Фрагменты

Вот уже полгода Булатов пытается жить нормально. Нормально — это без суточных дежурств в Центре перед мониторами на пару с Багирой; нормально — это без ноющей тревоги, которая разъедает насквозь; нормально — это без вечной беготни по полям с автоматом наперевес; нормально — это рядом с женщиной без погон, но зато подходящей по возрасту… Он правда пытается. Вот только нормально почему-то не получается. Не выходит, не складывается, не срастается.       — Она хорошая, Рит… — Булатов прихлебывает горячий душистый чай из большой фарфоровой чашки; рассеянно разглядывает цветастый узор, растекающийся по кромке блюдца. — Правда, хорошая… Но… не моя. Тамара у него и правда замечательная. Бывшая балерина, хорошенькая и изящная, словно фарфоровая статуэтка — и даже в ее сорок пять мужчины сворачивают шеи, глядя ей вслед. Тамара прекрасно готовит, отлично разбирается в искусстве, всегда улыбается и отлично ладит с детьми — и со своими учениками из балетной школы, и с детьми многочисленных родственников и знакомых, и даже с Леной, которая поначалу в штыки восприняла неизвестно какой по счету роман отца. Тамара замечательная. И Булатову с ней вроде бы хорошо и спокойно. Но все равно как-то отчаянно-пусто.       — Ты сам ее упустил, Бать. Багира смотрит в упор — так, словно знает наверняка, о ком именно он думает в эту секунду. О той самозабвенно влюбленной нежной девчонке, которую безжалостно оттолкнул, уверенный, что только так будет правильно. Для него, для нее, для них. Но от понимания этого нисколько не легче.       — Я знаю. Булатов старательно разглаживает складки на светлой скатерти; хмуро смотрит куда-то перед собой. Вспоминает. Вспоминает то, что надо бы забыть навсегда — а лучше вообще не знать никогда. Потому что, черт возьми, даже сейчас, спустя столько лет, что-то саднит и ноет в груди — наверное, осознание невозможного счастья.       — Все я знаю, Багира. Да только что уж теперь… Уходит от нее только ближе к полуночи — когда чай остывает уже окончательно, а от задушевных разговоров легче ничуть не становится. А дома его ждет горячий ужин, ворох каких-то безобидно-мирных новостей и Тамара — почти-что-жена. И неизбывное одиночество — одиночество вдвоем.