Ветер и Щит

Заставить Ворона есть оказалось не так сложно. То ли удар хлыста так подействовал, то ли это была очередная ловушка для Окделла, но Алва начал исправно есть, перестал царапать руки и напиваться до полусмерти. Гораздо сложнее оказалось избавиться от визитом Левия. Кардинал только что в окна не лез, подобрав длиннополую хламиду. То он присылал письма, узнавая о здоровье Алвы, то извещал о намерении посетить Дом Вепря, то неожиданно появлялся в королевском дворце и заводил душещипательные речи о человечности и добродетели. От этих разглагольствований Альдо и Ричарда уже изрядно тошнило. Они научились сбагривать назойливого старика на Робера. Тот внимал богоугодным речам с покорностью и даже смирением. Дикон нашел себе прорву дел, лишь бы был повод отказать в приеме: «Не смогу, меня не будет дома». Он даже завел себе пару любовниц, хотя прекрасная, добрая, добродетельная Катари не одобрила бы этого. Он болтал, пил вино, обсуждал их бывших кавалеров, притворялся безучастно влюбленным, но сам думал только о том, как еще оттянуть визит кардинала. Были в этой суете и свои плюсы. Окделл повадился захаживать в дом к Марианне, куртизанке и жене барона. Она оказалсь благодарной слушательницей и, что важнее, болтливой курицей. Дикон распевал ей, как отлично ладит в Алвой, как они, непримиримые враги, соблюдают взаимное уважение и даже иногда ужинают вместе. Всё это перелетало из уст в уста, доходило до Робера и, безуслоно, Левия. В своих рассказах Дикон даже упомянул, в каких апартаментах размещается бывший маршал – в своей прежней опочивальне и примыкающих комнатах. Это была ложь, но зато заявись герои-освободители в ту часть дома, сразу стало бы ясно, откуда у них сведения. И всё-таки бестолковая беготня утомляла именно своей бестолковостью. Альдо, кажется, уже устал от вездесущности и расторопности своего Главного Советника. В один из вечеров, когда валил снег, и хлопья липли на столбы и караульных, как пиявки на полнокровных девиц, Ричард заперся в замке и запретил открывать ворота всем, кроме лично короля Альдо Ракана. Герцог откупорил бутылку «черной крови» и зашел к своему узнику. Алва как раз закончил пасьянс. Последнее время он увлекся какими-то мозгодробительными пасьянсами, которые просто не могли сойтись, но у него каким-образом складывались. – Предлагаю выпить вина и погреться у камина. – Герцог протянул бутылку Рокэ, тот неспеша сложил карты и только потом повернулся к новому хозяину дома. – Какой-то повод? – Погода – кошки наплакали. И я устал от тупых теньентов и еще более тупых куртизанок. Было бы здорово выпить вина с тем, кто хотя бы понимает вкус вина. – Что же… Ваш король не отличает вино от касеры? Ричард промолчал. Он так устал, что даже не разозлился. Рокэ тоже не стал продолжать. Окделл бросил ему нераспечатанную бутыль. Ворон поймал ее. Но сосуд выскользнул из пальцев и упал на ковер. – Не разбилась, – с облегчением выдохнул Повелитель Ветров. – С каких пор у вас проблемы с правой рукой? Ворон поднял и распечатал бутыль, закинул ноги на стол и выудил из-за портьеры большой серебряный бокал. – С вашего первого визита в Багерлее, сударь. Ричард заглянул за кровать, на тумбу, там не было посуды. На окне и на столике за портьерой тоже не осталось ничего. Все вынесли, чтобы пленник больше не собирал осколки и не ранил руки. Дикон выругался и уселся в свободное кресло. – Вам нужно рассказать об этом врачу, – сказал он. Ворон не ответил, а поднял полный бокал. – И вам не хворать, – ответил Дикон и сделал хороший глоток прямо из горлышка. – Неужто вы продали все бокалы в доме, кроме этого? – Конечно. Спустил на куртизанок. Зачем мне беречь добро какой-то потрепанной птицы. Алва выдержал паузу. – Я думал, у нас сегодня обойдется без перепалок. – Да, прости. Давай лучше поговорим о чем-нибудь нейтральном. Есть, о чем поговорить врагам, не начиная драки? – О женщинах? – Умоляю! Лучше об оружии. – О мушкетах? – Да ну. И точно не о кнутах. Да вот. Сегодня какой-то старый вояка на чем свет стоит ругал молодого теньента. Он говорил, что шпаги и даги – это полное дерь… ну, не стоит и считаться. То ли дело хороший тесак и кулачковый щит. Что за кулачковы щит? – Мне кажется, мы разбирали это с вами. – Нет. Возможно, с Джастином. Рокэ усмехнулся, но промолчал насчет ревности. – Кулачковый щит, юноша, защитный элемент обмундирования для ближнего и среднего боя. В наше время его заменила дага. Но и она постепенно отходит в прошлое. – То есть раньше дрались с небольшим щитом. – Всё верно. – Имеет свою логику, – признал Ричард и сделал еще один глоток. Не из бутылки, а из бокала Рокэ. – Мы все-таки выпили на бурдершафт, – прокомментировал Алва и иронично поджал губы. – Ну, раз мы теперь побратимы, – хмыкнул Дикон, – расскажи что-нибудь про меч Раканов. Чем от такой волшебный? Из него пламя хлещет? Или ызарги выскакивают? – Нет! – Ворон хохотнул и налил еще вина в бокал. Сделал небольшой глоток. – Если верить легендам, то в руках законного владельца меч-реликвия разит десятки или сотни врагов без единого касания оных. Но… Либо я не истинный владелец, либо способности меча сильно преувеличены. – И ты просто рассказал мне об этом? – Ты волен сомневаться в моих словах. – Напротив. Я чувствую, что ты говоришь правду! Это-то меня и удивляет. А как же пара издевок, затейливое иносказание и обязательное нравоучение или восхваление своих достижений? Повелитель Ветра усмехнулся: – Боюсь, у тебя сложилось превратное представление о моей манере выражаться. – Да похоже, у меня сложилось превратное представление обо всём тебе. Я сейчас вижу человека, а не заигравшегося самодура. – Забавно, что ты вспомнил о заигравшихся самодурах. За здоровье новоявленного величества! – Ну, это плоско. Попробуй придумать что-то поизящней. – Позволю себе отказаться. А то ты взял манеру лупцевать меня хлыстом по малейшему поводу. И не дав при этом хлыста мне! – Ты ждешь, чтобы я извинился? – Храни меня Синеокая! Нет. Тогда я не смог бы и дальше тебя презирать. Дикон разразился хохотом. Ну, что за неисправимая язва! И ведь так витиевато плетет, что даже сердиться невозможно. Ему бы придворные баллады сочинять. Цены бы ему не было, с учетом его голоса и ловкости, с которой он перебирает струны. А он войной занимается. – Завтра я позову врача. Пусть исследует твою руку. И надо нам начинать фехтовать. Не хватало, чтобы ты зачах у меня дома. – Твой дом, насколько помню, был немного дальше. – Да твой не ближе! Только в другую сторону. Дикон встал, оставив бутылку у кресла, обошел Рокэ и сжал плечо. Никакой особой реакции. – Ты думаешь, я бы не знал, будь там перелом? – Кто тебя знает. Может, ты скрываешь. Хочешь пожаловать Левию, как тебя тут обижают. – А меня не обижают? Дикон пожал плечами и продолжил ощупывать сустав, плечо, локоть, предплечье, запястье, пальцы. Всё казалось в полном порядке… Если не считать, что от этих касаний кровь прилила к чреслам Повелителя Скал. Он задержал длинные цепкие пальцы в своих, показавшихся грубыми и неловкими. Потом нагнулся и поцеловал Рокэ в угол губ. Тот чуть отвернул лицо. Дикон понял, что не собирается останавливаться. Поцеловал шею под тонким стоячим воротником, расстегнул рубашку и провел языком по ключице. Алва шумно выдохнул, и это было красноречивее слов. Окделл потянул Ворона вверх и к себе, они оказались лицом к лицу. – Не вредничай, – то ли попросил, то ли приказал Повелитель Скал, держа своего маршала за подбородок. Он снова поцеловал Рокэ, и на этот получил ответ. Комната стала крохотной, и жаркой. Ричард толкнул Повелителя Ветра на кровать и стянул с себя рубашку. Алва освободился от жилета и рубашки, сжвинулся глубже на кровати, давая место второму мужчине. На белой коже неровными линиями проходили шрамы, едва зажившие и еще розовые. – Это я?.. – Кто же… Дикон опустился на колени и нежно, слегка нажимая провел по рубцу. Алва запрокинул голову и закрыл глаза. Это было чистое безумие. Но мир вообще сошел с ума. Излом. Чему тут удивляться? Окделл снял с Рокэ штаны и исподнее, перевернул на живот. И снова провел языком по шраму – еще одной метке обезумевших Скал. – Не сожалею, – прошептал он в шею Алве, тот не ответил, только приподнялся на локтях, чтобы Дикон мог снова его поцеловать. Горячо, жадно, прижимаясь возбужденным членом к обнаженной коже. – Нам нужна смазка, – вспомнил Ричард. – Нет ее. – Должна быть. Где твои склянки. – С мятой? Ричард нехотя оторвался от сильного, гибкого тела, от кожи, покрывшейся горячими мурашками от страстных поцелуев. Алва недовольно повернулся на бок. Склянка нашлась в секретере, рядом с пустой чернильницей. На дне еще оставалось достаточно. Пахло пряностями и солнцем. Как на лугах родного Надора. – Так будет лучше. – С мятой будет дольше. – А мы торопимся? – До весны время есть, – выдохнул Алва. Ричард зажал его рот поцелуем. “Молчи, умоляю, не сейчас. Время не существует!” Дик окунул пальцы в мазь и ввел между ягодиц Рокэ, медленно, но уверенно. Немного раздвинул, расширяя проход, чтобы войти самому. – Сзади, – попросил Рокэ. – Так легче. – Да. Дикон снова перевернул любовника на живот и снова ввел пальцы, двигая ими, нащупывая пульс Ворона и самую нежную точку внутри. Алва двигался в ритме с ним, то роняя голову, то поднимая лицо для глубокого вдоха. Ричард не мог больше ждать и вошел. Внутри было влажно и скользко, и так горячо. Дик слегка застонал. И снова поцеловал спину, шею, слегка прикусил ухо. Алва нетерпеливо сдвинулся, и Ричард двигаться, входя то наполовину, то полностью, то растягивающими движениями, то стремительно, наслаждаясь, как сдвигаются в экстазе лопатки под бледной кожей, как волна пробегает по мышцам. – Я… близко… – Нет. Не сейчас. Дикон приподнял таз Рокэ, ласково провел по его напряженному члену и сжал у основания, не давая излиться семени. Сам он продолжил двигаться, ускорив темп. Дыхание Рокэ сбилось, он почти задыхался, но это была совсем другая асфексия, чем в первый раз. Он жаждал еще. И с губ его сорвался стон, похожий на шорох осеннего ветра. – Дикон, дай кончить… – Подожди… Еще несколько движений, и оба со стоном кончили, дрожь прошла от макушки Дикона до кончиков пальцев на ногах, и он без сил упал рядом с Рокэ. Последняя волна наслаждения, экстаза, расслабления прокатилась по телу Алвы, и он утих, переводя дыхание. Они пролежали так несколько минут – наверное, самых безмятежных в их нескладных, бесконечно запутанных жизнях. – Я не привык быть снизу, – сказал Рокэ и посмотрел в спокойное лицо Ричарда. – Как видишь, не так уж страшно. Окделл улыбнулся каким-то своим мыслям. Улыбка вышла то ли грустной, то ли злой. Алва много раз видел такую же после ночи с Катари. В зеркале.