Незаконченный гобелен

      «Могла ли я тогда догадаться, стоя перед тобой, согбенным и отчаявшимся, что именно ты двадцать пять лет назад стал причиной моего падения в пропасть?»       За окнами завывал ветер. Метель разыгралась не на шутку.       «Нет. Я поняла это только в тот момент, когда Род завязал наши нити в узелок. Род – жестокий бог. Он не терпит ошибок.»       Она сидела на коленях с ножницами в руках, рассматривая покрытый пылью холст незаконченного гобелена.       «Закон гласит: завязанная в узел красная нить может быть развязана или разрезана лишь тем, кто ее и завязал. Закон добавляет: если так случается, что нити соединяются по желанию самих людей, то и разорвать узел они могут самостоятельно. Закон предупреждает: нитей судьбы всего две, одна – предначертанная богами, другая – второй шанс. Связанный судьбой союз дает возможность испытать искреннюю любовь и отыскать друг друга даже после смерти. Поэтому Матвей может сбегать сколько угодно, ему все равно никуда от меня не деться. Как и мне от него.»       Переведя взгляд на скрипнувшую дверь из детской, Тамара вгляделась в черноту приоткрытой щели. Дом все еще был недоволен. Вся его суть, привыкшая жить по единому порядку, не понимала, как пустить к себе под защиту мальчишку, у которого неясна дальнейшая судьба. Поэтому он пытался выдворить его как инородный, неизвестный объект, как занозу из пальца.       Тамара вспомнила, как горько Матвей плакал в бане. Сидя на коленках, простоволосый, босой и без пояса, корил этот мир за несправедливость. Жалел себя. Она сидела напротив него, невидимая глазу, и думала о том, что если бы могла, непременно бы обняла его в тот самый момент. Она поцеловала его в макушку, впервые допустив опасную мысль, что из-за своей ошибки готова была стать его суженой. Чтобы искупить свою вину перед ним. И в тот самый момент, как только она об этом подумала, сверху на нее свалился непонятно откуда взявшийся хомут и прижал ее к полу.       «Ай да пара, ай да пара! 一 пронеслась в голове часть старой свадебной приговорки.»       Матвей убежал из бани, сорвав с себя колокольчик, но высокая его трель все равно продолжала звенеть. От этого громкого звука у Тамары сковывало виски. Чем сильнее Матвей отдалялся, тем более раздражающим становился перезвон, переходя в оглушающий тревожный набат.       «Род – жестокий бог. Он обязательно накажет. А я – всего лишь одно из тысячи божеств, находящихся под его покровительством. Главная рожаница плодородия. Бывшая.»       Тамара вспомнила, как горько Матвей плакал, случайно потерявшись в торговом центре. Ему тогда было шесть или семь, и он почему-то подумал, что родители забыли про него и уехали домой. Выбежал на улицу весь в слезах, громко рыдал на скамейке. Как назло, вокруг не было людей, и к нему не подошел даже охранник. На улице стояла невозможная жара: солнце палило так, что взрослый мог свалиться от теплового удара, что уж говорить о ребенка. Была середина лета. Родители Матвея все не выходили.       一 Дружочек, что у тебя случилось? 一 она присела рядом с ним на корточки.       一 М-м-маму п-потерял, 一 он плакал так, что из носа текли сопли.       一 Она скоро выйдет. Пойдем, подождем у меня в машине. У меня прохладно, и я дам тебе попить воды. На улице очень жарко, у тебя может разболеться голова.       Маленький Матвей колебался. Тамара знала, что не должна подавать ему пример хорошего взрослого, к которому можно легко и безопасно сесть в машину. Не все такие. Ей стоило зайти с ним за ручку обратно в магазин и отыскать его родителей там. Но она эгоистично не хотела. Тамара хотела подольше поболтать с этим красивым и милым плаксой.       一 У тебя вкусно пахнет в машине, 一 сказал мальчик, с громким сопением выпив стакан прохладной воды.       Она помогла ему высморкаться в салфетку.       一 Чем? 一 удивилась Тамара.       Она не использовала автомобильных духов и других ароматизаторов.       一 Как будто апельсинкой, 一 ответил он, принюхиваясь, 一 и как будто в лесу, мы ездили в деревню с папой и Ярой на прошлой неделе, там пахло так же.       一 Ах, это, 一 улыбнулась Тамара, 一 должно быть, ты уловил мой настоящий запах. Наверное, он витает здесь, потому что в машине я не скрываюсь.       Матвей посмотрел на нее с интересом. В глазах у него горел янтарь.       一 От кого ты скрываешься?       Тамара рассмеялась.       一 От самой себя.       一 Как тебя зовут? 一 неожиданно спросил он.       一 Тамара, 一 ответила она.       一 А я Матвей.       一 Приятно познакомиться, Матвей. Хочешь, покажу тебе чудо?       一 Давай, 一 обрадовался он.       一 Поверни голову в сторону выхода из торгового центра. Сейчас я скажу «чудо», и ты увидишь своих родителей. Как увидишь, я открою тебе дверь, и ты побежишь к ним. Договорились?       一 Да!       Нетерпеливо повернувшись в сторону, Матвей заелозил на пассажирском сидении и прижался к стеклу.       一 Чудо! 一 воскликнула Тамара.       И тут же двери разъехались в стороны, и из них выбежала взволнованная женщина. Она была так испугана, что, несмотря на летний жар, лицо у нее было бледным. Тамара открыла дверь, и Матвей быстро выбежал, помчавшись с парковки прямо в мамины объятия. Дальше Тамара не смотрела. Быстро заведя свою любимую Хонду Акура Легенд, она поспешно уехала прочь.       «Тогда я еще не знала, кого встретила. Думала, что обратила на него внимание, потому что невозможно проигнорировать плачущих детей. То, что мы познакомились еще в его детстве, я поняла много позже. Когда еще раз посмотрела в его янтарные глаза.»       Тамара крепче сжала ножницы. Когда острые лезвия были сложены, птицы на рукояти соприкасались друг с другом клювами в поцелуе. Они разъединялись только лишь для того, чтобы прервать чью-то связь.       Сорвавшись с места, Тамара, словно опьяневшая от ярости, вонзила ножницы в тканое панно с разноцветными кругами, разрывая замкнутые кольца от середины до самого основания гобелена. Все тело тут же пронзила невыносимая боль. Согнувшись, она рухнула на пол и громко заплакала.       Она выла и кричала долго, перекатываясь с одного бока на другой, хватаясь и оттягивая себя за волосы, закусывала до крови губу и билась ногами о пол. Разорванные нити на гобелене постепенно соединялись, возвращая картине былой вид. Схватившись за ножницы снова, Тамара бросилась к другой картине, но вдруг была схвачена за плечи. Кто-то держал ее со страшной силой, которой она не могла противостоять.       一 Совсем спятила? Наказание будет незамедлительным! 一 в ухо заорала Аксиния.       一 Но я хочу убить ее, 一 запрокинув голову, Тамара встретилась с ее холодными, мертвыми глазами. 一 Почему я не могу? Я божество. Так отчего же я не могу распорядиться судьбой человека?       Аксиния выхватила из ее рук ножницы и отбросила в сторону.       一 Потому что ты не я. Твои ножницы служат не для смерти. За убийство человека Род тебя не простит.       一 Мне все равно.       一 В тебе говорят эмоции, 一 Аксиния тяжело вздохнула и присела рядом. 一 Это проходит. А когда ты успокоишься, то вспомнишь, что ты хочешь убить ее из-за Матвея. А убив, потеряешь его навсегда. В чем тогда смысл?       Тамара перевела взгляд на незаконченный гобелен.       一 Я призналась ему.       一 Как он отреагировал?       一 Сначала не поверил. Я даже сказала ему, что отвечу на его вопросы. Но он их не задал. Мы почти не говорили, во второй половине дня прилетел Демьян и сообщил, что у нас сложное дело, консультировался, просил вернуться. Потом они разговорились с Матвеем и на следующее утро сбежали вдвоем.       一 Как сбежали? 一 не поняла Аксиния. 一 К кому?       Тамара тихо засмеялась.       一 Не поверишь, Демьян выкрал ключи от моей Мазды, которую я еще не успела перегнать в Москву. И они уехали в деревню к нему.       一 Но у Демьяна нет прав, он не умеет водить машину, 一 продолжала удивляться Аксиния.       一 У Матвея есть.       Они встретились нечитаемыми взглядами.       一 Он хорошо водит? 一 с сомнением спросила Аксиния.       Тамара пожала плечами и, утерев нос, нервно захохотала.       一 Я лишь надеюсь, что они не попадут в аварию, Ксюша. Мне все равно, что они затеяли, но лишь бы обошлись без травм. Оба. Демьян ведь был раньше человеком, у него все еще хрупкое тело. А еще мне не нравится получать от старшей сестры Матвея, она словно каждый раз уличает меня в том, будто я – божество любви – ничего в этом не смыслю.       一 Ты рожаница плодородия, 一 поправила Аксиния.       一 Это одно и то же.       一 Неправда. Раньше люди так глубоко не задумывались о чувствах, просто сходились, рожали детей, растили их и занимались бытом. Сейчас все по-другому. Сейчас стало сложнее. И мир перевернулся, тоже не забывай.       Аксиния встала, отряхивая пыль со своего джинсового костюма.       一 Слушай, 一 добавила она, 一 если ее нельзя убить, ты всегда вольна избавиться от нее своим способом. Ты ведь сильна совсем в другом.       一 Я больше не притронусь к плетению, 一 отрезала Тамара.       一 Но тебе придется. Если хочешь быть с Матвеем.       Дойдя до выхода из детской, Аксиния остановилась, задумавшись, должно быть, хотела сказать что-то еще.       一 Кокошник теперь носишь, замужняя зараза, 一 хмыкнула она, 一 раньше мы с тобой вдвоем лентами обвязывались, а теперь я одна осталась. Эй, что ты делаешь?       Услышав треск, Аксиния резко обернулась и застала Тамару, вытаскивающую из кармана спички и поджигающую комнату. Пламя резко вспыхнуло и разбежалось по деревянному паркету. Тамара весело засмеялась и поднялась на ноги. В глазах у нее тоже пылал огонь. Выкрикнув громкое «ух!», она закружилась и начала отплясывать какой-то старый заводной танец, уперев кулаки в бока и сильно стуча каблуками.       一 Опять хулиганишь? 一 цокнула Аксиния, доставая телефон и вызывая пожарных.       一 Они все равно не сгорят, так дай же мне хотя бы представить, что я уничтожаю все эти треклятые гобелены! 一 весело воскликнула Тамара, продолжая кружиться в танце.       Когда огонь поглотил всю комнату, они вышли на лестницу. Яркий лунный свет обелил и так чуть ли не сияющую в темноте Аксинию. Внизу послышался женский крик. Кажется, кто-то из соседей прибежал на возникший пожар, а Тамара как раз не помнила, чтобы они в спешке успели повесить на дверь замок.       一 Кажется, это кто-то из Кергиловых, они к нам ближайшие. Помимо этой Зины, 一 заметила Тамара. 一 Ты вызвала пожарных? А теперь пошли.       Аксиния выглядела виноватой. Она не любила пугать людей.       一 Надеюсь, ты направишься прямо к своему мужу.       一 Он же от меня сбежал.       一 Мальчик просто разволновался, не каждый день узнаешь такие новости, и еще я думаю, что ты опять там что-то натворила. В любом случае, ты несешь за него ответственность.

***

      Тамара обогнула криво припаркованную мазду, придирчиво осматривая ее на предмет внешних повреждений. На заднем крыле заметила царапину и нахмурилась, почесав подбородок. Она не знала, виноват ли в этом был водитель-новичок Матвей или же какой-то придурок задел ее машину, пока та стояла на платной стоянке. Заглянув в окна, Тамара пробежалась глазами по салону: все было в порядке. Ей не придется покупать новый транспорт.       Открыв калитку, она оказалась на территории дома, сошла с тропинки прямо в сугробы, шипя от попадающего в обувь снега и неприятно потея от потуг пробраться сквозь огород до фруктового сада, чтобы оказаться под окнами жилой комнаты. Форточка была открыта, хозяин дома никогда ее не закрывал, так же как и всегда держал кружевную занавеску слегка отодвинутой. Это давало Тамаре шанс не только подслушать доносящийся разговор, но и увидеть, что происходит внутри.       Осторожно взобравшись на выпирающий выступ фундамента, она тайком заглянула в окно. Там, у покрытой шерстяным ковром стены были трое: Демьян, Матвей и он. Матвей в задумчивости сидел напротив деревянной рамы. Льняные нити уже были натянуты к гвоздикам, нижнюю часть будущего тканого рисунка скрепляла косичка. Тамара видела, как он успел сплести небольшой рисунок, теперь уплотняя его обычной столовой вилкой.       Она пригляделась.       Нет. Это была необычная вилка. Он использовал ее только тогда, когда плел сам.       一 Дедушка Евлампий, так? 一 уточнил Матвей.       一 Молодец, у тебя хорошо получается, 一 похвалил он, 一 только не памятуй, что сотворяешь красивую картинку, думай о том, что хочешь этим рисунком привнести в мир. Что хочешь добавить, изменить, а, возможно, убрать. Какие чувства ты испытываешь во время плетения? Ежели радостные, то и посыл твой тоже будет благим и принесет счастье. А коли грусть одолевает или гнев, то и желание твое будет наполнено злобой. Это самое главное, что ты должен выучить.       «Какого хрена он рассказывает об этом Матвею? Зачем учит его таким вещам?» 一 разозлилась Тамара.       Матвей – человек. Его не следует обучать их хитрому ремеслу. Зачем он нарушает собственные указы? Хочет воздействовать на нее через беззащитного мальчика? Знает же, что Тамара не сможет отказать Матвею, если тот захочет плести. Не сможет, не обидев. Если что-то случится, ей придется все исправлять. Самой садиться за станок. Снова начать плести.       Он – жестокий бог, как и всегда, так чего же она продолжает задаваться вопросами?       Дверь в избу была не заперта, и Тамара легко прокралась к ним в комнату, не скрипнув ни одной половицей.       一 Вот уж кто нежданно-негаданно, так это ты, 一 насмешливо сказал дед Евлампий, почесав бороду. 一 Зашла в дом, не испужалась. Я думал, ты уж на улице подождешь. Резко обернувшись, Матвей столкнулся с ней испуганным взглядом и весь замер, очевидно придя в оцепенение. Стоящий рядом Демьян лишь цокнул и хмыкнул, ничуть не удивившись приходу Тамары.       一 Как добралась? 一 с иронией спросил он. 一 Мы же свистнули твою машину.       一 На своих двоих, 一 в тон ему ответила Тамара, 一 чем вы тут занимаетесь?       Матвею было страшно, она ощущала, просто находясь рядом и даже не вглядываясь в его побелевшее лицо. Он боялся, что она разозлится. Кое-как взяв себя в руки, он нахмурился, пытаясь придать своему лицу грозности и отвернулся. Должно быть, вспомнил, что все еще обижается на Тамару за утренний поступок.       Но она чувствовала: в самой глубине души Матвей был в растерянности. Не знал, что думать, делать и как вести себя дальше. Поэтому так легко согласился на авантюру Демьяна поехать в деревню к деду Евлампию с непонятным мотивом. Или Демьян подчинялся его воле? Как он вообще уговорил Матвея на эту поездку?       Подойдя ближе, Тамара посмотрела на сделанный кусочек гобелена. Плетение выглядело сносно, для первого раза очень даже неплохо, аккуратно, только Тамара никак не могла разобрать рисунок. Коснувшись нитей, она вздрогнула, сдерживая порыв схватить всю раму и бросить в печь. Рисунок был пропитан тревогой.       一 Не заканчивай это, отдай лучше мне, 一 стараясь придать голосу мягкости, сказала Тамара.       От неприятного чувства ей хотелось напиться или принять ударную дозу успокоительного.       一 Почему? 一 возмутился Матвей. 一 Мне нравится! Я хочу попробовать плести!       «Конечно, хочешь».       Она была готова к такому его заявлению, десять минут назад сама прокручивала этот вариант событий в голове.       一 Дома попробуешь сделать новую картинку, думаю, что дед Евлампий тебя уже обучил основам, справишься.       一 Я не хочу, нужно доделать эту.       Тамара нагнулась к его уху, заправляя выбившуюся прядь – в компании мужчин Матвей был без платка – и обдавая его теплым дыханием:       一 Я прошу тебя не из вредности, Матвей, 一 прошептала она. 一 Если я говорю тебе отдать, значит, надо так сделать. От этих нитей несет нервным срывом, ты же не хочешь усилить его так, что сойдешь с ума? Будь хорошим мальчиком, Матвей, слушайся меня. Он резко отпрянул от незаконченной работы, стул под ним зашатался и с грохотом упал. Тамара быстро подхватила раму, смерив деда Евлампия тяжелым взглядом. Она давала ему предупреждение. Но для такого, как он, ее жалкие угрозы казались детским лепетом.       一 Тамара, 一 вмешался Демьян, 一 давай без эксцессов.       Она перевела на него злой взгляд, притянув к себе бедного Матвея. Переместила ладонь на его мягкую, слегка колючую, щеку, погладила, будто хотела успокоить. Или показать всем, кто на самом деле здесь имеет права на мальчика. Растерянный Матвей не сопротивлялся.       一 Поехали обратно.       Взяв его за руку, Тамара повела его на выход. Демьяну ничего не оставалось, кроме как последовать за ними. Дойдя до машины, Тамара развернулась, помогая Матвею закрепить на голове палантин, и вдруг, повинуясь нежному порыву, спонтанно чмокнула его в губы. Не удержавшись, покрыла поцелуями его нос, щеки и лоб.       一 Эй, что ты делаешь? 一 смутился Матвей, но все равно улыбнулся и хихикнул.       Уловив изменение ее настроения, он понял, что никакой угрозы не надвигается, а потому позволил расслабиться и себе. Он привыкал к Тамаре, больше не пугаясь, осторожно не подбирая слова и не дырявя ее вкрадчивым взглядом, чтобы отследить любые перемены в ее лице. Матвей стал свободнее выражать себя, и Тамара не скрывала своей радости. И еще, как оказалось, он был отходчивым. Не сказать, что он быстро прощал и забывал все обиды уже через час, ему все же требовалось время, чтобы проветриться, но, как только ему это удавалось, Матвей вновь одаривал Тамару своим расположением.       Она знала, что нравилась ему. Она также осознавала, что сама находила его до сердечной боли умилительным. Если бы могла, Тамара наблюдала бы за ним все дни напролет. Как он спит, готовит, ест и даже как моется. Как задумчиво сидит в кресле с телефоном и как обиженно надувает губы, как неосознанно радуется ее приходу и как смущается в моменты милований.       Тамаре было стыдно за свой срыв, она корила себя за его слезы и за то, что поселила в нем страх перед собой. Еще, даже зная, что это невозможно, она была бы счастлива никогда не признаваться ему о себе. Она бы хотела, чтобы Матвей всегда воспринимал ее равную, как человека, с которым можно поругаться и которому можно высказать все свои недовольства, вовсе не пугаясь, что эта сущность со сверхспособностями его накажет, а он даже не сможет дать ей отпор.       Когда ее ласка, наконец, растопила его тревожное сердечко, Матвей сам обнял ее, крепко прижимая к себе, а затем поцеловал в ответ. Его нежные, почти невинные, поцелуи всегда отзывались в груди Тамары чувством необъяснимой боли. Ей казалось, что она не заслуживала его благосклонности. И она опускала веки, когда они начинали блестеть от слез.       Недовольное кряхтение Демьяна заставило их отлипнуть друг от друга. Матвей, опомнившись, густо покраснел и засеменил на пассажирское сиденье. Тамара его опередила.       一 Садись на водительское, гонщик Формулы-1, 一 ухмыльнулась она, 一 хочу посмотреть на твое мастерство.       一 Я думал, что умру, пока ехал, 一 признался Матвей, опуская взгляд, 一 прости, что украли машину.       Тамара почувствовала, что не может сдержать широкую улыбку. Ей выпал уникальный шанс просто сидеть и наблюдать за своим мужем около полутора часов.       一 И поэтому поедешь сейчас еще раз. Ты же хотел свою машину? Нужно срочно избавляться от неуверенности на дороге!       Матвей сдался, завел машину и оставил прогреваться. Тамара закурила.       一 Зачем вы сюда ломанулись? 一 спросила Тамара, делая затяжку и закашлялась, зажмурившись от того, что едкий дым обжег глаза.       一 Ты призналась ему, 一 ответил Демьян, 一 а еще ты, должно быть, не знаешь, но Гордей подарил Матвею на свадьбу нити. Он надеялся, что Матвей научится плести гобелены и вдохновит тебя. Ну, или сделает все сам. Поэтому я предложил поехать к тому, кто точно сможет научить Матве...       一 Вы, что, дети? 一 резко перебила его Тамара.       一 Не надо меня перебивать, когда я говорю, 一 разозлился Демьян, сжав кулаки. 一 У тебя проблемы, и все это знают. Тебе нужна помощь.       一 Проблемы? 一 вмешался Матвей.       Тамара поспешила его в этом разуверить. Получилось резко:       一 У меня нет проблем.       После ее слов повисло молчание. Им нужно было закончить этот разговор, чтобы не поругаться, но Демьян не был с этим согласен. Он смерил Тамару ироничным взглядом и продолжил:       一 Тогда почему от тебя пахнет гарью?       一 Я тоже заметил, 一 тихо согласился Матвей.       Тамара запнулась на полуслове, зная, что, неважно, какую ложь она сейчас придумает, Демьян выдаст ее с потрохами.       一 Ну, давай, поделись с Матвеем, почему, 一 выплюнула она, затушив сигарету о снег и бросив окурок в сторону дома.       Демьян не преминул выдать ее Матвею с потрохами.       一 Тамара снова позволила эмоциям взять над собой верх и устроила пожар в усадьбе. Хотела сжечь все находящиеся там гобелены, но они не горят.       Ей составило огромных усилий, чтобы не сорваться и не обвинить Демьяна в чрезмерной трепле языком.       一 Зато теперь ты едешь со мной в Москву, 一 натянуто улыбнулась Тамара, целуя в щеку ошеломленного новостью Матвея и оставляя на нем запах пропитанных табаком губ, 一 ты же хотел, чтобы я тебя забрала с собой. Сейчас, даже если я против, мне негде тебя оставить. В Калининград я не сунусь, там живет кое-кто, кто мне не нравится.       Она видела по его лицу, что сейчас Матвей хотел бы очень много всего спросить и сказать, но промолчал, вероятно, придерживая разговор до тех пор, пока они не останутся наедине. В отличие от Демьяна он не устраивал публичные разборки. Тамара любила его за эту великодушную черту.       一 Кто перевезет наши вещи из Арты в Москву? 一 только и спросил Матвей, позволяя Тамаре обнять себя за плечо.       一 А вот Демьян и перевезет, 一 прикрывая веселым тоном неприязнь в голосе, ответила она.       Раздраженно прыснув, Демьян скривил губы.       一 Давай-давай, красавчик, сделай лицо более милым, а то ни одна женщина на тебя не посмотрит, 一 продолжала зло подогревать его Тамара.       Она знала, как сильно заденет его этими словами, но ей было все равно. В первую очередь Демьяну не следовало злить ее саму.       一 Плевал я на этих женщин, 一 ожидаемо жестко процедил он и сплюнул от пренебрежения, 一 пусть не смотрят, хоть поживу спокойно.       До дома они ехали в тишине. Демьян сидел в телефоне, Матвей так тщательно и напряженно следил за дорогой, что боялся даже разговаривать, чтобы не отвлекаться. Тамара была расслаблена, наблюдая за ним и умирая от приступа умиления, изредка давая советы по вождению. Матвей кивал, не отвечая и прикладывая все усилия, чтобы удержать эту информацию в голове.       Приехав в родительский дом, от стресса он даже не смог поужинать, только выпил два стакана воды и поднялся на второй этаж, чтобы принять душ. Кроме них двоих, в доме больше никого не было: Демьян уехал в аэропорт, а родители Матвея были у друзей. Артемий Зоевич в принудительном порядке вывел свою жену развеяться и получить хоть немного положительных эмоций, иначе та рисковала впасть в глубокую депрессию. Одна ужинать Тамара не хотела, наоборот, после приятной поездки пребывая в игривом настроении. Ей хотелось вовлечь Матвея в какую-нибудь активность.       一 Можно мне с тобой в душ? 一 поймала она его у входа в ванную с полотенцем в руках.       Насладившись его мгновенным смущением, Тамара сглотнула, скрестив ноги и сжимая бедра. Шумно выдохнула носом, ощутив внизу живота мягкое и приятное давление.       Иногда ей казалось, что она готова была отдать свою душу, лишь бы каждый день наблюдать это прекрасное смущение.       А она и отдала ее. Точнее, свою красную нить. Правда, на тот момент она сама не знала, какое ее ждет вознаграждение.       一 Зачем? 一 спросил Матвей, нервно отводя взгляд.       Взгляд Тамары упал на его дрогнувший кадык и сильно сцепившую полотенце ладонь. Он так стеснялся, что ей нарочно хотелось каждый раз доводить его до возмущенных криков.       一 Мне кажется, что мы с тобой слишком медленно движемся навстречу друг другу, 一 ответила Тамара. 一 Ты же понимаешь, о чем я?       Он отлично понимал. Они поженились месяц назад, и за это время у них не было не то что близости, они не пробовали даже другие способы выразить свои чувства. Хотя, если взглянуть на это под другим углом, знакомы они тоже были всего два месяца. А до этого Тамара помнила его маленьким ребенком. Она не могла давить на того, у кого вообще не было никакого любовного опыта.       Справившись со смущением, Матвей вдруг кивнул и сходил за еще одним полотенцем. Тамара чуть не подпрыгнула от радости.       Раздевался он медленно, по-видимому, ощущая себя как перед экзекуцией. Тамара бесстыдно позволяла себе лобызать его глазами. У Матвея было изящное, прямоугольного типа тело, не склонное к полноте, а потому ему пришлось бы тщательно придерживаться спортивного питания и регулярно тренироваться в зале, чтобы набрать массу и развить мускулатуру.       Руки у него были мягкие и красивые, Тамара еле сдерживала себя, чтобы не припасть к ним губами, плавно перемещаясь к ласкам твердого, соблазнительного живота. Она бы сейчас обняла его за узкий таз, сжимая ягодицы и вдыхала аромат молодого тела, слушая его возмущенные возгласы вперемешку со стонами.       Оставшись в нижнем белье, Матвей почистил зубы и умыл лицо, боясь раздеться окончательно. Сильно увлекшись этим процессом, он неожиданно вздрогнул и ойкнул, когда повернулся и увидел, что Тамара уже успела обнажиться и теперь со странным блеском в глазах ждала его на краю ванной.       一 Раздевайся! 一 весело скомандовала она.       Матвей поколебался.       一 Ты смущаешь меня, отвернись.       Тамара немедленно возразила:       一 Нет, я хочу смотреть. Матвей, ты обязан преодолеть этот страх, если мы хотим продвинуться дальше. В любом случае, нам придется видеть друг друга голыми всю жизнь, ты понимаешь это? И я говорю не только о сексе, а что, если ты заболеешь и тебе понадобится уход? Кто будет мыть тебя и водить в туалет, если не твоя жена? Родители или, может быть, друзья?       Матвей все это понимал. По его лицу она видела, как он старается взять себя в руки и преодолеть смущение.       一 Матвей, я уже почти все видела в том или ином виде, ты, что, забыл машину или когда мы мылись в бане? 一 продолжала давить Тамара.       一 Не напоминай! 一 воскликнул он. 一 Все, сейчас я разденусь.       Трясущимися руками Матвей стянул с себя тряпочку трусов и бросил в корзину для белья. Выпрямился, в напряжении схватился одной рукой за другую, снова отводя взгляд в сторону. Тамара почувствовала, как внизу живота у нее распалилось сильное желание.       «Успокойся, терпи, сегодня обойдемся лишь маленькими ласками» 一 твердила она сама себе.       Остановиться было тяжело. Ей хотелось вскочить и наброситься на него.       一 Подойди ко мне.       一 Не хочу, 一 тут же выпалил Матвей. 一 Лучше пошли мыться.       一 Нет-нет, сначала подойди.       Сделав неуверенный шаг вперед, Матвей на нетвердых ногах подошел, все еще избегая прямого столкновения взглядов. Когда Тамара положила горячие ладони на его прохладные бедра, вздрогнул и еще больше напрягся,       一 Ты очень красивый, 一 выдохнула Тамара, нагнувшись, 一 и очень вкусно пахнешь.       Она влажно поцеловала его, облизывая, а затем вобрала в себя.       一 Что ты делаешь? 一 воскликнул Матвей, хватая ее за волосы и оттягивая в сторону. 一 Не надо! Я даже не мылся! Ох, нет! Тамара… Тамара!       Она послушно выпустила его, позволив отпрянуть в сторону, и широко улыбнулась, заметив, как остро отреагировало его тело. Матвею понравилось. Он тоже ее хотел. Просто он пока сам не разрешил себе разделить ложе с собственной женой.       Мылся он тщательно, намыливая свое тело и взбивая шампунь на голове в густую пену. Тамара не могла думать ни о чем другом, кроме как о все еще непроходящем возбуждении Матвея, на которое тот старался не обращать внимания. Взгляд то и дело цеплялся за его нижнюю часть тела.       一 Черт возьми, Матя! 一 выругалась Тамара, притянув его к себе и поцеловав.       Близко прижавшись, она зазывающе потерлась о его мыльное тело. Тихо, почти неслышно застонав, Матвей неожиданно ответил на поцелуй и обнял Тамару в ответ. Он впервые поцеловал ее страстно, то впиваясь и облизывая ее язык, то отстраняясь и кусая ее за нижнюю губу. Матвей тоже потерся об нее, сгорая от нетерпения.       一 Я не смогу… 一 в перерывах между поцелуями успела выдавить Тамара. 一 Не смогу просто успокоиться. Давай что-нибудь сделаем. Я помогу тебе, а ты мне.       一 Угу, 一 промычал в ответ Матвей.       Он приоткрыл блестящие, затуманенными возбуждением глаза. Казалось, что он потерял способность соображать. Тамара опустилась на колени, вновь припадая к нему ртом и усилив стимуляцию руками.       一 Покажи мне, если тебе нравится, 一 приказала она, кусая его за внутреннюю сторону бедра. 一 Я хочу услышать твой голос.       一 Нет! Я не смогу, мне стыдно! 一 возразил он.       Тамару этот ответ не устроил.       一 Не сдерживайся, или я буду мучить тебя вечно.       Матвей укусил себя за руку, но все же заставил себя приоткрыть рот и тяжело, шумно задышать. Схватил Тамару за голову и задвигал в ускоренном темпе. Она услышала пробивающиеся сквозь всхлипы стоны.       Внезапно хлопнула входная дверь. Матвей резко отпрянул, оттянул ее за голову, и вдруг Тамара заметила, как сознание его помутилось, взгляд стал совсем бессмысленным, он с силой закусил губу, душа стон, и густо брызнул ей на лицо. Чудом не попав в глаза, горячая липкая жидкость растеклась по ее губам и носу. Все тело Матвея содрогалось, он пытался отдышаться, а Тамара не могла оторвать взгляда от соблазнительной картины его сокращающегося живота. Облизав губы, она вызвала на лице Матвея испуг. Он только что пришел в себя и осознал, что произошло.       一 Прости, прости, 一 нагибаясь, зашептал он, осторожно умывая ее лицо. 一 Я случайно, прости меня, пожалуйста.       Тамара тихо засмеялась. Как он мог просить прощения за свой подарок? Она была счастлива его получить.       Вымывшись, Тамара с удовольствием наблюдала, как Матвей готовился выйти из ванной и дать родителям понять, что они мылись вдвоем. Что его жена видела его голым и что он занимается с ней всякими непристойными вещами. Матвей надеялся, что, когда они выйдут, то ни с кем не столкнутся, но как назло первым делом увидел выходящего из комнаты отца. Артемий Зоевич сдержал лицо, не комментируя распаренных, обернутых в полотенце, молодоженов. Буркнул «привет» и стремительно ретировался на первый этаж. На его месте Марфа Екатериновна, наверное, отпустила бы какую-нибудь шуточку, если бы была в настроении.       Когда они зашли в комнату, Матвей выдохнул, уже присматривая для себя и Тамары чистые пижамы.       一 Теперь твоя очередь помочь мне, иначе я взорвусь, 一 сказала Тамара, наблюдая, как он роется в шкафу.       Он застыл. Медленно повернулся в ее сторону. Она заметила в его глазах застывший ужас.       一 Ты… ты расскажешь мне, как это правильно делается? 一 замялся Матвей, краснея и теребя пальцы.       Тамара не могла поверить своей удаче. Честно говоря, она ожидала, что он откажется.       一 Конечно!       Снимая полотенце, она плюхнулась на кровать, разметав по простыне мокрые волосы. Успевший натянуть трусы Матвей подошел ближе, сначала колеблясь, но потом усаживаясь у ее ног. Тамара с готовностью развела их в сторону, встречаясь с еще одной порцией смущения. Матвей со страхом смотрел на нее, краснея еще сильнее, казалось, еще чуть-чуть, и у него носом пойдет кровь.       一 Ч-что мне н-нужно д-делать? 一 вновь начал заикаться он.       一 Начни с поглаживаний, потрогай мои колени, проведи руками вдоль бедер с внешней и внутренней стороны, 一 рассказала она.       Матвей коснулся ее ног своими ледяными подрагивающими пальцами. Тамара замерла от раскинувшегося зрелища. Она не могла о таком и мечтать. Словно завороженный Матвей погладил ее, осторожно и невинно. Затем нагнулся и вдруг обжег горячим языком, поцеловал и оторвался, едва успев подавить тошноту. От блаженства Тамаре казалось, что она испачкает собой простыни.       一 Невкусно? 一 усмехнулась она, ловя его реакцию.       Она знала, что в первый раз многие испытывают чувство брезгливости.       一 На вкус странно, 一 ответил Матвей и вдруг осознал, что сказал. 一 Ой, вкусно! Ой!       Она засмеялась, притягивая его к тебе и целуя в губы.       一 Ложись рядом со мной.       Матвей послушно выполнил ее просьбу, устроившись с правой стороны на бок.       一 Теперь дай мне свою руку, вот так.       Она уложила его пальцы там, где ей нравилось больше всего.       一 Попробуй подвигать круговыми движениями, только мягко, сильно не нажимай.       Матвей послушно выполнял ее указания.       一 Там, 一 удивился он, 一 так мягко и влажно. Никогда такого не чувствовал.       От осознания того, что девственные руки Матвея сейчас касались ее внизу и он согласился доставить ей удовольствие, у Тамары почти сносило крышу. Она повернулась к нему, носом зарываясь в его приятно пахнущие мокрые волосы, потянулась ближе и находя его губы.       一 Мхм, 一 выдохнула она, прикрывая глаза и чуть хмурясь, когда Матвей собрал снизу влагу, и теперь его движения стали более скользящими.       Матвей делал это с ней. Должно быть, ощущение некоего контроля за чужими ощущениями придало ему уверенности в себе. Будто в нем неожиданно проснулось многими поколениями давно подавленное желание доминировать. Сейчас Матвей подсознательно ощущал себя сильнее, и, хоть и на краткий миг, но Тамара позволит ему насладиться этим состоянием.       Неопытный Матвей действовал немного судорожно, беспорядочно надавливая и елозя пальцами, сбивался с ритма и периодически терялся. Тамара помогла ему успокоиться, накрыв его руку своей, начала вести в правильном, не слишком быстром, но в ритмичном темпе. В таком деле всегда было важно не сбиваться, стараясь попасть во все места одновременно, а скорее сосредоточиться на одной важной зоне, плавно и настойчиво продвигая к пику. Перестав метаться, Матвей позволил ей руководить своими движениями. Ожидал ли он, что она достигнет кризиса быстрее, подобно дрожащим и взволнованным мальчишкам, или вовсе не имел никаких предположений – она не знала. Матвей оставлял лишь влажные поцелуи у нее на плече и покрасневших от ласки губах.       Его глаза светились янтарем так ярко, что Тамаре показалось, будто она сама застывает в этой затвердевшей живице древнейших хвойных деревьев.       Янтарь – символ вечности, слезы моря и дар солнца. Тихий свидетель истории человечества, родившийся сто двадцать миллионов лет назад. Янтарные глаза Матвея – будто насмешка над ним самим. Он гораздо более страстный и живой, чем этот застывший кусок смолы. И еще он не проживет и сотни лет.       Тамара выгнулась и напряглась всем телом, не сдержавшись, застонала, теряя над собой контроль. Сильные волны наслаждения вспыхнули в нижней части тела, отчего сознание в голове затуманилось. Она поцеловала Матвея так нежно и чувственно, как могла сделать только в этот момент.       Они еще минут десять валялись на кровати, отдыхая, Тамара боролась со сном. Впервые за долгое время она почувствовала себя спокойно, словно гнойник накопившейся злости внутри нее лопнул, выливаясь прочь, а пораженное место, наконец, могло исцелиться.       Матвей принял волевое решение высушить феном волосы.       一 Почему ты не задал мне ни одного вопроса и решил просто сбежать? 一 вдруг спросила Тамара, перевернувшись на живот и оперевшись на ладонь.       Матвей задумался, выключив фен и расчесывая пряди.       一 Есть один вопрос, который я хотел тебе задать. Почему похороны были по христианскому обряду, а во сне прощание было языческим?       一 Что? 一 не поняла Тамара и вдруг прыснула. 一 И это все?       一 Ага. Мне интересно.       Тамара стушевалась.       一 Ну, ты же слышал про двоеверие, да? Люди могут ходить в церковь, молиться и ставить иконы дома, в то же время боясь сглазов и ворожбы. Они празднуют масленицу вместе с Пасхой, а еще используют крестик, чтобы защититься от нечисти. Многие религиозные праздники раньше были языческими, и это не отменяет того, что те перестали существовать после смены названия и обычая празднования. Все слишком переплетено, я даже на самом деле не могу объяснить тебе почему. Есть и все.       一 Понятно, 一 сказал Матвей и продолжил сушить волосы.       一 Больше вопросов не будет? 一 поинтересовалась Тамара, когда он закончил.       Он отрицательно замотал головой:       一 Нет. Больше не будет. Вставай, я тебе тоже уложу волосы.       一 Что так? 一 она поднялась с кровати и присела на стул возле туалетного столика, смотря на свое растрепанное, но расслабленное лицо.       一 Боюсь узнавать подробности, 一 вздохнув, признался Матвей. 一 Я… с тревогой отношусь ко всем этим паранормальным штукам, я бы хотел жить с закрытыми глазами как можно дольше, если это возможно. Жить с иллюзией, что всего этого не было, и ты… просто Тамара. Честно говоря, я не могу принять действительность и поверить в обратное.       一 Но тебе придется столкнуться с этим в Москве, 一 возразила она. 一 Я не хотела брать тебя с собой именно по причине, что ты мог раскрыть мой секрет. Ты точно готов жить со мной на постоянной основе?       一 Хочу, 一 Матвей немного причесал ее волосы, 一 хочу жить с тобой и не хочу ничего знать. Я… инфантильный, да?       Он улыбнулся, хотя взгляд у него погрустнел.       一 У тебя не выйдет жить так, как ты хочешь, 一 честно ответила Тамара, 一 но я о тебе в любом случае позабочусь.       一 Что ж, спасибо, 一 хмыкнул Матвей, включая фен.