Ветер и Щит

Дикон перебрал с вином. Но это было к лучшему. Анабелла перебирала его пряди и мурлыкала какие-то глупости, он блаженно улыбался. А на потолке плясали тени веток, и казалось, что перья ворона кружат или стая черных птиц высоко в небе выполняет сложный танец с повторяющимися па. Запах Ворона, отмытого от тюремной вони и лишенного утонченного парфюма, был гораздо приятнее того надушенного франта, каким он обычно представал в салонах. И еще этот тонкий запах был в сто крат приятнее той приторной дряни в перемешку с вином, которым несло от Анабеллы. Ворон умывался каждый день, он любил чистотму. А эта дама, видимо, мылась раз в две недели, а топила в салоне как в бане. Еще у нее были острые ногти, которыми она приятно почесывала голову недолюбовника. А вот в Алвы были жесткие пальцы, привыкшие держать шпагу или уздечку Моро. Но при этом его пальцы были гораздо ловчее, и когда они перебирали струны, ими можно было залюбоваться. Но самое разительное отличие было в их поведении. Анабелла липла к Окделлу, как растопленная карамель. А когда обижалась, топала ножкой и напускала на себя холодность, демонстративно заигрывала с другими мужчинами. Нужно было подарить ей безделушку или сказать пару комплиментов, чтобы она стала снова покладистой… и липкой. Алва… Это же было очевидно до невозможного. Стоило поставить его на место, он становился спокойным, в меру ироничным, даже дружелюбным. Но стоило предоставить его самому себе, как он мрачнел, черты лица становились жестче, и он начинал творить херню – то голодом себя морил, то кожу себе царапал, то взялся выводить Окделла по хуже Спрутта, пока не получил кнутом по лицу и пальцам. И тут же снова успокоился. Неужели это то, что ему на самом деле нравится? Почему? Чтобы ощущать себя святым, преодолевающим муки? Или наоборот, чтобы выплатить долги? Скорее всего, он ничего не знает ни о завещаниях, ни об исповеди. Иначе он давно нашел бы способ отстранить Фердинанда и официально стать регентом Катари… Катари… Сердце больно сжалось от воспоминаний. Она отдалась Ворону! Как?.. Почему ее сердце принадлежит ему?? Но теперь это не важно. Да, Ворон ухлестывал за королевой. Это льстило его тщеславию. Он вообще ухлестывал за всеми, кем не особо дорожил. Включая Джастина Придда. Хотя, возможно, тут… Неужели он специально позволил Джастину умереть, чтобы пострадать? От этой мысли Окделл резко выпрямился и протрезвел. Если сейчас его предпочтение он, Повелитель Скал, то что подстроит Ворон, чтобы пострадать о его утрате? Стало дурно, и Дикон избавился от липких объятий Анабеллы. Выбрался на балкон. Свежий ветер распахнул ворот рубашки, обмыл холодом тело и лицо. Голова отказывалась думать дальше. Но думать было нужно. От всей этой заварушки с любовниками и страданиями зависела не только безопасность Окделла – зависела безопасность Талигойи! Ричард вернулся в комнату, не замечая возмущенных воплей Анабеллы, оделся. – Глава Совета не принадлежит себе, – он ловко перехватил ручку, пытавшуюся влепить ему пощечину, и поцеловал. – Я пришлю тебе что-нибудь в утешение. Герцог Окделл вышел, хлопнув дверью так, что рухнул нежно оплетенный лентой букет из засушенных цветов. Лепестки разлетелись по полу.