Even if it's just us, we'll be okay

      Будучи новым пленником Надакана, Джей подвергается любым пыткам, которые только могут придумать Небесные пираты. Сделать каждый уголок корабля джинна таким же чистым, как ботинки Зейна, — один из многих способов, с помощью которых джинн пытается убедить Джея загадать последнее желание. Несмотря на ожоги на спине и царапающую кожу ткань формы, Джей сосредотачивается на блеске мыльной воды, покрывающей палубу корабля. Он старается не поддаваться влиянию Надакана.       Даже когда свисает с края корабля, едва удерживаясь за корпус, а цепь из камня возмездия отчаянно тянет его вниз, к океану.       Даже когда бессмысленная болтовня Клэнси сверлит его уши.       Даже когда его затаскивают обратно на корабль после отчаянной попытки сбежать.       К концу дня, когда Джея приглашают — под угрозой — поужинать с Надаканом, у него просто не остаётся сил отказаться от неожиданной встречи с джинном.       Удивительно, но на пиратском корабле джинна обеденный зал сверкает, когда Джей входит внутрь. Пол сделан из более качественного и гладкого дерева, а стены покрыты богатым бордовым лаком и гладким блестящим титаном. На столе — сверкающие золотом столовые приборы, тарелки и другие украшения. Блеск дополняется цветовой палитрой еды, покрывающей остальную поверхность стола.       Когда Джей проходит, Надакан быстро заводит разговор, и тот начинает поглощать еду из буфета перед ним.       — Хотя мы с тобой из разных миров, — начинает Надакан, его голос тягуч, как мёд, — у нас есть кое-что общее, м-м-м? Привязанность к кому-то особенному.       В голове Джея тут же возникает тёмноволосая фигура. Взгляд остаётся прикован к креветке на вилке, а образ зелёных глаз, прикрытых улыбкой, достаточно ярок, чтобы Джей растаял на месте. Он поднимает глаза на лицо Надакана, и его щёки вспыхивают, когда он понимает, о ком должен был думать.       — М-м-м… Две вещи, — Джей быстро нанизывает на вилку и проговаривает слова между укусами морепродуктов, — во-первых, я не знаю, кто твоя утраченная возлюбленная, но это не Ния, — он делает паузу, чтобы запихнуть в рот ещё несколько суши-роллов. — Она слишком хороша для твоего морщинистого лица и тела.       Джей наслаждается гримасой, появляющейся на губах Надакана. Он ещё немного медлит, накладывая крабовые ножки себе на тарелку.       — Во-вторых, я тоже не интересую Нию, и…       Переплетённые руки.       — Я не особо заинтересован в ней.       Но это не значит, что мне нравится Коул. Мне просто не нравится Ния. Всё. Конец истории.       Джей съедает ещё несколько креветок из стоящего рядом коктейля, позволяя щекам остыть.       — Может, ты и отказался от такого редкого морского цветка, — Надакан взболтал остатки фиолетовой жидкости в своём кубке, после чего поднялся с места и налил ещё, — но я — нет.       Следя взглядом за джинном, Джей замечает возможность. Надакан не отрывается от карты и подробно рассказывает о своих планах на новое королевство и о своих желаниях. Он сосредоточен настолько, что Джею удаётся просунуть руку к своим оковам и начать освобождаться.       Однако, как только Надакан замечает вторую попытку побега, Джея бросают в камеру глубоко в недрах корабля. Единственная его компания — плесень, растущая в дальнем углу камеры.       На следующий день всё почти повторяется. Джей проводит день снаружи, чистя палубу, а ночью наблюдает, как растёт плесень на гнилых досках.       Когда он только начал тренироваться у Ву, распорядок дня вошёл в каждый аспект его жизни. Было определённое время и место для пробуждения, чистки зубов, приёма пищи, спаррингов, уборки всех щелей в монастыре — каждая часть его жизни была расписана по минутам. Его пребывание на «Фрегате Злосчастья» ощущается очень похоже.       Только рядом нет других ниндзя.       Нет Коула, с которым он мог бы тайком смотреть фильмы по ночам. Нет Коула, у которого можно украсть еду. Нет Коула, с которым можно поспорить, когда Ву заставляет их чистить ступени на горе.       Есть только Джей и палящее солнце.       Он винит солнце в том, что оно заставляет его так часто думать о Коуле. А может, это просто чувство вины.       Джей крепче сжимает ручку швабры, игнорируя мозоли, и проталкивает её дальше в щели корабля.       Его усилия по внесению раздора в ряды Надакана вселяют слабую надежду среди птичьего помёта и шрамов, образующихся на его руках. Если Флинтлок поверит, что Надакан избавится от него сразу же после получения бесконечных желаний, то может освободить Джея и помочь свергнуть джинна.       Однако времени размышлять о пирате нет, так как Джея снова тащат на нижние уровни корабля, к его камере. Парень обмякает в объятиях экипажа, готовясь к тому, что его сбросят в люк. Он дёргается, когда его швыряют в сторону, на пол над его тюрьмой. Удерживаясь на дрожащих ногах, Джей видит, как пираты образуют вокруг него широкий круг. Они смеются и бьют друг друга так, что у ниндзя сводит живот.       Боль только усиливается по мере того, как объясняются правила «костоломки». Адреналин бурлит в венах Джея, пока он с нетерпением ждёт начала. Он пытается сосредоточиться на крови, пульсирующей в его ушах, игнорируя слабость в мышцах и безнадёжные шансы. Визги Обезьянки Вретча помогают притупить его беспокойство, ведь маленький серебристый примат едва достигает его колена в высоту.       Джей подавляет смешок за плотно сжатыми губами, внезапно находя забавным свою тревогу перед противником. Для такого ниндзя, как он, победить такую крошечную обезьянку — сущий пустяк.       Первый удар приходится ему в рёбра. Удар отдаётся в позвоночнике и валит Джея на спину, вызывая ещё одну острую вспышку боли по конечностям.       Джей — ниндзя. Его жизнь сосредоточена на защите тех, кого он любит, от тех, кто хочет их убить. Он участвовал в большем количестве сражений, чем играл в видеоигры. Даже со связанными за спиной руками он может победить в драке почти любого.       Но руки Джея избиты за те последние два дня, когда он сжимал ручку метлы и цеплялся за корпус корабля. Его ноги ноют после недель беготни как от полиции, так и от паучихи. Он покрыт синяками, которые окрасили его кожу в неприятные пурпурные и жёлтые оттенки. Единственное, что держало его на плаву, — это адреналин, и то лишь до того, как к его ноге приковали шар из камня возмездия.       Джей даже не уверен, что смог бы победить малыша Нельсона в бою.       Вретч покрывает его лицо и руки десятками царапин. Двуликий раскрашивает его тело радугой синяков. Догшанк вывихнула ему столько костей, что Джей то приходит в сознание, то теряет его на несколько следующих боёв.       К концу ночи он не осознаёт, что драки закончились, пока кто-то не бросает его в камеру, усиливая боль в каждой мышце и ране.       Джей моргает сквозь подступающие слёзы и понимает, что видит только одним глазом. Он пытается пошевелить противоположным веком, но зрение мутнеет и краснеет, и в голове вспыхивает боль, когда по щеке стекает тёплая кровь.       Джей плачет на полу, не в силах пошевелить рукой, чтобы вытереть кровь, хлещущую из повреждённой глазницы, а в памяти мелькает образ пирата, который нетерпеливо замахивается ножом ему в лицо. Он не слышит шагов, приближающихся к его камере.       — Т-ты хорошо сражался! — заикается Клэнси сверху. — Ты держался как настоящий пират! Возьми-ка это, чтобы выглядеть соответствующе.       Сгорбившись в дальнем конце камеры, Джей замечает, как что-то упало на пол в тусклом свете луны. Он опирается на свою единственную функционирующую руку, чтобы дотянуться до того места, где загадочный предмет упал рядом с жижей, которую пираты называли едой.       Его уцелевший глаз привыкает к темноте, и он замирает.       Это повязка на глаз.       Нежные глаза…       Его рука дрожит, когда он тянется к повязке и осторожно прикасается к поверхности. Джей готов поклясться, что чувствует пальцы Коула между своими.       Ниндзя неохотно надевает повязку на глаз. По крайней мере, теперь он выглядит круто.       Ключ Флинтлока, ведущий в комнату Надакана, — ещё одно печальное завершение унылого дня. Смотря на морщинистую улыбку джинна, Джей ставит под сомнение остатки своей уверенности. Вся команда корабля смеётся и смотрит на него в покоях Надакана, держащего в руках хлипкую метлу, украшенную под Меч Душ.       Щёки пылают, а подделка меча дрожит в кулаках. Насмешки Надакана лишь сильнее заставляют его стиснуть зубы, и Джей сверлит взглядом пиратов. Хотя, пока Надакан парит рядом с Флинтлоком, Джей всё же замечает проблеск сомнения в глазах мужчины.

***

      Дни и ночи быстро сливаются воедино. Джей замечает течение времени только по тому, как затягиваются его раны. К тому моменту он уже смирился с тем фактом, что его левый глаз перестал работать, а правый бок разрывается от боли, если он слишком сильно наклоняется влево и глубоко дышит. Единственное, что удерживает его от того, чтобы сдаться Надакану, — это воспоминания о Ллойде, Ние и Коуле.       Переплетённые руки…       Из-за боли в теле Джей становится слабее и слабее в попытках подавить отражение. Возможно, это ещё связано с тем, что оно помогало ему отвлечься от солнечных ожогов и порванной одежды.       Временами Джей теряется в воспоминаниях. В какой-то момент он чистит поношенные ботинки Флинтлока, а в следующий — выковыривает занозы из своих пальцев. Единственное, что он помнит в промежутках, — это сияющие изумрудные глаза.       Он едва успевает осознать, что Клэнси только что принёс ему последнюю за день порцию еды, как с его губ срываются слова:       — Ты когда-нибудь влюблялся в того, в кого не должен был?       — Ч-что? — Клэнси замирает над камерой, его фигура вырисовывается в тусклом свете лампы.       Его вопрос и ответ Клэнси эхом отдаются в голове. Джей качает головой и сильнее прижимает к себе больные руки.       — Неважно. Я плохо соображаю.       Свет, проникающий сквозь решётку камеры, не становится ярче. Джей ожидает, что силуэт Клэнси исчезнет из виду, но серпентин только подходит ближе, и пленник ещё больше погружается во тьму. Ноги стучат по металлу.       — М-может, разговор поможет? — Джей поднимает свой здоровый глаз настолько, чтобы увидеть Клэнси, сидящего над клеткой. Серпентин смотрит на него сквозь щель между прутьями. — Всякий раз, к-когда у меня возникает слишком много т-тревожных мыслей, я произношу их вслух, чтобы лучше в них разобраться.       Клэнси ждёт, моргая своим рептильным глазом, пока Джей лежит в свете палубы. Змей не делает попыток пошевелиться, а ниндзя просто смотрит на него. С удручённым вздохом Джей опускает подбородок на скрещённые руки, наблюдая за растущей плесенью по всей камере.       По крайней мере, пират может отреагировать лучше, чем какой-то грибок.       Что ему терять?       — Ну, наверное, это началось ещё тогда, когда я только начал тренироваться у Мастера Ву… — Джей обрывает себя, снова встретившись взглядом с Клэнси. — Это наш сэнсэй, но он тут ни при чём.       Прижимая ушибленные пальцы к доскам, парень опускается на спину и продолжает свой монолог:       — В общем, когда я начал тренироваться, я встретил девушку — Нию, она наша ниндзя воды, — и влюбился с первого взгляда, — его сердце тяжелеет, зная, чем закончится это увлечение. Он с болью опускает свою ушибленную голову на пол. — В то время я тоже нравился ей, в какой-то степени.       С его губ срывается вздох.       — Мы встречались пару месяцев. Но потом она увидела на какой-то «машине совместимости», что она больше подходит Коулу — моему лучшему другу.       Клэнси морщится, стоя над камерой. Сухая усмешка появляется на лице Джея.       — Именно. Конечно, она начала замечать Коула, а Коул начал замечать её, и тогда мы с ним стали бороться за её любовь. При любой возможности мы старались превзойти друг друга — показать себя — и вцеплялись друг другу в глотки.       Джей чувствует, как сердце сжимается от воспоминаний.       — Дошло до того, что из-за этого Ния начала не любить нас обоих. Все наши усилия, чтобы завоевать её, оказались напрасны. Единственное, что осталось, — это наша взаимная неприязнь.       Закинув руку за голову, ниндзя сосредотачивается на силуэте Клэнси, а не на стучащем в груди сердце.       — Со временем мы смогли помириться. Это было нелегко, но я был рядом, когда он стал призраком, а он — рядом, когда миссии становились слишком тяжёлыми, — что-то в нём затихает, становится почти умиротворённым. — Это было… приятно.       Но боль в груди возвращается, когда он вспоминает зловещую гробницу.       — Но потом я увидел… — Джей пытается найти правдоподобное объяснение отражению, — …предсказание моего будущего — и, поверь, это не какая-нибудь чушь жадного до денег экстрасенса. Это было типичное грёбаное волшебство Первого Мастера Кружитцу. Настоящее пророчество, о котором я не могу перестать думать.       Глаз Джея падает на ржавые гвозди, скрепляющие доски вокруг, но взгляд Клэнси, полный ожидания, буквально сверлит ему голову. Он чувствует, как от него исходит предвкушение, как змей цепляется за каждое слово, ожидая кульминации, которой Джей так боялся.       — Я должен быть с Коулом.       Горло сжимается. Он чувствует, как задыхается в своей маленькой камере, а тусклый свет вокруг Клэнси кажется ещё тусклее.       — Р-романтически? Как Н-Надакан и Делара? — ниндзя слышит, как что-то ударяется о металл над его головой, и представляет, как Клэнси наклоняется ближе к решётке.       — Да, — Джей чувствует, что тонет, — романтически.       Когда он закрывает глаза, то представляет, как Коул смотрит на него. Представляет его спутанные волосы, светящиеся глаза и зубы, загибающиеся внутрь. Представляет черты лица Коула, которые не замечал, пока не ушёл. Представляет, какими должны быть на ощупь его волосы. Насколько ярче должны быть его глаза вблизи. Как бы ощущались зубы, загнутые внутрь, при поцелуе.       Ниндзя щипает себя за шею, чтобы не терять самообладания. Он сосредотачивается на боли в теле, пока его внутренности выворачивает наизнанку. Что угодно лучше, чем утонуть в этом изумрудном взгляде.       — И-и что же теперь? — взглянув вверх, Джей понял, что гипотеза о шуме подтвердилась: Клэнси прижался мордой к металлу наверху, отчего его глаза стали комично большими.       Переводя дыхание, Джей снова смотрит на заржавевшие гвозди.       — Ну, — ещё один вздох, ещё одна попытка обрести контроль, — проблема в том, что Коул не может быть «тем самым» для меня. А я не могу быть «тем самым» для него.       Он поднял голову, избегая взгляда Клэнси, но и не в силах больше смотреть на медный цвет металла.       — Коул — это все, чем я не являюсь. Он смелый и сильный, а я просто какой-то зануда со свалки, — сухой смешок сорвался с его губ. Он даже не смог добыть яд Тигровой Вдовы. — Я никак не могу ему понравиться. И если он хоть на секунду подумает, что я к нему неравнодушен, он начнёт относиться ко мне иначе, и тогда наши отношения, на восстановление которых мы потратили месяцы, просто… исчезнут!       Образ Коула в его сознании испаряется.       — Пуф! Исчезли! Испарились! — Джей садится, изображая взрывы пальцами, которые ещё могут двигаться. — И тогда… — его руки безвольно падают на пол, — я потеряю его снова.       Коул стоит перед ним, глаза его горят, он хватает Джея за воротник и язвит ему в лицо. Джей задыхается от воспоминаний о том, как он ушёл. О пустоте, которую он оставил.       Он смотрит Клэнси в глаза и срывающимся голосом говорит:       — Я не знаю, смогу ли пережить это.       Что-то сочувственное окрашивает лицо серпентина, когда он оседает на металл, устраиваясь поудобнее на прутьях клетки. Он снова смотрит на синего ниндзя.       — Т-то есть, проблема в том, что тебе н-нравится Коул…       — Мне не нравится Коул, — Джей сам удивляется тому, с каким ядом он выплевывает эти слова в адрес Клэнси.       Серпентин слегка отшатывается, отрывая голову от металла, прежде чем опустить её снова.       — Л-ладно. Значит, Коул тебе не нравится, но ты б-боишься, что он подумает о тебе, если решит, что он тебе н-нравится, — тот рассеянно постукивает по прутьям.       — Да, — Джей понизил голос.       — Но раз он тебе не нравится, так с чего бы ему д-думать, что он тебе н-нравится?       Джей замирает и опускает взгляд в землю.       — Ну, э… — гробница, чужая улыбка, обращённая к нему в тюрьме, и руки Коула тут же вернулись в его сознание.       Нежные руки, когда он наклоняется ко мне…       — Возможно, в последнее время я чувствую себя… странно рядом с ним.       Его прохладное плечо касается моего.             Очередное моргание серпентина побуждает его продолжить:       — Я стал замечать в нём больше мелочей.       Его руки перебирают колтуны в тёмных волосах.       — И стал более тревожным, чем обычно.       Его изумрудные глаза смотрят сквозь меня.       — Я невольно тянусь к нему…       Я хочу…             — А ещё я хочу делать то, чего не хотел раньше, — выпаливает он, прежде чем успевает погрузиться в воспоминания.       Тишина душит Джея в темноте, повторяя его слова и заставляя его взглянуть в лицо не только тому, в чём он признался, но и тому, как выглядят его симптомы.       — Н-но это только из-за предсказания! Только из-за него, — повторяет он, хотя слова звучат невнятно, а голова теряет ощущение реальности. — Это всё только из-за предсказания.       И снова Клэнси смотрит. Медленно моргает. Насмехается над каждым его словом, впиваясь змеиным взглядом в его мозг.       Голос заставляет Джея вздрогнуть, когда он, наконец, заговаривает:       — Т-ты уверен?       Джей чувствует, как начинают дрожать его руки. Дрожь сотрясает его раскалывающиеся кости, и боль в каждой мышце, выстилающей его руки, ощущается болезненно отчётливо. Каждая травма, полученная в драках или во время работы, напоминает ему о прошедших днях каждой болью в конечностях. Когда он опускает взгляд, его пальцы не могут оставаться на одном месте, как бы он их ни держал. Джей пытается ущипнуть кожу на затылке, но она скользит от пота. Его руки дрожат. Всё слишком холодное, слишком горячее, и…       — Я д-думаю, ничего с-с-страшного, если он тебе н-нравится. Переплетённые руки, нежные глаза, переплетённые руки, нежные глаза, переплетённые руки, нежный взгляд, когда он наклоняется вперёд, чтобы…       — А что, если нет?! — и Джей оказывается в ледяных объятиях гробницы, его пальцы немеют, а глаза горят. — Что, если он мне нравится, и я бегаю за ним, как когда-то за Нией, разрушая наши отношения, а он ненавидит меня?       Его пальцы не могут ухватиться за шею, они трясутся и соскальзывают, трясутся и соскальзывают…       У него болит челюсть, болят кулаки. Голову ломит от давления мыслей, воспоминаний и эмоций. Всё слишком громко. Ничто не звучит так же громко. Его рука пуста, а разум кричит.       — Что, если он меня возненавидит? Что, если он уйдёт, и я больше не смогу его удержать, он будет ненавидеть меня, и его не окажется рядом, когда он будет мне нужен! Что, если я его потеряю? И это будет моя вина, потому что я…       Всхлип вырывается из горла.       Его рука лежит у него на плече.       Он наклоняется, чтобы поцеловать меня.       — Я люблю его.       Вода капает с противоположной стороны камеры. Она неуклонно капает на доску, которая за время пребывания Джея в камере стала мягкой и покрылась плесенью. Он знает об этом, потому что в первую ночь попытался уснуть на ней и в награду получил слизь, покрывшую заднюю часть его шеи. Когда его взгляд теперь проясняется, ему легче думать об отвратительной слизи на шее, чем о том, в чём он признался.       Ни в камере, ни за её пределами не слышно ни звука.       Джей начинает сомневаться, прижат ли ещё нос Клэнси к прутьям, пока над ним не раздаётся прерывистый ответ. Слова эхом разлетаются в тишине:       — Т-ты не можешь всего предугадать. П-поверь мне, я видел, как Надакан исполнял с-сотни желаний, и, несмотря на т-то, что все думали, что они с-сбудутся, ничего не шло по плану.       Джей щурится сквозь застилающие глаза слёзы, пытаясь сфокусироваться на рептильных глазах Клэнси. Чужой взгляд твёрд.       — Нет с-смысла зацикливаться на том, в чём ты не уверен, особенно когда речь идёт о л-любви. Невозможно контролировать, к-кого мы любим или к-кто любит нас, лучше просто п-позволить всему идти своим чередом, п-правда? Я думаю, что если т-ты просто примешь это и будешь двигаться дальше, тебе б-будет легче с-с-справляться со всей этой ситуацией с К-Коулом.       — Двигаться… дальше?.. — повторяет Джей, смаргивая слёзы с глаз.       Отражение всё ещё мелькает в глубине его сознания. Коул берёт его за руку в приглушённом свете ледяной пещеры. Он улыбается и смотрит на Джея с такой нежностью, что волосы встают дыбом. Затем он подносит другую руку к лицу Джея, и тому хочется отвернуться. Хочется отвергнуть правду и выбежать обратно из гробницы. Хочется убежать. Джей никогда не задерживался на этом воспоминании дольше, чем нужно. Обычно он сосредотачивается на их руках или глазах Коула. Никогда не позволяет этому зайти дальше. Рядом всегда есть кто-то или что-то, на что можно отвлечься. Иногда рядом оказывается сам Коул, возвращая Джея в реальность и пробуждая в нём чувство вины за такие мысли.       Но в камере нет Коула. Есть только Джей, Клэнси и плесень. Он уже пытался отвлечься с помощью зелёной слизи, а зелёный змей — единственный, кто хоть как-то помогает Джею в решении этой дилеммы. Он уже зашёл слишком далеко, признавшись в своих самых сокровенных желаниях.       Почему бы просто не принять это и не двигаться дальше?       — Бесполезно п-пытаться остановить неизбежное, верно? — Клэнси пытается улыбнуться, глядя сквозь решётку. — Если т-ты сможешь принять тот факт, что он т-тебе нравится, т-ты сможешь начать думать, как справляться с с-с-ситуациями, вместо т-того чтобы игнорировать проблемы и только всё усложнять.       — Остановить неизбежное… — Джей переводит взгляд на плесень в углу. Когда он впервые почувствовал слизь на своей шее, ему хотелось верить, что это просто пот, а не что-то отвратительное, в чём он повалялся. Но признание того, что это плесень, позволило ему правильно с ней справиться, а не оставлять её на коже.       Плесень, вероятно, не лучшая метафора для любви…       Джей почёсывает затылок, пока слова Клэнси отдаются эхом в его голове.       Когда воспоминание возвращается в его мозг, прокручиваясь, как лента, перед глазами, Джей позволяет себе снова погрузиться в лёд и холод гробницы.       Появляется отражение. Появляется рука Коула. Появляются его глаза. Воспоминание проносится сквозь все детали, как всегда, приближаясь к тому месту, где Джей отворачивается в другую сторону.       На этот раз он этого не делает.       Джей может представить, как прохладная рука Коула касается его подбородка, как он наклоняется к нему. Он может представить оттенки, которые увидел бы в глазах Коула, находясь всего в нескольких сантиметрах от него.       Он видит, как Коул целует его, и воспоминание рассеивается.       Джей всё ещё сидит в отвратительной камере на отвратительном корабле Надакана. Но он тот же человек, что и раньше. Его мышцы всё ещё болят, а сердце вот-вот выскочит из груди…       Но всё это ощущается немного легче.       — Клэнси? — окликает ниндзя.       — Д-да? — серпентин выжидающе смотрит на него.       — Спасибо, — Джей улыбается. Впервые за много дней улыбка стала искренней. — Это действительно помогло.       Клэнси улыбается в ответ.       — Н-не за что, ниндзя.       Когда шаги Клэнси исчезают в шуме ветра, окружающего корабль, и праздной болтовне других пиратов, Джей остаётся сидеть в углу заплесневелой камеры. Он почёсывает затылок и роняет голову на пол. Прохладное прикосновение к его пылающему лицу успокаивает, и его разум бурлит, открывая перед ним новую реальность.       Я люблю Коула.