Щенок

Это было больше похоже на ад. Ад среди люминесцентных ламп, отдающих противным зеленоватым светом, холода керамического пола и боли от тугих ремней, стягивающих запястья.   Шидо опасен, и об этом не знал только ленивый. Едва сдерживаемый темперамент копился в хрупком мыльном пузыре, который так некстати лопнул, стоило ему оказаться между бетонных стен последней надежды японского футбола — проекта Blue Lock.   Одиночная камера, больше похожая на пыточную. Окруженная звуконепроницаемым стеклом с единственным выходом, за которым, расплываясь в дьявольской улыбке, стоял он — Джинпачи Эго.    — Выпусти меня отсюда! Очкастый ублюдок!    Бешеный пес на коротком поводке строгих правил и поощрения непомерно раздутого эго. Шидо снова здесь. Снова скован по рукам и ногам широкой белой рубашкой, тугие кожаные ремни больно врезаются в кожу всякий раз, стоит ему хоть немного податься вперед. Пылающий в глазах Рюсэя огонек безумия в этот раз превратился в настоящее бедствие — опасное и всепоглощающее, разгорающееся, как лесной пожар, пожирающий все на своем пути.   Он привык к этому. Излюбленный способ наказания Эго всегда строился на подчинении, преломлении личности у самого его корня, превращая некогда свободного человек в послушного щенка, выдрессированную собаку,знающую только одну команду — фас.   С намордником на лице Шидо все еще оставался в состоянии выкрикивать ругательства. Рвался, метался, как загнанный в угол зверь, и за толстым односторонним стеклом мрачная улыбка Джинпачи рассеивалась чернымгустым дымом, собирающимся над его головой.   Этот парень был то ли венцом творения эгоистичного божества под названием Blue Lock, то ли самым страшным проклятием, воплотившимся в реальность и не принесшим за собой ничего, кроме разрушения.   Монстр в человеческом обличии грозился стать сущим кошмаром для каждого, кого Эго выпускал на зеленое поле искусственной травы. Грозился, потому что у каждого пса должен был быть свой хозяин и у Рюсэя он тоже был. Вернее, она…   — И что ты опять натворил? – нотки раздражения в твоем голосе вызывали неприятный холодок вдоль позвоночника Шидо, и тот заткнулся, стоило лишь услышать знакомый стук каблуков по бетонному полу.   Он не боялся тебя. Страх чувство неведомое и чуждое ему, так что тут о другом… Рюсэй был зависим, одержим, безумен и жаден до всего, что ты могла ему дать. Видеть разочарование в твоих глазах, слышать это раздражение было равносильно смертельному приговору, и он едва не скулил, завидев в тени знакомый силуэт.   В пурпурных глазах читался немой ужас осознания собственных действий. Натянутые до предела тугие ремни ослабли, когда Шидо перестал сопротивляться и обмяк.   — Черт возьми… – едва слышное бормотание сорвалось с пересохших губ. Горячее дыхание ударилось о холодные стенки намордника, неприятной влагой оседая на коже.   Он мог бы упасть на колени, мог бы вылизывать лакированную поверхность туфель — только бы ты сменила свой гнев на милость, и плевать, насколько жалко это выглядело бы со стороны.   Внезапное прикосновение холодных пальцев к разгоряченной гневом мужской щеке заставило всё перевернуться в его груди. Мерзкие гнилые личинки наконец окуклились и пестрыми крыльями бабочек вспорхнули вверх, перекрывая доступ кислороду, рывками поступающему в легкие.    Глухим щелчком застежка на его затылке ослабла и упала на пол. В мертвенной тишине звук казался Рюсэюоглушающим эхом, отражаясь от гладкой поверхности стен он резанул по ушам так, что тому пришлось поморщиться, привыкая к новым ощущениям.   — Как обычно. Эти сраные слизняки понятия не имеют,что делать. Им место в травмпункте, а не на футбольном поле, – Шидо говорил о бойне, которую устроил после матча несколько часов назад, когда его команда потерпела разгромное поражение, что, конечно же, болезненно ударило по чувствительному эго. Копившийся неделями гнев, наконец, нашел свой выход, и не повезло первому попавшемуся ему на глаза игроку. — Ты же знаешь, я ненавижу сидеть взаперти. — К моменту вашей встречи ему удалось уже порядком успокоиться и как бы сильно всякий раз Рюсэй не жаждал встречи с тобой, он знал — это дурной знак. Значит,размытая черта дозволенного оказалась растоптанной, значит, Джинпачи потерял всякое терпение, прибегнув к худшему из того, что он мог сделать.   — Знаю. Но в прошлый раз ты мне обещал вести себя хорошо, – короткий вздох, сорвавшийся с твоих губ,заставил Шидо занервничать. Холодные пальцы на его щеке служили единственной отрезвляющей ниточкой, что всю еще соединяла его с реальностью, иначе он бы уже давно потерял всякий стыд и бросился молить о пощаде.— И я тебе поверила. Значит, ты солгал мне?   — Нет! Я не врал! Этот смазливый утырок сказал, что наша команда дерьмо! – Рюсэй ныл и канючил, как маленький ребенок, чувствуя, что вот-вот потеряет что-то очень важное и ему этого совершенно не хотелось. Он как смог, наклонился вперед, лишь бы не упустить мимолетное прикосновение твоей ладони к своему лицу, так, что становилось очевидно: этот больной ублюдок абсолютно влюблен.   Несмотря на это, ты все еще чувствовала необходимость заставить Шидо до конца осознать серьезность его проступков, а для этого нужно быть поистине жестокой. Отобрать у парня все то, чем он так сильно дорожит. Сломать и заставить поверить, что у него нет ни единого шанса вернуть твое расположение к себе.   Убрав руку, отстраняешься намеренно медленно, почти издевательски, чтобы позволить ему прочувствовать, как холод окружающего мира пробирается под кожу.Одиночество, пустота, отчаяние тонкой иглой протыкает вздутую вену и смешивается с кровью.    Страх.   Теперь Рюсэй действительно напуган. Потерять доверие единственного человека, кто не относился к нему как к животному ужасало настолько, что холодный пот липкой струйкой тут же скатился вдоль позвоночника.   — Я очень, очень расстроена. Ты ведь понимаешь, что поручиться за тебя перед Эго было непросто. На кону стоит не только твое место здесь, но и моя карьера тоже.   — Нет! Постой! Не уходи! – он рванул вперед, напрочь забыв о сковывающих его путах, и ремни в месте стыка с кроватью угрожающе заскрипели, будто вот-вот лопнут под напором всепоглощающего отчаяния. Рюсэй смотрел на тебя, как щенок, оставленный на обочине равнодушным хозяином. — Этого не повторится, клянусь! Только не уходи. Пожалуйста… Пожалуйста…   Унижение — слово, незнакомое кому-то настолько безбашенному и азартному, как он, но сейчас, когда невидимая стена между вами возрастала как семя в плодородной почве, внутри него что-то сломалось. Ядовитая злоба, терновым венцом проросшая в середине лба, начала пускать корни, вплетаясь в мозг. Тошнотворным гноем стекала вдоль латеральной борозды и вниз, липким месивом скапливаясь в височной доле, вызывая нестерпимые боли.   — Если так будет продолжаться, Эго уволит меня, и я больше не смогу приходить к тебе, понимаешь? – пропитанная насквозь благородством и великодушием, опускаешься на колени, лязгая металлическими пряжками, ослабляешь тугие ремни.   Короткий миг свободы опьянял и туманил разум. Грозившая прорваться плотина истерики мягкими волнами опустилась ниже, сменяя грозовые тучи заполнившим небо ядерным грибом. И воздух стал гуще, и короткие вспышки электрического разряда обжигали кончики пальцев, так, что ты даже не заметила, как оказалась прижата к матрасу.   Тонкие звенья женских запястий без труда уместились в широкой лапе Рюсэя, и, сжимая их высоко над твоей головой, он беспомощно уткнулся носом в аккуратный изгиб шеи. Вдыхал шумно, жадно, словно путник в пустыне, наконец добравшийся до воды.   — Я не могу тебя потерять… – жар хриплого мужского дыхания обжигал чувствительную кожу. Смешиваясь с землистым холодом «клетки» он казался куда горячее обычного, будто у Шидо внезапно поднялась температура. Голос звучал приглушенно и далеко, несмотря на то, что доносился прямо возле уха.   Рюсэя трясло, как наркомана, добравшегося до дозы после самой затяжной ломки и он, пуская густую слюну,провел языком вдоль точки пульса.   — Ты должен вести себя хорошо, понимаешь? Я рассчитываю на тебя.   Стоило тебе лишь слегка коснуться жестких от плохой воды светлых волос парня, как он еще сильнее вжался в тебя, не малым весом вдавливая в матрас. Шидопрактически таял от этих невинных касаний и готов был скулить и рычать, лишь бы ты продолжала гладить его.   — Это чертовски трудно… но я сделаю это. Ради тебя, – с заметной долей облегчения он наконец отпустил запястья,но только для того, чтобы его руки тугим кольцом сомкнулись вокруг твоей талии.   — Хорошо. Ты молодец, Рюсэй, – от похвалы его довольное бормотание только усилилось. В этот моментШидо чувствовал себя королем, богом на вершине мира, потому что в его объятиях была та, чьего внимания он жаждал как греха. — Давай изменим условия нашей маленькой игры, хорошо? Если в течении следующего месяца от тебя не будет никаких неприятностей, то я буду должна тебе поцелуй.   Услышав это, он тут же изменился в лице. Слово «поцелуй» было всем, на чем сосредоточилось внимание, но по лицу расползлась хитрая улыбка.   — Целый месяц ради одного поцелуя? – Рюсэй был хорош в футболе, мордобое, оскорблении всех, кто ему не нравится, но торговаться он явно не умел. Яркий блеск в глазах и едва уловимые движения тела кричали о том, что Шидо готов на всё, лишь бы наконец почувствовать твой вкус на своих губах, а значит, ты можешь продолжать давить, пока он не сломается.   — О, так одного поцелуя тебе недостаточно? – хитрый прищур твоих глаз скользнул по его лицу, с математической точностью анализируя движение каждого мускула. — Может, мне стоит предложить сделку кому-нибудь другому? Чигири или Нико… Думаю, кто-нибудь из них точно согласится.   Очевидный блеф. Никто из парней в окружении Рюсэя не были настолько одержимы тобой, твоим вниманием. В большей степени они были заинтересованы лишь футболом, как в свое время и Шидо, до тех самых пор, пока ты не оказалась по правую руку Джинпачи.   Это вывело его из себя. Ревность кипящей лавой выплескивалась наружу так, что хватка на твоей талии стала почти болезненной. Если в гневе Рюсэй был пугающим, то сейчас он был способен одним лишь взглядом изничтожить любого, кто попадется ему под руку.   — Нет, черт возьми, я сделаю это. Я буду твоим хорошим маленьким щенком в течение чертова месяца, чтобы никто не прикасался к тебе, кроме меня! – вместо слов изо рта лилось глухое рычание, потому что хлипкая дверь, за которой скрывался безумный монстр, теперь оказалась снята с петель.   Другая на твоем месте уже испуганно бы пятилась в сторону, но твой выбор всегда состоял из одного варианта.   — Значит, мы договорились?   — Позаботься о том, чтобы больше никто не смел коснуться тебя, принцесса, – сузив глаза в предупредительном жесте, он снова сжал тебя в своих руках и наконец отступил.   Ваша разница в росте была настолько разительной, что,приподнявшись на носочки, ты едва могла коснуться кончиком носа его подбородка, но и этого оказалось достаточно, чтобы каждая мышца в крепком теле напряглась в томительном ожидании. Шидо плавился, как пломбир под палящим солнцем, ощущая твое теплое дыхание на своей шее, и его собственное стало рваным и прерывистым.   — Обещаю, что мои губы будут ждать только тебя, Рюсэй, – соблазнительный шепот горящим клеймом отпечатался на каждой клеточке мозга. Слишком близко, слишком опасно, и мужчину трясло от едва сдерживаемого желания.    На деле ничего не мешало ему просто разложить тебя на полу, как тряпичную куклу, и взять так, как он сам того хотел, но невидимый барьер устной договоренности стал невероятно сильным ограничивающим фактором.   Шидо прекрасно понимал, что в силе ему нет равных, но жаждал взаимности. Ждал, пока ты сама захочешь его так же сильно, пока не начнешь молить о поцелуях и прикосновениях, и от этой мысли у него кружилась голова. Гладкая плоскость терпения внезапно стала глубокой бездонной чашей, и он готов был ждать.   — Блять, – он тихо вздохнул и наконец отступил, освобождая пространство.   — Вот так. Хороший мальчик. Теперь можешь вернуться на поле.   Проведя рукой по непослушным волосам, Рюсэйнаправился к двери и прежде чем покинуть свою «одиночную камеру» он обернулся, чтобы еще раз взглянуть на то, ради чего ему придется терпеть всех идиотов на протяжении месяца.   — Я твой хороший мальчик?   — Да-да. Мой любимый хороший мальчик, – ободряюще улыбнувшись, ты кивнула в сторону выхода, — Давай, покажи всем, на что ты способен.   Так и будет. Он сыграет роль идеального послушного щенка только ради тебя. Лишь бы в конце получить свой приз.   Металлическая дверь с гулким грохотом захлопнулась прямо за ним, и ты отчетливо ощутила пристальный взгляд. Не было сомнений в том, от кого исходит это неприятное чувство.   — Что? – развернувшись на каблуках, первым делом встречаешься с леденящим холодом уже знакомых тебе линз в черной оправе очков.   — Прекрасная работа. Я знал, что тебе нет равных в управлении зверем, дорогая, – широким шагом преодолев разделяющее вас расстояние, Джинпачи, как коршун навис над тобой, рассматривая свою добычу. — Любовь слепа даже для такого монстра, как он. Но не спускай ему с рук слишком многое. Эта собака в любой момент может с радостью укусить руку, которая его кормит.   — Моя работа — держать его в узде, – подойдя к тонированному окну, за которым находилась небольшая коморка, гордо именовавшейся Эго своим офисом, ты взглянула на мутное отражение в черном стекле. Тонкиедлинные пальцы мужчины тут же опустились на твои бедра, выводя на них ленивые витиеватые узоры, и он наклонился, чтобы оставить несколько смазанных поцелуев на обнаженном плече.   — Я держу тебя здесь только по той причине, что он слушается только тебя.   — Правда? А я думала, это потому, что ты тянешь меня в спальню при любой удобной возможности.   — Принцесса, для меня нет никаких границ, если я чего-то действительно хочу, – коротким рывком Джинпачи прижал тебя к стеклянной поверхности, и его рука уже привычным движением забралась под темную офисную юбку, спуская вниз кружевные трусики. — И сейчас я хочу тебя.