Getting Hitched: A Foray into Better Sectual Relations

      – Клянусь, ваши дочери становятся всё прекраснее с каждым разом, когда я их вижу, – настаивает Цзян Чэн, кивая на двух вышеупомянутых девушек, прежде чем снова улыбнуться их матери. – Спорим, вы держите их при себе только с целью привлечения покупателей!       Девушки хихикают, краснея и прячась за рукавами, а их мать смеётся.       – Глава ордена Цзян, вы как всегда очаровательны, – отвечает она с озорным блеском в глазах.       Цзян Чэн распознаёт тонкое подтрунивание и не может сдержать смех. Она знает его с тех пор, как он был маленьким мальчиком, бегающим по рынку с набитым мясными булочками ртом и липкими от сахара пальцами.       – Я всегда отчасти ожидаю, что вы схватите меня за ухо и потащите к магистрату за то, что я потревожил ваших кур.       Ахнув, женщина безукоризненно отыгрывает ужас, и Цзян Чэн смеётся, глядя на то, как она возмущённо хлопает рукавами.       – Я бы никогда не осмелилась сделать что-то настолько неуважительное по отношению к нашему уважаемому главе ордена, – нараспев возражает она и снова смеётся, едва закончив предложение. – А теперь, молодой человек, скажите: вы здесь, чтобы поболтать или что-то купить? Если не будете покупать, то проваливайте!       Его улыбка не дрогнула, но её слова задели его больше, чем Цзян Чэну бы хотелось. Он чувствует угрюмый взгляд Лань Ванцзи всей кожей, словно физическое давление, и сопротивляется желанию нахмуриться в ответ. Если этот мужчина хочет вести себя как осёл, то флаг ему в руки и барабан на шею; Цзян Чэн не понимает, почему его муж вообще настоял на том, чтобы присоединиться к нему.       За эти годы он обнаружил, что прогулка по рынку – это хороший способ укрепить отношения со своими людьми, разведать новости, которые иным путём не проникли бы за стены его ордена, погреться немного на солнце… Цзян Чэн взял за правило регулярно навещать торговцев Юньмэна, и обычно это одна из его любимых «обязанностей». Однако…       Каменное молчание Лань Ванцзи превратило сегодняшнюю прогулку в ад. Это не первый раз, когда они приходят сюда вместе, но Цзян Чэн был уверен, что этот мужчина пытался проклясть его на протяжении всего их путешествия; недовольство клубится вокруг него, словно грозовое облако. Цзян Чэн не сдерживает вздох. По правде говоря, он действительно остановился только для того, чтобы поболтать, потому что он знал, что эта женщина УЛЫБНЁТСЯ ему, а видят боги, Цзян Чэну нужно отвлечься, иначе его темперамент возьмёт верх над его разумом.       – Разумеется, присутствие главы ордена Цзян у нашего прилавка – это честь для нас, – тихо говорит одна из девушек, на что её мать вздыхает и добродушно закатывает глаза.       – Это для меня честь, что вы так думаете, – самым серьёзным тоном говорит им Цзян Чэн, после чего кланяется, что вызывает очередной всплеск смущённого хихиканья. – Но ваша матушка мудра: я слишком долго пользовался вашей добротой. Уважаемые девы, я благодарю вас за уделённое нам время и внимание.       – Глава ордена Цзян, Ханьгуан-цзюнь, – откликаются они, кланяясь обоим мужчинам, и Цзян Чэн ощетинивается, когда Лань Ванцзи колеблется, прежде чем поклониться в ответ. Чувствуя неловкость из-за проявленной его мужем грубости, Цзян Чэн хватает Лань Ванцзи за локоть и утаскивает его прочь.       Цзян Чэн слышит, как скрежещут его зубы, когда он стискивает челюсти; он чертовски расстроен. С той катастрофы, случившейся вечером неделю или около того назад, Лань Ванцзи не сказал ему больше пары слов, кроме приветствий и кратких вопросов, связанных с делами ордена, но это вопиющее дерьмо – нечто новое, и Цзян Чэн решает, что с него достаточно.       – В чём твоя грёбаная проблема? – шипит он, как только они отходят на некоторое расстояние от остальных людей, хмурясь, когда Лань Ванцзи выдёргивает руку из его хватки. О, и эта холодная, пустая маска вернулась; каким-то образом это хуже, чем откровенная угрюмость. Цзян Чэн собирается сойти с ума прямо здесь, посреди юньмэнского рынка. – Лань Ванцзи!

❅❅❅бонус: события с точки зрения Лань Ванцзи❅❅❅

      Бесстыдство, мысленно кипит Лань Ванцзи; его взгляд прикован к тёплой, открытой улыбке Цзян Чэна. Эта женщина, должно быть, лет на пятнадцать старше него, а девушки слишком молоды. Он ДЕЙСТВИТЕЛЬНО пытается быть жестоким? Неужели Лань Ванцзи оттолкнул его настолько сильно, что теперь он считает необходимым устроить… СПЕКТАКЛЬ, демонстрирующий, как он «не заинтересован» в Лань Ванцзи?       Когда в последний раз Цзян Чэн улыбался Лань Ванцзи таким образом? Лань Ванцзи едва сдерживается, чтобы не цокнуть языком. Прошло не меньше недели. С того вечера. Вечера, когда они… Что ж. Они вообще ничего не сделали, не так ли? Лань Ванцзи заплёл своему мужу волосы. Вот и всё краткое изложение их деятельности.       Лань Ванцзи виновато хмурит брови и изо всех сил старается пронзить взглядом голову Цзян Чэна. Лань Ванцзи может чувствовать себя настолько раздражительным, насколько захочет; даже он, с его значительной способностью к разграничению, знает, что это было не просто заплетание волос, и что он совершил ужасную ошибку.       Возможно, ещё хуже всё делает тот факт, что Цзян Чэн даже не отчитал его, вообще не признал того, что произошло. Цзян Чэн вёл себя исключительно приятно и вежливо. Удовлетворительное положение дел, в теории. Однако Лань Ванцзи чувствовал, что их отношения продвинулись дальше этой формальной учтивости, что они сблизились в своём странном и удивительном союзе.       Лань Ванцзи скучает по теплу и спонтанности их взаимодействия. Скучает по быстрым, возможно, бессознательным прикосновениям, которые Цзян Чэн дарил ему, будь то тёплая ладонь на спине Лань Ванцзи или ласковая встреча кончиков их пальцев.       Смех женщины вырывает Лань Ванцзи из его мыслей. Теперь ОНА улыбается так же ослепительно. Лань Ванцзи сжимает кулаки под прикрытием своих рукавов. Если это то, как «достопочтенный» и «мудрый» Цзян-цзунчжу проводит своё время, когда гуляет по рынкам, то отныне он может забыть о том, чтобы когда-либо снова покинуть дом в одиночку.       Это дерзко. От явного неуважения дыхание Лань Ванцзи ускоряется, и его переполняет желание схватить Цзян Чэна и целовать его до потери дыхания, прямо здесь, посреди юньмэнского рынка, перед этой ужасной женщиной, и её жеманными дочерьми, и всеми остальными людьми, которые могут иметь виды на его мужа.       К счастью, Цзян Чэн, похоже, устал от неё, и тащит Лань Ванцзи к следующему прилавку.       – В чём твоя грёбаная проблема? – шипит Цзян Чэн, как только они оказываются вне зоны слышимости. Лань Ванцзи сжимает челюсти. Что ж, если Цзян Чэн хочет поскандалить, Лань Ванцзи даст ему то, чего он хочет.

❅❅❅возврат к точке зрения Цзян Чэна❅❅❅

      Лань Ванцзи вскидывает подбородок и отворачивается.       – Судя по твоему виду, ты наслаждаешься этой прогулкой.       – Что?! – когда Лань Ванцзи отказывается пояснять свои слова, кулаки Цзян Чэна сжимаются. – Разве не в этом суть? И как я могу наслаждаться, когда ты ходишь за мной по пятам, истекая возмущением, как свирепый труп? Если ты не хотел быть здесь, тебе следовало остаться дома!       Бросив на Цзян Чэна быстрый взгляд, Лань Ванцзи фыркает, его ноздри раздуваются. Он выглядит нелепо. Как надутый ребёнок. Цзян Чэн вспоминает, что он имеет дело с единственным человеком, способным переупрямить его самого, и решает, что, возможно, это не то место, где он хочет вести данный разговор.       – Ладно, забудь об этом, – вздохнув, говорит Цзян Чэн и разворачивается, направляясь обратно тем же путём, которым они пришли. – Давай просто пойдём домой.       Он находится всего в паре шагов от того, что может перерасти в качественную истерику, когда его дёргают за рукав.       – Нам не нужно возвращаться, – тихо говорит Лань Ванцзи, и хотя он всё ещё хмурится, его уши розовеют. Он смущён? Что происходит? Цзян Чэн неохотно останавливается, обдумывая, что делать дальше.       – Я не хочу спорить здесь, – в конце концов говорит Цзян Чэн, скрещивая руки. – Не знаю, чем я тебя разозлил, но мы можем поговорить об этом наедине.       Лань Ванцзи отказывается встречаться с ним взглядом. Стиснув зубы, Цзян Чэн призывает на помощь все остатки своего терпения и ждёт, дыша через нос, чтобы избежать раздражённого вздоха, нарастающего в его груди.       – Лань Ванцзи, – наконец зовёт он, пытаясь смягчить голос. – Пошли. Вернёмся домой.       Всё ещё выглядя нерешительным, Лань Ванцзи почти незаметно кивает, жестом приглашая его идти вперёд. Обратный путь становится неловким в совершенно ином смысле: Лань Ванцзи больше не пытается пронзить его взглядом – вместо этого он, кажется, испытывает беспокойство и неудобство, и от этого Цзян Чэну хочется вылезти из собственной кожи. Честно говоря, он чувствует себя не в своей тарелке рядом с Лань Ванцзи с тех пор, как… Что ж. С тех пор, как они оба неожиданно и фатально познакомились с эрекцией друг друга. Теперь всё это кажется как-то по-детски. И утомительно. Неужели это действительно так ужасно – находить друг друга физиологически привлекательными?       За исключением… Цзян Чэн подавляет внезапный приступ дурноты. Если бы это влечение было чисто физиологическим, это не пустило бы такие пагубные корни в его мыслях. Когда он умудрился… полюбить… такого холодного, бесстрастного человека?       – Мне это не нравится, – бормочет Лань Ванцзи, и Цзян Чэн застывает, на мгновение паникуя из-за предположения, что он случайно высказал свои мысли вслух.       – Что?       Бросив косой взгляд, Лань Ванцзи фыркает и хватает Цзян Чэна за руку, увлекая его за собой в переулок между домиками.       – Мне не нравится, как ты им улыбаешься, – говорит Лань Ванцзи, как только они скрываются от посторонних глаз.       – Как я… улыбаюсь? – Лань Ванцзи кивает, так торжественно, что Цзян Чэн рассмеялся бы, если бы в данный момент не переживал один из самых разочаровывающих и запутанных дней в своей жизни. – Боюсь, я не понимаю.       – Ты – мой муж, – заявляет Лань Ванцзи, как будто это всё объясняет. Когда Цзян Чэн моргает, явно растерянный, Лань Ванцзи вздыхает и подходит ближе. – Тебе не следует… развлекаться с ними.       – Р-Развлекаться?! На что ты намека…       Цзян Чэн давится словами, когда пальцы Лань Ванцзи сжимают ворот его ханьфу, и его муж притягивает его к себе так близко, что Цзян Чэн не может сфокусировать взгляд на его лице.       – Ты должен смотреть только на меня.       У Цзян Чэна отвисает челюсть. Он совершенно ошеломлён. Опустив руки по бокам, Лань Ванцзи кивает, словно поздравляя самого себя с хорошо выполненной работой, и обходит его, направляясь обратно на главную улицу.       Цзян Чэн быстро протягивает руку, хватая Лань Ванцзи за пояс сзади, и тащит его обратно туда, где он только что был. Возможно, это менее уважительно, чем Цзян Чэн обычно ведёт себя с мужем, но он слишком потрясён, чтобы беспокоиться об этом.       – Ты ревнуешь, – шепчет он, не веря собственным ушам, и Лань Ванцзи цокает языком.       – Это недостойно – так бесстыдно заигрывать с кем-то другим передо мной.       Цзян Чэн не хочет смеяться, честное слово, но как только первый смешок срывается с его губ, он не может остановиться. Всё ещё сжимая пальцами пояс Лань Ванцзи, он притягивает другого мужчину ближе, опуская лоб на его плечо, чтобы заглушить свой смех его одеждами. Для первых объятий всё могло сложиться и хуже, размышляет Цзян Чэн, наполовину в истерике от нахлынувших эмоций.       – Лань Ванцзи, – задыхаясь, зовёт он. Его муж напрягается ещё больше в кольце его рук, напоминая бревно, и эта мысль заставляет Цзян Чэна смеяться ещё сильнее. Ох, у него и вправду истерика. – Ты действительно так сердишься на меня? Ты на самом деле думаешь, что я… что? «Шлючусь» по рынку?       Нежно, но решительно, Лань Ванцзи отталкивает его, пока Цзян Чэн не оказывается вынужден отпустить. Упираясь руками в колени, он пытается успокоиться и перестать смеяться.       – Ты закончил? – рычит Лань Ванцзи, и Цзян Чэн сжимает челюсти, чтобы остановить очередной приступ хохота.       Он поднимает голову, и их глаза встречаются. Скулы Лань Ванцзи ярко-красные, его губы сжаты в тонкую линию, и он так прекрасен, что Цзян Чэна переполняет желание поцеловать его.       – Лань Ванцзи, – говорит он вместо этого, выпрямляясь. – Прошу прощения. У меня не было намерения… флиртовать.       Лань Ванцзи резко хмыкает, не соглашаясь и не возражая.       – Если ты закончил, можешь снова обнять меня.       Цзян Чэн чувствует, как его брови улетают к линии роста волос.       – Я… прости, что?       Лань Ванцзи отводит взгляд; его возмущение рассеивается, как туман, сменяясь смущением.       – Нелепость, – выплёвывает он, сжимая кулаки, и Цзян Чэн почти ахает от того, насколько всё это очаровательно. Кто бы мог подумать, что у невозмутимого Нефрита ордена Лань может быть такое лицо?       – Лань Ванцзи? Ты… хочешь, чтобы я обнял тебя?       Ресницы Лань Ванцзи трепещут, когда он бросает на Цзян Чэна быстрый взгляд, и он слегка приоткрывает губы, делая крошечный шаг вперёд.       – Если хочешь.       Что ж, Цзян Чэн определённо хочет. Он также сбит с толку и немало обеспокоен. Между ними до сих пор есть недосказанность, и он не заинтересован в повторении того вечера.       И всё же… К чёрту это. Цзян Чэн понятия не имеет, что происходит, но он ХОЧЕТ прикоснуться к Лань Ванцзи, и это может быть единственная возможность, которую он получит. С уверенностью, которую он на самом деле не чувствует, Цзян Чэн вновь ступает в личное пространство Лань Ванцзи; его ладони осторожно скользят по спине Лань Ванцзи, когда он прижимается к груди своего мужа. Он такой тёплый, тёплый и широкий, и удивительно крепкий, и его руки так надёжно обнимают Цзян Чэна за плечи…       – Цзян Ваньинь, – хрипло говорит Лань Ванцзи, его губы замирают в цуне от уха Цзян Чэна. – Я глубоко сожалею о своём самонадеянном поведении по отношению к тебе тем вечером на прошлой неделе.       Только не это. Всевышние боги, я бы предпочёл поговорить о чём-нибудь другом. Цзян Чэн позволяет своим глазам закрыться, наслаждаясь контактом между ними, пока он у него есть. Ладонь Лань Ванцзи так нежно обхватывает его затылок, его дыхание так мягко обдувает кожу его шеи… Когда Цзян Чэна в последний раз обнимали? Прижимали так близко, как будто его присутствие имело значение, как будто его прикосновение каким-то образом успокаивало?       Слова срываются с губ Цзян Чэна, прежде чем он успевает об этом подумать – потому что, как бы сильно он этого ни хотел, как бы хорошо это ни было, он не будет притворяться.       – Поверить не могу, что ты ревновал, – бурчит он. – Я ревновал всю неделю, потому что, несмотря на то, что я настоящий, живой и рядом, ты не можешь меня видеть. Как так вышло, что я всё ещё нахожусь в его тени, даже когда он мёртв?       Напрягшись, Лань Ванцзи резко выдыхает, крепче обнимая Цзян Чэна.       – Что ты имеешь в виду? – спрашивает он, но не отталкивает Цзян Чэна, поэтому Цзян Чэн делает вдох, ободряя себя, и продолжает:       – Зачем ты извиняешься перед ним, когда целуешь меня?       Это всё же заставляет Лань Ванцзи отстраниться, но ровно настолько, чтобы они встретились взглядами.       – Цзян Ваньинь, я не пытаюсь усложнить нашу беседу, но я действительно не понимаю, что ты имеешь в виду.       Боги, Цзян Чэн не может решить, чего в нём больше – ликования или унижения. Лань Ванцзи выглядит таким искренним, его неземные золотистые глаза расширены от беспокойства. Этот человек далёк от звания искусного лжеца, так что либо он не помнит, как делал это, либо Цзян Чэн его неправильно понял. Могло ли быть недоразумение, более идеально подходящее для того, чтобы разжечь пламя неуверенности Цзян Чэна?       – Мне послышалось, что ты извинился перед… перед ним, прежде чем уйти тем вечером, – Цзян Чэн никогда не чувствовал себя таким глупым, и ему трудно сосредоточиться, когда их лица так близко, а их тела соприкасаются от груди до колен. Хотел ли Лань Ванцзи, чтобы они обнимались так и впредь? Могли ли они делать это, когда бы им ни захотелось?       Спустя мгновение брови Лань Ванцзи хмурятся в мрачном понимании.       – Нет. Цзян Ваньинь… Нет, – Лань Ванцзи отходит, и Цзян Чэн не пытается последовать за ним, чтобы возобновить их объятие, хотя неистово этого желает. – Это… О, нет. Я извинился перед тобой, Ваньинь.       Ваньинь, Ваньинь, он назвал меня Ваньинь…       – Боги, – слова вырываются из Цзян Чэна с резким, невесёлым смешком. – Я только сделал всё хуже, хах, – если бы Цзян Чэн услышал его, не позволил бы ему уйти, сказал бы ему, что не нужно извиняться…       Лань Ванцзи издаёт тихий и низкий гул.       – Я думал, что ты испытываешь отвращение ко мне после того вечера, – признаётся он едва слышно, и его взгляд опускается вниз. – После того, как я… навязался тебе.       Его муж выглядит несчастным, и Цзян Чэн не может этого вынести. Он хочет прижать их тела друг к другу и целовать его до потери дыхания.       – Давай не будем делать этого здесь, – решает он, касаясь пальцев Лань Ванцзи. – Мы можем продолжить разговор в моих покоях.       Он надеется, что это звучит достаточно намекающе, чтобы развеять сомнения Лань Ванцзи. Как будто Цзян Чэн когда-либо мог бы испытывать к нему отвращение… Их замешательство и страх причинили им обоим достаточно горя за последние дни. Цзян Чэн готов покончить с этим.       Лань Ванцзи в конце концов соглашается, и они покидают переулок. Это кажется в каком-то смысле неприличным, и Цзян Чэн чувствует почти такое же смущение, прокрадываясь из укромного местечка, как и во время их удивительной беседы.       С пунцовыми щеками и потупленными глазами, они возвращаются в орден. Хотя тишина между ними не является чем-то новым, атмосфера несомненно другая. Цзян Чэн задаётся вопросом: так же Лань Ванцзи взволнован, как и он? Бьётся ли в его венах такой же беспокойный пульс волнительного предвкушения?       Они проходят через ворота, обмениваются приветствиями с учениками, которых встречают по пути, и Цзян Чэн никогда не был так благодарен за свой от природы грубый характер, как сейчас. Все разбегаются по своим делам, не задерживая их долгими разговорами. Он – человек на миссии, и хотя Цзян Чэн не бежит, он шагает так быстро, что одежды идущего с ним бок о бок Лань Ванцзи издают громкий шорох.       По его телу пробегает дрожь, как только они оказываются в его спальне. Лань Ванцзи закрывает за ними дверь, когда Цзян Чэн поворачивается к нему.       – Цзян Ваньинь, пожалуйста, позволь мне извиниться за…       Его голос смолкает, когда Цзян Чэн прижимает его к двери, пленяя обе его руки по бокам.       – Я далёк от того, чтобы испытывать к тебе отвращение, Лань Ванцзи, – заявляет Цзян Чэн, чётко произнося каждое слово, пока он прижимает их тела друг к другу. – Тебе не за что передо мной извиняться. Разве что за то, что ты начал кое-что, но так и не закончил.       Глаза Лань Ванцзи широко распахнуты, его уши розовые, а рот удивлённо приоткрыт.       – Всё в порядке? Я сделал что-то не так? – добавляет Цзян Чэн, и у него сводит живот. Он снова что-то неправильно интерпретировал? Ему следовало сначала спросить…       Мысли кружатся, словно подхваченные ветром листья, но от внезапного ощущения губ Лань Ванцзи, мягких и горячих на его собственных, в голове Цзян Чэна наступает затишье. Ощущение восхитительно: странно и незнакомо, но нежно и так невероятно сладко. Цзян Чэн удивляется, как он вообще раньше обходился без этого. Это такое комфортное чувство, словно возвращение домой. Такое успокаивающее, словно тёплая вода. Цзян Чэн отпускает руки Лань Ванцзи, и тот сжимает его пальцы на мгновение, прежде чем скользнуть ладонями вверх по его спине. Цзян Чэн следует его примеру, то неуклюже и жадно обхватывая ладонями щёки Лань Ванцзи, то зарываясь пальцами в его волосы.       Как только Цзян Чэн решает, что может делать это часами, не прося ни о чём больше в своей жизни, Лань Ванцзи углубляет их поцелуй. «Комфорт» быстро сменяется голодом, и тело Цзян Чэна реагирует инстинктивно. Из его груди вырывается стон. Он абсолютно увлечён горячим скольжением их языков, а также тем, как ладони Лань Ванцзи гладят его спину, обжигая его кожу даже через ткань ханьфу.       Запустив пальцы в волосы своего мужа, Цзян Чэн на пробу тянет – и Лань Ванцзи задыхается, выгибая спину.       – Ваньинь, – хрипло зовёт он. Нужда в его голосе возбуждает Цзян Чэна. Их глаза встречаются, и Цзян Чэн вздрагивает: взгляд Лань Ванцзи почти как у хищника, как будто всё, чего он хочет – съесть Цзян Чэна живьём; его зрачки расширены, а губы приоткрыты от поверхностного дыхания.       Он хочет меня. Он смотрит на МЕНЯ, и он жаждет.       – Ох, чёрт, – Цзян Чэн стонет, покачивая бёдрами, и когда Лань Ванцзи повторяет его движение, положив ладони на задницу Цзян Чэна и притягивая его ближе, чтобы плотнее притереться к нему, Цзян Чэн чувствует его крупное, твёрдое возбуждение сквозь их одежды.       Их одежды. Почему их так много? Ему нужно, чтобы его руки оказались на коже Лань Ванцзи СЕЙЧАС ЖЕ. Похоже, Лань Ванцзи думает о том же, потому что он начинает возиться с нарядом Цзян Чэна прежде, чем он успевает пошевелиться.       – Мы можем… – ощущая нетерпение, Цзян Чэн указывает на ханьфу Лань Ванцзи и начинает раздвигать слои своего собственного. – Просто…       Губы Лань Ванцзи накрывают его шею, и это моментально выдувает из головы Цзян Чэна все мысли. Другой мужчина почти рычит; низкий гул раздаётся из его груди, пока он облизывает и покусывает кожу Цзян Чэна, в то время как они оба лихорадочно высвобождают себя из бесконечных слоёв одежд. Цзян Чэн не может выбрать, на что обратить внимание в первую очередь: на чернильный шёлк волос Лань Ванцзи, широко расправленные плечи или милый способ, которым его нос вздёргивается, потираясь о его ключицу…       Он чертовски сексуален, и Цзян Чэн не может поверить, что он весь принадлежит ему.       Сознание Цзян Чэна словно раскалывается, чтобы уследить за всеми ощущениями одновременно; широкие, влажные полосы, которые Лань Ванцзи оставляет своим языком на его коже, пропускают неистовые импульсы удовольствия сквозь его тело, когда Цзян Чэн наконец-то высвобождает себя из штанов. Боги, кожа его члена ощущается раскалённой на его ладони, и он не может ничего видеть… не может сказать, выбрался ли Лань Ванцзи из своей одежды…       – Прикоснись ко мне, Ваньинь, – выдыхает Лань Ванцзи, словно верующий, почтительно шепчущий молитву в его ключицу, и одновременно грешник, искусительно вращающий своими бёдрами напротив его. Цзян Чэн шипит от соприкосновения, вздрагивая, когда его кулак обхватывает член Лань Ванцзи одновременно с тем, как большая, сильная ладонь сжимает возбуждение Цзян Чэна. О боги, быть тронутым таким образом, чувствовать пальцы своего мужа, трепещущие и жаждущие, на тех частях своего тела, к которым он никогда никого не подпускал…       Всё развивается неловко быстро; или это было бы неловко, если бы Лань Ванцзи не был в таком же разбитом состоянии, как и он. Они дышат друг другу в рот, бесхитростно и неискушённо. Хватая всё, до чего могут дотянуться, будь то волосы, одежда или обнажённая плоть, они разбирают друг друга на части, охваченные первобытным желанием, как животные.       – Это хорошо? – шепчет Цзян Чэн, ощущая себя так близко к грани, так близко… – Тебе приятно, Ванцзи?       Бёдра Лань Ванцзи дрожат, его сбитое дыхание обжигает щёку Цзян Чэна.       – Ваньинь, я…       Цзян Чэн вовлекает его в поцелуй, смакуя вкус Лань Ванцзи, наслаждаясь тем, как его рука дёргается и впивается пальцами в задницу Цзян Чэна.       – Ты кончишь для меня? – бормочет он в губы Лань Ванцзи, смущённый тем, что произносит такие бесстыдные слова, но, бесстыдно или нет, это приятно говорить, и Лань Ванцзи в ответ жалобно стонет, его толчки сбиваются с ритма. – О боги, Ванцзи…       Влага, густая и тёплая, проливается на ладонь Цзян Чэна. Издав приглушённый стон, Лань Ванцзи прижимает их лбы друг к другу, их дыхание смешивается. Цзян Чэн никогда не чувствовал себя настолько блаженным, настолько пьяным от чего-то, кроме вина. Цзян Чэн сделал это. Именно его тело, его прикосновения сотворили всё это с Лань Ванцзи. Одна эта мысль подталкивает его к кульминации, и он зарывается лицом в шею Лань Ванцзи.       – Т-Так, хорошо, Ванцзи. Ты ощущаешься так хорошо…       Тяжело дыша, они приваливаются к стене, бескостные от пережитого удовольствия; Цзян Чэн прерывисто дышит в ключицу Лань Ванцзи, пока его муж целует его в висок. Какое-то время они не двигаются, неуверенные, как действовать дальше. Когда их смягчающееся возбуждение делает невозможным игнорировать сотворённый ими беспорядок, Цзян Чэн испускает дрожащий вздох.       Он наклоняет голову, осматривая масштаб разрушений.       – О боги. Наша одежда…       – Ваньинь, – шепчет Лань Ванцзи.       – Мм?       – Когда мы сможем заняться этим снова?       Расхохотавшись, Цзян Чэн отстраняется, осторожно поднимая свою запачканную руку и ухмыляясь Лань Ванцзи.       – Ненасытный, да?       – Я уже долгое время жажду тебя, – Лань Ванцзи не отводит взгляд, едва заметно пожимая одним плечом.       Подавившись воздухом, Цзян Чэн задаётся вопросом, как он может всё ещё смущаться сейчас, после того, что они только что сделали.       – Ты не можешь просто… говорить такое дерьмо!       От улыбки Лань Ванцзи в животе Цзян Чэна порхают бабочки, как у чёртовой девицы.       – Могу. Я хочу тебя с той ночной охоты в Илине.       – Что?! Ты имеешь в виду ту охоту, на которой яо сорвал с меня половину одежды? – Цзян Чэн собирается умереть от спонтанного самовозгорания из-за собственного стыда. – Мы ведь тогда даже не были женаты! – он отворачивается, разыскивая что-нибудь, чем они могли бы почиститься, и тайком заправляет себя обратно в штаны.       – Не суть важно, – говорит Лань Ванцзи, и его мягкий, тёплый смех снова привлекает внимание Цзян Чэна к нему. – Ты не ответил на вопрос.       Остановившись посреди комнаты, Цзян Чэн обнаруживает, что тоже смеётся.       – Лань Ванцзи, – сбивчивым голосом говорит он из-за прерывистого дыхания. – Сделай себя полезным, пресвятые небеса! Мы в полном беспорядке!       К тому времени, как Лань Ванцзи возвращается в свои покои, им обоим удаётся привести себя в надлежащий вид. Лань Ванцзи также добивается от Цзян Чэна обещания «заниматься этим» каждый день, если его муж этого захочет.       Глядя на самодовольное выражение лица Лань Ванцзи, когда он уходит, Цзян Чэн задаётся вопросом, во что именно он ввязался.