тупой & нетрогательный

      Сплю. Динькает что-то. Громко.       Разлепляю глаза: Димас по кружке ложкой лупит. Специально же. Как будто не только сахар, но и кружку растворить пытается. Разбудил, мудила. Зря я только вчера его в комнату спать пустил. Мне ж как-то даже стрёмно стало, что я столько времени его «Юлькой» наёбывал. А он ложкой по кружке хуярит. Мудила.       Под подушкой тоже слышно. Приходится уточнить у Дмитрия Евгеньевича, какого, собственно, хуя он тут сидит:       — Доброе утро, ёпт! Тебе ж не на работу?! Хули не спишь?       — Поспишь тут, ага, — сёрбает своё кофя со вкусом сахара и дроблёной кружки.       — Понимаю. Ко мне вот чел пришёл посудой греметь, — сажусь к нему за стол. — А у тебя чё за проблема?       Димас жмёт плечами:       — Да ну не проблема. Думаю я, — «не проблема». Ага. А меня нахер будить тогда?       — Ты или в комнату пиздуй думать, или говори.       Димас жмёт плечами, лениво осматривает кухню:       — Мы как аренду платить будем? — видимо, вчера что-то лишнее ему в голову влетело, а для этого сложного знания места не хватило.       — Налом. Как договаривались, — он сам раза три переспросил.       — И ты будешь? Или только я? — бля, вот ладно Марина. Нет, теперь и этот меня в содержанки записывает.       — Я не на халяву, как и ты, — ваще немного всё не так. Сейчас-то мы оба тут за бесплатно. Юрка какой-то схематоз в уши Димасу влил про предыдущих жильцов, что они раньше съехали, заранее не предупредили. Не знаю, как на самом деле, но мы договорились: как зэпэ получу, так за месяц и заплатим.       — Не, прям реально? — виртуально, нах. В хомяках. Не, про это при Димасе даже говорить не буду. Ваще расстроится.       — Чел, а ты реально думаешь, что я так вот в крысу сделать могу? Ты по фулпрайсу, а я — за сасибо? — я не то чтобы против такого, но тогда мы б Димасовскую сумму поделили.       — Не знаю. Спросил на всякий. А то потом вдруг, так же как с «Юлей», ещё чё-то новое узнаю.       — Ебать, ты сравнил.       — Ну прикинь: друган тебе про тёлку заливает в оба уха, а сам с мужиком. Чё б ты потом думал?       — А чё, у Анжелки хуй?       — Бля, Яр, я про тебя ж, ёпт!       — Да понял… Я думал ты-то про меня догадываешься. Ну, типа, мы не говорим об этом, но, как бы, и не осуждаем. Да и тебе какая разница: Юлька или Юрка, а?       — Ваще никакой, если б ты сразу сказал. А так, ну… Я ж не тупой. Ты говоришь — хозяина Юрой зовут, а Юля номер подогнала. Имена ж похожи. Потом думаю: «Да не, мне б Яр сразу сказал». А оно вот как.       — Ты только из-за этого?       — Чё значит «только»? Обидно ж, ёп. Чё такого сложного сказать: «Клиент — Юрка. Мне «на чай» кидает, хуё-моё»? Я б всё понял, — ага, понял. Только такую же рожу, как сейчас, сделал бы. Ну и какой интерес чё-то рассказывать, когда тебя с таким видом слушают?       — Бля, чел, если ты такой дохера толерантный, то чё с лицом, а?       — Ничё. Я просто не думал, что тебе такие нравятся… Типа: одно дело, ну, пацанчики там, а он ж здоровый мужик.       — И чё? Ну мужик, но кайфовый же, — да с чего его корёжит так? — Бля, ты только не говори, что представлял, как мы ебёмся?       — Больной, чтоль? Нахер ты ваще это сказал? Пиздец ты… — во, опять эта рожа кислая. Пхах, теперь стопроц знаю, о чём он ща думает. Хе-хе.              Сваливаю отлить, пока Димас ищет в холодосе, чем бы заесть свою гей-панику. Выхожу — Димас уже в коридоре. Всё ещё со сложной рожей. Бомбер натягивает.       — Ты куда подорвался?       — За маслом, которое один пидор купить забыл. Яичницу не на чем жарить.       — Пидор в зеркале у тебя. А я не забыл, а сэкономил, — ваще не подумал про то что масла у нас нет. — Колбаса с жирком чё тебя не устраивает? На ней и пожарю.       Димас с сомнением морщится:       — Да кто так ваще делает?       — Прошаренные люди. Не, если хочешь, иди, иди, — выталкиваю его к двери, Димас сопротивляется, — сладкого цепани заодно чё-нить. Этих возьми, пингви.       — Хуингви! — отбрыкивается. — Бля, Яр, да кончай меня лапать, а? — было б ещё за что.       — Да, ноу хомо. Ничё не поменялось, алё!       — Хер тебя поймёшь теперь, — поправляет бомбер. — Иди. Жарь там. Я пойду сырков возьму.       Дожариваю яичницу — возвращается Димас с полным пакетом бухла и всяких ништяков. Даже чечил купил и пингви. Ничё не поясняет, молча в холодос всё закидывает.       Садимся есть.       — Ярик, я тут подумал, — мне уже не нравится, когда Димас «думать» начинает. — Может, сегодня новоселье по-нормальному отметим, а? Я Анжелку позову.       — Заебись ты подумал, — не головой только. — А я кого позову? Может, тогда уж пацанами?       — Не… Тут квартира приличная, расхуярят ещё чё, или спиздят, — ага, порошок твой раритетный. — Да и Анжелка не хочет, чтоб толпа была, стесняется типа, — а-а-а, в Анжелке дело.       — Ты её уже позвал?       — Угу, — угу, бля. Меня б хоть спросил.       — Ща тогда Марише напишу.       — Еба-а. Ну не… — да, Дима, да. Хуль ты думал? Только Марина, скорее всего, так же насчёт Димаса скажет. Не так. На хуй меня вместе с моим новосельем пошлёт. Но если очень попрошу, то придёт, куда денется.       — Тогда Анжелку нахер отменяй. Я ебал один сидеть.       — Да ну не один. Мы ж будем…       — Ну? Чё будете?       — Бля, ладно. Зови Марину.       Приходится реально писать сеструхе. Я ж не думал, что он так серьёзно насчёт Анжелки настроен, раз даже на Маринку согласился. И чечил с пингви ж купил, сучёнок.       Марина внезапно тоже, ебать как, соскучилась. И, пиздец как, хочет посмотреть квартиру. Только я знаю, что пиздит она. Заебла, стопроц, всех подруг, и ей куда-то вписаться надо.

***

      Сидим с Димасом как два абобуса. Хлебаем пиво под пиздёж Анжелки и Марины.       Хер знает, чё и когда пошло не так.       Димас думал, что будет Анжелку винчиком напаивать и тискать. Я надеялся, что поору со срача Димаса и Марины. В итоге, винчик тёлки взяли в свои руки, и срача ваще не предвидится. Проёб по всем вариантам.       Зато прилично сидим. Я даже по-быстрому кружочек Юрцу записываю. Ну, вдруг он скучает? Пусть знает, чем я занят. На всякий подписываю с кем я, чтоб он не думал, что я тёлку завёл. Типа: одна не моя, а вторую родители восемнадцать лет назад подарили, и я уже тогда был не рад.       Юрка реакт с пальцем вверх ставит, потом пишет:       «Ты завтра не работаешь?»       «Да».       «Работаю».       «А чё?»       «После могу зайти».       «И щас могу».       «Попожа» — стремно слово выглядит. Исправляю на «Попоже». Лучше не становится, но Юрка меня и так понимает, отвечает:       «Послезавтра давай».       Сердечко ставлю, потом меняю на палец вверх. Ну, типа не палимся.       Не понимаю, нахера он только про завтра спросил. Из-за того, что бухаем? Так мы не сильно. И мне рано вставать не надо. Бля, а вот Димасу надо. Из вредности ж меня опять разбудит.       Вино кончается, эти две уже заряженые, по-любому пошлют за догоном. И Димас же пойдёт. Он уже к Анжелке ближе присел, уши их пиздежом греет, стопроц рассчитывает, что новоселье будет с продолжением.       С Димасом уже тереть бестолку — зову Маришу на кухню. Она закатывает глаза, потом ржёт над чем-то на пару с Анжелкой и всё-таки идёт со мной.       — Марин, ты на чём домой? Темно уже, — ещё и винища налакалась.       — В смысле «домой»? Я тут остаюсь же, алё? Или ты провожать хочешь? Там холодно и ваще, — ага, бухая ты, к тому же. Куда тебя такую одну пускать?       — Да, бля. Влом. Ну, вы, может, с Анжелкой на такси?       — С пиздой этой меня хочешь отправить? Нахер иди.       — Ща не понял. Вы ж норм, вроде. Пиздели сидели про ногти, ещё про чё-то.       — И чё? Мне молчать надо? Не общаться? Или ей в рожу плюнуть?       — Да ну не… Я и не понял. Чё не так-то?       — Бля, да у неё рот не закрывается. Заебала. Курсы-хуюрсы она ведёт, экспертка ебать. Я если в такси с ней сяду, то курс проведу, как ебало на ноль завалить. Советчица хуева. Сама свой нюд пусть носит и дирижабль хоть до разрыва очка качает, — бля, уже и к Марине влезть успела, Димаса ей мало. Но у Анжелки так-то реально орех зачётный. Не зря качает… Ярик, ты, главное, Марине ща это не пиздани, а то разрыв очка она уже тебе организует.       — Ёп, ну ты б сказала, я б ну… Не узнаю тебя. Ты чё, а? Давай, местами махнёмся, между вами сяду, — Димас только рад будет.       — Забей, она скоро свалит. Ты скажи лучше, где я спать буду.       Выходим из кухни — Анжелка реально домой собирается. Димас не сильно доволен, но веселеет после Анжелкиного: «Так хорошо посидели, мальчики. И у вас так здорово. Приглашайте в гости почаще». А мне наоборот это нихера не нравится.       Димас ложится спать на кухне. Ему вставать рано: на работу собираться, ложкой скрести, все дела. А я в комнате, с Мариной. Она, коза такая, оказывается сразу остаться собиралась. Ну, как я и думал. Даже пижаму взяла! Про косметичку со всякими приблудами ваще молчу.

***

      Не знаю, чё Юрка там выдумывает, что я там ворочаюсь, спать мешаю. Марине не мешал. Спит — хрен разбудишь. Хотя ей и собирающийся, пыхтящий, бубнящий Димас не помешал. И мои попытки распинать её на пары — тоже. Она сказала «ну мам», чё-то пробубнила про какую-то «эфку», открыла на меня один глаз и послала на хуй.       Но на запах яичницы и жареной колбасы Мариша всё-таки выползает на кухню. Делает милую моську, вся такая: «Доброе утро!», «Чем так вкусно пахнет?», «Ой как аппетитно выглядит!». Ну, разводит меня на хавку. А я так-то себе делаю, не ей. Но чё ж теперь в одно лицо есть? Ставлю тарелку Марине, вторую порцию готовлю. И думаю. Вчера Димас думал, а сегодня — я. Мыслители, пиздец, собрались.       — Марин, как Димасу объяснить, что Анжелка хуйню творит?       — Никак, — очень помогла, сестрёнка. От души.       — Бля, а если надо?       — Чё? Ревнуешь?       — Кого? А, ёпт. Марин, ну я серьёзно. Ну ты ж видишь: он ваще поплыл, а она — стрёмная. Не по внешке, а вот этим всем своим пиздодельством.       — И чё? Тебя-то как это касается? Не твоя же девушка.       — Так он кореш. Это вы «подружки» нихуя ничё не говорите друг другу.       — Чё б ты, бля, понимал! Говорим. Но никто нихера никого не слушает. Неприятно же от какого-то узнавать, что твой масик конч отбитый. Я так с Дашкой разосралась. А она права была насчёт Артура. Но мы с ней поругались-помирились, а вы же вместе живёте. Будет тебе в кофе плевать или ещё чё.       — С собой не сравнивай, а?       — Ой, да, чё это я? У него мозгов и на это не хватит. Тупо покивает, нихуя не поймёт и будет дальше как олень её слушать, — ну да, это больше на Димаса похоже.       — Блин, а чё тогда делать? Ну пиздец же. Сама видишь.       — Яр, типа раньше таких проблем не было? И у Димаса все девушки адекватные были? Пхах, не пизди. Не поверю.       — Да, вот прикинь.       — Ну, я б на твоём месте не лезла. Димас и без твоих советов где-нить накосячит. Я вообще не думаю, что они прям надолго. Ты только ему не говори.       — А чё? У неё есть кто-то? Или чё?       — Ну, при мне не палила. Вроде нет, но что-то мне кажется, что так и будет, — один «думает», второй «кажется». Пиздец семейка… А. Да. Семейка.       — Чё там дома? Мать полы ещё не перестилает?       — Нет, кстати. Но шторы новые к нам в комнату сшила, — а, ну это ваще лайтово она. Почти как тогда, когда меня с куревом спалила. Но тогда реально надо было штору менять. Я ж на панике бычком её прожёг.       — Ну, ты так, между делом, скажи ей, что норм у меня всё.       — Да уже. Фотки квартиры вчера скинула, ей понравилось, — успела уже, коза. — Она передала, чтоб ты на неделе зашёл.       — Нафига?       — Тюль тебе на кухню отдаст. Говорит, что «всё хорошо, но окно голое».

***

      Второй день работаю как курьер с рекламки: мытый, чистый, бритый и охуенно-вежливый. Помогает не особо, но я стараюсь: жрать-то мне на что-то до зарплаты надо. Димасовские запасы помереть не дадут. И, если совсем уж припрёт, то Юрке можно написать. Но как-то не хочется, чтоб «припирало».       Мне ещё и вел арендный подгаживает… По запаре и так с опозданием еду, так ещё и это двухколесное уёбище меня или стопорит, или шею мне свернуть пытается. Иногда кажется, что бегом проще. Но с коробом бегать неудобно.       Новый бы вел, свой. И зимнюю резину по-хорошему. Вот Костян на своём уже поменял… Тоже хочу.       Но сначала кредит. Маме лично пообещал. Ещё днём, перед работой, домой сходил.       Мама не особо про что-то расспрашивала — Мариша за меня уже, наверно, больше чем надо доложила. Но мама уже не сердится: барахлом затарила, типа полотенец всяких. Я ещё своего шмота взял. Ну и эту белую тряпку с бахромой пришлось брать. Дома ж лежит без дела, а нам с Димасом «надо». У нас окно «голое».        Ещё б было куда вешать. Ну не готова кухня к такой роскоши: нет там ни ниток, ни струн, ни верёвки. Не, если Димас хочет, или его Шизелла желает, то могут заняться. Я чипсов под такое дело даже возьму. Но что-то мне подсказывает, что это очередная бесполезная херня, которая будет место занимать и заебёт под ноги бросаться. Надо, кстати, проверить не отрастил ли порошок ноги. А то мы все успели об него споткнуться, причём не по одному разу и в разных местах квартиры.

***

      К вечеру я немного заёбываюсь, но к Юрке иду на чилле. Бутылку пивка беру, ну так, чтоб было.       Ебать, как я скучал, оказывается! Не, я знал. Но чтоб вот настолько. Меня кроет уже с лифта: руки потеют, пульс ебашит, скулы от улыбки сводит. А в квартире, пока мы раздеваемся, моемся, целуемся, ваще плыву. Юрка рядом и весь мой. Кайф.       В комнате пузом на диван брякаюсь, чтоб типа продолжить то, что Юрка своими охуенски-охуенными пальцами в ванной начал делать. А он мне грудью на спину наваливается, предлагает самому попробовать. Нихера не честно предлагает: в ухо, негромко, потом кончиком языка проводит, кусает, мочку зубами тянет. Пиздец.       Соглашаюсь, угукая в диван. Задираю зад выше. Щёки горят, очко жмётся. Юрка льёт смазку сверху, она щекотно стекает по яйцам. Дотягиваюсь, размазываю — палец почти сам вскальзывает внутрь. Мурашки бегут от жопы до затылка — Юрка их выглаживает горячей ладонью, параллельно направляя мою руку. Так вот, кстати, пободрее идёт всё. Не то чтоб прям удобно, но ничё так. Пока я стараюсь что-то и как-то изобразить, Юрка меня всего, от спины до члена, руками наглаживает, сжимает, натирает. Массаж мне заебись нравится, но я быстро выдыхаюсь и ложусь обратно на пузо. И ноги лягухой раскидываю. И руки вперёд вытягиваю. Готов, бля. Растёкся.       Юрец шуршит упаковкой презов, добавляет смазки, скользит членом мне между ягодиц, надавливает головкой и неспеша проникает в меня. Опять эти мурашки. Дышу чаще, привыкая к растягивающему чувству сзади. Юрка понемногу двигается, с нажимом гладит меня по пояснице, сжимает ягодицы.       Когда оказываюсь на спине, у меня второе дыхание открывается: Юрка передо мной, его и трогать удобнее, и ногами обхватить можно. Офигенски. Так разъёбывает, что Юрец меня даже притормаживает, когда начинаю подмахивать и насаживаться чаще. Юрка нависает надо мной, целует, вжимая в диван, двигает бёдрами, водит рукой по моему члену. Утыкаюсь лицом в Юркину горячую шею, ускоряю его руку своей, выскуливаю что-то невнятное, чувствуя, как сильно меня распирает сзади.       Лежим. Меня морит. Вспоминаю, что пиво в рюкзаке лежит. Вставать тупо влом. Жмусь к Юрке ближе. Тепло.       Юрка говорит чё-то про то, что куда-то сходил, чё-то кому-то сдал… А. Понял.       — Я с зарплаты пойду, через два дня дать должны… — ворочаю мозгом, потом поворачиваюсь к Юрке. — Вот прям обязательно всё, что там написано делать? Ну, мне дали там. Эти вот, — слово забыл. Наверно, даже не одно.       — Ты про алкоголь?       — Да ну не только, — бля, спросил как у алкаша. И я ответил как алкаш. — Не, — вяло мотаю головой. — Ваще не про алко. Я про то что нельзя… Ну, секс там, туда-сюда, — ага, рукой, рукой покажи, а то он не понял твоё «туда-сюда».       — Тебе эти рекомендации просто так, думаешь, дали?       — Не. Так, ну, тебя спрашиваю, — пресс ты ему наглаживаешь, а не спрашиваешь. Соберись, Ярик. — Я это к чему: тоже же пойду. И пару дней тогда, как бы, имей в виду… Во-о-от… — «пу-пу-пу» ещё забыл сказать, чтоб понятнее было.       — Не проблема. Минет же можно.       — Да? Ну кайф.       — Делать, — делать это… Так. Стоп.       — А. Бля, а я как?! Не-не! Ну, в смысле да, но не только ж я, но и ты. Тьфу, ёп. Без меня, короче, эти дни как-то сам передрочись, ага?       — Пхах. Шучу я, расслабься. Подскочил, блин, — притягивает меня обратно к себе и чмокает в висок.— Завтра вечером так заходи, если хочешь.