Письма в Лиссабон

Дочитав последнюю строчку сказки об одинокой рыбке, Серхио закрыл книгу и перевёл взгляд на дочку. София крепко спала, раскрыв рот, но всё ещё держа отца за руку. Легонько погладив маленькую ладошку, мужчина сменил мокрое полотенце на лбу девочки и закрыл глаза, тяжело выдыхая. Болезнь одолевала её уже четыре дня дня — жар, надрывный кашель и слабость не давали малышке жить полной жизнью. Она громко кричала, когда мама намеревалась промыть ей нос, мотала головой на любые лекарства и затыкала уши, когда кто-нибудь из домочадцев пытался завести с ней разговор о необходимости всех неприятных процедур. Только старшая сестра могла уговорить её на горькие сиропы и постельный режим. За четыре дня София научилась распознавать взгляды взрослых, когда те намеревались вылечить бедного ребёнка, поэтому всегда старалась идти на опережение — хорошо спрятаться в укромном местечке большого дома или же сразу начать плакать, чтобы разжалобить этих монстров. Однако, ни то, ни другое не помогало — Ракель всегда знала, где именно прячется её дочь — громкий кашель где-нибудь в уголке сразу же выдавал юную преступницу. Серхио было сложнее. Он весь был будто пропитан жалостью к дочери и с самого первого дня уговаривал жену поехать в больницу, а не заниматься самолечением. Конечно, это был не первый раз, когда кто-то из детей заболевал, но каждый из этих разов был для него словно первый. Он становился нервозным, раздражающим, дотошным. Ему нужно было контролировать каждую мелочь, на приём лекарств он всегда ставил напоминание в телефоне, не отходил от постели и проводил всё своё время с девочками, в надежде, что его скрупулёзность или же просто присутствие исцелит их. С Ракель было проще — Ракель взрослая женщина, контролирующая своё здоровье, особенно, после вторых, тяжелых родов. Она никогда не позволяла себе болеть больше, чем несколько дней, лихорадочно закидывая в свой организм всевозможные витамины и глотая литрами горячий чай. Ему не нужно было суетиться вокруг неё, она лишь смеялась над тем, что он курица- наседка и всегда находила в себе силы встать с кровати и бороться с болезнью. Утопая в мыслях о своей семье, он не заметил, как дверь детской приоткрылась и в неё вошла его жена. Слабо улыбнувшись ей, он перевёл взгляд на дочь, которая даже во сне продолжала кашлять. На цыпочках проходя ближе к ним, Ракель опустилась на колени мужчины и обняла его. — Хочешь ты или нет, но если завтра температура не спадёт — мы едем в больницу. — прошептал Маркина, обнимая блондинку за талию. — Как скажешь. — она прижалась к его щеке губами и запустила руку в кудрявые волосы. — Она хрипит, Ракель. Я боюсь, что она просто задохнётся, с ней что-то происходит. — Ты боишься того, что ей передалось твоё здоровье. Но ты знаешь, что это не так. Прошу тебя, не нагнетай. — иногда, её оптимистичный настрой выводил из себя. — Нет, в любой момент с ней может случиться всё, что угодно. Как случилось и со мной. Он отвёл взгляд в сторону, чтобы скрыть слезящиеся от бессилия глаза. Хуже всего на свете он переживал недомогание своих девочек. Он не мог допустить, чтобы хоть с одной из них случилось нечто похожее, что переживал он. На следующий день, по приезде в больницу, девочку обследовали с головы до пят, прежде чем поставить диагноз — острая двусторонняя пневмония. Узнав о больном прошлом её отца, врач принял решение оставить Софию в больнице для генетических тестов. Всё это время Серхио дрожал, как лист, наблюдая непонимающий взгляд дочери, опустившуюся голову жены и молясь не услышать страшное слово — «иммунодефицит». Проходя в палату, он нёс на руках утомившуюся дочку. — Ты мой маленький, сильный цыплёнок. Немного побудем здесь и поедем домой, хорошо? — погладил он её щечку. Девочка не переставала кашлять и всхлипывать от усталости. Положив голову на грудь отца, она наблюдала за происходящим вокруг. Осмотрев палату, София указала пальцем на сидящий на подоконнике плюшевый зуб, по всей видимости, принесённый из кабинета стоматолога. — Смотри какой! — улыбнулась Ракель, взяв в руки игрушку. — У тебя такой же, покажешь мне? Состроив рожицу, Софи показала белые зубки, тут же поперхнувшись от нового приступа кашля. Получив к вечеру сумку с их вещами, Ракель почувствовала, как расклеивается. Забирая у Серхио его пижамную рубашку, она нахмурилась и поджала губы. Предательские слёзы подступали прямо к горлу, когда он застегивал на ней пуговицы. За окном было темно, София спала на большой больничной койке с канюлей в носу. — Мне страшно. — прошептала она, едва поднимая взгляд на мужа. Она знала, что заставляют его чувствовать больничные стены, особенно, если в них находился его ребёнок. Опустившись на небольшой диванчик, она закрыла руками лицо. — Она у нас солдатик. — так же прошептал Маркина, присев на корточки рядом с ней. — Вспомни, как тяжело вам обеим было на родах. Мы должны быть сильными ради неё. Сняв очки, мужчина уткнулся лицом в колени Мурильо и закрыл глаза. *** На следующее утро Серхио ворвался в палату и обнаружил Ракель, сидящую на постели дочери и тихо всхлипывающую. — Ракель! — пытался отдышаться он. — Где она? — Я не знаю… — продолжала всхлипывать Мурильо, теребя пальцы. — Её забрали и перевели в реанимацию. Сказали мне ждать. Она вскочила с кровати и подбежала к мужу, утыкаясь ему в грудь. Поглаживая её по голове, Маркина понимал, что сначала нужно привести женщину в чувства. — Любовь моя, прошу тебя. — спокойный, ровный тон давался ему тяжело, он чувствовал, как через его тело пускают высоковольтный ток. — Сделай глубокий вдох, затем выдох. Расскажи мне с самого начала. Ракель шмыгнула носом и отпрянула от мужчины, шумно выдыхая. — Она плохо спала ночью. Постоянно просыпалась, хрипела, кашляла. Сегодня утром отказалась от завтрака, температура поднялась ещё выше. Пришёл Диас, сказал, что дела плохи и ей нужна более интенсивная терапия. Забрал её на каталке в реанимацию, сказал ждать мне здесь. Она в медикаментозном сне, с ингалятором. Серхио… — вновь поджала губы она, утирая щёки. — Она не кричала, не пряталась. Не дрыгала ногами. У неё просто не было ни на что сил, она глаза открытыми держала с трудом. Её перенесли на каталку, я была с ней до входа в реанимацию. Она тихо плакала и говорила «мама». Прижав к себе крепче рыдающую женщину, он пытался проглотить этот больной ком в горле. Его девочка была без сознания, в реанимации. Его дочь с трудом могла дышать. Уткнувшись носом в макушку жены, он всхлипнул и тут же замотал головой. — Нет, нет, нет. — дрожащим голосом произнёс он. — Что мы делаем, Ракель? Мы, действительно, сейчас оплакиваем нашу живую дочь? — взяв в руки лицо Мурильо, он легонько поцеловал её в нос и заставил посмотреть себе в глаза. — Софи будет в порядке, ей просто нужно более серьёзное лечение. Она выздоровеет и вернётся домой. Договорились? Женщина закивала головой и обвила шею Серхио, попутно целуя в щёку. Они могли справиться с этим и найти в себе силы. — Пожалуйста, останься со мной. Я сойду с ума без тебя. До вечера оба сходили с ума — Серхио нарезал круги по палате, Ракель прожигала взглядом дверь, из которой ещё утром на каталке вывезли малышку. Отказавшись от еды, она выпила успокоительное и попыталась уснуть, однако, то и дело, вздрагивала от любого шороха. На настояние мужа поехать домой и попытаться отвлечься, она только бросила злобный взгляд и уже в эту минуту Маркина набирал номер Моники, что жила по соседству. Взволнованная Паула звонила каждый час, задавая одни и те же вопросы, ответами на которые было: «мы не знаем». Около восьми вечера, врач вошёл в палату и застал парочку спящими друг на друге. Ракель устроилась на его коленях, утыкаясь носом в грудь, а Серхио устало склонил голову на спинку дивана, не волнуясь о сохранности своих очков. Откашлявшись, доктор Диас дал понять о своём присутствии и родители немедленно вскочили на ноги. — Её состояние стабильно, ей не хуже не лучше. Было принято решение ввести Софию в медикаментозный сон, чтобы снизить нагрузку на детский организм. Вы можете проведать её, но не больше часа. Нервно кивнув, Серхио сделал шаг вслед за врачом, однако, обернулся, поняв, что жена не идёт за ним. Она смотрела на мужчин и теребила край пижамной рубашки, боясь войти в реанимацию и увидеть там своего хрупкого, беззащитного ребёнка. — Ну же, любимая… — Маркина взял женщину за руку, наблюдая, как трясётся её подбородок. — Ты нужна ей, как никогда. Обхватив за плечи, он вёл её к дочери, пытаясь сохранить самообладание. Его первым порывом было расплакаться, как маленький мальчик и кричать в пустоту. Зная, что Ракель и так надломлена, он сдерживался ради своих девочек. Войдя в полумрак палаты, Ракель ахнула и прикрыла рукой рот. Метнувшись к стулу рядом с постелью, она осторожно взяла в руки холодные пальчики дочери. Стоя столбом на входе, Серхио не отрывал от них глаз и глотал подступающие слёзы. Картина, как его мать плачет над маленьким мальчиком, навсегда врезалась ему в голову. Смотря на своего ребёнка, он терялся в реальности и не понимал — это, действительно, происходит прямо здесь и сейчас или же это очередной дурной сон, напоминающий о детстве. Абсолютную тишину нарушали лишь писк приборов и громкое дыхание жены. Грудь малышки тяжело вздымалась, каждый вздох, казалось, давался ей с огромным трудом. Огромная кислородная маска на маленьком личике, игла от капельницы протыкала нежную, фарфоровую кожу, мокрые кудрявые прядки свисали на лоб. На пальчик был надет пульсоксиметр, к груди налеплены электроды. — Есть и хорошая новость… — пробормотал врач, наблюдая за растерянными родителями. Те резко обернулись на него, в ожидании чуда. — Генетические тесты показали отсутствие каких-либо заболеваний и предрасположенностей к ним. Грамотная реабилитация после болезни только укрепит её здоровье. Иммунодефицита нет. Тяжело выдохнув, Серхио провёл рукой по волосам и снял очки, потирая усталые, мокрые глаза. Слабо улыбнувшись, он кивнул врачу и сел по другую сторону кровати. Маркина прижался губами к маленькой ручке своей девочки и зажмурился, дабы подавить истерику, подступающую к горлу. — Скажи мне, что всё будет хорошо. Мой птенчик этого не заслуживает. — прошептала Ракель, переводя взгляд на мужа. — Конечно, будет. — вторую руку он протянул ей, целуя и её. — Мы останемся здесь и будем сильными ради неё. — Кому-то из нас нужно вернуться домой, иначе Паула и мама сойдут с ума. — Не волнуйся, Стокгольм позвонила час назад и сообщила, что Пола и Цинчи уже стоят на ушах, а Денвер добрался до твоего виски для десертов. — впервые за сутки, Мурильо улыбнулась, представляя, что сейчас творится в их доме. — Они останутся у нас столько, сколько будет нужно Софии. Поправив одеяло малышки, Ракель тяжело вздохнула и обошла кровать, подтягивая за собой стул. Сев рядом с мужчиной, она положила ему голову на плечо и взяла за руку. Нежное прикосновение заставило его взять жену за подбородок и легонько чмокнуть в губы. — Я не хотела истерить, просто… — Нет, нет, Ракель, ты же видишь, что я сам еле держусь. — замотал головой Серхио, крепче сжимая её руку. — Я никогда не видела её такой. Ни её, ни Паулу. Их максимум — это хандрить день-два в постели, а потом снова, носиться по дому, как заведённые. Мне стало страшно, она слишком маленькая для всего этого. — поджала губы блондинка, легонько дотрагиваясь до бледной щёчки девочки. — Она в руках лучшего врача лучшей больницы этой страны. Рядом с ней мы, готовые сделать всё, что в наших силах. — неуверенно пробормотал он, не отрывая взгляда от кровати. — Я знаю, что тебе страшно. — прошептала Ракель, поворачивая его лицо к себе. В глазах стоял страх, граничащий с нервным срывом. — Ты смотришь на неё и видишь себя. Маленького мальчика, который провёл своё детство, прикованный к больничной койке. Тебя мотали из страны в страну, пока врачи чуть ли не всего мира разводили руками. Твои родители и брат работали на твою жизнь. Тебе страшно, что с твоим ребёнком будет всё то же самое… — Ракель… — он наклонил голову, чувствуя, как по щекам текут слёзы. — Но позволь напомнить тебе кое-что. Ты ограбил Монетный Двор и Банк Испании не только, чтобы почтить память и отомстить. Твои дети и внуки не будут нуждаться ни в чём, нам не придётся работать в поте лица, чтобы оплатить им что-то. Это твоя заслуга. Ты устроил такое будущее нашим детям. И ты и я два взрослых, здоровых человека. Наши девочки самые здоровые и счастливые на свете. София — часть тебя, но она не ты. И ты слышал врача — единственное плохое, что ей передалось от тебя — это перманентное занудство. — заключила она с лукавой улыбкой. — Единственное плохое, что ей передалось от тебя — это перманентная вредность. — по-детски высунул язык Серхио, в ответ на её стёб. — Люблю тебя. — крепко обняв мужа, она чувствовала, как его потряхивает от лавины эмоций. — И я тебя. — прошептал он, целуя её волосы. *** Через несколько дней, София, сидя на большой больничной койке, нехотя разевала рот, пока мама кормила её рисовой кашей. — Ещё одну ложку, котёнок. Всего одну! — упрашивала Ракель, изображая самолёт. Понемногу малышка находила в себе силы вредничать, поэтому, замотав головой, она скрестила руки на груди и отвернулась, тихо кашляя. С улыбкой закатив глаза, Ракель отставила тарелку, предлагая дочери горячий чай. Маленькими глотками, чтобы не поперхнуться, София глотала чай, пока не увидела в дверях мужчину с игрушкой в руках. — Папи! — быстро отставив чашку, она попыталась слезть с высокой кровати, однако Серхио был быстрее. Он подошёл к дочери, держа в руках большого Винни-Пуха. — Винни пришёл навестить тебя. — улыбнулся он, обнимая одной рукой дочку, а другой держа медвежонка. — Винни! — скромно улыбнулась маленькая Маркина, пряча лицо в шее отца. Потянувшись к расплывающейся в улыбке Ракель, Серхио поцеловал её и девочка оказалась зажатой между взрослыми. — И меня! — шмыгнув носом, радостно прохрипела София. Рассмеявшись, пара поцеловала в обе щёки свою дочь, пока она с улыбкой прикрыла свои глазки. Мысли о том, что она может повторить его судьбу, больше не мучали Серхио.