Солнечная мозаика

Цирцея крутилась у зеркала, и самодовольная улыбка плясала у нее на губах, глаза сияли горделивым блеском, кольца переливались золотом. — Ты прекрасна, как всегда, — раздался голос от двери, и мужчина проскользнул внутрь. — Брось, ты даже меня не видишь, — кокетливо отмахнулась Цирцея. — Хм, и правда, — Тиресий в несколько шагов оказался рядом, взял ее за руку. — На тебе белый хитон и золотистый пеплос, а ещё куча украшений, как у павлина. Но тебе идёт, не думай, — поспешно поправился он. — Как у павлина? Ну спасибо, — рассмеялась Цирцея, не позволяя другу стянуть с пальца кольцо. — Минос сказал, что у него какое-то важное объявление... Не скажешь, какое, а? — она лукаво прищурилась, но тут же приложила палец к губам Тиресия. — Нет, молчи! Не хочу знать. Люблю сюрпризы. Тиресий отвёл ее руку, покачал головой, и по едва заметным вертикальным морщинкам на его лбу Цирцея поняла, что ее радость напрасна. — Эх, вот вечно ты так, — вздохнула она. — Уж лучше не ведать будущего, чем вступать в него с таким кислым лицом. — Не думай обо мне, Цици, — Тиресий сжал ее руку. — Веселись сегодня от души и помни: все к лучшему. Все, что произойдет сегодня, к лучшему. — Успокоил, спасибо, — проворчала Цирцея, устраивая голову на плече друга. — Точно не хочешь пойти? — На праздник, где толпа частично пьяных людей, не имеющих ни малейшего понятия о том, что такое слух, пытаются изобразить из себя оперных див? Ты меня совсем не любишь? Мне видений хватает, благодарю покорно. — На праздник, где нимфы будут играть на музыкальных инструментах, где царь Колхиды Ээт выставит лучшие яства и лучшие вина. — А здесь так тихо и спокойно, уютно, не надо изображать из себя боги пойми, кого, раскланиваться "Ах как рад вас видеть, и подумаешь, что я слепой". Ужин мне и сюда принесут. — Как знаешь, — Цирцея беспечно пожала плечами и выпорхнула в мир музыки и развлечений.

***

Вся царская семья собралась в главном зале. Ээт восседал на троне и золотой венец Гелиоса казался продолжением его золотых волос. Перс величественно стоял рядом, и Цирцея мысленно фыркнула: ни за что не скажешь, что два царя не далее, как вчера, устроили банальную драку, что пришлось их разнимать и лечить. Их мать, Персеида, в небесно-голубом одеянии разместилась поодаль, а Пасифая, с лица которой не сходило мечтательное выражение, почти касалась рукой ладони Цирцеи. Юный критский царь Минос прибыл, разумеется, в окружении пышной свиты, и полились традиционные речи: о том, как хорош праздник, как прекрасны хозяева и гости и "хвала богам!" Несколько раз Минос бросал быстрые взгляды на Цирцею, и та отвечала лёгкой улыбкой. Ей нравился честолюбивый сын Зевса, нравилось, что он обращался к ней с просьбами в обход братьев, что завороженно смотрел, как она готовила зелья, нравились долгие разговоры на грани спора и флирта, медные кудри, мужественное лицо, искорки веселья в серых, грозовых глазах. — Я бы хотел обсудить кое-что, — звучный, хорошо поставленный голос Миноса был слышен в каждом уголке зала. — Ээт, царь Колхиды, я благодарю тебя за гостеприимство, — Минос сдержанно, с достоинством кивнул, и Ээт отзеркалил его движение. — Я надеюсь, мой визит станет залогом вечного союза между Критом и Колхидой, и вместе мы одержим немало славных побед. — Да будет так, — произнес Ээт. — Также, чтобы упрочить наши отношения, я прошу принять дары, — и, повинуясь жесту Миноса, в зал вошли слуги, которые несли в руках дорогие ткани, различные драгоценности, добротное оружие и пряности. Ээт недоуменно переглянулся с Цирцеей: Минос уже приносил подарки, когда только прибыл в Колхиду, и внезапный щедрый жест выглядел странно. Сердце Цирцеи пропустило удар от неясного, но сладкого предчувствия. Это было глупо, но что еще могли значить подарки? — И, кроме того, я прошу руки твоей сестры, — продолжил Минос. Щеки Цирцеи вспыхнули. Неуместно и слишком быстро, но, — Пасифаи. Лишь въевшаяся в разум привычка позволила Цирцее удержать лицо. Когда Минос успел пообщаться с ее сестрой? Когда пришел к такому решению? Почему она? Пасифая радостно вскрикнула, совершенно не стесняясь, и, казалось, была готова птичкой влететь в объятия критского царя. На ее лице читалось такое чистое, искреннее счастье, что Цирцея не могла не улыбнуться. Ээт мельком взглянул на сестер, а затем благосклонно сказал: — Я согласен.

***

Плакать не хотелось. Разве что от обиды. Цирцея стояла на балконе и беззвучно пересказывала новости Селене, равнодушно взирающей на племянницу с ночного неба. Красивая полная луна проплывала над Колхидой, затмевая серебристым сиянием свет бледных звезд. Она не отвечала, как и всегда, но Цирцея чувствовала, как лунный луч немного потеплел, скользя по щеке. Когда Цирцея узнала об измене Главка, ей было больно. Так больно, что она билась в руках Гекаты и рвалась отомстить. Теперь ей было... никак. Ведь Минос не обещал Цирцее ровным счетом ничего, да и она сама считала их общение не больше, чем игрой, так что... так что можно сказать, все остались при своем. И все же, что-то неправильное чувствовалось в нежной улыбке Пасифаи, в том, как Минос смотрел на нее, как говорил потом с братом и с матерью... "Все к лучшему, да, Тиресий? — невесело усмехнулась Цирцея. — Ох, поговорим мы с тобой, дорогой, поговорим о терминах". — Не помешал? — Минос, чтоб ему в Тартар провалиться, бесшумно подкрался сзади. Цирцее потребовалось всего лишь мгновение, чтобы взять чувства под контроль. — Нет, что ты. Поздравляю со скорой свадьбой, — она старательно растянула губы в дружелюбной улыбке. — Хорошо, — Минос с долей облегчения облокотился на перила рядом. — Я уж переживал, что ты злишься, — и пытливые серые глаза вцепились почти в самую душу. Он слишком плохо знал Цирцею, чтобы видеть ее насквозь. — Я? Злюсь? — она рассмеялась непринужденно. — На что, дорогой? — Ну, — он отвел взгляд, будто чувствовал себя неловко. — Я и Пасифая... Ты же не ожидала, да? Пойми, — Минос заговорил быстро и как-то лихорадочно, — мы бы не ужились с тобой. Ты слишком самодостаточная и гордая, да к тому же владычица острова — зачем тебе Крит? Характер твой не сахар, сама знаешь. А еще ты меня старше и уже, прости, не девочка. И Геката — твоя наставница... Не лучший выбор для хорошей репутации. — Хватит, — Цирцея подняла ладонь. — Не надо унижать себя и меня никому не нужным объяснением. Скажи только одно: ты любишь Пасифаю? — Конечно, — без сомнений ответил Минос и улыбнулся самодовольно, пытаясь приобнять Цирцею за плечи. — Возможно, у нас все получилось слишком быстро, но ведь мы идеальная пара, не так ли? — А вот этого не надо, — Цирцея скинула его руку, — братец. Имей в виду, ты ступил на скользкую дорожку: за Пасифаю я убью, не задумываясь. Глаза Миноса сверкнули от бешенства. — Ты угрожаешь мне? — он схватился за кинжал, но тут же выронил его, растирая покрасневшую ладонь. — Угрожаю? — глаза Цирцеи светились солнечно-желтым; из-за ее магии кинжал раскалился докрасна. — О нет, конечно. Это всего лишь предупреждение. — Мой отец — Зевс, — бешено вскинулся Минос, не решаясь, однако, приблизиться. — А мой — Гелиос, — Цирцея оставалась холодна. — И, как ты верно вспомнил, меня учила Геката. Подумай дважды, нужен ли тебе такой враг, как я? Какое-то время Минос сверлил ее тяжелым взглядом, но Цирцея не отступала. Вся симпатия мгновенно превратилась в отвращение — как вообще можно было считать Миноса привлекательным? И не совершает ли Пасифая ошибку, добровольно связываясь с этим человеком? — Хорошо, — в конце концов, кивнул Минос. — Думаю, мы с тобой сможем договориться.