Одно и тоже/Same:LogicTeethDemons

Я не могу больше терпеть. Я словно оцепенел под действием успокоительных.

***

Всё, что произошло вплоть до смерти Тони Старка, ощущалось полным кошмаром, от которого Питер не мог очнуться. Неважно, сколько раз он плакал во сне, просыпаясь от слишком ярких солнечных лучей, проникающих сквозь просветы штор. Неважно, сколько раз он проявлял неосторожность на грани отчаяния в схватках с чересчур большим количеством преступников за раз, доводя себя до истощения и неспособности элементарно снять костюм, прежде чем отключиться на кровати – мир не переставал вращаться с наступлением следующего дня, а вернувшиеся после скачка продолжали жить. Но были и те, кто никогда не вернется. Тони, Черная Вдова, Вижн... они все погибли. Да и Кэп в последнее время выглядел не лучшим образом. Старость никого не щадила, и Питер знал, что скоро его тоже не станет. Щемящее чувство несправедливости сжимало сердце Питера, так яростно желавшего изменить произошедшее. Не должно было всё так обернуться! Но, с горечью вспоминая слова Доктора Стрэнджа о существовании лишь одного предвиденного исхода для победы над Таносом – болезненно понимал, что смерть мистера Старка была неизбежной частью реальности с извечным концом. Даже не в трактовке приторной судьбы, а в: «То, что должно случиться – случится во всевозможных реалиях». И это его реальность.

***

Он ненавидел первые недели после скачка, которые напоминали одновременно проклятие и облегчение от собственного существования. Смерть любимого человека – одна из самых тяжелых вещей, а Питер знал толк в потерях. По этой причине он был благодарен, что Мэй тоже распылилась, и ей не пришлось проживать целых пять лет с болью от его утраты. Её избавили от страданий. И они прошли через это вместе, как в былые времена, после того, как дядя Бен... Конечно, нынешние обстоятельства протекали совсем по-другому. Весь процесс восстановления после возвращения в мир, где тебе больше не принадлежало ничего, вплоть до собственного дома – совершенно новый уровень дерьма. Разбираться со всем этим было тяжело, если бы не помощь Пеппер и Хэппи. Питер не переставал испытывать сильную нескончаемую признательность, прекрасно понимая, что немногим так повезло, как им с Мэй. Жизнь шла своим чередом. Мэй нашла работу и приняла участие в нескольких проектах по оказанию помощи людям, оставшимся без крова, а он вернулся в школу — начать выпускной год с самого начала. Говорят, время лечит, но на самом деле оно лишь заглушает, оцепеняет. И когда боль утраты начала постепенно стихать, вокруг и внутри Питера всё стало налаживаться. Медленно, но верно он «справился» с потерями, новыми переменами и с тем, что ему одновременно семнадцать и двадцать два (хотя, это до сих пор чертовски странно). Конечно, в начале было трудно, но через некоторое время пришло смирение, осознание. Мистер Старк… Тони погиб не просто так. Он был единственным человеком из миллиардов, смогшим спасти триллионы разных видов Вселенских существ. Невероятно! Тони Старк – настоящий герой. Герой с большой буквы! Герой Питера. Именно благодаря такому вдохновляющему подходу выпускной год прошел для Питера без прежней грусти и тревоги. Он чувствовал себя трезво, позитивно и даже счастливо. Мэй тоже выглядела замечательно: она оставила основную работу и полностью посвятилась помощи обществу. Её Центр восстановления для людей, оставшихся без средств к существованию после щелчка привлекал спонсоров. И Питер тоже довольствовался, внося свою лепту в помощь жителям Нью-Йорка, являясь их дружелюбным соседом-супергероем. Но, будучи абсолютным неучем и чайником в делах популярности, переживал неловкость от рекламных брошюр и талисманов Мэй с изображением лица Человека-паука. Брр! Разумеется, привычка быть стеснительным и незаметным сыграла на руку, по крайней мере в школе, поскольку вся динамика обучения изменилась – ученикам, распыленным или нет, предполагалось возместить определенные пропущенные годы. Иерархия популярности рухнула в новых условиях, и Питер не воспринимался как лузер в социуме, в котором бóльшая половина находилась в сильном замешательстве и растерянности от происходящего. Честно, за этим было весело наблюдать. Особенно забавляло, что девушка Флэша после скачка стала старше на пять лет и чувствовала себя слишком странно, встречаясь с «несовершеннолетним». Окей, парня чуть жаль, но, учитывая свою везучесть, Питер не мог радоваться собственной редкой удаче: Эм-Джей и Нед тоже распылились – лучший друг и нравившаяся девушка не переросли его! В особенности последняя. Они с Недом остались бы друзьями даже с пятилетней разницей в возрасте, а вот шанс встречаться с повзрослевшей Эм-Джей практически нулевой. Но им обоим по семнадцать, и он на 94,6% уверен, что чувства взаимны. Школа скоро останется позади, взамен начнется университет и работа на полставки. Поэтому он с нетерпением ждал последней школьной поездки в Европу, ведь это шанс рассказать Мишель о своей симпатии! И у него есть план! Точнее, был, пока не случился Мистерио.

***

Для Питера это стало серьезным уроком. Это встревожило. Открыло глаза. Изменило. Всё, что произошло с Мистерио, пролило свет на собственную наивность. Слишком доверчив, слишком мягок, слишком легкомыслен, слишком молод. Сколько раз мистер Старк упрекал и говорил, что он ещё ребенок, в ответ получая пылкие возражения. Питер не слушал. Никогда не слушал, продолжая совершать одну оплошность за другой. Бывали моменты, когда ему хотелось побыть ребенком, и даже тогда умудрялся всё портить. Его последняя ошибка - яркий тому пример: абсолютно тупое решение отдать Э.Д.И.Т человеку, знавшего меньше недели, только потому, что он казался дружелюбным и понимающим! Оглядываясь назад, Питер понимал, что Квентин почти ничего не сделал для завоевания доверия, которое Питер поспешил вложить ему в руки. Весь план игры точно заключался в манипулировании мальчишеским и глупым разумом Питера. После заварушки с Мистерио он снова и снова мысленно ругал себя, стараясь держать всё в себе, чтобы Мэй или его новая девушка Эм-Джей не волновались. Винил себя за все погубленные жизни из-за бесчинств Мистерио, окончательно потеряв сон и аппетит. Винил за ущерб, нанесенный прекрасным городам Европы. Винил за подвергание друзей и одноклассников опасности. Снова. Во время очередного жалкого самоанализа Питер осознал ироничность того, что Дэдпул, опасный убийца и злодей, которого он безрассудно подпустил к себе, оказался намного надежнее. Прошло столько лет с их встречи на Кони-Айленд, а этот человек так и не появился в его жизни. Хотя, учитывая опасный образ жизни, Питер не преминул подумать о том, что Дэдпул, возможно, умер. Он ощутил неожиданную грусть от мысли, что не успел лучше узнать странного типа, доставившего его на такси домой в целости и сохранности в момент уязвимости, которую не побрезговали бы воспользоваться многие другие плохие парни. Но с тех пор произошло много событий, стоящих большего внимания, поэтому Дэдпул снова был забыт.

***

Жизнь продолжалась, как и всегда, и довольно быстро прошло почти два года. Учеба в университете с финансовой стороны далась без проблем, отчасти из-за получаемой стипендии, но также и потому, что статус Мстителя предполагал ежемесячную заработную систему, которую установил Тони ещё до того как... Ну, раньше. Благодаря стипендии не нужно было платить за обучение, а на зарплату Мстителя он смог обзавестись собственной квартирой. Стабильный заработок прилично облегчил жизнь, лишив необходимости постоянных метаний между университетом, патрулями и подработкой, особенно с непрекращающимися проблемами со сном и усталостью. А что касается питания, то если бы не звонившая по меньшей мере раз в день Мэй, допрашивая о количестве съеденного, его уверенно можно было бы принять за голодающего. Понимание потребности пищи приходило только после напоминаний. Напоминаний нет – нет нужды в еде. Напоминания есть – необходимость появляется и в желудке открывается огромная черная дыра, поглощающая еду равноценно его весу, а потом просящая ещё добавки. Даже живя отдельно, Мэй следила за его рационом. Кстати, от бизнеса по оказанию помощи расспыленным людям она постепенно отвыкала по мере нормализации мира, и наконец, начала называть вещи своими именами, сообщив, что они с Хэппи ходят на свиданки. Было радостно видеть её счастливой с… Хэппи. Ха-ха! Довольно иронично! Но к сожалению, на этих двух вещах – университете и Мэй – счастье для Питера закончилось. Катастрофа с Мистерио ушла на задний план так же быстро, как и другие злодеи, любящие зрелищные появления. Было трудно оставаться зацикленным на одном в мире, полном супергероев и преступников, не говоря уже о Нью-Йорке в частности. Прошло чуть больше пяти лет с тех пор, как он стал Человеком-пауком, но до сих пор продолжал учиться тому, что крупные показушные суперзлодеи – только малая часть зла. Питер во время частых утренних или ночных патрулирований столкнулся с повседневными мерзостями мира и это было действительно ужасно – отвратительные, извращенные злодеяния, на которые способны люди! Не обязательно суперзлодеи, а обычные мужчины и женщины, являющиеся похитителями, торговцами людьми, насильниками, убийцами всех мастей, растлителями детей и педофилами, а также членами мафиозных группировок и банд! А ещё «менее серьезные» преступники, занимающиеся домашним насилием, разного рода правонарушениями на почве ненависти, «белыми воротничками»; организованные группировки, жестокие малолетние уголовники... так много злых, плохих, отвратительных людей. И как бы он ни старался сохранять позитивный настрой, не поддаваться унынию – это неизбежно приводило в отчаяние, разрывало на части, отнимало те крохи надежды и счастья, которые когда-то имелись из-за отсутствия полных гнусных знаний о мире. С каждым днем и с каждым ужасным событием, свидетелем которого Питер оказывался, он становился всё более надломленным. Это не оцепенение или апатия, или что-то приближенное к ним, которое помогло бы справиться с тошнотой, виной, сочувствием и сожалением по отношению к тем, кого он смог и не смог спасти. Нет, просто надломленность. Но даже такое состояние не мешало ощущать все остальные чувства до самой глубины души, до тяжести в желудке и застревания в горле. И пусть это заставляло усерднее работать в роли Человека-паука, сохраняя порядок в городе насколько возможно, – он полностью провалился в роли Питер Паркер со всеми дерьмовыми проблемами, с которыми не получалось справиться. Именно поэтому после года совместной жизни Эм-Джей рассталась с ним. Она сказала, что ему нужно сосредоточиться на себе, обратиться к психотерапевту, чтобы справиться с темной стороной роли Человека-паука, с тем, через что Питер прошел и видел, но о чем никогда не мог поделиться. Она устала от его бессонных ночей и кошмаров, о которых он не хотел говорить, предпочитая чаще спать на диване, чем в постели с ней. Устала, что ему было всё равно, куда они ходят на свидания, и от опозданий на эти свидания. Устала от оправданий, почему он не приходит на собрания, будь то дружеские, семейные или рабочие. Устала видеть его избитым, раздраженным. Устала, что во время секса в девяноста процентах случаев он кончал слишком быстро или не кончал вовсе: его разум был либо слишком вовлечен в процесс, либо слишком отвлечен. Она давно хотела съехаться, но Питер всегда избегал этой темы. Хотела поехать в отпуск, наверстать тот, упущенный в школьные времена, а Питер всё откладывал, откладывал и откладывал. Хотела, чтобы он не забывал спрашивать, понравилась ли ей новая книга или хорошо ли прошел день. Хотела, чтобы он был непринужденным, чтобы по-настоящему разговаривал, а не замыкался в себе... Хотела стольких вещей, самых простых. Но всё это оказалось непосильным для Питера, который не смог, не сумел найти силы стать тем, в ком она нуждалась. Честная, как всегда, Эм-Джей ясно дала понять, что проблема в нем, а не в ней. И Питер не винил её. В момент разрыва он был практически раздавлен этим совершенно новым и особым грузом неудачи. А после пережил, как казалось, вполне нормальную фазу расставания: плакал, когда оставался один ночью, а иногда и под маской во время патрулирования, думая о том, как хорошо им было вместе с Эм-Джей, прокручивая фотографии на ноутбуке или телефоне. Налегал на фастфуд и другую нездоровую пищу, забросил квартиру, не удосуживался убираться, часто выходил на патрулирование более агрессивным, выплескивая свое разочарование на улицах. Так продолжалось около двух месяцев. Но потом дымка потерянности и одиночества постепенно сменилась просто одиночеством и появлением свободного времени. Он начал наводить порядок дома, проводить больше времени за чтением, просмотром фильмов, сериалов и попытками готовить. Ходить на прогулки, слушать музыку, делать перестановку в квартире, чтобы она устраивала только его, а не их. В целом стал уделять больше времени "Питерским" вещам, что было приятно. Очень приятно. К сожалению, главным минусом одиночества было то, что в моменты плохого самочувствия появлялось гораздо больше времени на размышления, сожаления, внутренние переживания и переосмысление – всё то, из-за чего Питеру Паркеру становилось с каждым разом труднее и труднее оставаться частью нормального мира. Поэтому он стал чаще прятаться за маской и костюмом Человека-паука.

***

У Питера имелся общий план маршрута во время патрулирования, – маршрут по которому следовал прямо сейчас, проносясь между высокими зданиями Нью-Йорка в пятничную позднюю ночь. Его обостренные чувства сосредотачивались на шуме города даже сквозь порывы ветра. Он давно спланировал свой путь так, чтобы охватить большую часть города вместе с небезопасными районами, когда речь шла о защите жителей Нью-Йорка. Питер также установил часы дневного и ночного патрулирования, начиная в середине дня и заканчивая ранним утром. Он старался выходить пораньше, но это не всегда удавалось. В хорошие дни, когда университетские лекции проходили гладко и быстро, Питер проводил 10-12 часов на патрулировании, а оставшееся свободное время делил на сон, поход в магазин за предметами первой необходимости и на посещение недавно построенного комплекса Мстителей, работая в лабораториях над разными проектами. Пытался почаще видеться с Мэй, иногда с Недом, а в моменты полного бессилия оставался дома, ел вредную пищу и играл в видеоигры. Очевидно, не всегда удавалось пройти весь маршрут: встреча с преступниками и последующая борьба отнимала много времени. А так, преодолевая свой обычный отрезок пути без происшествий, паутина заносила Питера аж до Южного Бруклина или мимо Верхнего Манхэттена. У него никогда не было выходных, ибо работа Человека-паука – это нескончаемый рабочий день, поэтому не всегда получалось заняться всеми делами, несмотря на старания распределять всё по неделям. Однако травмы, полученные во время патрулей, часто вынуждали отменять или резко менять планы. Если раны не слишком серьезные или заметные, Питер просто надевал несколько слоев одежды, не давая и намека, что с ним что-то не то: способность к заживлению и некоторые обезболивающие хорошо помогали с этим. Но если что-то сломалось или сильно кровоточило, требуя должного восстановления – Питер откладывал все дела и практически скрывался от мира на несколько дней. Повезло, что близкое окружение знало о его супергеройских похождениях, ведь за столь огромный промежуток времени он с уверенностью исчерпал бы все возможные отговорки. Хватало фразы: «Я немного покалечился, мне нужен отдых», и последующее уклонение от любого, кто придет его проведать. Приходилось поступать именно так, потому что слово «покалечился» описывало ситуацию очень мягко, даже близко не соответствуя реальности. Мэй, вероятно, догадывалась о вранье Питера насчет физического состояния, но понимала и принимала всё как настоящий профессионал. Чем старше он становился, тем меньше она опекала и тем больше поддерживала, а Питер очень сильно нуждался в поддержке. Нед всегда хотел поговорить о супергеройстве: для него даже самые отстойные вещи казались крутыми, и Питера бесило это. Хэппи держался на близкой, но всё же приличной дистанции, никогда не отказывая в помощи. А раз в неделю звонила Мария Хилл и сообщала о состоянии дел. Она, очевидно, делала это со всеми оставшимися Мстителями, с членами которых Питер почти не общался, видя их мельком в башне, или с наступлением времени обсудить «Мстительские» дела, чего ещё не случалось с тех пор, как с Таносом было покончено. После Мистерио в Нью-Йорке и во всем мире не возникло другой опасности уровня Мстителей (если его вообще можно рассматривать таковым). Всё протекало довольно мирно, не считая повседневных преступлений. Ближе всего Нью-Йорк был к серьезной угрозе несколькими месяцами ранее, когда какой-то парень по имени Доктор, чертов фон Дум – из всех возможных – поднял шум. Но Фантастическая четверка, с которой Питер вскользь познакомился лишь недавно, справилась с ним самостоятельно. Питер уже не настолько наивен и доверчив думать, что так всегда будет продолжаться. В конце концов, случится что-то ужасное… как обычно. Но сейчас, в последние два года с небольшим после скачка, всё было... нормально. Вскоре он раскачался и взлетел высоко, сделав сальто, прежде чем приземлиться на крышу здания. Он перешел на бег по массивной крыше, готовясь к очередному прыжку, стараясь избавиться от чувства меланхолии, часто пытавшего его одолеть. Питер ненавидел чувствовать себя подавленным и боролся с дерьмовым состоянием, как мог, будучи уверенным, что другие люди живут намного-намного хуже. Совершенно не хотелось проявлять неблагодарность. Питер резко затормозил. Все размышления о повседневной жизни оборвались, стоило услышать протяжный, по видимому мужской крик, донесенный ветром. Звук с далека дошел до него с высоты двенадцати этажей, скорее всего, из переулка, а не с открытой улицы. Он бегом двинулся в ту сторону, молниеносно преодолевая расстояние до выступа здания, и, вытянув руку, запустил паутину в многоэтажку с другой стороны улицы. Однако, начав двигаться по направлению разворачивающегося преступления, оглядевшись по сторонам, понял, что сбился с изначально составленного маршрута, минуя Верхний Манхэттен и в данный момент сворачивая на территорию Бронкса. Темные улицы были пусты, благодаря чему Питер смог ниже опуститься, лучше прислушиваясь к шуму. Но из того места, откуда по его расчетам доносились крики, больше ничего не слышалось. Он, как обычно, чувствуя, что опоздал, внутренне запаниковал, тихо бормоча «нет», быстро пролетая и пытаясь услышать хоть что-нибудь. Любой писк! Он опустился на крышу высотки, чтобы оглядеть улицы. Грудь вздымалась скорее от волнения и необходимости найти человека, нуждающегося в помощи, чем от нехватки дыхания. Воздух был теплым, и костюм начал прилипать к вспотевшему телу, пока стресс и беспокойство овладели им. Он хотел подать голос, как делал раньше по юношеской ошибке, что было плохой идеей. Обычно после того, как Человек-паук в спешке звал или предупреждал о своем присутствии – преступников и след пропадал. К сожалению, это также означало отсутствие возможности окликнуть жертву. «Черт, черт, черт...» — бормотал он, расхаживая по крыше взад-вперед, из стороны в сторону, пытаясь обостренными чувствами найти хоть какой-нибудь намек на точное местонахождение кричавшего. Полная тишина. Питер сжал руки; в горле осела досада и злость от знакомой боли сожаления по очередному опозданию. Пытаясь успокоиться, в голову пришла мысль, что преступника вовсе нет. Может, кто-то просто ранен? Эта точка зрения казалась хорошим предлогом, чтобы позвать жертву. И пусть преступник сбежит: Питер сможет найти и помочь пострадавшему! Кивнув про себе и решив, что делать, он проворно присел на корточки на краю здания, собираясь окликнуть в том направлении, откуда доносился крик, а затем броситься в бой по первому зову о помощи... Но не успел, как напряженный слух уловил звук страдальческих рыданий... женских. Узнаваемые из сотен других. Питер выпустил паутину и помчался на большой скорости, низко пригибаясь над землей в сторону плача в нескольких кварталах от него. Сердцебиение участилось, кровь быстрее побежала по венам, потому что, по-видимому, жертв двое! И одной уже было бы достаточно. Зубы стиснулись от злости, стоило свернуть за угол, едва не задев крышу припаркованной машины. Он действительно ненавидел насильственные преступления! Предпочтительнее иметь дело с миллионами ограблений, продажами наркотиков, взломами и любыми другими менее жестокими или ненасильственными преступлениями, нежели с людьми, которым причинили боль другие люди. Это заставляло ощущать грусть, злобу и отчаяние. Отчаяние, которое он испытывал, наблюдая за тем, как супергерои превращаются в прах, за смертью Тони или за бесчинствами Мистерио. И это отчаяние открывало в нем жестокую сторону, не суля ничего хорошего преступникам. Видя, как с годами распространилось насилие, Питер стал холоднее и снисходительнее, чем во времена своей фазы наивного подростка в модном супергеройском костюме, отчаянно желавшего сделать мир лучше. Даже пятилетняя смерть не смогла никаким образом повлиять на зло внутри людей! К тому времени, добравшись до всхлипываний – теперь уже более громких, чем раньше, – Питер был вне себя от ярости. Он взметнулся вверх и приземлился у входа в переулок, даже не потрудившись сделать какой-нибудь трюк, прежде чем с кулаками ринуться в пространство между зданиями, болезненно сжав челюсть. Но то, что произошло после – потрясло. Не только благодаря зрелищу, представшее перед глазами, но и из-за резкого прилива шока, возбуждения, а затем разочарования. Всё ощущалось как на стремительных американских горках, заставляя до мурашек прочувствовать растерянность, тошноту. В переулке стоял Дэдпул. Такой же, каким Питер его запомнил – высокий, хорошо сложенный, одетый в крутой черно-красный костюм, обвешанный оружием. Увидев Дэдпула впервые за много лет, Питер испытал неожиданное и непонятное волнение. Но затем странная невесомость в животе молниеносно сменилась скручивающим узлом ужаса: Дэдпул самодовольно стоял лицом к лицу с полубессознательным, пронзенным в плечи двумя катанами к стене и стонавшим в агонии мужчиной. Ноги бедолаги не касались земли. Кровь стремительно капала не только с плеч, но и из раны в животе, постепенно собираясь лужицей на грязной земле. Питер и представить не мог, что будет так больно и обидно обнаружить Дэдпула за преступлением. За преступлением, на которое он всегда был способен и которое он фактически совершал в прошлом, ведомое или неведомое Питеру. Но от этого грудь не переставала странно сжиматься от осознания, что человек, не представлявший в прошлом опасности для Питера, прямо сейчас убивает кого-то. Он до конца не понимал причину, по которой почувствовал себя в безопасности рядом с Дэдпулом много лет назад, но его вечно наивная часть каким-то образом отнесла Дэдпула – Уэйда – не к врагам, а к чему-то большему, к чему-то особенному. Теперь же доверие Питера было предано. Когда-то он позволил себе довериться Беку, а тот воспользовался этим. Дэдпул же... Дэдпул ничего ему не должен, даже объяснений, и всё же он чувствовал себя так... Раздался тот самый женский всхлип, отвлекая Питера от внутренней борьбы. Находясь ближе, Питер смог слышать её тихие прерывистые стоны боли и даже дрожь. Стало ещё тошнее. У Дэдпула две жертвы и Питер обязан... обязан... Едва дыша, он наблюдал, как Дэдпул отвернулся от мужчины, прижатого к стене и истекающего кровью. Наблюдал, как напряжение в плечах Дэдпула немного смягчилось, а поведение стало менее угрожающим, прежде чем он опустил взгляд и уставился на противоположную стену переулка. Питер продолжал хмуриться, проследив за тем, куда смотрел Дэдпул. Удар. За несколькими выстроенными в ряд мусорными баками и коробками виднелись обтянутые джинсами, плотно скрещенные женские ноги. Несмотря на то, что паучье чутье даже не намекало на плохое, он боялся самого худшего, видя, как Дэдпул нависает над женщиной. Питер перевел дыхание, поднял руку, чтобы выпустить паутину, и шагнул вперед, намереваясь остановить слегка согнувшегося Дэдпула, руки которого снова двинулись... чтобы неловко потянуться к женщине и произнести: — Вы не против, если я помогу вам вста...? Но шаг Питера, не успевшего застыть, был услышан. Выразительные белые глаза маски резко остановились на нем. Дэдпул замолк, встал прямо и повернулся лицом к Пит… Человеку-пауку, стоявшего в проеме переулка. Как и много лет назад, Питер не знал, чего ожидать, а паучье чутье не посылало никаких сигналов. Немного растерянным тоном, Дэдпул сказал: — Малыш, я удивлен видеть тебя здесь. Не врал. Он действительно был удивлен, но каким-то подавленно-мрачным образом. Однако это было второстепенно: с уст Дэдпула опять вылетело странное прозвище – «малыш», как будто столько времени не утекло, как будто они знали друг друга много лет. Как будто Питеру всё ещё пятнадцать лет. Но если раньше это звучало как снисходительная насмешка, то сейчас… как что-то интимное. Они даже не знали друг друга, но от воспоминаний о... э-э-э... ярких моментах встречи с Дэдпулом, о том, как тогда открылась особая заинтересованность этого человека в Человеке-пауке – лицо под маской вспыхнуло. Тяжело сглотнув и поймав себя на глупых мыслях, Питер пару раз моргнул, отчего глазные линзы маски открылись и закрылись издав несколько шумных звуков "ззз". Тряхнув головой, прогоняя странный ступор, он позволил словам Дэдпула осмыслиться: Дэдпул специально затаивался в местах, куда Человек-паук не ходит? Какого черта?! Но Питер не стал уточнять. Вместо этого сделал ещё один требовательный шаг вперед: — Что ты творишь? — поднял руку в атакующую паутиной позицию на случай, если Дэдпул сделает какое-нибудь резкое движение. Обошлось даже без типичного нью-йоркского акцента Человека-паука, ибо Дэдпул знает, кто скрывается под маской. Притворяться нет необходимости. Загадочным образом в груди снова зашевелилась печаль от потери... чего-то, о чем Питер даже не подозревал по отношению к Дэдпулу с самого начала. — О, я? Ничего особенного, — прозвучало напускным легкомысленным тоном, в котором явно сквозила злость, но паучье чутье оставалось спокойным. — Просто собирался устроить месть Дженнифер Хиллз этому ублюдку, — пожестикулировав ножом, замеченным Питером только сейчас, он ткнул острие в грудь прижатого к стене мужчине. Питер насупился, не догоняя, к чему он клонит. — Ты, наверное, слишком молод, чтобы понять, о чем идет речь, хм... — Дэдпул задумчиво постучал лезвием ножа по подбородку, прежде чем щелкнуть пальцами свободной руки и продолжить: — «Последний дом слева», Паучок, да? Вашему поколению этот ремейк более известен, чем оригинал. Вот такую боль я собираюсь причинить этому засранцу, — мрачно заявил. Больше никаких объяснений не требовалось: Питер всё прекрасно понял. Новая волна тошноты охватила его, стоило Дэдпулу добавить: — И я о части с местью, конечно, а не с изнасилованием, потому что согласие очень, очень важно, но некоторые больные ублюдки этого не понимают, — гнев Дэдпула вырвался наружу в виде рычания, когда он резко и с силой вонзил нож в пах мужчины. Несмотря на громкие и мучительные крики, после слова «изнасилование» разум Питера затуманился, а желудок скрутило. Это преступление – истинное уродство и зло повседневности, зло, превзошедшее Таноса или Мистерио. Как… как кто-то мог так поступить с другим человеком! Не успев толком почувствовать облегчение от невиновности Дэдпула, внимание сосредоточилось на плачущей женщине, скрывающей ноги от посторонних глаз, вероятно, сворачиваясь калачиком. Теперь, приглядевшись как следует, всё казалось таким очевидным: её джинсы, слишком задранные на голенях, сумочка, несколько украшений и разорванная ткань валялись неподалеку. Питер не первый раз сталкивался с изнасилованиями. Иногда везло, и он успевал остановить «процесс» до начала, а иногда появлялся чертовски поздно… — Как думаешь, Паучок, ты мог бы помочь ей выбраться отсюда? — спросил Дэдпул чуть мягче, видя, как Питер подходит ближе: он надеялся, что Дэдпул успел вовремя остановить «это». Но, оказавшись достаточно близко к высокой фигуре Дэдпула и лежащему на земле дрожащему телу, он понял, что ошибся. Кровь была... на ее джинсах... на ней... на голой верхней части бедер. Она всё ещё плакала, обхватив себя руками. В некоторых местах появились синяки... Ему стало плохо: глаза начали щипать от слез, вызванные отчаянием и злостью. Мужчина продолжал хрипло кричать, а из его паха торчал нож. Питер же чувствовал мстительное удовлетворение. Дэдпул положил ладонь между лопаток Питера, как бы возвращая в реальность... и это сработало. Питер чуть откинулся назад, упираясь в эту руку, и лишь на короткую секунду кивнул: — Я отвезу её в ближайшую больницу. Потому что именно так он всегда поступал в подобных ситуациях, потому что это единственное, что он мог сделать. Привычно переключившись в режим автоматизма и аккуратно присев перед женщиной, тихим успокаивающим тоном (усвоенным из прошлого опыта), выговорил: — Мисс... — она была молода, может быть, чуть старше или младшего него, и так беспомощна и безобидна. — Ничего, если я помогу вам встать? И подсознательно он понял, что именно об этом Дэдпул собирался спросить её раньше. — Я отвезу вас в больницу, хорошо? Потребовалось немного усилий, чтобы добиться от неё шаткого кивка, но Питер, у которого горло жгло от желания поплакать вместе с ней и за неё, был бесконечно терпелив. И что удивительно (а может, и нет) — Дэдпул стоял рядом тихо и спокойно, в какой-то момент закрыв насильнику рот рукой, тем самым заглушая крики боли и просьбы о помощи. Дав согласие, она, заливаясь слезами, попыталась пошевелиться и натянуть джинсы. А Питер... Питер не знал, как помочь. Всякий раз в таких обстоятельствах он чувствовал себя настолько растерянным и неспособным должным образом подступиться! Поэтому он решил слегка коснуться её плеча в знак поддержки и одобрения, когда она не добивалась никакого прогресса. Каждый аналогичный случай был особенным, и Питер, на удивление, никогда раньше не попадал в ситуацию, когда девушке требовалась помощь одеться. С каждым всхлипом паника возрастала, ибо желание помочь было столь же сильным, как и страх прикоснуться к ней. Разве она не достаточно натерпелась? Существовала ли необходимость в унижении от никчемного «супергероя», стоявшего рядом и наблюдавшего, как она пытается вернуть своё достоинство!? Питер не осознавал, что дрожит, пока твердая и большая рука не легла ему на затылок. Он поднял глаза на Дэдпула, широко раскрывая линзы маски и беспомощно выдохнув. Ему нужно какое-то руководство! Однако Дэдпул – не Питер. Не только из-за статуса не-супергероя, но также благодаря своему спокойствию и уверенности. — Помоги ей встать, — приказал он одновременно спокойным и твердым голосом. Питер немедленно послушался: казалось, Дэдпул знал, что делать. Предупредив девушку, он осторожно положил её дрожащую руку себе на плечо, слегка сжал талию и легко приподнял. Свободной рукой она до сих пор пыталась подтянуть джинсы. Дэдпул присел и быстро, с некой нежностью, схватил боковые швы её джинсов и, поднимаясь, натянул их на талию, избавляя её от неловкости, пока она, хныкая и опустив голову, прижималась к Питеру, обхватив его за шею. В груди Питера всё ещё давило от множества эмоций, некоторые из которых были связаны с поведением Дэдпула: казалось, он проходил через такое сотни раз. Питер тоже, но, Боже, ему всё равно тяжко! — Вот, — сказал Дэдпул, заставив Питера отвлечься от мыслей. Мужчина грубо, сильно давя на кровоточащие раны и игнорируя крики, срывал окровавленную фланелевую рубашку с насильника. Кровь начала больше стекать по стене в растущую лужу на земле, но никого из них это не волновало. Питеру пиздецки плевать. Дэдпул аккуратно обвязал большой кусок ткани вокруг талии девушки, ещё больше скрывая обнаженность. Ей было больно, но, зациклившись лишь на желании прикрыться, она не замечала ничего вокруг. Сердце Питера так сильно болело за неё. — В больнице сделают анализ на изнасилование. Скажешь им, что рубашка принадлежала насильнику, и что на ней его ДНК. А ещё, что это Дэдпул заставил этого ублюдка истекать кровью. Дэдпул продолжал говорить мягко и серьезно, обращаясь больше к девушке, чем к Питеру. Возможно, он знал, что Человек-паук не сможет долго оставаться в больнице, привлекая много внимания. Но даже если она не слушала, если не сумеет объяснить – Питер был уверен, что персонал больницы разберется и расскажет полиции всё, что знают. От него не ускользнуло, что Дэдпул употребил слово "принадлежала" в прошедшем времени. Какой смысл в ДНК, если Дэдпул собирался убить парня? Потому что он определенно собирался это сделать, а Питер, ну... Питер не намерен его останавливать. Дэдпул принялся вытаскивать бумажник парня из его джинсов. Открыв и достав водительские права, он передал их Питеру, затем швырнул кошелек через плечо прямо в лицо насильнику. — Они смогут сопоставить ДНК с его личностью, — уточнил он, положив руки на бедра, когда они посмотрели друг на друга, маска к маске, всего лишь на мгновение, прежде чем Питер пришел в себя и обратился к функции искусственного интеллекта костюма: — Карен, — он по-прежнему называл её так, несмотря на то, что перепрограммировал на отсутствие индивидуальности после разработки нового костюма для боя с Мистерио, — найди ближайшую больницу. Дэдпул с любопытством наклонил голову, наблюдая, как Питер обращается с просьбой в пустоту. Питер расплывчатым жестом указал на свою голову рукой: — ИИ. На что выразительная маска Дэдпула сделала движение: «А, понял». Пока Питер ждал, когда Карен выведет на экран карту и кратчайший маршрут, Дэдпул вытащил старый раскладной телефон из одного своих многочисленных поясных карманов, открыл и что-то просмотрел, прежде чем протянуть Питеру: — Позвони Допиндеру, он отвезет вас в больницу. — Он приедет, если я скажу, что это я? — Питер был настроен скептически, рассматривая номер Допиндера на старом черно-зеленом экране. — А он меня вспомнит? — Возможно, — Дэдпул пожал плечами, доставая ещё один нож из кобуры на крепком мускулистом бедре. — Если нет – напомни ему. Он приедет. Уверенно добавил, перед тем как повернуться к почти бессознательному мужчине, висевшему на катанах. — А теперь уведи маленькую леди из этого переулка, малыш, — он ударил мужчину по лицу так, что тот снова пришел в сознание, мучительно стоня, — пока я буду заставлять этого кретина пролить на меня целую кровавую реку слез, — он посмотрел вниз, прямо в лужу крови, и с мрачной усмешкой добавил: — В нем ещё осталось несколько литров. Дэдпул даже не скрывал своих намерений. Питер должен сказать ему, чтобы он не убивал, что это неправильно... Но если Питер лично не может убить кого-то (даже самых мерзких и опасных людей), это не означает, что он не желает им смерти. Он всегда оправдывал свой выбор, убеждая себя, что не является судьей или присяжным в отношении действий других… Получается, он также не судья по отношению к Дэдпулу. Принять такое решение оказалось легче, чем предполагалось. Да, Питер был героем, пресекал преступления и ежедневно помогал населению, но Дэдпул герой другого рода: он избавлял мир от уродливой человеческой опухоли, чтобы хорошие люди могли жить в безопасности. Пока он медленно шел с девушкой, подстраиваясь под её неровные шаги, Питер понял, что подсознательно всегда верил, что Дэдпул – палач плохишей. С того самого первого выпуска новостей, где он убил всех тех профессиональных головорезов. Несмотря на большой сопутствующий ущерб, целью Дэдпула были плохие парни. А потом Кони-Айленд: в новостях тоже показывали эту бойню, и там тоже были преступники, а теперь ещё и этот насильник. Все они — плохие люди. Питер всегда знал внутри, что не воспринимает Дэдпула злодеем, особенно после их встречи столько лет назад… Он не хотел, чтобы прошли годы, прежде чем он снова увидит Дэдпула... Уэйда. Чёрт, он не хотел, чтобы даже следующий час прошёл, прежде чем он увидится с ним снова! Поэтому Питер осторожно замедлил шаг и остановился, поддерживая тихо всхлипывающую девушку и крепко сжимая в другой руке телефон Дэдпула: — Дэдпул? — сказал тихо, глядя через плечо. Дэдпул, сжимавший в кулаке пучок волос насильника, а в другой руке держа нож в точной манере для какого-то надреза, остановился и взглянул на Питера: — Да, малыш? — спросил напряженным, но веселым голосом. Питер мог бы воспользоваться возможностью и сказать: "Не убивай его, по ДНК они найдут его здесь и посадят", но вместо этого произнес: — В больнице вызовут полицию. Если учесть, что придется ждать появления Допиндера и добираться до травмпункта, до которого, по словам Карен, десять минут езды на машине, а также учитывая собственную скорость паутины для обратного возвращения – Питер решил преувеличить, поскольку Дэдпул не знал расстояния и времени до больницы: — У тебя полчаса. И не дожидаясь ответа, снова повернулся и продолжил медленно выходить из переулка с хромающей рядом девушкой. Всё, что нужно было услышать, это как Дэдпул пробормотал: «Время того стоит», подтверждая, что он всё ещё будет в том тихом переулке, мстя местью Дженнифер Хилл (что бы это ни значило). К тому времени, когда Питер вернется и найдет его там, не пройдет и получаса! Питер был полон решимости поспешить обратно. Он чувствовал, что им есть что сказать друг другу, или, по крайней мере, ему. Даже не оглянувшись на уже слабые крики насильника, продолжая дальше идти, Питер нажал кнопку набора номера на телефоне и поднес его к уху, когда раздался гудок Допиндеру.