Золотое сечение

В первую ночь Форд не может заснуть, во вторую боится засыпать. Даже когда он закрывает глаза, образ треугольной фигуры встаёт под темнотой его век с несуществующей улыбкой. Всегда ждёт, всегда смотрит, когда его заплутавший барашек наконец-то найдет верный путь к своему пастуху. И нельзя увидеть, что он спрятал в своём рукаве — пучок свежего сена или заточенный тесак. По спине учёного бежит холод, а в животе воротит от сознания просто безумного количества треугольной символики на каждый сантиметр хижины. Короткий толчок, открытие завесы истины, и Форд, слепец, вернувший себе зрение, наконец-то видит. Всё то, на что ему так настойчиво указывал Стэн ещё с первых дней переезда. Статуи под точную копию Билла, идолы, гобелены, собрания книг, маленькие фигурки, пирамидки, редкие коллекционные монетки, домашняя утварь или упаковочные коробки с заветной треугольной символикой, целые витражные окна соответствующей формы, ставшие неотъемлемой частью дома. Это было ненормально. Ритуальное помешательство, возведённое в абсолют и вплотную игнорируемое Фордом. Нет, он знал, видел, поощрял самого себя. Постоянно тянулся к большему, делал руками, покупал, притаскивал из лесной глуши деревяшки той самой сокровенной формы. Всё, чтобы порадовать свою музу, заполучить ещё капельку его внимания и похвалы, удержать стабильную связь между ними. Эпицентр пентаграмм из трёх точек и трёх линий — рабочий кабинет Форда, служивший ему и спальней. То ли ощущение пристального взгляда неживых и незакрывающихся глаз, то ли никогда не покидающее напоминание произошедшего в самом широком и ярком проявлении заставляют Форда действовать. Нет, он не может выкинуть ничего из этого. Рука не подымается, пальцы дрожат, а внутри всё сжимается будто перед прыжком. Рана всё ещё свежая. Прошедшие годы связывают Форда тонкими крепкими нитями паутины, так аккуратно сплетёнными демоном. Приложенное что-то так близко к сердцу тяжело оторвать. Накрыть все фигуры Билла белой тканью или спрятать по шкафам и коробкам — уже более осуществимое. Позволительное. Заприметивший это Стэн негромко фыркает и с готовностью присоединяется к маленькой авантюре. Он как никто другой уже бы сейчас выкинул половину демонического поклонения одним пинком и на ближайшую свалку. — Да чего мелочиться, взяли молоток и превратили это в труху. Или, ещё лучше, давай передадим всё это в ближайший магазин антиквариата, откуда ты большую часть и притащил. И денег заработаем, и от страшного кошмара избавимся. Получив тихий отказ и опущенный взгляд, Стэн раздраженно скребёт зубами. Он хочет сказать своему брату намного больше гнилой правды в лицо, но воздерживается от каких-либо замечаний. Когда слова способны ранить, лучше промолчать. Поэтому он просто предлагает Форду поменяться комнатами для сна, ведь его собственная давно вычищена от лишних геометрических фигур. — Давай, тебе нужно отдохнуть, — приговаривает Стэн, подталкивая Форда в сторону освобождённой спальни. — В таком состоянии ты даже эту тварь нормально послать на три буквы не сможешь. Глупо, но улыбка льнёт к губ Форда, и он тихо посмеивается. Несерьёзное отношение Стэна к критическим вещам — заразно, деструктивно и не должно становиться привычкой, но порой только оно могло заставить Форда вздохнуть полной грудью. — Да, было бы неплохо. Избавление от следящего за каждым движением кошачьего зрачка помогает в реальности, но образ, порождённый воображением, продолжает плавать где-то в уголках проскальзывающей тьмы. Сведённому до изнеможения постоянной тревогой Форду удаётся упасть в пропасть собственного сознания, как только затылок касается мягкой подушки, а голос за дверью желает хорошей ночи. И впервые за долгое время темнота в голове встречает его беззвучными объятиями. В ту ночь у Форда нет сновидений. Билл не появляется в его мыслях ни в эту ночь, ни в следующую. В первые дни это просто прихоть демона, к концу недели — открытое повиновение последней просьбе Форда, оставленной на прощание. Что кажется безумием, вздором, подыгрыванием новому плану, чтобы узнать, кто из них двоих сдастся и поддастся первым?! Но ведь, конечно, Билл хочет, чтобы Форд принял всё это как жест доброй воли и прибежал к своей дорогой музе с извинениями и просьбами, встав коленями на расстеленный красный ковёр. К широко раскрытой голодной пасти, уже поджидающей, когда вновь откроется портал. Вот только, как бы Форд не старался уместить треугольную форму Билла в идеально подготовленный ярлык с названием «зло во плоти», слишком многое не сходится. Портал уже был открыт тогда, в первый раз. У Билла был полный доступ на землю без каких-либо последствий и ограничений. И помимо всего прочего, Форд действительно хочет. Скучает. О том, что осталось в прошлом сроком недельной давности, став его домашней, уютной рутиной на несколько лет. Личным привыканием. Эти совместные обсуждения новых теорий, планов и выдвинутых гипотез. Общие вечера с разговорами обо всём, ни о чём и дальше. Игры в голографические шахматы или даже… просто ощущение Била там. Рядом, в своей голове, как невесомое тёплое давление, свернувшееся клубочком между его извилин и скоплений нервов. И теперь там пусто. Вместо успокаивающего, близкого ощущения эфирного света теперь гул и эхо под черепной коробкой, доказывающее, что Билла нет рядом. Да, он всё ещё мог наблюдать издалека, сканировать и проверять каждое действие Форда, вот только…. Люди слабы и немощны в своём стремлении привязываться к любому проявлению внимания и доброты. К концу второй недели Форд уже ожидает, мысленно хочет, чтобы Билл сделал тот самый первый шаг, нарушил их беззвучный тайм-аут и появился в его сознании. Так бы сразу стало проще. Обвинить другого, выговорить всё накопившееся и утвердить собственную единственную верную, непоколебимую правоту. Форд так хочет просто поговорить. Получить ответы. Подтверждение. Узнать, как много лжи они сплели, и могла ли там остаться хоть кроха правды. За одним из завтраков, не поднимая взгляд от овощей двухдневной давности и бесцельно тыкая в них вилкой, Форд, как будто стесняется побеспокоить тишину, шепчет: — Собираюсь снова запустить портал. И встретиться с Биллом. Стэн так и застывает с кружкой, поднесённой к губам. Кашляет, забрызгивая стол горячими каплями и обжигая язык, но всё последнее теперь его едва ли волнует. — Твою мать, Форд, почему самые тупые идеи приходят тебе в ранее утро! — на высоких тонах причитает Стэн, стараясь в последний момент оттереть коричневое пятно от майки. Быстро сдавшись, он с разочарованным вздохом опирается подбородком на руку. Подбрось ещё дров, и действительно закипит от злости и возмущения. — Ничему так и не научился, ботаник? Не доверять демоническим сущностям, которые поют тебе похвалу вместо колыбели? — Я знаю, знаю, — Форд чувствует себя таким беспомощным в попытках оправдаться, ведь и оправдания нет, только собственные эгоистичные желания, толкающие его и всех, кто рядом, на ещё один риск. — Но я хочу окончательно убедиться и расставить все точки после всего, что произошло. Поверь, если я почувствую, что что-то не так, то сразу вернусь, вырублю портал, мы с тобой разберём его на запчасти и забудем, — голос становится увереннее, а сердце успокаивается, — обо всём этом. Откинувшись на спинку стула и сложив руки в замок на груди, Стэн несколько секунд внимательно смотрит на своего брата, не опуская приподнятую в скептицизме бровь. Видеть его столь серьёзным и собранным — непривычно. — Хм, кажется, ты говорил мне это и в прошлый раз, когда только-только выбрался из этой космической дыры с перепуганным взглядом и видом, что твой мир разрушен, — с упрёком замечает Стэн, но по тому, как смягчается его выражение лица, становится понятно: он не будет стоять поперёк портала, преграждая путь. Недовольства от принятия чужой затеи не убавилось. — Форд, просто скажи, нет, пообещай мне, что это безопасно. И что ты не собираешься идти с пустыми руками и пустой головой в лапы этого поджидающего урода. — Нет, конечно нет, — Форд отрицательно качает головой, когда в мыслях на воображаемой доске уже чертятся схемы и пункты действий. Предосторожность в новой экспедиции будет стоять на первом месте. — Я подготовлюсь ко всем возможным исходам и вариантам! — Хм-м-м, — сдавленный густыми бровями взгляд, сжатые зубы и кислое смирение. Стэн неожиданно выглядит крайне уставшим от борьбы, которую Форд ранее просто не замечал. — Форд я… я не одобряю ничего из этого. Это дерьмовая идея, ужасающая машина, способная разрушить мир, проклятая тварь, поселившаяся в твоей голове. Неожиданная хитрая ухмылка проскальзывает наружу, и коротко брошенный взгляд осветляет чужое лицо. — Хотя ты ещё хорошо продержался. Я ожидал, что ты бросишься на попятную к этой треугольной морде уже через дня три-четыре. — С чего ты так решил? — Примерно через столько же ты начал выпрашивать девчонку из старшей школы на ещё один шанс. Помнишь, ты тогда просиживал штаны на пороге её дома и отправлял ей безвкусные стихи с признаниями и извинениями, закодированные очередным шифром, ведь ты почему-то находил это романтичным. — Пока взгляд Форда расширяется от ужаса, Стэн, как самый прилежный брат, добавляет добивающий, чтобы не осталось никаких недопониманий. — Ну, после того вашего неудачного романса и самого тухлого расставания на бальных танцах, что я видел. — Что… Нет! — Форд аж подскакивает от растерянности и смущения, не зная, куда спрятать неожиданно вспотевшие ладони. — Стэнли, Билл, я… Это совершенно разные, не похожие друг на друга ситуации! В ответ приподнятая бровь и совершенно неубеждённый взгляд, будто Форд пытается доказать здесь и сейчас, что свиньи летают, а покрыть каждый угол хижины треугольными символами — не странно. — А все признаки и симптомы почти те же самые, — пожимает плечами Стэн, оставаясь при полностью серьёзном тоне. — Хотя ты всегда был человеком странных вкусов. Интересно, это у всех гениев и владельцев докторской степени? Спорить с чужой логикой то же, что биться о стену без шлема, особенно когда чужие суждения и замечания аккуратно ложатся поверх личных размышлений Форда, укрытых глубиной ночи, плотного одеяла и ещё более густой неловкости. Как тревожный звоночек. Напоминание тех самых слов и причин, почему Билл вообще решил внезапно отказаться от идеи проникновения в чужое измерения. Тогда это казалось такой глупостью. Ещё одной неудачной поспешной ложью, которую Билл решил скормить ему напоследок с надеждой, что Форд с радостью проглотит. Не подавившись. И попросив ещё. Ведь эта ложь такая сладкая, оставшаяся вспышкой остывших от эмоций воспоминаний. Не узнай Форд правду, чуть раньше, до запуска портала, он бы встал на колени ради подобного признания от своей музы.

***

Портал запускается с неторопливым сонным кашлем, отбивая знакомый ритм по стенам и выплюнув облако электрочастиц в воздух. В каждом его треске, натужной работе механизмов словно упрёк в сторону Форда, неодобрительное ворчание. Вторившее бормотанию, слышимому из затемнённой контрольной будки. В этот раз Форд не торопится. В его голове тысяча и один план на возможные развития событий. Подготовлены ответы и заявления на предстоящий диалог, точно не отрепетированные перед зеркалом или в мыслях несколько десяток раз. В рюкзаке на спине запрятана разнообразная вариация оружия и амулетов, которые могли бы пригодиться в борьбе против демона снов. Как научно обоснованные, так и взятые из старых книжек со сказаниями и легендами. В левой руке — маленький, самый обычный плазматический пистолет. Надёжный, как швейцарские часы. Сработает ли хоть что-то против Билла — вопрос открытый, но у Форда нет практических условий для проверки, только личный авантюризм. Посчитав до десяти и сделав последний вздох перед прыжком в уже знакомую пропасть, Форд подаёт знак и с готовностью делает шаг вперёд, в поток света. Погружение по ту сторону — знакомое покачивание, несколько секунд, и пальцы сами сжимаются над курком чуть сильнее, пока в виске шумом бурлящих волн стучит кровь. Другой мир встречает учёного потоком горячего воздуха в лицо, запахом пепла и чего-то затхлого. Знакомый пейзаж кровавого зарева расстилается ярким живым полотном. Гниющий мир приветствует новоприбывшего протяжным гулом умирающего животного. Прямо на пороге открывшегося портала, как добропорядочный хозяин, Форда поджидает Билл. В той же форме и, кажется, на том же месте, не сдвинувшись ни на сантиметр, сложив руки за спину и слегка покачиваясь в воздухе. Увидеть его — ещё одно подтверждение реальности произошедшего, новой правды, сказанных слов. Но даже если логика вторит Форду оставаться на стороне и не испытывать ничего, кроме злости и недоверия, облегчение проскальзывает в сердце вырвавшейся из захвата птицей. Живое. Жалкое. — Билл, — сдержанно приветствует Форд, кивая головой и оставаясь на позволенном расстоянии. — Фордси, Фордси, где же ты так долго пропадал? Неужто жизненные решения и эмоциональные проблемы даются тебе столь нелегко? — беззаботной трелью приговаривает Билл без капли ожидаемой учёным злости или недовольства. Вместо этого — завлекающая песнь. — Я ждал тебя. — Ты знал, что я вернусь обратно, — неозвученным обвинением парирует Форд. — Только догадывался, что рано или поздно это произойдёт. Ты ведь так не любишь оставлять дела незавершёнными, особенно те, в которые ты вкладываешь всего себя без остатка. Всего несколько слов — точный хирургический разрез. Билл словно хвастался, как же хорошо он знал своего маленького лабораторного учёного. Когда он первый сокращает расстояние и подплывает ближе, Форд крепче подхватывает пистоле, думает, что вот оно, тот самый момент, когда Билл снова попытается поймать его в свой стеклянный лабиринт из манипуляций. Но треугольник, в странном викторианском жесте спрятав руку за спину и сняв цилиндр, делает небольшой поклон, с приглашением протягивая только что появившуюся третью руку. — Раз ты снова здесь, мы можем продолжить то, на чём остановились в прошлый раз. — О чём ты? — Форд невольно напрягается, отступив назад. — Конечно о прогулке по измерению кошмаров! — воодушевлённо восклицает Билл, быстро устав ждать, подлетает ближе и, подталкивая учёного вперёд, упираясь маленькими ручками в широкие напряжённые плечи. — Я ещё столько всего не успел тебе показать. Даже могу познакомить со своими редкими домашними питомцами. Забавные ребята. — Стой, стой, подожди, — бормочет Форд, упираясь ногами в землю. Это всё так сбивает с толку — чужая напускная доброжелательность и собственная внезапная нерешительность. Самое главное — быть аккуратным и не торопиться. Если Билл хочет играть в долгую игру, нужно предугадать его правила и цели. — Сперва: мы здесь одни? — уточняет Форд. — Никто не должен проникнуть через этот портал на ту сторону. — Только ты и я, шестипалый. Я приказал всем держаться как можно дальше от этого места. Билл звонко щёлкает пальцами, и межпространственный проход в воздухе со всех сторон покрывает предупредительная жёлтая плёнка. Несколько табличек с крестами и восклицательными знаками цепляются невидимыми гвоздями в воздухе. Вишенка на торте — комичный треугольный знак с предостерегающим одноглазым демоном на нём, с подписью «Держись отсюда подальше!». Закончив, Билл, полный гордости за проделанную работу, отряхивает невидимую пыль с рук и поворачивается обратно к Форду, которому едва удавалось скрыть своё изумление за толстыми защитными очками. — Если тебя это так сильно тревожит, а моей тщательно проделанной работы недостаточно, просто закрой его. Вы ведь с братцем явно должны были придумать за это что-то вроде автоматического аллгориттма и таймера по активации и закрытию. И нет, я не подглядывал за тобой, как ты и просил, — небрежно отмахивается от чужого пристального взгляда Билл, словно только что не сообщил укрытый между двумя близнецами запасной секретный план. Посмеиваясь над чужой растерянностью, треугольник наворачивает круги вокруг головы Форда. — Просто иногда ваши человеческие шаги легко предугадать. — Верно. Сквозь сжатые зубы Форд прочищает горло и пытается собраться с мыслями, избавиться от эмоций. Ему нужно оставаться настороже, следить за любой уловкой Билла, но так тяжело предугадать истинные мотивы и мысли за статичной треугольной формой. Только прищуренный глаз с кошачьим зрачком — единственное маленькое окошко, в которое страшно заглянуть. Всегда наблюдает, ждёт. — Я здесь, чтобы задать тебе несколько вопросов, Билл, — Форд старается звучать жёстко, непреклонно, но не может унять ускорившийся стук сердца. Делает шаг вперёд, готовый отвоёвывать каждый клочок своих возможностей. — Мне нужны ответы. — О, так значит у нас один из этих серьёзных разговоров. Разве мы не занимались этим в прошлый раз? Твои идеи для встреч повторяются, Фордси. — Билл наконец-то перестаёт вертеться и подымает руки, делая кавычки пальцами. Должен сейчас раздражённо постукивать ногой, не желая продолжать столь ненужную тряску собственного времени и внимания, но вместо этого поправляет бабочку и кивает. — Но как скажешь. Только у меня тоже есть условие. — Какое? — уточняет Форд, ведь где-то здесь, в высокой траве легкомысленных разговоров, точно будет спрятана заготовленная ловушка. — Разговаривать мы будем в более комфортных условиях! Я что, зря готовился? Например, вот здесь. Щелчок пальцев, вспышка света, и неведомая сила чужой власти дёргает Форда за шкирку вверх, чтобы тут же небрежно бросить вниз. Перед глазами проносится мазня кровоточащего неба, далеких звёзд и раскалывающихся на горизонте планет, прежде чем схлопнуться и исчезнуть в статичной картинке. В животе сжимается от перепада давления и скорости движения, а к горлу подкатывает тошнота. В ушах всё ещё шум завывающего ветра. Форду нужно несколько секунд, чтобы стереть с глаз разводы и наконец-то взять контроль над собственным закрученным юлой вестибулярным аппаратом. Земля не уходит из-под ног, вертикаль и горизонталь не пытаются поменяться местами, и больше не нужно с такой силой сжимать попавшуюся под руку опору. Если прислушаться к собственным органам чувств, легко сделать новое открытие — Форд больше не стоит, ему милостиво придали удобное сидячее положение. Перед Фордом небольшой, круглый стол, украшенный сервизами разной форм и ненормальности, несколько свеч, с подожжённым на фитилях голубым, вытянувшим прямой линией огнём, и, как главное украшение — контрастная, розовая ваза в центре. С букетом из когтистых рук, вместо цветов. На одной паре конечностей, на каждом из безымянных пальцев, одеты вросшие в кожу золотые кольца. Единственное, что успокаивает, руки явно не принадлежали людям, ведь общее количество пальцев равнялось больше семи. Откуда-то сверху, на стол жалобно падает вырванный из рук пистолет, в общем звоне сотрясая сервиз. Сам Форд теперь сидит на небольшом стульчике, оббитом тканью, покачивающемся в невесомости в нескольких сантиметрах от земли, но уверенно державший вес человека. Место пребывания абсолютно новое — гора или кусок плавающего в пустоте астероида, заканчивающийся резким обрывом вниз, в раскрытую кроваво-красную пропасть. Форд тут же в панике подскакивает, чуть не падает плашмя и обеспокоенно вертится по сторонам, готовый проклинать. — Если беспокоишься о портале, то он вон там. Как на ладони. Во вспышке жёлтого на стуле напротив также появляется и Билл. Устроившись в самой комфортной и непринуждённой позе, сложив ногу на ногу, он указывает концом трости куда-то в сторону обрыва, куда Форд тут же вцепляется орлиным взглядом. И действительно, если приглядеться, там внизу, на фоне густеющих облаков из остывающего пепла, отчетливой звездой сверкает окошко портала. Маленький и такой хрупкий, кажется, готовый погаснуть от легкого дуновения ветра. Оставленные Биллом предупредительные значки и ленты легко различить, а окружение без проблем отслеживалось, не позволяя кому-либо из посторонних обитателей пробраться незамеченным к порталу. Билл действительно всё продумал? К чему всё это ублажение личных интересов Форда, только чтобы заглушить его тревогу? Дождаться, когда он потеряет бдительность, ослепнет к очевидно притаившейся тени и клюнет на крючок? — Ну же, скажи, и виды здесь получше, и твоему мясному телу будет удобнее, — комментирует Билл, пальцем заставляя чайник левитировать над столом и разливать тёмную жидкость с пеной из дымки по чашкам. Беспечность демона — двуличная монета, которая продолжает падать на ребро, не давая чёткий ответ. Всё это — атмосфера, декорации, этикет его золотой музы, играющее где-то вдалеке едва различимое невидимое фортепьяно — как никогда напоминало Форду их общие сеансы в разуме и снах. Те самые, где решались загадки, планировались схемы и формулы будущего портала, игрались затяжные партии в шахматы и решалась судьба корабля с броским названием «человечество», непризнанным рулевым которого Форд так любил себя представлять. Тоска по дням совсем свежим, не успевшим остыть и потерять свой привлекательный блеск, кружит голову и вяжет язык. Стиснув зубы, Форд всё же садится обратно на предложенный стул, и неодушевлённый предмет с готовностью подставляется под чужую пятую точку. Нужно выбрать положение так, чтобы маленькое голубое пятнышко, прорывающее ткань измерений, оставалось в его зоне видимости и контроля. — Итак, о чём же ты хотел поговорить, Фордси? — спрашивает Билл, облокотившись на руку и вопросительной дугой приподняв бровь. То, как он не торопит, размеренно помешивает содержимое кружки новообразованной второй парой чёрных рук и не проявляет открытых попыток манипуляции. Ждёт. Словно действительно готов слушать, говорить, а не играть в очередную партию шахмат, используя слова вместо пешек. — Моя муза… — от проскользнувшего эха почтения в собственном голосе, Форд кашляет и сморщивается, быстро оправляясь. Жёстче. Твёрже. — Билл. Я хотел поговорить о портале, о том, что ты сказал мне в прошлый раз, о твоём изначальном плане проникнуть в наш мир и о твоей лжи. Я хочу поговорить обо всём, — запал сдувается, оставляя неожиданно упавшую на плечи тяжесть изнеможения. Форд так много и часто думал об этом. — Что ты сейчас хочешь, Билл? От всего этого? От меня? — Возможно, это звучит очень ограниченно, но наиболее приближенно к вашим человеческим концепциям. Мне просто нужен ты. Билл отвечает сразу же, без заминки или второй мысли. Идентично прошлому разу, не поменяв ни мнения, ни цели, оставляя Форда всё в той же растерянности, закинутым в открытый океан и теперь всеми силами старающимся найти хоть какую-то опору. — Всё ещё слишком сложно? Уточняет Билл, заприметив чужое смущенное молчание. Тоном взрослого, успокаивающего потерявшегося в четырёх стенах заплаканного ребёнка. Он отправляет кружку с чаем летать по орбите, пока в его правую руку из вспышки дыма падает небольшая книга — увесистый том в розовой обложке. Форд невольно наклоняется вперёд, пытаясь незаметно прочитать название, пока Билл усердно перелистывает страницы. — Эта дурацкая книга по межрасовым отношениям советовала говорить всё наиболее прямо и просто, чтобы примитивные сознания могли воспринять твои желания. Разве я делаю что-то не так? — недовольно ворчит Билл, сморщив глаз и продолжая что-то усиленно выискивать на разворотах, перелистывая содержимое книги со скоростью веера. — Я так и знал, что эти придурки из Терапризмы ничего не смыслят в своей нововыдуманной специальности! Только пудрят порядки и моё время! Ещё немного, и демон закипит от диалога с самим собой и куском макулатуры. Его жёлтые кирпичики уже разогреваются до красного, а струйки пара поднимаются в воздух. Потянувшись вперёд, Форд аккуратно забирает книгу из чужих рук и откладывает подальше на край стола. Взгляд сам невольно цепляется за край обложки, обнаруживая ряд символов на иноземном языке, облепленных универсальными рисунками сердечек с крылышками. Билл пристально следит за чужой смелостью, откидывается на спинку стула и быстро успокаивается до неприступного, идеально начищенного золотого. — Давай начнём с самого начала, — предлагает Форд, ощущая себя более уверенно, чем раньше. Он тянется вперёд, подхватывая в ладонь кружку с напитком, поддерживая тон непринуждённого разговора, который подхватывал привычным течением вперёд уже по наитию. — Ты действительно подтолкнул меня к созданию портала только для того, чтобы проникнуть в человеческое измерение? — Ага, — кивает демон, насмешливо прищурившись. — Ты не первый такой особенный, Стенфорд Пайнс, с кем я пытался наладить контакт ради воссоздания портала, но ты оказался самым запоминающимся и значимым вложением моих сил и времени, способным закончить его постройку. Другие оказывались либо слишком недалёки, недоразвиты, либо слишком человечны. — Так значит, ты манипулировал мной ради собственной цели, — подводит линию Форд. — Не разворачивай всё это так, словно я единственный, кто получил выгоду из этого проекта, — вздыхает Билл и отмахивается. Щелчок пальца и маленькая голограмма треугольной машины появляется над его ладонью, рекламно вертясь по кругу. — Ты хотел построить машину, способную вывести человечество на новую ступень эволюции и доказывающую, что все твои старания и амбиции не пустой звук в этой пустой холодной вселенной? И вот, железная банка с болтами теперь в твоём подвале, выполняет все функции, которые ей предписаны. А все, кто говорил, что ты безумец, теперь ещё большие безумцы и глупцы, достойные только грязи из-под твоих ног и шелухи твоих амбиций. Разве это не замечательно, — чужая речь течёт сладким мёдом, и Форд невольно, почувствовав постыдный испуг, ёжится, опуская взгляд. К собственному отражению на поверхности остывающего напитка. Голографическое изображение портала сгорает во вспышке голубого огня. — Равноценная сделка, как мы и договаривались. — Но тебя не интересовало ничего из этого, — бросается то ли в нападение, то ли в защиту Форд. — Тебе на самом деле плевать на человечество, и вся помощь мне — это никакая не божественная длань и благодетель. Лишь собственные интересы и цели. Ты врал мне. Обида сочится соком из давно перезревшего плода, брызгающим под самым лёгким давлением. Ощущение предательства вцепляется по самую мякоть, не желая отпускать столь детские наивные чувства. — Говоришь так, словно я должен испытать вину. Но нет, Фордси, — голос Билла маленькими острыми коготками впивается в кожу затылка, до самого позвоночника, не отпуская. — Человечество — жалкая ошибка эволюции, получившая шанс в этом забытом уголке вселенной. Для многих из них копаться в грязи — уже вся радость. Я общался и виделся со многими, и ещё никому не удавалось получить даже грамма моего интереса или любопытства. До недавнего времени. Этот брошенный в последний момент взгляд, голодный на чужую реакцию, улыбка облизывающегося хищника. Демона явно веселил весь этот разговор. Форду приходится встряхнуть себя, сбрасывая наваждения. — О твоём изначальном плане с проникновением в человеческое измерение и его захватом, — продолжает Форд, отпивая чай, чтобы промочить колющее горло. Он не хочет торопиться, желая пройтись по каждой ступеньке и полочке вопросов туда и обратно, чтобы больше не осталось укрытого недопонимания. У напитка вкус свежих слёз и только сорванных лепестков мяты. — Ты сказал, что больше не заинтересован в этом? — Так и есть, — кивает Билл. — Нет, не пойми меня неправильно, меня всё ещё привлекает идея посетить этот ошмёток камней и биоматерии, которым ты так дорожишь, но стать во главе его правления мне уже кажется не столь… первостепенным. Скучным даже. Да и ты явно будешь не в восторге… С загоревшейся идеей, внезапной заминкой, Билл по-лисьи щурит глаз и, с украдкой подкравшись, интересуется. — Фордси, Форди, а ты просто подумай. Точно ли ты не захочешь стать всесильным существом? Гнуть законы и правила своего измерения по взмаху пальцев, держать в ладонях галактики, собирать планеты вместо жемчужин? Хотел бы ты стать новым богом? Вместе со мной, — Билл невинно моргает, будто предлагает человеку перед собой простое повышение или какое-то новое сотрудничество на двоих. — Нет, конечно нет. Никогда! — тут же возмущается Форд. Закрывает глаза, мотает головой, откидывая чужое навеянное желание и стремление. Ведь это не может быть его. Внезапная мысль, промелькнувшая где-то там, на задворках. Согласиться, принять. Встать рядом со своей священной, недостижимой, бесчеловечной и коварной музой. Власть ощущалась приятно. Стать в центре вселенной граничило с инфантильностью, но кружило самые беспечные, глупые мечты о своей важности и ценности, возведённые в абсолют. Да и зачем Биллу вообще предлагать ему нечто подобное? — Такой ответ я и ожидал, — хмыкает демон, глазом отпивая из своей кружки. — Всё такой же упрямый. Хотя, на скромный взгляд существа, прожившего бесчисленные эры и циклы вселенной, много упускаешь. С твоим воображением и амбициями ты бы хорошо встал рядом со мной. — Итак, — проигнорировав последнее предложение и собравшись с мыслями, Форд возвращается к изначальной, не менее волнующей теме. Последняя точка всего этого долгого пути уже маячила впереди, на расстоянии нескольких слов чистосердечных признаний. — Если тебе неинтересно порабощение нашего мира, то что теперь? Зачем ты продолжил весь этот план с открытием портала? — Я уже ответил тебе на этот вопрос Фордси. И не один раз. То ли от всего этого перехода между вселенными ты глупеешь, то ли тебе просто нравится слышать, когда я говорю об этом из раза в раз и в слух. Билл поднимается со своего места, растворяет посуду в пустоте и переплывает через стол, оказавшись приямком напротив Форда. Между ними всего несколько сантиметров. Будь демон живым, можно было бы ощутить его дыхание. Но Билл не прав. Только отчасти. Ведь в действительности, Форд всё еще не может поверить. В эту странную, маленькую переменную, которой стал он сам, изменив планы и цели галактического божества снов. Существо, владеющее бесконечным потоком знаний и силами, способными разрывать реальность, опустило свой взгляд на небольшого человека, погрязшего в своих комплексах и одиночестве. Так близко к самообману. Так легко принять за очередной сон. Поэтому действительно приятно слышать, как Билл произносит это из раза в раз. Самоубеждение, опровержение собственных сомнений — лишь повод. — Ты говорил, что всё ещё хотел встретиться со мной лично, — продолжает упираться перед несуществующей стеной Форд. — Но ради чего? Я ведь уже дал тебе то, что ты хотел, сделал портал. Неужели я могу дать тебе что-то ещё? — Например, ты можешь дать мне вот это. И Билл тянется вперёд, подхватывая руку Форда в свою собственную. Сперва Форд вздрагивает, но быстро позволяет соединить их ладони, так же, как в прошлый раз. Вот только теперь рука Билла удлиняется, ветвится, обхватывают ладонь человека плотной пульсирующей лентой. Множество пальцев касаются каждой морщины, трут старые и новые мазоли, щиплют мягкую кожу. Со странной бережностью обхватывают пальцы ладошками, каждый по очереди, все шесть. Если это было рукопожатие — то очень долгое и неожиданно интимное. Билл словно впервые изучал такую чудную, но и совершенно обычную вещь, как человеческая ладонь. Форд же не может отказать себе в научном интересе, затмевающим прежнюю нервозность и неожиданный прилив смущения, пусть и всего на непозволительные несколько секунд. Долгие несколько секунд, которые хочется растянуть. Лишь когда руки Билла изворотливыми змеями с любопытством тянутся дальше по предплечью ближе к локтю, тыкаясь пальцами в место раздвоенных языков, Форд дёргается назад и трясёт головой, ведь так легко увлечься и позволить всему этому продолжаться. — Да, да, хорошо, этого пока достаточно, — бормочет Форд, в защитном жесте пряча руки за спину, а ладони в рукава костюма. Билл внимательно следит, но не инициирует новый контакт, молча приняв чужое отступление. Встаёт посреди стола и выжидающе опирается на трость, словно зная, что Форду теперь нужно мгновенье на пересобрать собственные мысли, убеждения и тысячу и один план, резко потерявшие свою актуальность. Запрятанное в костюме оружие теперь бесполезно, как и ранее остро наточенная решительность отстаивать лишь собственную правоту. Правда, та правда, которую рисовал перед ним Билл, не моргнув и не поведя бровью, оказывается приятнее личных убеждений и страхов. Но столь же легко и искренне Билл умел и плести ложь. Всё — сторона одной прозрачной медали. — Я всё ещё не готов довериться тебе как раньше и сразу, — признаётся Форд, спрыгивая со стула, но продолжая держать общий взгляд. Он пытается звучать укоризненно, но Билл едва ли воспринимал его тон серьёзно, видя в нём недовольного, выпавшего из гнезда птенца, сколько бы ученый ни вскидывал подбородок и ни выпрямлялся в плечах. — Не после того, как ты скрыл от меня так много информации и хотел использовать ради собственных целей. И мне нужно вновь подумать. — Вот любит твой слизкий пучок нервов в голове усложнять очевидные вещи. — А ещё мне нужно твоё обещание, — по слогам произносит Форд. К этому требованию он не потерпит пренебрежения. — Больше никакой лжи. — Хм, хочешь заключить на этом сделку? — заинтересованно, вспыхнувшей спичкой оживляется Билл, сразу подлетая ближе и даже светясь на несколько тонов ярче. — Давно мы не делали с тобой что-то столь волнительное. — Нет, больше никаких сделок, — сразу же обрезает чужое стремление и протянутую вперёд ладонь, уже покрывающуюся голубым огнём, Форд. — Это должно быть обоюдное согласие между мной и тобой. Без магии. Только слова. И наше доверие друг другу. Билл фыркает, стряхивает с пальцев голубые искры и упирается руками в свои равнобедренные острые бока с видом, что человек украл его любимую конфету. — Теперь ты звучишь как прямая цитата из книги с советами, — единственный глаз на мгновенье опускается к забытому розовому тому на краю стола и презрительно морщится. — Уж слишком много ты просишь у меня, а я не получаю ничего взамен. Кажется, это называется паразитическими отношениями. — Тогда чего ты хочешь? — натягивая маску отстранённости, спрашивает Форд, готовый к повторному предложению заключения сделки. Он не удивлён противостоянию демона играть по чужим правилам, особенно, когда возможности выскальзывали за пределы договоров, скреплённых не только обещаниями, но и магией. Это то, как Билл строил и вёл отношения долгие века, задокументированные в истории между человечеством и коварным божеством. Единственная разменная валюта, которую он, не беспокоясь, мог пустить в расход. Фишки всегда оставались на его игровом поле. — Сейчас? Билл выпячивает глубокую задумчивость, приподняв бровь и, словно присматриваясь к окружению, кружится в невесомости в поисках ответа. Подсчитав десять секунд и давно заготовленный ответ, вновь выпрыгивает перед самым носом Форда, точно в границах игнорируемого личного пространства. — Мы могли бы продолжить путешествие по моему измерению! Я ведь так давно планировал, а ты всё время отвлекаешься на разговоры и сложные для твоего перегруженного мозга эмоциональные переживания. Даже это чаепитие в этом месте должно было состояться под самый конец. Знаешь, сколько нудных фильмов из вашего измерения мне пришлось пересмотреть в чужих головах и снах, полных вялой музыки, розового фильтра и попыток людей изображать заинтересованность друг в друге? — звуча действительно обиженным за обесценивание столь колоссального вложенного труда, Билл несколько раз тыкает Форда пальцем в грудь. — У вашей людской культуры просто отвратительный вкус в кинематографе и проявлении симпатии! Смущенный вспышкой детской обиды Форд неловко посмеивается, ещё раз оглядывая место их нынешнего пребывания и предложенный сервиз. Если не считать обстоятельства, измерение и прошедший разговор, оно действительно могло показаться милым. Романтичным даже. — Тогда… давай продолжим, — прокашлявшись, аккуратно предлагает Форд. Подготовленная для постороннего взгляда манерность спадает засушливыми осенними листьями, обнажая давно цветущее предвкушение. Билл, с готовностью получить только согласие и тянувший ладонь к чужой, спрашивает: — Можем ли мы снова держаться за руки?

***

Сперва Стэн неотрывно наблюдает за порталом и датчиками в стойке сторожевой собаки, поставленной охранять ворота. Ловит каждое изменение показателей, хаотичное покачивание стрелок и движение внутри воронки, боясь моргнуть лишний раз или даже убрать палец от красной экстренной кнопки, выпирающей над железной панелью. План, предложенный Фордом перед очередным посещением измерения треугольного придурка, состоял из множества пунктов, подпунктов, звёздочек, кавычек и выделенных красным маркером исключений. Всё это, разработанное за бессонными ночами и выпитым залпом десятком кружек с крепчайшим кофе без сахара. Когда Форд действительно загорался какой-то идеей до блеска в глазах и подрагивающих пальцев — безумие его лучший синоним. Теперь по всей хижине разбросано десяток исчерченных бумаг, и ещё больше помещены на финальной доске, соединённые красными нитями и слоями стикеров. Запомнить даже малую часть плана для Стэна — бесполезные пытки. Поэтому он и не пытался. В привычной манере сократил и урезал всё до нескольких коротких действий. Первое — из портала появляется его брат — тут же выключить портал. Второе — из портала появляется неведомая тварь — тут же выключить портал и достать заготовленную плазменную пушку, познакомив незнакомца с мастерством человеческого гостеприимства. Третье — из портала появляется нечто, похожее на его брата, но не подаёт заготовленный секретный сигнал — пушка со снотворным так же хорошо ложится в руку. Вот только по тому же детально расписанному плану Форд утверждал, что не затеряется и не задержится, в этот раз вернётся в течение максимум получаса. Ведь всё, что ему требовалось — заполучить ответы. Уже тогда Стэн нашёл это заявление крайне сомнительным. Форд никогда не умел упрощать, обходиться чем-то поверхностным и простым. Быть душнилой и докапываться до самой мелочи — его вторая натура. Так он и расквитается на двух словах и коротких переговорах с существом, занявшим его голову последние годы. Буквально. Но когда счётчик времени перегибает за отметку первого часа, Стэн нервно кусает губы и поглядывает в сторону плазматической пушки чаще нескольких раз в минуту. Для безопасности и собственного успокоения. Мысль и желание схватить оружие, чтобы уже самому броситься по ту сторону портала — кажется чем-то вполне разумным и естественным. Стэн не любит, да и просто ненавидит думать как его брат — на тысячу страниц текста и на все «или», «возможно», «после». Действуй по ситуации и самой яркой авантюре — кредо, которое никогда его не подводило. Даже если половину своей жизни Стэн и прожил на краю дороги, засыпая на заднем сиденье машины с последней копейкой в одном кармане и дырой во второй. Но зато тогда у него была эта самая машина и железная прогнившая крыша над головой. Уже успех. Единственное, что держит Стэна на месте подальше от импульсивных поступков — маленький зелёный датчик. Форд пообещал, что если что-то пойдёт не так — он сразу передаст сигнал по соединяющему кабелю, тем самый изменив его цвет на предупреждающий оранжевый. Стэн понимает — это план, сшитый белыми нитками и кривыми идеями, но очередное наваждение Форда вновь оказаться по ту сторону портала было сильнее привычной во всех остальных ситуациях логики. Всё, что оставалось Стэну, это ждать. Глупого, глупого идиота, помешанного на ответах больше собственной безопасности. Их мать когда-то приговаривала, что это Стэн родился с шилом в пятой точке, но сейчас он бы очень хотел поспорить с этим убеждением. Когда портал покрывается круговой рабью, а один из датчиков сообщает о пересечении границ, Стэн уже наготове, с занесённой левой рукой над кнопкой отключения и обхватившей рукоять пушки правой. Спустившись в луче света, как по лестнице, фигура полностью человеческая спрыгивает на пол подвала. Прежде чем сделать следующий шаг, она поднимает вверх одну из рук, пока второй рывком сдёргивает с себя защитные очки. Направленные со всех сторон прожекторы очерчивают сморщенные черты лица и белёсый цвет белков без капли чужеродной, противоестественной желтизны. Только тогда Стэн с облегчением упавшего с сердца и с плеч груза отрубает подачу энергии и, не дожидаясь полного отключения электроники, бросается по ту сторону защитного стекла. С выдыханием портал закрывает свою единственную глазницу, погружая подвал в знакомую и успокаивающую полутьму. — Чёрт тебя дери, Форд, почему так долго! Что, так сложно было заставить эту треугольную морду выдавить несколько чистосердечных? Подбегая к своему брату, Стэн внимательно вглядывается в него на наличие каких-либо ран или следов прошедшей потасовки. Единственное изменение — чуть более задумчивое выражение лица, но там не было горя или злости. — Всё прошло хорошо? Тебе удалось получить ответы, и мы наконец-то закрываем эту дурацкую машинку по производству кошмаров и потусторонних тварей? Стэн спрашивает с предвкушением, обхватив Форда за плечо и бодро встряхнув. Ведь наконец-то всему этому безобразию придёт конец. Никаких жизненно опасных идей, путешествий в другие измерения и сделок с демонами. Да, и предыдущие исследования Форда нельзя было назвать безопасными, но Стэн хотя бы мог протянуть хоть какую-то руку помощи и держать своего непутёвого близнеца в ближайшей доступности и личном контроле. Если что-то можно ударить, Стэн точно с этим справится и безвозмездно поможет. А как бороться с тем, что не имеет физической формы и сидит в чужой голове? Молчание затягивается. Чужой ответ откладывается за плотно сжатыми губами, и Форд бросает короткий неловкий взгляд из-под сведённых вместе бровей. Тот самый, с которым Стэн знаком наизусть ещё с детских шалостей и запрятанных между ними секретов. Взгляд, полный стыда провинившейся собаки, только что изорвавшей последнюю голошу. Когда все планы вновь меняются, и в голове Форда уже давно готов собственный ответ, противоречащий всем желаниям и надеждам Стэна. И хоть ползай у ног, хоть проси и уговаривай, уже ничего не изменишь. — Только не говори мне, что… — Стэн разочарованно стонет, закидывает голову и массирует виски, стараясь унять накатившую головную боль. — Я мог догадаться, что ничем хорошим это не закончится. — Стэнли, появились некоторые новые переменные и информация, — поспешно бормочет Форд, пытаясь опередить чужой гнев. — Теперь всё не так однозначно. — Что не так однозначно? — обрывает его Стэн, широко взмахнув руками в воздухе. — Эта тварь больше не хочет сожрать твою душу, захватить наш мир, и вместо разговора всё это время вы, схватившись за ручки, бегали по полям, поросшим ромашками? Очередной неловкий взгляд, эта нервно прикушенная щека и мельтешение пальцев. Стэн не уверен, кого он хочет ударить больше — себя за то, что спросил и, видимо, почти попал в цель, или своего близнеца за всё остальное. — Господи, Форд, ну не может быть всё настолько плохо. Хоть в чём-то, хотя бы в выборе своего духовного воздыхания будь нормальным человеком. — Всё совершенно не так… — Ага, конечно, конечно, послушаю, когда ты не будешь больше пропадать несколько часов на свидании с треугольником, — Стэн делает глубокий вдох, собирается с мыслями и последними остатками нервных клеток. — Хоть какую-то хорошую новость ты принёс с собой? — Как ты и сказал, Билл действительно не хочет больше поглощать наше измерение, — мгновенно оживает Форд, светясь воодушевлением. — Я всё же смог обсудить с ним всё произошедшее, и пусть не все вопросы решены, он даже изъявил желание продолжить работать со мной и развивать наши проекты. — Так значит эту проклятую машину мы на металлолом не сдаём? — теряя энтузиазм, спрашивает Стэн, кивая головой в сторону затихшей конструкции, пытаясь скрыть разочарование. — Портал может понадобиться нам в будущем, но я не собираюсь им пользоваться. Пока что, — взгляд Форда замирает, затягивается тучами тяжёлых неозвученных мыслей. Неожиданного беспокойства. Он смотрит на Стэна так, словно тот сейчас схватит вещи, выпрыгнет в окно и исчезнет из его жизни. — Стэн, я знаю, как это может выглядеть и звучать со стороны. Я сам всё ещё не могу поверить во всё услышанное и произошедшее. Поэтому я не буду ничего от тебя утаивать и расскажу тебе. Всё. Накопившееся раздражение испаряется под желанием вновь встряхнуть Форда, но теперь чтобы выдернуть из него эту горечь как старый, проросший сухими конями сорняк. Старый, тянувшийся из самых глубоких страхов. Общих для них двоих. — Да не брошу я тебя, шестипалый, сколько бы безумным ты ни звучал, и какие бы странные пассии ты к себе домой не водил, — смягчив голос, успокаивает Стэн, даря обнадёживающую улыбку. — Обещал ведь, что останусь с тобой до самого конца. Значит, останусь. Выслушать твои попытки оправдаться буду не против, но только за кружечкой холодного и крепкого. На трезвую голову всё это лучше не воспринимать. Форд на такое заявление только фыркает.