Золотое сечение

Пока Форд погружен в свои мысли, он даже не замечает, как двигается вперёд. Как шаг по земле сменяется пустотой, а давление гравитации то подхватывает, то опускает их вниз, повинуясь лишь собственному желанию. Прокашлявшись, чтобы привлечь внимание в роли самого добропорядочного хозяина, Билл в припрыжке оказывается перед человеком и театрально разводит руки в стороны, обводя окружение. — И так, добро пожаловать в измерение кошмаров! Поскольку это место принадлежит мне и только мне, названия тоже придумал я, — Билл зачитывает текст с чёткостью радиодиктора, получившего в руки туристическую брошюрку. Оставаясь в воздухе, он отплывает от Форда, заставляя того поспешно догонять, пока треугольная фигура эмоционально жестикулирует. — Здесь у нас есть всё, что может пожелать маленький властитель мира и отпетых негодяев — бесконечные выходные, хаос и разруха раз в две недели, неразбериха с гравитацией и отсутствие хоть какой-то порядочности, гигиены и даже морали. И самое главное, никаких налогов! Восторженно добавляет в конце Билл, как будто нет ничего лучше, а налоги самая страшная концепция, придуманная во всех измерениях. Приложив ладонь ко "лбу" треугольник поднимает глаз в даль. Задерживает взгляд на клубящемся мареве грязи и странных цветных разводов, неожиданно застеливших небо густой дымовой завесой. Комично вздохну, Билл щёлкает пальцами. Его привычный миниатюрный цилиндр сразу же мультяшно удлиняется ввысь и вширь, приобретая тонкую ножку и становясь чем-то новым, но и очень знакомым. Вспышка. Гром подобный разрушению ядра планеты. Небо на два рубит красный зубец молнии и из образовавшейся трещины с рёвом обрушивается горячая стена из камней, огня и непроглядной жидкой тьмы. Несколько проворных капель всё же попадают на защитный костюм Форда, оставляя маленькие чёрные пятна и струйки дыма. Даже если ткань была специально изобретена для нахождения и выдержки напора самых экстремальных условий, с которыми успело встретиться человечество, Форд всё же отступает глубже под предлагаемое укрытие, осторожно поглядывая в верх. — А ещё у нас здесь дождь из лавы и пепла раз в несколько часов, так что зонтик тебе здесь не помешает, — буднично поясняет Билл. Их новообретённый зонт, являясь продолжением шляпы, просто левитирует в воздухе, создавая непробиваемый широкий купол. Подобная защита едва ли нужна самому треугольнику, и все изыски только ради одного человека, явно преувеличивающего степень своей подготовки. Форду нечем ответить или возразить. Желания хоть как-то поддерживать разговор у него тоже нет, поэтому он просто кивает головой. Как только двигается Билл, двигается следом, ведь его единственная альтернатива — из-за собственной обиды оказаться расплавленным под местными метеорологическими условиями, которые едва ли ограничивались выжигающими дождём. И они путешествуют вместе. Плечом к плечу, слишком близко на фоне неприкрытого напряжения, пристальных, косых взглядов от Форда, способных выжечь дыру, и совершенно спокойного и полного энтузиазма Билла, для которого всё это просто радостная летняя прогулка. По месту, для которого существует только одно точное определение — Ад во плоти. Или кошмар наяву. Даже дышать здесь — это борьба, а жар постоянно норовит пробраться под термостойкую одежду к уже покрытой испариной коже. Неестественно скоро ливень развеивается, как не бывало, и небо в считанные секунды приобретает свой уже привычный нездоровый цвет гниющей раны. Зонтик сдувается за несколько секунд со звуком проколотого шарика, принимая знакомую форму комичного черного цилиндра. Щепетильно отряхнув его от сажи и грязи, Билл отправляет головной убор левитировать обратно над своей острой макушкой. Довольно кивнув в невидимое отражение, треугольник машет рукой, предлагая двигаться следом. Форд оборачивается, но уже не может найти следы портала, даже знакомые очертания, указывающие на его месторасположение, хоть с начала этого путешествие и прошло каких-то пять-десять минут. Или пятнадцать. Час? В попытках найти ответ, хотя бы зацепку с реальностью, Форд проверяет собственные наручные часы, но растерянно замирает, уставившись — цифры на циферблате расплавлены, а стрелки часов без остановки крутятся бешеной юлой. Голова начинает болеть. Через время, которое нельзя отследить, они оказываются около крупных астероидов, сплетённых и подвешенных невесомостью посреди красной пустоты, словно гроздь винограда. Воздух вокруг столь странного места сотрясается от постоянного грома и визга. Очень отдалённо в этой какофонии Форду удаётся распознать ритм и мнимое подобие музыки. Самый большой астероид на верхушке используется вместо диско-шара, неповоротливо переворачиваясь вокруг своей оси, отбрасывая во все стороны цветные блики слепящего света. Не то строение, не то развалина — жужжащий улей, в которых любили собираться подростки для проведения своих неформальных вечеринок. Разруха, хаос и полное отсутствие взрослого контроля. Чем ближе Форд приближается к столь странному месту, тем яснее становится — нынешними участниками веселья являлись существа, очень далёкие от понятия людей. Среди силуэтов поднимаются дугой змееподобные головы, и раскрывается веер крыльев. Форд тут же упирается ногами в пустоту под собой, резко останавливается и тянется к внутреннему карману плаща, где спрятано самое доступное оружие. Но прежде чем пальцы успевают сжаться на ручке, подоспевший не вовремя Билл хлопает учёного ладонью по плечу и громким смехом по ушным перепонкам. — Что, испугался, шестипалый?! Аж глаза на лоб полезли! Билл задорно хихикает и стирает стекшую из глаза крупную слезу, будто не видел ничего более уморительного. Не отпуская Форда, он подталкивает того вперёд, неумолимо сближая с множеством прищуренных глаз и разинутых зубастых пастей, направленных в их сторону. Уже заметили и ждут. Треугольный демон продолжает говорить, как ни в чём не бывало, не обращая внимание на чужое сопротивление. — Но отставь все сомнения и убери пальцы подальше от своей лазерной пушки, ведь у тебя под рукой есть лучшее оружие и гарантия комфортного и безопасного времяпровождения в столь райских угодьях. Я, конечно! Не бойся, они тебя даже тронуть не посмеют. Без моего ведома или слова. Всё происходит слишком быстро, чтобы Форд успел хотя бы возразить и придумать план если не отступления, то возможной контратаки. Несмотря на очевидную разницу размеров, Билл, не изменяя свою форму, таскает человека за собой, как непутёвого котёнка, подхватив за шкирку. Взяли, подняли и, без единой возможности воспротивиться или получить фору, посадили в центр комнаты в самой гуще толпы. Напоследок ещё и по голове похлопали за послушание. — Чего как, любители хаоса и нелегальщины! — Выкрикивает, появившись в вспышке облачка и разлетающихся конфетти Билл, приятельски облокотившись на плечо Форда. — Я просто знакомлю моего старого доброго напарника Шестипалого с окружающими красотами. Так что не отвлекаемся лишний раз, прячем вилы с факелами и продолжаем веселиться! Вялое ворчание и бормотание становится общим ответом. Двигаясь по периметру своеобразной вечеринки и не давая учёному сбежать в сторону ближайшего выхода, Билл знакомит Форда и со своими сожителями — тварями разной отвратительности и несуразности, скалящими зубы и разрывающими каждый клочок материи на части. Кажется, секунда, и набросятся, но стоило одноглазому треугольнику оказаться рядом, каждый, сколь большим, величественным он не был, усмирялся. Становились послушными собачками, боящимися гавкнуть не по команде или даже взгляд поднять. Возможно, это единственное, что спасало Форда от мгновенной смерти. Как и давало ему лишней, незаслуженной смелости. Бесконечное количество конечностей, пасти, усеянные несколькими рядами клыков, отсутствие голов и просто несочетаемые формы — вокруг ярмарка из самых глубоких кошмаров и искривлённых умов. Одно из существ, забравшееся на подобие надувшегося, пульсирующего дивана, выглядит как ожившая вставная челюсть на ножках, пока рядом горбится большой черный младенец с бычьими рогами. И оба, даже если у одного нет глаз, точно смотрят на чудом попавшего сюда человека. С любопытством, скрытой злостью или самым обычным голодом — открытый вопрос. На фоне всех них Билл выглядел не только доброжелательным, но создающим ауру относительной безопасности. Хоть пальцы слегка подрагивают, борясь с желанием вновь подтянуть в карман и всё же схватиться за оружие, Форд не испытывает настоящего отвращения или презрения от вида самых несуразных обликов. Он привык к странному, чуждому человеческому глазу, научился видеть в этом особый вид красоты. Сейчас лишь волнение, смешанное с нотками страха и любопытства. Желанием изучить, осмотреть внимательнее и ближе, даже если новые знакомые и обещают только одним своим движением челюсти порвать человеческое тело на лоскуты. Большинство монстров держатся поодаль, не решаясь пересечь невидимую границу. Некоторые более своевольны, чем другие. Розовая демонесса с рогами и одним глазом уверенным шагом подходит ближе к новым участникам вечеринки, а чтобы рассмотреть человека, и того наклоняется без стеснений к земле. Она огромна и среди других своих приятелей наиболее человечна в аспектах тела и… сексуальности. Форд из-за вшитой в подкорку вежливости невольно отводит взгляд в сторону. — Это ли тот самый кусок плоти и костей, о котором ты рассказывал? Не велика причина для всей шумихи, — отпив из своего бокала, кажется, сделанного из сплавленных бедренных костей и рёбер, демонесса цокает языком и приподнимает острую бровь. — Твои игры становятся всё более странными и долгими, Сайфер, а прок-то от них хоть какой-то будет? Мы вообще-то тут уже от скуки помираем. — Не беспокойся, Пироника, — отмахивается Билл, с ещё более выпяченным позёрством приобняв Форда удлинившейся рукой. — Веселью всегда найдется время и час. И если не в этом веку, то в следующем! О чём они? — Вот значит как, — сморщившись как настоящая дива из высшего общества, получившая себе на тарелку дохлую крысу, названная Пироника не боится показать в своем голосе открытое раздражение. — Обещанного веселья в ближайшее время не будет? И значит все твои россказни — туфта полная, и нам так и придётся томиться здесь ещё несколько столетий, на этом клочке отбросов на самом краю измерения, пока Аксолотль не помилует наши души и грехи. Или пока здесь всё не развалится? Вместе с нами, — с каждым новым словом пламя на её конечности становится всё ярче, больше. Пока неожиданно не потухает с тихим пшиком и облачком дыма. Вздохнув с разочарованием, демонесса залпом допивает свой напиток. — Ну, мне стоило догадаться, что так всё закончится. Особенно, когда ты завёл себе новое увлечение среди людей. Быстрый, пронизывающий взгляд в сторону замершего Форда, обещающий проткнуть его дротиком. — Да-да, конечно, — Билл скучающе смотрит куда-то в сторону и небрежным движением ладони отгоняет демонесу прочь. — У нас здесь очень важная экскурсия, так что прошу не отвлекай и не порти виды. А ещё лучше, если ты скажешь то же самое всем остальным. — Как знаешь. Вместе с огнем потухло и последнее желание Пироники хоть на какое-то противостояние. Пожав плечами, она оставляет после себя короткое «чао» и уходит к отдаленной группке демонов, махая над головой уже пустым бокалом. — Она — твой друг? — спрашивает Форд, сам не уверенный, зачем прервал собственный завет молчания. Всё в этом коротком взаимодействии казалось другим. Приземлённым и почти приятельским, ведь Форд впервые видит, как Билл общается с кем-то помимо него самого. Форд впервые видит свою музу за пределами пузыря ожиданий, которые учёный сплёл вокруг треугольного образа и теперь так и не мог лопнуть. — Можно и так сказать. Ты, главное, не засматривайся на неё дольше положенного. Поверь, только дай повод, и она твои внутренности вычерпает коготками, даже моргнуть не успеешь. И глазки твои она на десерт съест. Ой, а ты посмотри на время! — после жуткой пугалки неожиданно восклицает Билл, ударив себя по лбу, во весь глаз уставившись на всё так же пустующее запястье. — Опоздали и столько уже пропустили! Тогда больше не смеем здесь задерживаться! Щелчок пальцев, и невидимая сила беспринципно выдергивает двоих прочь. Приземляет их посреди глуши на большой немигающий глаз, что плавает по красному озеру вместо кувшинки. От столь внезапных перемещений за столь короткий период у Форда уже сбоит вестибулярный аппарат, начинает подташнивать и он невольно опускается на корточки, пока Билл выжидающе левитирует рядом. Всего просто много. Хочется закрыть глаза и, может, несколько секунд, минут, весь следующий век наслаждаться тишиной и темнотой. Где-то вдалеке огромный полосатый червь пикирует с неба и буравит своим телом землю, отрывая от неё уплывающие в невесомость куски плоти. Следующие часы, дни, всего несколько минут, Форд продолжает эту внеплановую, насильственную экскурсию. И Билл продолжает рассказывать и говорить, манипулируя пространством, будто это действительно лишь очередной затянувший в лихорадке бредовый сон, вращая землю и небо, материализуя предметы и перетаскивая их двоих от одной «достопримечательности» к другой. Очень скоро каждая новая странность, необычное явление смешиваются перед взором Форда в размытую, постоянно крутящуюся кинопленку, заполненную пятнами и кляксами. Он даже не может заставить себя сосредоточиться. Он устал. И он хочет получить хоть толику ответов. — Билл, что же будет дальше? — Теперь отправимся к яме бесконечной агонии и водопаду переломанных костей, — не оборачиваясь, перечисляет Билл. — Также у нас здесь сохранилась единственная закусочная, но подают там только сгнившего тунца или уже кошмары прошлой годности. Заведение на троечку. — Я не об этом. Форд останавливается. Ещё раз окидывает пустым взглядом измерение кошмаров и, когда снова поворачивается к Биллу, треугольник успел сократить расстояние и висит в воздухе перед ним. Следующие слова Форд находит с удивительной легкостью и решительностью. — Зачем всё это? Прогулки, разговоры, игры на публику. Ты ведь привёл меня сюда не за этим. Тебе ведь просто нужен был портал, чтобы связать наше измерение со своим. Несколько секунд Билл молчит. Он не кажется встревоженным или обозлённым на чужие догадки и смелость. Смиренность и тишина. — Да, ты прав. — И что теперь? Что дальше? — В горле пересыхает, Форд делает шаг вперёд, и едва сдерживает желание подойти ближе, схватить Билла и встряхнуть со всей силы. Он хочет услышать не ограненную правду, кинутую ему в лицо. Он всегда искал у своей музы истину, испивая её вместо воды и ставя превыше всего остального. — В изначальной версии плана я наконец-то покидаю это место, прорываюсь через открывшуюся дыру в твоё измерение, становлюсь его единственным всевластным правителем и устраиваю бесконечную вечеринку без всех этих скучных межвселенских законов, физических и пространственных ограничений и нудных моральных требований, — Билл проговаривает всё с такой чёткостью и легкостью, словно это давно выученная считалочка, а не описание настоящего апокалипсиса. План, продуманный вперёд, назад и обратно. — Вот только…. — Вот только, — с нетерпением преследует его слова Форд, уже забыв о всяком прежнем страхе. — Планы чуть-чуть поменялись, — секундная задумчивость сменяется яркой вспышкой и заглушающим хохотом. — Вот да, Фордси, иногда такое бывает, одна очень долгая идея длинной в бесконечные века и десятые тысячелетия просто наскучивает, и ты находишь что-то намного более интересное и привлекательное! — И что же ты нашёл? Глаз Билла медленно моргает несколько раз, уставившись с пристальностью змеи на мышь. — Тебя. Что. Форду кажется, что ему просто послышалось. Потом он воспринимает всё за новую шутку от демона-трикстера, но панчлайна или зрительского смеха не следует. Билл всё так же серьёзен, всё так же близко, даже не кружится и не плавает по воздуху как обычно, а лишь завис без движения на одном месте, выжидающе наблюдая за реакцией Форда. Там нет подходящих слов или правильной реакции. Должен ли Форд броситься с обвинениями в очередной лжи или полном неверии чужому заявлению? Это всё так сюрреалистично и сбивает с толку. — Но даже если это так, ты всё ещё продолжал молчать, врать мне и настаивать на завершении портала, — холодно замечает Форд. — Конечно. Ведь как ещё я мог встретиться с тобой лично. Вот так. И не сказав больше ни слова, Билл отворачивается и летит вперёд, давая понять, что данный разговор на этом закончен. Как будто нечего добавить. Как будто это новая истина, не требующая сомнений и вопросов. — Идём дальше, Фордси, мне ещё столько тебе нужно показать. Без споров и замечаний Форд делает один, второй шаг вперёд, плетясь следом за своей некогда прекрасной, яркой и единственной путеводной звездой. Он больше не слышит чужие россказни и попытки объяснить окружающие странности, невольно забивается в мутную глубь своих мыслей без возможности вырваться на поверхность, пока тело двигается на автомате. Билл использовал. Билл врал ему. Манипулировал каждым маленьким клочком информации ради личных мотивов и настраивал танцевать под свою дудку, используя его невинность и… эгоизм? Желание быть важным. Нужным. Замеченным, признанным и принятым. И всё это ещё не ушло. Всё ещё на месте, вшитое толстым швом под кожу и мозговую оболочку Форда, с постоянным стремлением слушать, вникать каждому слову дорогой музы без задней мысли и капли сомнения. Даже сейчас это как бороться с вредной привычкой, никотином, дурманящим мозг несколько лет. Билл хотел использовать портал как личный короткий путь для нового измерения. Лазейка туда, куда раньше он мог заглянуть только через чужие сны и открытые для контакта сознания. Для Форда, увидев в живую, как властитель снов творит со своим окружением всё, что душе угодно, подстраивая под каждую прихоть, несложно сложить два плюс два. Догадаться о чужих намерениях и смысле «бесконечной вечеринки без правил и ограничений». Вот только… Билл сказал, что это был его изначальный план, до того, как приоритеты поменялись, и он нашёл интерес в другом. Более маленьком смертном с большими амбициями. Всё ещё звучит как-то, во что сложно поверить. Та часть, где точкой раздора и сменой плавно стал просто учённый с планеты земля с шестью пальцами на каждой руке. Но кто, если не он. Портал всё ещё за их спинами, в утаенном уголке этого места, открыт и стабильно работает. Форд так и не подал сигнал Стэнли о его закрытие, хотя для этого достаточно просто потянуться к небольшому датчику во внутреннем кармане плаща. И Билл не смотрит в сторону разрыва, ни разу не упоминает и не пытается воспользоваться. Посвящает время и всё своё внимание Форду, продолжая уводить их двоих только дальше, вглубь причудливых образов и жутких существ. Для чего? Пытается запутать? Отвлечь или довести до изнеможения? Действительно хочет оставить его здесь плутать, чтобы Форд не мог найти путь назад? — Много думаешь, шестипалый, — голос Билла врывается в голову Форда с неожиданностью подкравшейся кошки, заставляя склубившиеся мысли разлететься в разные стороны. Только сейчас Форд понимает, что они уже длительное время путешествуют молча. — Ещё немного и пар из ушей пойдёт. — Билл, могу ли я вернуться обратно к порталу? — прочистив горло, аккуратно интересуется Форд, словно проверяет проходимость минного поля. — В своё собственное измерение. На удивление, Билл не выглядит хоть сколько-то разозлённым, и удивления тоже нет. Лишь спокойно и согласно кивает, сложив руки за спину. — Конечно, почему нет. Мы, кстати, как раз до него дошли. Дыра в пространстве диаметром в несколько метров, в которой исчезает прикрепленный к поясу Форда кабель, прорастает прямиком перед ними. Появилась ли она тут из пустоты вследствие манипуляции окружающим пространством от Биллом, или они двигались к точке старта всё это время? Хочется поставить на первое, но Форд не может отрицать привычку уходить в размышления столь глубоко, что он просто слеп ко всему происходящему вокруг. — Не надолго тебя хватило, но всё бывает в первый раз, — беспечно отмечает Билл. — Хотя ты продержался тут намного дольше последнего смертного. Тот потерял разум уже спустя секунды. В ожидании подвоха Форд подбирает слова, но отсутствие ответного сопротивления или попыток пробиться или даже приблизиться в сторону портала первым сбивает с толку. — Сейчас я вернусь обратно к себе в лабораторию. Один. Без тебя, — в тон детской считалочки объясняет Форд, внимательно следя за чужой реакцией. — И закрою портал. Ты ведь понимаешь, почему я собираюсь это сделать? — Да-да-да, — Билл отмахивается и закатывает глаз. — Врать нехорошо, и теперь тебе нужно время для личных переживаний и самокопания, прежде чем ты решишься вновь встретиться со мной лично. — Я могу не согласиться, — замечает Форд. — И это может быть наша последняя встреча. — Как скажешь, шестипалый. Ни нападения, ни удержания, ни подкрадывающихся из засады приспешников. Измерение кошмаров продолжает закручиваться в спирали огня и боли, величественное и нисколько не заинтересованное в происходящем. Форд, готовый рвануть вперёд при первом признаке опасности, делает шаг в направлении портала, но всё, что его достигает, это неожиданно более тихий голос Билла. — Но, раз ты говоришь, что, возможно, это наша последняя встреча в пределах одной реальности и физического плана, то я хочу попросить об одном одолжении. И Билл тянется к одному из рукавов плаща Форда и дергает ткань несколько раз к себе. Невинная просьба, легкое подталкивание, от которого не будет проблемой отмахнуться. Негромко вздохнув, Форд кивает и поднимает правую руку раскрытой ладонью вперёд. Билл кладет на нее свою собственную. Ладонью к ладони. Это их первый настоящий, добровольный и продолжительный физический контакт, а не подталкивания и подергивания, пережитые совсем недавно. Даже в подсознании они не столь часто пересекались короткими невесомыми похлопываниями и секундными касаниями. Теперь небольшая черная ладонь, в два раза меньше, чем у Форда, касается его собственной. Ощущается давление. Непривычная гладкая структура не то кожи, не то чешуи. Лёгкое покалывание в районе маленьких пальцев, как от едва проскальзывающих коготков. И ответное тепло. Они стоят несколько секунд, не двигаясь и просто изучая ощущения. Себя. Друг друга. Рука Билла дёргается и ползёт выше. Соединяет из пальцы и под бережным давлением сгибает их вместе, охватывая ладонь Форда в крошечный капкан из когтей. Ладонь Билла вообще больше походила на лапку зверька с отставленным большим пальцем. Как у енота. За такое сравнение Форд мысленно дает себе пощёчину и сразу же поспешно отдёргивается в сторону, разрывая это затянувшееся рукопожатие. Обмен любезностями? Чем бы он ни был. Хоть и с заминкой, но Билл отпускает, позволяя Форду отстраниться и бочком отойти ближе к порталу. Вот только смотрит всё так же пристально, сперва на человека, потом на собственную ладонь, поочерёдно подёргивая пальцами. — И ещё: тебе пока нельзя вновь захватывать моё тело. Или насильно связываться со мной через сны. Пока я этого не попрошу или не разрешу, — вместо прощаний Форд отстреливает каждое указание холодной пулей. Он больше не ждёт и не проверяет. Сразу выпрыгивает в пасть закручивающегося портала. Воронка с готовностью и прохладным облегчением засасывает его обратно в родное измерение, в чью структуру Форд встаёт, как идеальный кусочек пазла. Может, ему только кажется, но за резкой сменой рёва агонии выжженных земель на металлический гул техники Форд слышит чужой запоздалый ответ: — Хорошо. До встречи. И твёрдая земля с грохотом хрустит под толстой подошвой сапог. Приземление неаккуратное, и нужно несколько секунд, чтобы привыкнуть к сменившейся гравитации, но всё стальное — осознание, тело и ориентация в пространстве — в порядке. — Закрывай портал! — что есть мочи во все легкие кричит Форд. Ему не приходится просить дважды. Машина кряхтит тяжёлым уставшим зверем и с гулом падает в стенах лаборатории, мигая своим единственным светящимся глазом, прежде чем окончательно уснуть. Теперь — перевёрнутая треугольная форма портала, с проходом-глазом в центре — такая ирония. Под тряску сердца, ударяющегося о рёбра, и шипение остывающих генераторов Форд замирает в ожидании. Страшного, непредвиденного, когда граница их измерения рушится, а Билл громко смеётся, что и всё это — тоже часть его грандиозного плана. Но ничего нет, кроме собственного расшатанного воображения и сведённых в спазме нервов. Тишина приветлива. Пустота обволакивает спасительным одеялом. — Это было громко, — Стэн кряхтит, подходя ближе к брату. — И ты вернулся неприлично быстро, всего пару часов прошло. Всё хорошо? Первые слова Форда — это надсадный кашель и стон. То ли облегчения, то ли разочарования. Так много мыслей и переживаний, что они невольно скапливаются под веками и колят вместе с влагой. — Там было много. Портал работает, выполняет свои основные функции и точно настраивается по заданной координате, обеспечивая безопасное перемещение органических объектов… Форд сам не замечает, как срывается на «задротский» язык, словно зачитывает доклад или уже готовит текст для дневника. Глупый, привычный рефлекс мозга для спасения от эмоциональной перегрузки. И банального стресса. Всего того, что вот-вот обрушится сверху вниз как из прорвавшей платины. Господи, Билл врал ему. В открытую манипулировал каждым его шагом. Вёл как слепого ребенка, раскрашивая ему внешний мир яркими красками и пышными похвалами. Всё с самого начала. С самой первой встречи. С той случайно брошенной идеи о создании великого творения для всего человечества. Форд знает, что в действительности сказанное им для Билла в последний момент — это лишь пустой звук. После заключенной сделки, бесконечных и постоянных встреч, плотной работы вместе между ними уже давно установлена стабильная ментальная связь. Как накатанные рельсы для существа снов прямиком в голову ученного, даже без его собственного сопротивления и согласия. Вот только… демон… его муза…. Всё ещё не воспользовался открытым настежь порталом, держал Форда в относительной безопасности и даже дал ему свободно уйти, как и перекрыть проход. Обращать сейчас на это внимание — всё равно, что встать в центр широко раскрытого капкана. Но если его заявление — не очередное сладкое чарующее пение, а действия — не театральная игра, может быть, Билл послушает. Может, он хотя бы смилуется и действительно даст Форду такую мелочь, как время и свободное пространство подумать. Что ему, блять, делать дальше? Сейчас? — Стэн. Пожалуйста, следи за порталом и ни в коем случае не запускай его повторно. Если происходит что-то паранормальное и просто ненормальное, сразу зови и говори мне, — диктует Форд, в солдатской спешке снимая с себя части защитного костюма и прикрепленное оборудование. — Ты даже не расскажешь, что ты видел? — скептически интересуется Стэн. — Там, в этом чудном месте, ради которого вы надрывали наши спины, нервы и твой и так исхудавший капитал? — едкая усмешка прорезается на чужих губах. — Что, россказни треугольника оказались не столь красочны и воздушны? В горле Форда встаёт ком. — Прости… Я расскажу тебе всё, когда соберусь с мыслями… Но, может быть, ты был прав, — Форд осмотрит прямо в глаза брата с самым большим сожалением. — И, может, оно действительного того не стоило.