Он замечает юношу, сладко стонущего рядом с помоечкой. Их взгляды пересекаются, и Хеймердингер, увидев молодого человека с раненой ногой, решается подойти ближе. В его блестящих глазах интуиция пушистика разглядела ум, полный идей, поэтому профессор не смог сдержать любопытство. — Что ты думаешь о науке? — спрашивает он чумазика, опускаясь на колено, чтобы осмотреть ногу юноши.       В ответ усмехнувшись, Экко говорит: — Наука — это как жизнь в Зауне. Полна хаоса. Но мне, как бы, сейчас не до этого, дедуль, - кивнул он в сторону больной конечности.       Такое странное знакомство быстро перерастает в обсуждение их жизней, о том, как технологии могут изменить мир. Их слова наполняются искренней страстью, и в этот момент тьма Зауна кажется менее угнетающей.       В мусорном баке, среди отходов и отбросов, они теряют счет времени. Волны эмоций обрушиваются на них, и Хеймердингер, забыв о своих переживаниях, забыв о правилах и преградах, решает овладеть молодым Экко. Ведя себя в бури страсти, словно неугомонный лев, он быстро одаривает юношу грязным, под стать их местонахождению, поцелуем. Его лапка задирает футболку парня и крышка бака захлопывается, скрывая их нежный первый раз от посторонних глаз.       Экко не ожидал, что ему перепадет когда-нибудь перепихон с основателем Пилтовера. Он был приятно удивлен, что смог пробудить либидо столь властного в постели sugargrandfather. Усы нежно щекотали шоколадную попку парня, ясно давая новое значение слову «удовольствие». Член Хеймердингера помещался буквально между двумя пальцами Экко, и такой контраст между величием характера и размера прибора профессора заводили белобрысого еще сильнее.       После их бурной первой встречи, профессор стал много времени проводить со своим новым учеником. Их близости словно никогда и не было, и Экко начал понимать, что это был лишь мимолетный порыв страсти в голове старого деда. Но каждое занятие юноша жаждал увидеть хотя бы намек на романтический интерес своего учителя в его сторону. Рана на ноге давно зажила, но теперь появлялась новая на его молодом пылком сердце. Экко понял: это была любовь с первого взгляда.       В один день они стояли на мосту, глаза юноши блестели от волнения, и сердце колотилось в груди, как будто стараясь вырваться наружу. Профессор Хеймердингер, утопая в своих мыслях, не замечал, как молодого изобретателя охватывает дрожь. "Профессор!" — внезапно проговорил Экко. Его голос нарушил тишину, как весенний дождь, пробуждающий землю.       Хеймердингер обернулся, его шутливое выражение лица сменилось на мягкое внимание. "Что случилось, молодой человек?" — спросил он, жмурясь от яркого света. Экко сделал шаг вперед, и в его глазах отражалась решимость. "Я… я не могу больше скрывать это. Я чувствую к вам нечто большее, чем просто уважение или восхищение. Вы вдохновляете меня каждую секунду, и ваши учения наполняют меня светом."       Профессор замер, его усы дрогнули при мысли о чувствах Экко. "Мой дорогой мальчик", — наконец, заговорил он. Но слова не успели улететь, как Экко уже выдал свои горячие эмоции, ослепляя их обоих мгновением неподдельной искренности: - Я люблю вас, профессор Хеймердингер. Еще с первой нашей встречи я не могу думать ни о чем другом, лишь о ваших добрых голубых глазах и беленьких усиках.       Хеймердингер вздрогнул ушками, пытаясь осмыслить слова Экко. - Это… довольно смело с твоей стороны, — произнес он, его голос звучал мягко, как старинная мелодия, - Но помни, в нашем мире эмоции могут быть такой же опасной субстанцией, как и неугомонный механизм.       Экко, однако, не собирался отступать: - Профессор, я не боюсь риска! Каждое ваше слово — это искра, и я хочу быть ближе к тому, кто меня ведет. Я готов учиться, расти, и даже падать, если это приведет меня к вам.        Его голос звучал так уверенно, что Хеймердингер не мог не почувствовать тепла, зарождающегося в его сердце. Секунды пролетели незаметно, пока профессор не ответил: - Ты, мой юный друг, обладаешь удивительным потенциалом. И хотя я стар, я вижу       искру в тебе, которая напоминает мне о моей молодости.       Их взгляды встретились, и в этом мгновении они оба поняли, что между ними возникло нечто большее, чем просто учитель и ученик; возникло то, что было готово изменить их жизни навсегда.

* * *

           Мэл крепко-накрепко держала Джейса за ухо, так, что оно покрылось ранами, от упиравшихся в него ногтей. В другой руке – его дневник, исписанный пошлостями и впитавший в себя ни одну эякуляцию. Изменщик волочился по полу, пока обиженная и злая девушка тащила его в зал совета. На крики мужчины выглянула подруга Мэл, которая, не успев ничего спросить, тут же получила строгий приказ: - Собери совет. Живо.            Девушка кивнула и поспешно убежала выполнять поручение. Пнув дверь и войдя в то, что осталось от зала совета, Мэл беспощадно кинула Джейса в центр. - Мэл, прошу, не надо! Не рассказывай им! Меня изнасиловал Виктор и я потерял сознание, я понятия не имею, что это книжка! Ее автор – не я! – слезно отрицал вину Джейс.            Девушка чуть подняла бровь, открыла его дневник и пробежалась по строкам глазами снова: «…Я намажу Экко маслицем и его попочка позитивно и послушно примет в себя мой гигантский, красивый, кипяченый член…» - Ты прав. Это точно не имеет к тебе никакого отношения. Думаешь, я поверю, что такой дибил как ты умеет писать? Да и член у тебя размером с ноготь на моем мизинце, уж точно не такой, как тут написано. Из вас двоих умным был только Виктор, вот и нафантазировал он от своей сильной влюбленности тебе такие невозможные качества.            Джейс тяжело вздохнул, опустил голову, после чего набрался сил и выдал: - Ты хочешь правду? Тогда слушай. Но будь готова к тому, что она изменит всё.            В этот момент к входу уже подошла Шула, и с дрифтом подъехал Сейло на своей инвалидной колеснице. Мэл обернулась, и показав свой зад Джейсу вместо ответа, попросила коллег войти. - Какой повод, Медарда? – спросила Шула, проходя в зал, - Нападение на Джейса? - Совет, сегодня я выяснила, что скрывалось за лицом этого «человека прогресса»! Оказалось, что наши «борцы» за прогресс Пилтовера все это время не трудились над улучшением хекстека и его возможностей. Более того, уже около двух месяцев один из них бесследно исчез. Джейс Талис мало того, что скрыл это от совета, так еще и предавался своим больным эротическим фантазиям, вместо того, чтобы выполнять свои обязанности!       Шула замерла, ее глаза сузились, словно она пыталась разглядеть правду в словах Мэл. Сейло, медленно въезжая в зал, скрестил руки на груди, его лицо оставалось невозмутимым, но в глазах читалось напряжение. Джейс, поднявшийся с пола, встал, чуть наклонив голову вниз и закрыв глаза. -Ты уверена в этом, Мэл? – спросила Шула, ее голос звучал холодно, но в нем чувствовалась тревога. – Если это правда, то это не просто провал, это предательство. - Я не стала бы говорить об этом без доказательств, – ответила Мэл, помахав дневником Джейса. – Вот записи, которые я нашла в его лаборатории, пока он лежал без сознания на полу в луже своих эякуляций. Он не только скрывал исчезновение коллеги, но и шпионил за личной жизнью бывшего советника - профессора Хеймердингера. - Могу ли я ознакомиться с записями? – протянула руку Шула.            Но неожиданно голос подал Сейло: - Я думаю, в этом нет необходимости. Медарда, я понимаю, что в вашей личной жизни с Джейсом могли наступить не лучшие времена, но мы не должны ее смешивать с работой. У нас произошел теракт, нам всем хочется сбросить напряжение после случившегося. У каждого свой способ справляться со стрессом.            Мэл не ожидала, что встретит хоть у кого-то такую реакцию на злодеяния Джейса. - То есть, по-вашему, то, что Джейс за место работы постоянно дрочил на половой акт молодого юноши из Зауна и маленького пушистого деда – просто было некой антистресс игрушкой? - По-моему ваша озабоченность сексуальной жизнью Джейса не должна касаться рабочих процессов.            Джейс облегченно выдохнул, однако Шула тоже не стала скрывать своего мнения: - Мы должны более подробно изучить записи Джейса, подтвердить, правда ли написаны были они от его руки. Если у советника будут выявлены сексуальные девиации, то мы будем вынуждены как минимум убрать его с поста совета. Джейс, почему ты молчишь? Мэл говорит правду? Ты знаешь, где находится сейчас Виктор?

* * *

- Ах!.. Виктор! Сынок! - кричала Амбесса, лежа на холодном мраморном полу, - ДА! Сделай мамочке приятно!            Наконец-то Виктор смог почувствовать себя мужчиной, а не мальчиком-инвалидом, которому суждено кончать только в попку своего лучшего друга до конца дней. С помощью магии, что теперь текла по его пугающе фиолетовому телу, он превращал свой язык в секс-оружие, которое готово сразить любого наповал. Кто сказал, что ощущения оргазма от струи душа невозможно повторить с мужчиной? Пусть засунет язык Виктора себе в жопу и сам убедится в обратном!            Оргазм старшей Медарды был неизбежен. От удовольствия она забилась крупной дрожью и издав грозный рев, поставила несколько вмятин на полу кулаками, после чего чуть не заехала Виктору по голове ударом с ноги. Худощавый успел увернуться, сел рядом, облизнув губы, и с гордостью смотрел на то, как первая женщина, которой он овладел, приходила в себя. - Ну, ты, парень, дал жару. Никто еще меня, старую тетку, до такого космического оргазма не доводил. И спина болеть перестала…       Виктор тоже лег на пол, устремив взгляд в потолок, и мысленно возвращался к тому моменту. Каждая деталь всплывала в его памяти с удивительной четкостью: ее крепкая хватка, интонация ее слов словно граничила с угрозами, которая вызывала легкие уколы тревоги и выброс адреналина, и тот миг, когда все вокруг перестало существовать, кроме них двоих. Он чувствовал, как внутри него разгорается тепло, смешанное с легкой тревогой. Это была не просто дружба писька с писькой, а нечто большее — снятие его инвалидной группы, шаг в новую, нормальную жизнь.       Он размышлял о том, как изменится его восприятие себя и окружающих. Теперь он чувствовал себя увереннее, словно переступил невидимую грань, отделяющую его от мира с палкой. Но вместе с уверенностью появилось больше сексуальных планов.             Виктор понимал, что он был свидетелем и причиной, когда человек смог почувствовать новый, потусторонний уровень оргазма.