The Promised Queen

      Красный замок больше не был безопасным – так считал Эйрис. Повсюду были глаза: синие и кошачьи-зелёные, принадлежащие тем, кому он когда-то доверял, и фиалковые и индиговые – принадлежащие его жене и сыну. Теперь все они желали его смерти.       Он задернул тяжёлые шторы балдахина, позволяя алому бархату и чёрному шёлку скрыть любой проблеск света снаружи. Служанка, которая пыталась сменить постельное белье наверняка была шпионкой.       Эйрис заметил панику в её глазах, когда она вошла в покои и столкнулась с ним. Если её не подослали Тайвин или Рейлла, чтобы спрятать иглу в его подушке и убить его, то почему она так боялась? Она была уже стара, ей наверняка было за пятьдесят, но в огне она выглядела куда красивее. Её крики лишь подтвердили его подозрения.       После того как он вчера сжёг служанку, в нём пробудилось желание, которое привело его в покои Рейллы – чтобы напомнить ей о своём супружеском праве. Он почти забыл, что его слабая, скучная сестра-жена уже месяц была больна. Пицель говорил, что у неё начались сильные спазмы в животе и она извергает зелёную жижу. Очередной заговор против него, в этом Эйрис не сомневался.       Зимняя горячка из Эссоса, которая во время Танца унесла четверть населения Королевской Гавани, – подумал он. Они знали, что он навестит свою жену, и были готовы заразить его.       — Барристан! – закричал он, с силой дёрнув занавески. – Прикажи немедленно отправить королеву на Драконий Камень. И не позволяй ей даже прикасаться к Визерису!       Сир Барристан вошёл в покои. Эйрис удовлетворённо отметил, что этот единственный верный ему человек молча кивнул и остался ждать дальнейших распоряжении. Барристан Селми поступал так, как и должен был любой достойный член Королевской гвардии: выполнял приказы короля без вопросов и сомнений.       Это заговор Стеффона. Его кузен возомнил о себе слишком многое. Эйрис был уверен: всему виной его будущая связь с Рейгаром. Неудивительно, что, когда его замыслы были раскрыты, он бежал в спешке. Горячка была распространенной болезнью в Штормовых землях, и это лишь укрепили подозрения Эйриса.       Стеффон затаил злобу на его решение, и теперь он объединился с Рейллой, чтобы убить его таким образом. Жаль, что их план не удался. Эйрис был достаточно осторожен, чтобы вовремя разглядеть заговор.       Люцерис Веларион, один из немногих верных людей в его малом совете, рассказал ему, что королева и его двоюродный брат замышляли короновать Рейгара и устроить свадьбу. Он не пог позволить, чтобы Рейлла, эта коварная женщина, оставалась рядом с ним и Визерисом. Она непременно придушила бы его подушкой, стоит ему заснуть.       И он не собирался упускать из виду другую угрозу. Как мог его трусливый кузен замыслить подобное предательство сам? За всем этим скрывался Тайвин. Разорванная помолвка между его сыном и племянницей слишком многое говорила. Эйрис без труда догадался, о чём думал его старый друг.       Ланнистерская девчонка всё ещё оставалась при дворе, но она и наполовину не была так приятна и мила, как Рослин. Надо было оставить Рослин здесь, чтобы она расплатилась за измену своего отца. Пусть она больше не выйдет замуж за Рейгара, но зато могла бы доставить удовольствие королю – тоже своего рода честь. Он даже содрогнулся, представив, как красиво будут выглядеть ожоги на её молочной коже и какие прекрасные звуки она издаст, когда начнёт кричать.       Эйрис вздохнул. Баратеоны ушли слишком быстро – они знали, что он накажет их. Но его сын должен был усвоить урок. Последние несколько ночей он слышал жалобные звуки арфы Рейгара. Великолепная мелодия, точно передающаяся отчаяние его сына. Рейгару стоило бы стать бардом – как наследник трона у него не было ни малейшего таланта. Эйрис наслаждался горем своего сына; чем больше, тем лучше. Это напомнит ему, кто здесь главный, думал он с довольной улыбкой.       Ему нравилось, как его сын был сокрушён. Рейгар был скучным ребёнком, никогда открыто не проявлял интереса к тому, что нравилось, – и потому ему было трудно найти действенный способ наказать его. Книги и арфа – единственные, что приносили ему радость. Но даже когда Эйрис запрещал их, Рейгар оставался таким же безучастным. Его сын напоминал ему послушную, бесчувственную куклу – с одним и тем же меланхоличным выражением лица в любой ситуации. Эта маска оскорбляла Эйриса – Рейгар не показывал ни страха, ни уважения к своему отцу.       И всё же он нашёл способ наказать сына, сам того не осознавая. Разрыв помолвки был задуман лишь для того, чтобы досадить Стеффону, а наказать сына он планировал иначе, но Рейгар удивил его. Его сын, всегда сдержанный, спокойный, хладнокровно плетущий заговор против родного отца, три дня стоял на коленях у дверей его покоев, умоляя его взять слова обратно. Наконец-то Рейгар проявил должное почтение своему королю, своему отцу. Но за свою дерзость он всё же поплатиться.       Теперь Эйрис знал, что делать со своим сыном. Он откинулся на подушки и от души рассмеялся. Сир Барристан дёрнулся, но остался на месте. Эйрис поднял взгляд к потолку, расписанному трехглавым драконом – символом его дома, – обдумывая великий замысел.       Король имел право решать судьбу своих подданных. Он мог бы выдать Рослин замуж за какого-нибудь старого, жирного лорда в наказание за предательство её отца. А его сын пусть сыграет на свадьбе в качестве барда. Джон Аррен был прекрасным вариантом.       Старый сокол будет безмерно благодарен за то, что король пожаловал ему молодую и прекрасную жену. Он с нетерпением ждал песен, которых Рейгар напишет по этому случаю. Такой талантливый музыкант, как его сын, должен использовать свой талант в достойном месте.       Эйрис поднялся с постели и начал расхаживать по комнате, размышляя. Этот план был не без изъянов. Давать Стеффону ещё одного союзника из великого дома – ужасная ошибка. Нет, лучше призвать Рослин ко двору, подумал он. Её присутствие куда приятнее, чем её отца.       Она могла бы стать его виночерпием. А если он будет достаточно щедр, то и королевской фавориткой – это почётное положение. В конце концов, он был драконом, а в его племяннице текла валирийская кровь. В этом не было ничего неслыханного – Деймон Таргариен женился на своей племяннице. А её пребывание при дворе позволило бы предотвратить любые неблаговидные поступки со стороны Стеффона и Рейгара.       Он вернулся в постель и, довольный собой, задёрнул занавеси.

***

      Стеффон сидел в своём солярии, комнате, расположенном на самом верхнем этаже огромной башни-барабана. Окно уже было открыто некоторое время, позволяя морскому бризу свободно проникать в помещение. Когда вошла Кассана, он тут же поднялся со своего места, чтобы закрыть его. Его жена всего месяц назад родила их младшего сына, Ренли. Ветер был освежающим, но слишком холодным для неё.       — Ренли заснул в детской, – улыбнулась Кассана, кладя руки на его ладони. – Ты вернулся два месяца назад, а всё ещё перечитываешь письмо от лорда Тайвина?       Стеффон похлопал её по руке.       — Тайвин не пишет много писем. Он отправляет одно и ждёт ответа. Но ты права, – он взял один свиток с груды бумаг на столе. – Он предлагает Джейме в мужья для Рослин. – он беспомощно вздохнул. – И это далеко не первое предложение руки Рослин. Лорд Лонмут предложил своего сына Ричарда. Я знаком с этим юношей при дворе, он оруженосец принца.       — А принц… – нерешительно спросила Кассана. Стеффон отвёл взгляд и покачал головой.       — Нет, полагаю, король запретил своему сыну писать в замок так называемого предателя. – сказал он с горькой иронией.       Это было неправдой. С момента их прибытия в Штормовой Предел мейстер Крессен принёс ему два письма из Красного замка, оба с печатью принца Драконьего Камня. В первом из них Рейгар извинялся за поведение своего отца и клялся жениться на Рослин в любой момент. Во втором принц писал, что она может жить на Драконьем Камне вместе с ним, явно пытаясь убедить Стеффона.       Он не отвечал, но вороны из Красного замка продолжали прилетать в птичник. В последних письмах слова Рейгара словно сочились печалью. Стеффон мог лишь тяжело вздохнуть. Семеро не были милостивы.       Рейгар мог искренне любить его дочь, но он не мог никого защитить от короля. Если бы он согласился выдать её замуж за Рейгара, это лишь обрекло бы Рослин на страдания. Он слышал, что после той казни что-то пробудилось в Эйрисе – он стал сжигать людей заживо без всякой причины.       Среди писем были и те, что предназначались Рослин. Стеффон не стал их открывать – он просто бросил их в огонь, позволив превратиться в пепел. Лучше уж она разочаруется в принце и совсем его забудет, чем будет цепляться за ускользающую надежду и неразорванные до конца узы. Пока она не получала от него известий, её чувства должны были угаснуть.       Эмоции его дочери сменялись так же быстро, как летний шторм, что было хорошо. В первый день по возвращении она плакала в объятиях Кассаны, потом две недели ходила подавленной. А ко второму месяцу её смех начал возвращаться – особенно когда ей разрешили охотиться в коротких туниках и бриджах без ограничений.       Старый ястреб Рослин остался в Красном замке. Чтобы утешить её, Стеффон не только позволил ей выбрать новых птиц, но и купил попугая с корабля Эссоса. Станнис также прислал ей белоперого сокола из Долины, который теперь сменил зелёного попугая, сидевшего у неё на плече.       — Мы можем подержать нашу дочь рядом ещё немного, – Кассана поджала губы. – Я видела свою девочку всего раз в год с тех пор, как ей исполнилось четыре. Теперь она наконец вернулась. Это чудо, что она меня не забыла. Стеффон, если ты так быстро выдашь её замуж, я тебе этого не прощу.       — Я не стану, любовь моя. У тебя будет время, – Стеффон нежно сжал её руки, успокаивая. – Я не выдам её замуж в ближайшие два года, обещаю. Мне очень жаль и перед тобой, и перед Рослин за то, что я отправил её ко двору. – он всмотрелся в лицо жены, заметив её тяжелый вздох.       Кассана встала и передала ему свиток с печатью копья, пронзающего солнце.       — Рослин дала это мне утром. Говорит, письмо от принцессы Элии – она приглашает её провести два месяца в Водных Садах. Принцесса хочет навестить свою мать, приводя своего сына из Староместа.       — Я не знал, что она подружилась с принцессой Элией, – удивился Стеффон. Но он знал, что это вполне возможно. Рослин легко и быстро заводила друзей. За время свадьбы в Староместе она вполне могла сблизиться с Элией Мартелл. Если бы приглашение исходило только от принцессы, Стеффон не возражал бы против поездки – путешествие могло бы помочь дочери отвлечься. Однако его беспокоило присутствие брата принцессы Элии.       — Надеюсь, принц Оберин не будет в их компании, – добавил он. Интуиция подсказала ему, что Оберин Мартелл мог приложить руку к этому письму. На турнире в Ланниспорте этот юноша проявил к его дочери недопустимый интерес, хоть и держался в рамках приличия.       — Если бы у него не было столько бастардов, я бы предпочла чтобы Рослин вышла замуж за него, – горько улыбнулась Кассана. – От Солнечного Копья до Эстермонта всего три дня пути на корабле. Она могла бы выйти замуж за представителя великого дома, но при этом не слишком далеко от дома. Хотя твои знаменосцы не любят дорнийцев, но их обычаи куда больше соответствуют натуре Рослин, чем где-либо ещё. К тому же это всего лишь поездка. Как только она окажется в Водных Садах, все дурные воспоминания о Красном замке останутся позади, – сказала она. – Моя бабушка была из дома Вейт. Она водила меня туда однажды, когда была жива. Розовый мрамор и вид на Летнее море сотрут всю её печаль.       — Хорошо, – вздохнул Стеффон, взяв в руки перо. – Я соглашусь, как того желает моя леди. Надеюсь, на этот раз ты не будешь жаловаться на её отсутствие.       — Тогда я не буду докучать моему лорду. – наградила его поцелуем его жена и покинула компату.       Отвечать предстояло ещё на многое. Стеффон развернул новый свиток и начал составлять письмо Тайвину. Предложение о помолвке его дочери с наследником Утёса Кастерли было заманчивым, но в данный момент этот вопрос был слишком щекотливым.       Сначала он поблагодарил Тайвина за предложение, затем осторожно намекнул на необходимость отложить этот вопрос на некоторое время. Однако другие темы, затронутые его другом стоили обсуждения. В одном они были единогласны: Эйрис больше не годился для правления, а дом Баратеонов не собирался терпеть нанесённое оскорбление. Стеффон не унаследовал ярость своего деда, но у него были свои пути.