Брак во имя королевства

Рейнира вынырнула из тьмы. Воздух ворвался в её лёгкие болезненным, рваным вдохом. Она не сразу поняла, что именно произошло — лишь ощутила, как её тело дрожит, как в ушах звенит пустота, а перед глазами всё ещё мелькают всполохи видений. Она задыхалась, хватая ртом воздух, словно тонула, а теперь отчаянно пыталась выбраться из ледяной воды. — Тише… — раздался мягкий голос. — Всё хорошо. Всё хорошо… Чьи-то руки обвили её, сжав крепко, но бережно. Рейнира вздрогнула, но тепло этого прикосновения несло что-то знакомое, что-то настоящее. Она подняла взгляд — перед ней была Хелейна. Её светлые волосы спадали на плечи, лицо было бледным, но спокойным. Она гладила её по спине, как мать утешает ребёнка после кошмара. Рейнира оглянулась. Комната была чужой, но знакомой. Красный Замок. Она… вернулась? «Как? Когда?» Всё смешалось в голове. Она помнила корабль, море, боль, холод… и этот сон, что сковал её, как невидимые цепи. — Где я? — её голос был хриплым, едва слышным. — В безопасности, — Хелейна смотрела на неё с необычной нежностью, даже участием. Рейнира не сразу нашла в себе силы ответить. В висках пульсировал тяжёлый гул, но вместе с ним — другое, что-то древнее, что-то… великое. Она крепче сжала Хелейну в объятиях. Она не могла рассказать. Не сейчас. — Я была… во тьме, — наконец прошептала она. — В долгом сне. В пропасти. Хелейна кивнула, не отрывая от неё взгляда, как будто понимала больше, чем могла сказать. — Я видела их, — голос Рейниры дрожал. — Новых Таргариенов. Я не знаю, кто они, но они были нашими предками… они пришли из Валирии… и они знали будущее. Её собственные слова звучали пугающе. Но Хелейна не испугалась. — Сны бывают разными, — тихо сказала она. Рейнира посмотрела на неё. — Ты тоже их видишь? Хелейна слегка улыбнулась — не весело, но с пониманием. — Я всегда вижу. Рейнира сглотнула, опуская взгляд. — И ещё… — она замялась, прежде чем произнести то, что всё ещё эхом отзывалось в её сознании. — Я видела Деймона. Хелейна чуть напряглась. — Он звал тебя, — добавила Рейнира. Глаза Хелейны чуть расширились, но она ничего не сказала. А Рейнира закрыла глаза, прислонившись лбом к её плечу. В её груди всё ещё билось тревожное предчувствие.

***

Деймон проснулся с резким вдохом, словно вынырнув из вязкого, удушливого кошмара. Во рту пересохло, грудь сдавило невидимой тяжестью. Он сел на постели, провёл рукой по лицу, стирая остатки сна. Хелейна. Имя сорвалось с его губ прежде, чем он осознал это. Она снилась ему. Светлая, неуловимая. Её длинные волосы до самых колен развевались в воздухе, как шёлковые нити, когда она неслась на коне по бескрайнему полю. Деймон гнался за ней, его скакун рвал землю копытами, но он не мог догнать её. Как бы ни подстёгивал лошадь, она ускользала, исчезая в пелене тумана, оставляя его одного. Он знал, что это не просто сон. Он связал себя с ней — кровью, магией, браком. И теперь она была его частью. Деймон стиснул зубы и, скинув одеяло, поднялся. Меч лежал рядом. Тёмная Сестра, верная, холодная, как всегда. Он провёл пальцами по эфесу, а затем взял оружие и покинул покои.

***

В самой высокой башне Харренхола было холодно. Алисента стояла у окна, укрытая в тяжёлый плащ, и смотрела в ночь. Когда дверь скрипнула, она не обернулась. — Не спится? — голос Деймона прорезал тишину. Она вздохнула. Деймон прошёл вперёд, прислонился спиной к каменной стене. Луна била в окно, вырезая её лицо из темноты. Она всё ещё была красива. Годы не отняли её достоинства, не сломали, как надеялся её отец. — Зачем ты пришел, Деймон? — Голос Алисенты был холоден, отстранён, но в нем пряталось нечто большее. Деймон не ответил сразу. Он скользнул взглядом по ней — её лицо, освещённое луной, напоминало мраморную статую: — Или ты снова хочешь досадить Отто? — продолжила она, повернувшись к нему лицом. Деймон усмехнулся, сложив руки на груди. — Прошлое остаётся в прошлом, моя королева. — Правда? — В её глазах блеснул гнев. — Тогда почему ты не спросил, что случилось после того, как ты меня бросил? Он почувствовал, как внутри что-то сжалось. — Алисента… — Я носила твоего ребёнка, Деймон, — её слова были тише шёпота, но ударили сильнее меча. Он напрягся. — Ты… — Его не стало, — голос её дрогнул, но она не дала себе сломаться. — Отто не мог допустить этого. Он выбил из меня твой след, как выбил из моей жизни всякую надежду на свободу. Деймон не сразу нашёл, что сказать. Он думал, что давно потерял способность удивляться жестокости мира, но сейчас… Сейчас он смотрел на неё иначе. — Он убил моего ребёнка? — Он не дал ему родиться, — Алисента отвернулась к окну. — Он настоял. Он знал, что если я буду носить твоего бастарда, король никогда не возьмёт меня в жёны. Тишина повисла между ними. Деймон сжал кулаки, но ничего не сказал. — Теперь ты знаешь, Деймон, — её голос стал тише, но не менее твёрдым. — Ты не единственный, кого пытались стереть. Он сделал шаг назад, проведя рукой по лицу. Напряжение в теле требовало выхода. — Да…Отто так не хотел видеть меня на престоле, что выдумал целый заговор, — выдавил он наконец. Алисента бросила на него быстрый взгляд. — Заговор? Деймон ухмыльнулся, но в этом не было ни веселья, ни удовлетворения. — Он подстроил убийство на свадьбе Хелейны. Очернил моё имя. А потом Боррос ночью пришёл ко мне с мечом в руке. Алисента нахмурилась. — Боррос? Он что, пытался убить тебя? — А что в этом странного? — Деймон фыркнул. — Его семья всегда пресмыкалась перед твоим отцом. Она задумчиво посмотрела на него. — Ты думаешь, что Отто стоял за этим? — Думаю, что Боррос хотел выслужиться. И что он не был единственным, кто желал моей смерти. Родственники Реи Ройс тоже мечтали отомстить. Алисента стиснула губы. — И ты выжил. — Всегда выживаю, — Деймон усмехнулся, но глаза его оставались тёмными. Она снова отвернулась к окну. — Жалеешь? — О том, что не добил твоего отца раньше? — О нас, Деймон. Он не ответил сразу. — Я жалею, что не знал правды. Алисента перевела на него взгляд, но промолчала. Деймон снова посмотрел на неё, медленно, с любопытством. — Хелейна… так похожа на тебя. Алисента слегка нахмурилась. — Жаль, что я не успел насладиться ею в Штормовом Пределе, — добавил он лениво. — Может, это тебя успокоит. Алисента усмехнулась — горько, без следа настоящего веселья. — Она тоже хороша, — сказала она. — Эймонд давно положил на неё глаз и теперь не выходит из её покоев. Деймон рассмеялся. — Наследственность, — бросил он. — Что? — Таргариены всегда были развратниками. Это в крови. Алисента пристально посмотрела на него. — Тогда зачем ты здесь, Деймон? Он склонил голову, словно оценивая её. — Как бы ты поступила на моём месте? Она моргнула. — Ты хочешь совета? — Почему нет? — Он снова посмотрел на неё долгим, задумчивым взглядом. — Ты, кажется, преуспела в выживании среди змей. Алисента взглянула на него. Её лицо оставалось холодным, но в глазах вспыхнул гнев. Она держалась сдержанно, но Дэймон знал — под этой внешней неприступностью скрывается пламя. Он всегда знал. — Прежде чем требовать чего-то от меня, принц, сделай хотя бы одно: убери меня из этой чертовой башни. Я не намерена гнить здесь, словно пленница в клетке, да ещё под стражей кучки тупоголовых. Дай мне хотя бы подобие достойного крова — а там я подумаю, стоит ли мне слушать твои просьбы. Дэймон усмехнулся. Медленно, с ленивой грацией, он двинулся к ней. — Просьбы? — его губы изогнулись в хищной усмешке. — Алисента, разве ты забыла, что я никогда не прошу? Он подошёл вплотную. Теперь она чувствовала его дыхание — тёплое, с оттенком вина и чего-то терпкого, почти пряного. Этот запах всегда кружил ей голову. Она ненавидела это. И себя — за слабость, что он так умело извлекал наружу. Дэймон наклонился ниже, склонившись к самому её уху. — Не выходи из башни, — шепнул он медленно, — если не хочешь, чтобы тебя поймал и проглотил дракон. Её дыхание замерло, но он не отстранился. Напротив — его губы чуть скользнули по её коже, по той чувствительной точке под ухом, где пульс бился слишком быстро. — Ты так сладко стонала в день свадьбы Хелейны… — он произнёс эти слова почти ласково, но в них звучала злая насмешка. — В темноте. Она замерла. Время застыло. В одно мгновение перед глазами вспыхнуло воспоминание — тот день, наполненный шумом пиров, запахами вина и жареного мяса… те руки, что сомкнулись на её теле в темноте… прикосновения, что обжигали. Она не видела тогда лица. Не могла. Не знала. Но теперь знала. — Это был ты…? — шёпот, полный ужаса, негодования… и чего-то ещё, чего она сама боялась признать. Дэймон не ответил. Только усмехнулся. Пощёчина. Звонкая. Острая, как удар клинка. И ещё одна. И третья — прежде чем он схватил её за запястья и прижал к себе, удерживая в капкане своих рук. — Пусти меня! — Алисента вырывалась, но его хватка была неумолима. — Знала ли ты, что это был я? — его голос был опасно низким, вибрировал в самых её костях. — Я ничего не знала! — она дышала тяжело, прерывисто. — Но не отстранилась, — его улыбка стала ещё темнее. — Не закричала. Её грудь резко вздымалась и опускалась, её тело дрожало. От ярости. От чего-то большего. — Ты… ты чудовище! — А ты разучилась лгать, — его пальцы крепче сжали её запястья, но не причиняя боли — удерживая, контролируя. — Стоило мне исчезнуть, а тебе занять место королевы — и что же стало с набожной девочкой? Ах да… она вкусила власть. И плоть. Алисента вскинулась, снова рванулась, но он лишь впился в неё взглядом, полным чёрного пламени. — О, не стоит так нервничать, моя королева, — Дэймон склонился ниже, его губы почти касались её шеи. — Твой сын — верный ученик. Алисента замерла. — Что ты сказал? — Эймонд, — его губы скользнули ниже, к изгибу её плеча, — в отличие от тебя, предан только своей сестре. Алисента дёрнулась, пытаясь вырваться, но его хватка не ослабла. — У тебя слишком много гнева, Алисента, — его голос звучал почти ласково. Она дрожала. — Отпусти меня… — Нет. Он наклонился ближе, его губы коснулись её кожи — лёгкий, почти призрачный поцелуй у основания шеи. Она судорожно вздохнула. — Деймон… Его имя прозвучало сорванным шёпотом, и он улыбнулся. Алисента извивалась в его хватке, её тело было напряжено, как туго натянутая тетива. Она царапала его плечи, била кулаками в грудь, пыталась отстраниться — но Дэймон держал её крепко, с той же неумолимостью, с какой охотник удерживает загнанного зверя. — Пусти… — её голос был хриплым, но уже не таким твёрдым. — Ты этого не хочешь, — его губы были у самой её кожи, тёплое дыхание щекотало шею. — Хочу! — она снова дёрнулась, но с каждым движением её силы уходили. Дэймон почувствовал этот миг — тот самый, когда её борьба стала не битвой, а жалкой иллюзией сопротивления. Он не отпускал её, но хватка стала мягче. Руки, только что дравшие его, теперь слабо сжимали ткань на его груди. — Тише… — он наклонился ближе, прикасаясь губами к её щеке. Она вся дрожала. Алисента не знала, от чего именно — от ненависти, усталости или от того жара, что пульсировал в крови, сжигая её изнутри. Его поцелуи были мягкими. Спокойными. Не требовательными, не властными — нет, теперь он лишь успокаивал. Касался кожи так, будто уговаривал её сдаться. И она сдалась. Её пальцы, ещё минуту назад сжимающие его плечи, вдруг разжались. Голова откинулась назад, открывая шею под его поцелуи. Её губы дрогнули, словно она собиралась что-то сказать, но слова не пришли. Только горячий выдох. А потом — рыдание. Глухое, почти беззвучное, но содрогающее её тело. Она зажмурила глаза, чувствуя, как слёзы размывают всё вокруг. Дэймон не сказал ничего. Только крепче прижал её к себе, поднял на руки, словно она ничего не весила. Алисента не сопротивлялась. Не открывала глаз. Она чувствовала, как он несёт её прочь из холодной башни, чувствовала тепло его тела сквозь ткань, ощущала, как её пальцы слабо сжимают его шею. А потом… Голос. Громкий. Хриплый. До боли знакомый. — Матушка! Алисента вздрогнула. Кто?.. Кому принадлежал этот голос? Она знала его. Знала. Но разум, ещё окутанный туманом слёз, отказывался верить.