Однако, это решает все проблемы!

Сэм вошёл в свою комнату, намереваясь рухнуть на кровать, только чтобы обнаружить, её уже занятой. Габриэль, развалившись на ней, уставился на него, пока он стоял, как вкопанный в дверном проёме. Нахлынула паника, так и подмывало развернуться и убежать. Однако он сдержался. Это была его комната, и он не собирался её покидать. Габриэль присел на край кровати и похлопал по месту рядом с собой. — Нам нужно поговорить. Сэм посмотрел на него сверху вниз. Ухмылка, неизменно присутствовавшая на лице Архангела, исчезла, а во взгляде читалась странная теплота. Охотник ещё не переварил ощущения от краткой одержимости. Хотя Габриэль утверждал, что не шерстил его мысли, ощущения Сэма говорили об обратном. Благодать каждого Ангела имела свой уникальный «почерк», почти как индивидуальность. Благодать Габриэля была… тёплой. Он казался гораздо могущественнее Гадриэля, хотя и не таким сильным, как Люцифер. Если Люцифер ощущался как обжигающий холод, а Гадриэль напоминал холодную сталь, то Габриэль был как солнечный свет, тёплый и золотистый. Это не означало, что Сэму понравилось или что он чувствовал себя менее осквернённым. Однако когда Габриэль посмотрел на него этим мягким золотистым взглядом, Сэм не сразу заподозрил подвох. Было похоже, что Габриэль чуть приоткрыл одну из своих масок. И всё же, садиться рядом он не собирался. Вместо этого Сэм опёрся на стену. — Говори, — коротко бросил он с едва скрытой враждебностью, машинально взяв со стола нож и начав играть им. Габриэль издал короткий смешок. — Тонко. Мне импонирует, — протянул он, чуть усмехнувшись, но затем посерьёзнел. — Я хочу извиниться за вынужденное вторжение в твоё тело. — Ты уже извинялся, — процедил Сэм. Говорить об этом не хотелось. Отступать глупо, а выгнать ангела было невозможно. Значит, придётся выслушать, что бы тот ни хотел ещё сказать. — Однако, похоже, ты мне так и не поверил. Поэтому я хотел сделать это как положено. Без освящённого масла и скандала. — Почему тебя это вообще волнует? Чувствуя себя неловко под этим проницательным взглядом, Сэм чуть сместился. Габриэль, кажется, уловил намёк, отвёл глаза и наклонился вперёд, уставившись на свои руки. Некоторое время он молчал. — Небеса не всегда были такими, — наконец тихо произнёс он. Сэм удивлённо воззрел на него. Габриэль звучал… почти грустно? — Когда-то мои братья были добрее. Мы сражались вместе, любили друг друга. Тренировали птенцов, учили их, практически вырастили, насколько это вообще применимо к многомерным сущностям. На Небесах не было ни одного неизвестного мне Ангела. А потом появились вы, люди, и Люцифер закатил истерику. Отец ушёл. Михаил стал холодным, почти фанатичным, и Небеса перестали быть домом. Тогда-то я и свинтил. Сэм не стал нарушать молчание. Всё это было либо уже известно, либо легко угадывалось. — Наблюдать за тем, во что превратились мои братья, — было невыносимо. То, что они сделали с твоим братом и с тобой, противоречит всему, что должны отстаивать Небеса. Несмотря на то, что я сбежал, я никогда не предавал устои Небес. И тем больше ненавистно, что меня принудили к этому. Сэм уловил искренность в его голосе. Но не хотел прощать, и… — Ладно, я понял. Проведение Ритуала означало автоматическое согласие, и ты не имеешь к этому отношение. По крайней мере, ты не задержался. И не сделал что-то кошмарное моими руками, — горько добавил он. Габриэль поднял на него удивлённый взгляд и заметил, как Сэм сверлит нож в своей руке гневным взглядом. — Сэм. Проведение Ритуала означало автоматическое согласие не только с твоей стороны. У меня самого выбора было не больше, чем у тебя. Первое, что я осознал, — я уже в сосуде. И только когда увидел тупую физиономию твоего братца, сообразил, что произошло. Это была не единственная тема, о которой Габриэль хотел поговорить, но она была самой важной. Ему нужно было, чтобы Сэм доверял ему, или хотя бы понял, что может доверять. Охотник, наконец, посмотрел на него. — То есть ты не…? — Чёрта с два. Моего нынешнего сосуда вполне достаточно. Если бы меня выдернули без него, я бы тут же отправился его восстанавливать. Мне не нужно было играть в похитителя тел. Всё это — из-за магии. Сэм не подал виду, но Габриэль заметил, как тот немного расслабился, и кивнул самому себе. Лёгкая часть закончилась. Теперь предстояло перейти к более сложному. — Я слышал краткую версию. Но что на самом деле произошло? Дин сказал, что ты прыгнул в клетку, а Смерть вытащил тебя и залатал. Но что-то подсказывает мне, что это далеко не вся история. Габриэль не мог бы объяснить, почему ему так важно было знать. Разве что… из-за того, что был внутри Сэма. Хотя он и говорил правду, что почти не шерстил его мысли, он всё равно чувствовал, что там внутри всё изломано и перепутано. Его душа была повреждена, потрескана и местами залатана. Очевидно, Ангелы пытались его исцелить, но сделали это грубо и поверхностно. Габриэль, конечно, убрал физическую боль перед уходом, но с внутренними повреждениями так просто не справиться. Это требует времени и подлинного согласия. А Сэм явно не собирался его давать. Архангел хотел, чтобы он открылся. Если кто-то спросил бы, почему ему так важно «починить» Винчестера, он бы всё списал на чувство вины с примесью благодарности. В конце концов, его воскрешение произошло благодаря Сэму, а бо́льшую часть вреда причинили братья Габриэля. Сэм тем временем глядел на него с недоверием. — Послушай, я ценю извинение. Правда. Но это не значит, что я хочу делиться всей историей. Особенно с тобой. Габриэль раздражённо покачал головой. — Я пытаюсь помочь тебе, Сэмми. Кто-то пытался тебя залатать, но сделал это кое-как. У тебя всё ещё полно повреждений. По-хорошему ты вообще не должен быть способен ни ходить, ни говорить, не говоря уже о том, чтобы функционировать. Одна только клетка должна была тебя убить, — резко сказал Габриэль, сердито и настойчиво. Сэм едва заметно затрясло. Хоть он и одурачил Дина и Каса, на самом деле, с ним было далеко всё не в порядке. Кас залечил его настолько, насколько мог, и в больнице, и после Гадриэля. Но это были лишь временные заплатки. Галюцифер больше не мерещился, не лишал сна, но остались кошмары и приступы паники. Он чувствовал себя всего лишь пародией на человека. Однако это не значило, что он хотел, чтобы Архангел копался в его разуме. — Нет, — огрызнулся он. Габриэль раздражённо поднялся, из-за чего Сэм едва заметно вздрогнул. — Я не прошу тебя позволить мне тебя исцелить. Но хотя бы расскажи, что случилось! Я, возможно, смогу направить Касси или, проклятье, найти что-то, что поможет собрать тебя как кубик Рубика. Но как мне понять с чего начать, если ты молчишь?! — почти закричал он. — Ты хочешь знать, что случилось?! — заорал Сэм в ответ, окончательно потеряв самообладание. От страха подгибались колени. Как же он боялся рассерженного Архангела перед собой. Пока Габриэль сидел на другой стороне комнаты, всё было нормально. Но теперь он был слишком близко, и невероятно зол. Инстинкты почти заставили Сэма броситься наутёк, однако гордость и упрямство, не позволяли этому случиться. Вместо этого он закричал, прикрывая страх гневом. — Я проторчал в клетке полтора года. Не знаю, сколько это по адским меркам, но ощущалось как вечность. Я был любимой игрушкой твоих братьев, а они обожали играть жёстко. А когда я выбрался, наш дорогой друг Кас разрушил стену в моей голове, и я несколько месяцев думал, что всё ещё там. Галлюцинировал Люцифером. Это почти убило меня. Но, по крайней мере, он пытался исправить это. А потом Гадриэль обманом заставил меня сказать «да», убедив Дина, что хочет помочь. А затем предал нас ради Метатрона и использовал меня, чтобы убить Кевина. Кроули пришлось вытащить меня. Кроули, мать его! В моей голове побывало больше сущностей за последние несколько лет, чем я могу сосчитать. Теперь я точно знаю, чего стоят «благие намерения». Так что прости, если я не спешу позволить кому-то покопаться во мне! Закончив, Сэм перевёл дух, а Габриэль же уставился на него в шоке. Он должен был сначала допытаться до Каса или Дина. Всё было куда хуже, чем он предполагал. Сэма обманывали, пытали и предавали те, кому он доверял, даже те, у кого были, казалось бы, благородные намерения. Габриэль ожидал услышать об Адской травме и последствиях демонских испытаний, но никто не упомянул, что Гадриэль использовал Сэма, или что Кас (Кас!) разрушил стену Смерти. Хотя теперь, обдумывая это, он понял, почему раньше не заметил. Эти два предательства сделали ситуацию ещё сложнее. Но они же укрепили решимость Габриэля помочь. Поняв, через что прошёл этот человек, и зная, какой повреждённой была его душа, он не мог не восхититься. Тот факт, что Сэм всё ещё борется, всё ещё пытается спасти мир, мог бы разбить сердце кому угодно. Габриэль не сдержался и мягко коснулся ладонью лица Сэма. Не заметив при этом, как тот вздрогнул, как мелко задрожали его руки, демонстрируя, какой невероятной силой воли Сэм удерживал себя от того, чтобы оттолкнуть Архангела и убежать. Смотря Сэму прямо в глаза, он сказал: — Мне очень жаль, что именно мои братья приложили к этому руку. Клянусь, я сделаю всё возможное, чтобы исправить нанесённый ущерб. После чего вышел из комнаты.