Брак во имя королевства

Холод пронизывал стены Харренхолла, даже несмотря на горящий в камине огонь. Он был здесь всегда — неотступный, как проклятие, что, говорили, висело над этим местом. Алисента сидела у узкого окна, глядя на серое небо, затянутое тучами. Ветер бился в старые рамы, завывал в коридорах, словно чей-то забытый голос. В этом замке он звучал иначе, чем в Красном, — не привычный морской бриз, а что-то дикое, тяжелое, как дыхание зверя в спину. Ей было холодно, даже когда она куталась в меха. Или, может, дело было не в воздухе, а в тишине, что окружала её. Слишком много времени для мыслей. Слишком много пустых часов, чтобы вспоминать. Она не хотела, но всё равно вспоминала. Годы, что остались в прошлом, лица, что были рядом и исчезли. И одно из них — с усмешкой, с глазами, в которых всегда таился вызов. Деймон Таргариен. Алисента прикрыла глаза, сжимая пальцы на подлокотнике. Ветер ударил в стекло сильнее.  

***

Деймон вернулся в Королевскую Гавань в тот год, когда всё в жизни Алисенты начало рушиться. Он не ступал за порог Красного Замка с тех пор, как Визерис отправил его на Ступени, чтобы подавить мятеж. Теперь же он вернулся — не изгнанник, не проигравший, но герой.   Во дворе пахло потом, грязью и кровью.   Деймон вел коня за узду, позволяя солнцу заливать его лицо золотом. Волосы прилипли к шее, доспехи были в пыли, а плащ, некогда багряный, теперь выглядел так, словно в нем вытерли меч после битвы. Он чувствовал взгляд Визериса — напряженный, тяжёлый. Чувствовал, как в напряжённой тишине двора переглядываются лорды. Но его взгляд скользнул выше — туда, где стояла Алисента.   Она не отвернулась, хотя могла. Её карие глаза изучали его с тем самым выражением, которое он помнил. Презрение? Нет. Скорее осуждение. Или ей просто было интересно, в каком состоянии он вернулся после долгих лет?   Он улыбнулся, медленно, не спеша, так, чтобы она это заметила.   Её губы дрогнули, но не ответили ему тем же.  

***

Первый ужин с ним стал настоящим представлением.   Он вёл себя как будто ничего не произошло, как будто его никогда не изгоняли, как будто он не совершал сотню оскорблений, за которые любого другого давно бы убили. Он смеялся, пил, рассказывал байки про то, как его враги падали один за другим. Визерис хмурился или смеялся. Алисента чувствовала на себе его взгляд.   — Ты выглядишь... потрепанным, — сказала Алисента, когда Деймон наполнил бокал.   — А ты выглядишь… безупречно, как всегда, — он сделал глоток вина, лениво разглядывая её через бокал.   Алисента выпрямилась.   — Король рад, что ты вернулся. — Визерис рад всему, что отвлекает его от забот.   — И что, по-твоему, он должен был сделать?   — Он должен был отправить подкрепление раньше, — в голосе Деймона проскользнула тень раздражения. Он наклонился ближе, чуть понизив голос: — Но, может быть, ему не хотелось, чтобы я вернулся?   — Может быть.   Он усмехнулся.   — Ты скучала?   Алисента выдержала паузу.   — Это не имеет значения.   Он видел, как её пальцы медленно сжимают бокал, видел, как напрягаются плечи, как длинные ресницы дрожат, когда она опускает глаза.   Ей хотелось играть в холодность? Ну что ж.  

***

Деймон не спешил. Он всегда получал удовольствие от хорошей игры, а сейчас перед ним была новая забава.   Балы, охоты, торжественные ужины – всё это, казалось, существовало в Красном Замке только ради того, чтобы лорды могли перекидываться друг с другом пустыми фразами. Деймон ненавидел все эти приёмы, но сейчас нашёл в них новую прелесть.   Алисента держалась с королевской грацией её осанка была безупречна, а голос звучал ровно. Когда Деймон вошёл в зал, он увидел, как её губы сжались чуть сильнее.   Он нарочно задержался, беседуя с парой придворных дам. Смех, прикосновения, лёгкие двусмысленные намёки – всё это он разыгрывал так естественно, будто это было частью его сущности.   Но он видел, как напрягалась Алисента.   Она не имела права ничего сказать. Даже бровью не повела.   Только поднесла кубок к губам, медленно, как будто ей нужно было время, чтобы взять себя в руки.   Деймон улыбнулся.   Он приблизился.   — Я не думал, что ты любишь шумные вечера, — негромко заметил он, встав рядом.   — Я их не люблю, — отозвалась она, даже не посмотрев в его сторону.   — Тогда зачем ты здесь?   Она повернула голову и, наконец, встретилась с ним взглядом.   — Потому что мне не дано выбирать, где находиться.   Деймон усмехнулся.   — Как жестоко.   — Ты ли не знаешь?   Он знал.   И потому разлил вино в два бокала и протянул ей один.   — Тогда выпьем за то, что в жизни хоть что-то зависит от нас, — произнёс он, вкрадчиво глядя ей в глаза.   Она поколебалась.   Но взяла бокал.  

***

Приёмы всегда были одинаковыми. Ещё один вечер, ещё один праздник, ещё одно испытание, в котором ей отводилась роль образцовой девы, безукоризненной в каждом слове, каждом взгляде, каждом движении. Но ему было позволено всё. Она знала, что он снова будет в центре внимания, что он снова войдёт в зал, непринуждённо, властно, с ленивой усмешкой на губах, с той уверенностью в своей неотразимости, что раздражала и сводила с ума. Он будет смотреть на всех так, будто мог бы взять любую женщину, если бы только захотел. И он приведёт её. Ту, что смехом заполняет воздух, что смеет касаться его, что наклоняется к его уху, позволяя губам задержаться чуть дольше, чем прилично. Алисента не хотела смотреть. Но не могла отвести взгляд. Его губы были слишком близко к её коже. Его рука слишком крепко держала её за талию. Что-то оборвалось внутри. Глупо. Абсурдно. Она повернулась и вышла из зала. В коридорах было прохладно. Каменные стены глушили звуки, и здесь она могла дышать. Она хотела вернуться в свои покои. Закрыться. Забыть. — Ты всегда так быстро убегаешь? Его голос разорвал тишину, будто нож скользнул по шёлку. Она остановилась. Закрыла глаза. Выдохнула. Развернулась. Он стоял в полумраке, небрежно опершись о колонну, его серебряные волосы падали на лоб, растрёпанные, но безупречно красивыми. Уголки губ были приподняты, но в глазах светилось что-то большее, чем насмешка. В этом и была вся его суть. Он выглядел так, будто только что поднялся с постели. Или будто его вот-вот туда уведут. — Ты преследуешь меня? — Может быть. Он сделал шаг вперёд. Затем ещё один. Она не отступила. — У тебя был… приятный вечер. Её голос звучал ровно, но он видел, как напряглись её пальцы, как ногти впились в ладони. — Был. — Он легко кивнул. — Но теперь стал ещё лучше. Что-то сжалось в её груди. — Ты смеёшься надо мной? — Я восхищаюсь тобой. Она вскинула голову, подбородок вздёрнулся, губы плотно сжались. — Лжец. — Вовсе нет. Он снова приблизился. Она могла ощутить его запах, тёплый, пряный, с лёгкой горечью вина, с чем-то более тёмным, более тягучим, проникающим в сознание, затмевающим мысли. Его рука скользнула по её рукаву, едва касаясь кожи под тонкой тканью. — Алисента, Алисента… Он склонился ниже, так близко, что его дыхание обожгло её щёку. Она не двинулась. — Что ты делаешь? — Разве не очевидно? Его пальцы коснулись её талии, уверенно, не давая ей отступить. Он не дал ей шанса опомниться. Его губы разорвали пространство между ними, сомкнулись на её губах грязно, порочно, запретно. Не нежно. Не осторожно. Как насмешка. Как наказание. Он не просил позволения, не оставил ей выбора, просто взял её, как будто она давно принадлежала ему. Он был нежным в жестокости, его губы двигались плавно, уверенно, но требовательно, язык скользнул внутрь её рта, забирая воздух, лишая возможности думать, действовать, сопротивляться. Алисента захлебнулась этим поцелуем. Её пальцы вцепились в его камзол, но не оттолкнули. Она чувствовала, как он улыбается, целуя её, как его пальцы спускаются ниже по её спине, скользят по изгибу, заставляя дрожать. Она должна была отстраниться. Но его поцелуй уже стал грехом, вписанным в её кожу.

***

Алисента лежала на шёлковых простынях, горячая, словно только что вышла из бани. Воздух в комнате был прохладным, но её тело вспотело, лоб влажный, дыхание сбивчивое. Она не могла остановить это чувство, не могла игнорировать жар, который жёг её изнутри с того самого момента, как его губы сомкнулись на её губах. Она разжала бёдра, рука медленно скользнула вниз, пальцы коснулись влажной, чувствительной плоти, и она тут же вздрогнула. Это было неправильно, это было постыдно, но когда её пальцы начали двигаться, нежно, осторожно, по нарастающей, в голове вспыхнул только один образ — его глаза, тяжёлый взгляд, рука на её талии, губы, что разрывали её на части. Она задыхалась, её спина выгибалась, кожа под ладонью была раскалённой, живот вздрагивал при каждом нажатии. Пот стекал по вискам, по шее, между грудей, испаряясь на разгорячённой коже, и чем ближе было освобождение, тем сильнее её тело извивалось, будто само искало продолжения. Она не просто вспоминала его — она чувствовала его. Его пальцы, твёрдые, настойчивые, проникающие глубже, оставляющие её дрожащей и слабой. Её бедра сами шли ему навстречу, пальцы сжимались сильнее, движения становились быстрее, пока всё внутри не натянулось до предела. Оргазм накрыл её внезапно, сорвав с губ приглушённый стон. Она судорожно выдохнула, её тело тряслось, мышцы сжались в сладком напряжении, а потом отпустили, оставив её разбитой, влажной, с дрожащими ногами и сердцем, которое всё ещё билось, как сумасшедшее. Она не сразу смогла разжать пальцы, не сразу смогла прийти в себя, но когда её дыхание немного выровнялось, она приоткрыла глаза. В темноте её взгляду предстала только одна деталь — её собственные руки, липкие от её желания, и это зрелище пронзило её острее, чем всё, что было до этого.

***

Утро встретило её холодным светом и осознанием, что ночь ничего не изменила. Она собралась, подняла голову, сделала лицо непроницаемым, как её учил отец, и отправилась на прогулку. Но стоило ей войти в сад, как дыхание застыло в груди. Он был там. Деймон сидел на каменной скамье, ленивый, беспечный, как будто день начался для него без единого волнения. Он перебирал цепочку, что свисала с его шеи, разговаривал с кем-то, но стоило Алисенте появиться, как его взгляд тут же нашёл её.  Он видел её. Узнал. Вспомнил. Она ждала насмешки, острого замечания, намёка, хоть чего-то, что показало бы, что он помнит. Но он просто ухмыльнулся и отвернулся, будто вчерашний вечер ничего не значил. Будто она ничего не значила. Что-то вскипело внутри, подкатило к горлу. Он мог смеяться, мог делать вид, что ничего не произошло, но она чувствовала его взгляд. Он наблюдал. Деймон не торопился. Он знал, что делать. Он знал, как незаметно поддевать её, заставлять думать о нём, чувствовать его рядом, даже когда он не смотрел в её сторону. Он видел, как в ней нарастает напряжение, как она становится чуть более жёсткой, когда он оказывается рядом, как её пальцы медленно сжимают тонкую ткань рукава. Она молчала, не делала ни шага вперёд, ни шага назад, но он чувствовал, что внутри неё буря. И он решил подтолкнуть её. Он не изменил своих привычек, всё тот же — смеётся слишком громко, держит чужие запястья чуть дольше, чем следует, говорит низким голосом, позволяя словам стекать в чужие уши, как яд. Но теперь он делал это так, чтобы она видела. Не касался её, не говорил с ней напрямую, но заставлял наблюдать. Её лицо оставалось холодным, её спина прямой, и недели шли, а она не реагировала. Он почти решил, что она сломает игру, что выберет разум, а не желание, но однажды, повернув голову, он поймал её взгляд. Тёмный. Гневный. Полный ненависти. Полный чего-то гораздо более сладкого, чем ненависть. Это было восхитительно.

***

Ночь была вязкой, как мёд, липкой, как грех. Она не знала, зачем пошла туда, куда вели её шаги, но разум был туманным, мысли рассыпались, и чем дальше она уходила в полумрак коридоров, тем сильнее чувствовала, как что-то внутри её звало. Она не искала его. Но он всё равно нашёл её. — Ты следишь за мной? — её голос прозвучал глухо, словно его заглушал густой ночной воздух. Он стоял в дверном проёме, опираясь плечом о камень, вальяжный, ленивый, невыносимо красивый в этом мраке, где свет факелов лишь подчёркивал резкие черты лица. Он усмехнулся, и у неё перехватило дыхание. — А ты хочешь, чтобы я следил? Она сжала губы. — Ты отвратителен. — За что именно? Он сделал шаг, другой, тень скользнула по его скулам. Она не двигалась. — За то, что ты используешь людей. — Люди – это инструменты, Алисента. Или ты скажешь, что твой отец думает иначе? Её пальцы сжались. — Он… — Что? Любит тебя? Думает о твоём будущем? — его голос был низким, мурлыкающим, почти успокаивающим, если бы не было в нём скрытого яда. — Он делает то же, что и я. Только я хотя бы не лгу тебе. Тишина. Она встретила его взгляд, и что-то в ней сломалось. Поцелуй был грубым, жарким, грязным. Он вцепился в её запястье, рывком притянул ближе, его тело сомкнуло её с каменной стеной, тёплое, сильное, не дающее ни шанса на отступление. Его губы разрывали её на части, его язык брал её рот так, как не должно было быть позволено. Она не сопротивлялась. Её пальцы дрожали, когда зарылись в его волосы, когда сжались на затылке, удерживая его так же крепко, как он держал её. Её отец бы убил её. Она бы убила себя, если бы он её отверг. Он поднял её за талию, заставляя обвить его ногами, дыхание сорвалось с её губ, когда её спина ударилась о стену, когда его губы опустились на её шею, оставляя следы, которые нельзя было скрыть. — Ты знала, что так будет, — его голос был горячим, его зубы чуть сильнее впились в кожу. Она знала. Она не могла остановиться. Она не услышала шагов. Только голос, раздавшийся в темноте. — Лорд Хайтауэр, вы уверены, что хотите обсудить это сейчас? Её сердце остановилось. Всего в нескольких шагах. Отец. Она замерла, её пальцы впились в плечи Деймона, её дыхание было слишком прерывистым, слишком тяжёлым, как будто любой звук мог их выдать. Деймон не отступил сразу. Его пальцы сжались на её бедре. Не от страха. Скорее от раздражения. Будто его прервали в тот момент, когда он не хотел останавливаться. Она пыталась вырваться, но он ещё мгновение не отпускал её, продолжая смотреть в её лицо, изучая, запоминая. — Деймон… — её голос был едва слышным. Он медленно улыбнулся. Томно. Тёмно. Медленно. Но всё же поставил её на ноги. Колени подкосились, руки дрожали, когда она пыталась прийти в себя. Он наклонился к её уху, его губы коснулись чуть влажной от жара кожи. — Поздравляю, леди, — шёпот разбился на тысячи искр внутри неё. — Мы почти попались. И прежде чем она успела сказать хоть слово, прежде чем успела найти себя в этой тьме, он исчез. Она закрыла глаза. Её сердце билось так громко, что, казалось, отец мог услышать его сквозь стены. Она выдохнула, медленно прижавшись спиной к камню. Нужно было собраться. Никто не должен знать. Никто.

***

Рейнира была счастлива.   Она сидела за столом, переполненная эмоциями после недавней королевской охоты, и рассказывала обо всём с такой страстью, что любой другой человек, возможно, слушал бы её с искренним интересом.   Но Алисента почти не слышала.   Она чувствовала.   Чувствовала, как тёплая ладонь легла на её колено под столом.   Едва заметное движение.   Почти случайное.   Но она знала.   Деймон сидел рядом, небрежно откинувшись в кресле. Его лицо выражало заинтересованность к тому, что говорила Рейнира, но пальцы на коже медленно двигались, лениво очерчивая круги.   Алисента замерла.   Она не могла отстраниться.   Не могла сделать ничего, кроме как выпрямить спину и сделать вид, что всё в порядке.   Но его рука поднялась выше.   — И представьте себе, — продолжала Рейнира, улыбаясь, — когда я прицелилась, олень даже не пытался убежать!   Деймон улыбнулся.   — Может, он просто знал, что перед ним стоит будущая королева.   Рейнира рассмеялась.   Алисента едва не задохнулась.   Пальцы Деймона сжали её чуть сильнее.   Он играл.   Играл с ней, пока его племянница смотрела прямо в её лицо.   Она почувствовала, как жар поднимается к её шее.   Но Деймон наконец отнял руку.   Не сразу.   Медленно, лениво, как будто давая ей понять – он решает, когда прекратить.   — Алисента?   Она моргнула.   Рейнира смотрела на неё.   — Ты в порядке?   Она сглотнула.   — Разумеется.   Она не смотрела на Деймона.   Но чувствовала его взгляд.   И знала, что он улыбается.  

***

Ночь застыла в каменных стенах, тяжёлая, удушающая. Замок спал. Ни один факел не горел, только слабый свет свечей вырывал из темноты силуэты. Она не должна была здесь быть. Но всё равно пришла. Дверь распахнулась прежде, чем она успела постучать. Деймон стоял в полутьме, опираясь на косяк, разглядывая её со знакомой хищной насмешкой. — Миледи. Голос низкий, ленивый, тянущийся по её коже, как шёлк. — Что же привело тебя в логово змея? Она не ответила. Просто вошла. Он закрыл дверь, не сводя с неё взгляда. В комнате пахло воском, вином, чем-то тёплым и пряным. — Почему ты это делаешь? Её голос звучал ровно, но в нём было напряжение. Он усмехнулся, лениво наливая вино. — А что именно? — Это. Она сжала пальцы в кулаки. — Эти прикосновения, эти взгляды. Ты… ты заставляешь меня… Она осеклась. Он медленно поставил кубок, шагнул ближе. — Заставляю? Поймал её запястье, резко притянул к себе, и её ладонь оказалась на его груди. — Ты ведь не хочешь этого, да? Голос был мягким, но вкрадчивым, словно яд, стекающий по коже. Она сглотнула. — Нет. — Тогда уходи. Он разжал её пальцы. Но она не двинулась с места. Деймон усмехнулся. Поднёс кубок к её губам. — Пей. Она сделала глоток. Вино обожгло горло, оставило терпкий привкус. Деймон медленно провёл пальцем по её подбородку, убирая каплю. — Ты думаешь, что можешь с этим бороться. Он наклонился, его дыхание обожгло её губы. — Но я уже выиграл. Его ладонь легла на её шею, пальцы скользнули вверх, в волосы, зарылись в них. — Если я сейчас остановлюсь… ты уйдёшь? Она не ответила. Он усмехнулся. — Так и думал. Его губы сомкнулись на её шее, горячие, влажные. Он целовал её медленно, будто пробовал на вкус, будто растягивал момент. Она дрожала, но не отстранялась. Платье соскользнуло с её плеч, и холодный воздух обжёг кожу. Его пальцы двинулись вниз, развязывая завязки, ткань падала к его ногам, оставляя её перед ним совершенно нагой. — Скажи мне, что не хочешь этого, Алисента. Она закрыла глаза. И не сказала ничего. Он усмехнулся, накрыл её грудь ладонью, большим пальцем прошёлся по соску. Её тело откликнулось дрожью, дыхание стало рваным. — Невинная дева, — пробормотал он, проведя губами по её ключице. Его руки опустились ниже, обхватили её бёдра, притянули ближе. Она почувствовала, как он напрягся, как его член прижался к её животу — горячий, твёрдый, пульсирующий. — Ты знаешь, что сейчас будет больно? Алисента сглотнула. — Да. Но не отступила. Деймон наклонил её на постель, развёл её колени, оглаживая внутреннюю сторону бедра. — Расслабься, — выдохнул он, но в голосе не было настоящей нежности. Он растянул этот миг, дал ей привыкнуть к ощущениям — его пальцам, его губам, его прикосновениям и вошёл в неё. Медленно. Настойчиво. Пробивая сопротивление её тела, заполняя её полностью. Она задохнулась, её ногти впились в его спину, а он не дал ей закричать — поймал её губы поцелуем, поглотил её голос. Её тело под ним было хрупким, напряжённым, сжимавшим его плотно. Он чувствовал каждую судорожную дрожь, каждый удар её сердца. — Тихо, — выдохнул он, но не остановился. Он двигался осторожно, но глубоко, полностью завладевая ей, заставляя её принять его всего. Она была тесной, тёплой, обхватывала его так, как никто прежде. Алисента дрожала, цеплялась за него, вжималась в его плечи, пока боль не растворилась в новых ощущениях, пока он не услышал первый тихий, прерывистый стон. Только тогда его движения стали увереннее. — Ты знала, что так будет, — прошептал он у её губ, заставляя её податься ему навстречу. Она знала. И не могла остановиться. Она подстраивалась под его ритм, ловила его глубину, тонула в ощущении его внутри себя. Её ногти оставляли на его спине царапины, дыхание было сбивчивым, тёплым, липким. Деймон забрал её первый. Оставил на ней свой след.

***

Ночь в замке была тёмной и тихой, воздух тёплым, пропитанным запахами вина, воска и их сплетённых тел. Алисента спала, её обнажённое тело было укрыто лишь тонкой простынёй, сбившейся у бёдер. Деймон не спал. Он лежал рядом, разглядывая её — такую хрупкую, такую покорённую. Её волосы разметались по подушке, дыхание было ровным, губы чуть приоткрыты. Он протянул руку, провёл пальцами по её ключице, ниже, по животу, скользнул между бёдрами. Её кожа была горячей. — Просыпайся, королева. Алисента дёрнулась, задышала быстрее, не сразу понимая, что происходит. — Деймон… — голос был хриплым, сонным. Он не дал ей времени прийти в себя. Пальцы раздвинули её, влажную, ещё чувствительную после их первой ночи. Она ахнула, напряглась. — Тише, — он улыбнулся, целуя её шею. — Я не могу заснуть, а ты так сладко спишь. Разве это справедливо? Она попыталась отодвинуться, но он уже был между её бёдер, горячий, твёрдый, требовательный. — Деймон… нельзя… — Конечно, можно, — он провёл головкой члена по её входу, чувствуя, как она непроизвольно вздрагивает. Алисента закрыла глаза. Он прав. Она знала это. Он вошёл в неё медленно, наслаждаясь тем, как её тело открывалось ему снова, всё ещё тесное, ещё непривычное к нему. — Ты слишком узкая, — пробормотал он, сжимая её бедро. — Но это ненадолго. Её руки вцепились в его плечи, ногти впились в кожу. Деймон двигался размеренно, но глубоко, заполняя её до конца. — Ты хочешь, чтобы кто-нибудь услышал? — его голос был низким, дразнящим. — Чтобы твои стражи знали, как я тебя трахаю? Она зажала рот ладонью, и он усмехнулся, вынимаясь почти полностью и тут же снова входя в неё, наслаждаясь тем, как она выгибается навстречу. — Не прячься, — он убрал её руку, притянул к себе, заставляя смотреть ему в глаза. — Хочу слышать тебя. Она застонала, не сдержавшись, и он наградил её за это, ускоряя движения. Когда он кончил, он удерживал её крепко, дожидаясь, пока её дрожь утихнет. А потом поднялся с постели, не торопясь, поднял её на руки, закутал в ту же простыню. — Что ты делаешь? — её голос был слабым, сбивчивым. — Возвращаю тебя обратно. Она не сопротивлялась. Её тело было слишком истощённым, слишком удовлетворённым, чтобы думать о последствиях. Он пересёк замок в темноте, неся её на руках, как свою собственность. Когда он дошёл до её покоев, он опустил её на постель, сбросил рядом её платье. — Спи, — усмехнулся он, проводя пальцем по её щеке. И ушёл, оставив её в постели, всё ещё пахнущую им.

***

Она не могла смотреть на себя в зеркало.   Кожа горела от его прикосновений, даже когда его рядом уже не было.   Она чувствовала стыд.   Отвращение.   И желание снова пережить эту ночь.   Она резко зажмурилась.   Нет.   Нет, она не такая.   Она не могла позволить себе это.   Но когда она вышла из комнаты, её ждало новое испытание.   Рейнира.   — Ты ужасно выглядишь, — девушка нахмурилась, всматриваясь в её лицо. — Всё в порядке?   Алисента натянула улыбку.   — Конечно.   Рейнира вздохнула, закатила глаза.   — Ты слишком напряжена, — заявила она, подхватывая её под руку. — Давай сбежим в сад. Никто не заметит.   Алисента хотела отказаться.   Но согласилась.   Она надеялась, что свежий воздух поможет ей снова стать собой.   Но когда они вышли в сад, её взгляд встретился с Деймоном.   И она поняла, что больше никогда не станет той, кем была прежде.  

***

Прошёл месяц. Никто в замке не знал. Никто не замечал. Даже Рейнира. Алисента сама не понимала, как так получилось, что Деймон стал её тенью — приходил в покои по вечерам, исчезал утром, оставляя на её теле следы, которые никто не видел. Они стали аккуратнее, осторожнее, но не менее жадными друг до друга. Сперва это были короткие встречи — запретные, наполненные сдержанным огнём. Теперь всё изменилось. Секс стал другим. Глубже. Открытее. Чувственнее. Он больше не спешил — не брал её грубо, как в первую ночь, а изучал. Он знал, где касаться, как заставить её задыхаться, как довести до края и не дать сорваться, пока ей не хотелось кричать. Он играл ею, как инструментом, подстраиваясь под её дыхание, её желание, вытягивая из неё звуки, которые она бы никогда не осмелилась издать при ком-то другом. Она привыкла к его рукам, к его вкусу, к тому, как он трахал её сначала в постели, потом на столе, у стены, на мраморном подоконнике, пока за окном светало. Он делал с ней всё, что хотел. И она позволяла. Но этого становилось мало. — Ты уже не стонешь, как раньше, — он лежал рядом, лениво проводя пальцами по её животу. Алисента ещё тяжело дышала после ночи, её кожа светилась в утреннем свете. — Ты говоришь так, будто разочарован, — её голос был хриплым. — Может, и разочарован, — он усмехнулся, скользнул ниже, между её ног. Она вздрогнула. — Или мне просто хочется нового.

***

— Что ты делаешь?! — зашипела она, упираясь ладонями в его грудь. — Тебе нравится играть в целомудренную деву, Алисента? — его голос был низким, ленивым. Он сжал её бедро, его пальцы скользнули вверх, задирая ткань платья. — Тише, — его голос был обманчиво мягким, когда он покусывал её ухо. — Или хочешь, чтобы нас услышали? Алисента закусила губу, сдерживая стон. Голоса стали ближе. Кто-то смеялся за колоннами. Кто-то говорил о предстоящем Совете. Её дыхание сбилось. Но Деймон наслаждался не только её телом, но и этим моментом — её страхом быть раскрытой, её стыдом, её слабостью перед ним. — Ты так прекрасна, когда пытаешься сопротивляться. Он замедлил движения, наблюдая за её лицом, за тем, как она теряет контроль. Она сжала кулаки, ногти впились в его плечи, но она не остановила его. Её колени дрожали, её внутренности горели от желания и отвращения к самой себе. Он видел это. Чувствовал. Когда её тело дрогнуло, сжалось, его глаза сверкнули победной искрой. Он вытащил пальцы медленно, оставляя её пустой, безжалостно прерывая её желание. Она пошатнулась, едва дыша. Деймон поднял руку, провёл языком по кончикам пальцев. — Теперь ты точно не уйдёшь от меня. Она смотрела на него, тяжело дыша. И ненавидела себя за то, что её бёдра всё ещё дрожали. Ненавидела себя за то, что хотела большего. Он усмехнулся, заправил выбившуюся прядь волос за её ухо, а потом вышел из тени, как ни в чём не бывало. — Дядя! Алисента вздрогнула. Голос Рейниры разрезал воздух, звонкий, радостный. Она не успела прийти в себя, когда Рейнира уже подбежала к Деймону. Но он… Он развернулся к племяннице с той же лёгкой улыбкой, как будто не только что… — Здравствуй, моя маленькая драконица. Он раскрыл перед ней руки, и Рейнира с радостью бросилась к нему. Алисента осталась в тени колонны, её колени подкашивались, но она не могла двинуться. Не могла дышать. Рейнира что-то рассказывала взволнованно, восторженно, но Алисента слышала только обрывки. — …на охоте… настоящий волк! Представляешь, я… Деймон кивнул, слегка улыбаясь и провел рукой по ее волосам. А потом, прямо перед Алисентой, коснулся губами волос Рейниры. Как будто только что не трахал пальцами её подругу за углом. Алисента почувствовала, как внутри всё скручивается. От стыда. И от чего-то более ужасного. Она была в ловушке Порочного принца.

***

   — Алисента… можно я задам тебе один вопрос?   Рейнира стояла у окна, её золотые кудри сияли в солнечном свете. Она выглядела задумчивой, словно ей давно хотелось что-то сказать, но она не решалась.   Алисента заставила себя улыбнуться.   — Конечно.   Рейнира закусила губу, прежде чем взглянуть на неё.   — Иногда… когда я смотрю на дядю Деймона… — она замялась, словно подбирала слова. — Я чувствую… не знаю. Что-то странное.   Алисента почувствовала, как в груди всё сжалось.   — Что-то странное?   Рейнира кивнула.   — Это не совсем… — она снова прикусила губу. — Это неправильно, да?   Алисента не ответила сразу.   Какое-то время в комнате стояла тишина, нарушаемая лишь криками чаек за окнами.   — Ты всегда восхищалась им, — осторожно сказала она.   — Да, но раньше это было другое, — Рейнира нахмурилась. — Я знала, почему отец не хочет допускать его до власти. Он несёт хаос. Но… он не так уж плох, правда?   Алисента опустила взгляд.   — Ты ведь знаешь, что он делает всё для себя.   — Может, — Рейнира пожала плечами. — Но с ним никогда не бывает скучно.   Алисента почувствовала, как поднимается раздражение.   — Ты говоришь о нём так, будто он твой герой.   — Нет, не герой, — Рейнира усмехнулась. — Но он честнее других.   Алисента посмотрела на неё с недоумением.   — Честнее?   — Он не скрывает, какой он есть, — объяснила Рейнира. — Не притворяется. Он делает то, что хочет, и не извиняется за это.   Алисента сжала пальцы в кулак.   Она знала, что Деймон совсем не так прост.   Рейнира слишком молода, чтобы понимать, какой он на самом деле.   — На пиру он пообещал потанцевать со мной, — вдруг добавила Рейнира, и на её лице появилось что-то похожее на лёгкий румянец.   Алисента резко подняла голову.   — И?   — Я не знаю… — Рейнира покачала головой. — Я жду этого. Но не понимаю, почему.   Алисента глубоко вдохнула.   — Ты… просто привязана к нему.   Рейнира задумчиво посмотрела в окно.   — Может быть…   Она ничего не подозревала.   Ничего.   Алисента чувствовала, как её разрывает изнутри.   Она не могла сказать правду.   И она не могла забыть.  

***

Зал сиял свечами, золотыми бликами отражаясь в бокалах, в драгоценностях, в безупречно гладких волосах танцующих дам. Музыка струилась, словно мёд, но Алисента её не слышала. Весь шум бала заглушался биением её собственного сердца. Она видела только их. Рейнира и Деймон двигались в танце, плавно, легко, как будто созданы друг для друга. Его ладонь лежала у неё на талии, пальцы чуть сжимали ткань платья. Он что-то сказал, и Рейнира засмеялась, склонив голову к его плечу. Алисента сжала бокал так сильно, что побелели пальцы. — Леди Алисента, — чей-то голос разрезал её мысли. — Вы не танцуете? Она не повернулась. — Нет, — ответила она холодно, продолжая смотреть, как Деймон наклоняется ближе к своей племяннице, позволяя своим губам задержаться возле её щеки. Что-то внутри Алисенты оборвалось. Она поставила бокал на стол и, не глядя по сторонам, вышла из зала. Тёмный коридор встретил её прохладой. Здесь было пусто. Ни музыки, ни голосов. Только её шаги по каменному полу, глухие, торопливые. Она не знала, куда идёт. Главное — уйти подальше. Но внезапно сильная рука перехватила её запястье. Рывок — и её втаскивают в узкое, тёмное пространство. Она не успела закричать — дверь уже захлопнулась. Темнота. Где-то за стенами звучала приглушённая молитва — монахи пели хвалу Господу, и это было самым жестоким напоминанием о грехе, который вот-вот произойдёт. Он не говорил ни слова. Его пальцы почти разрывали шнуровку её платья, а губы прижались к её шее. Она хотела сопротивляться. Она действительно хотела. Но её тело предало её. Он раздел её полностью, и холодный воздух коснулся её кожи. — Дэймон... — её голос был едва слышен. Его дыхание обожгло ей шею. — Ты бежала от меня, — раздался низкий голос. — Или ко мне? Её спина ударилась о каменную стену, холод пробежал по коже, но тут же исчез под жаром его тела. Деймон прижал её крепче, его ладони с силой сжали её бёдра, раздвигая их без всякого терпения. — Ты знаешь, что хочешь этого, — прошипел он у её уха, его голос был пропитан победной насмешкой. Она захлебнулась стоном, когда его пальцы проникли внутрь, грубо, жадно. — Ты уже мокрая, — выдохнул он, двигаясь внутри неё, растягивая её своими долгими толчками. — Тебе даже не нужно меня просить. Алисента сжала зубы, трясущимися пальцами уперлась ему в грудь, пытаясь оттолкнуть. — Прекрати… — задыхаясь, произнесла она. Но он только рассмеялся. — Скажи это без дрожи в голосе. Без того, как твои бёдра извиваются навстречу мне. Её лицо вспыхнуло от стыда, но тело уже не принадлежало ей. Она чувствовала, как что-то внутри растягивается, раскрывается. Как невидимая нить, натянутая до предела. Деймон вдруг выдернул пальцы, оставляя её пустой и жаждущей. А потом — резкий рывок, и его твёрдость заполнила её всю. Её голова откинулась назад, стон вырвался прежде, чем она успела его сдержать. — Боги… — Нет, Алисента. Только я. Он начал двигаться — без пощады, без нежности. Каждый толчок вбивал её глубже в стену, дыхание сбивалось, ногти впивались в его плечи. — Ты же любишь, когда тебя берут так, Алисента? — его голос был тёмным, вязким. Она не могла ответить. Не могла дышать. Жар захлестнул её, свёл мышцы в сладкой агонии, и тогда она поняла — что-то внутри взрывается, распадается, и она больше не может себя контролировать. Деймон почувствовал это. Его пальцы нашли её горло, сжали, заставляя её посмотреть на него. — Вот что значит быть моей, Алисента. Он был груб. Он был безжалостен. И она... Она достигла пика, даже не понимая, как это произошло. Её тело больше не принадлежало ни ей, ни её королю, ни богам, чьи молитвы всё ещё звучали где-то вдали. В этот момент она принадлежала только Деймону. Когда он ушёл, оставив на ней следы своего презрения, она поняла: это не конец. Это — порочный круг, из которого нет выхода. Когда он кончил, он оставил её на полу, даже не взглянув на неё. Дверь открылась и закрылась. Она осталась одна. Алисента медленно поднялась. Её руки дрожали, когда она поправляла платье. Она вытерла лицо, стараясь не думать о том, что только что произошло. Но как только она вышла из каморки и завернула за угол, она столкнулась с Отто. — Леди Алисента, — произнёс он, его голос был спокоен, но в этот глазах читалось что-то, что заставило её сердце упасть.

***

Залы Красного замка в это время суток были особенно тихими. Алисента шла по коридорам, отмеряя шаги по холодным каменным плитам. Она знала, что отец наблюдает. Что он ожидает от неё совершенства. Но совершенство даётся дорогой ценой. Она остановилась перед дверьми, выдохнула и постучала. — Войдите, — раздался голос Визериса. Великий стол был усыпан кусочками белого материала. Визерис сидел, склонившись над своей работой, и тонким ножом вырезал детали для очередного дракона. В тёплом свете свечей его лицо выглядело усталым, но сосредоточенным. — Доброго вечера, Ваше Величество, — тихо сказала Алисента, подходя ближе. — Доброго, моя дорогая. Он не поднял головы, продолжая сосредоточенно работать. Алисента скользнула взглядом по макету. Древняя Валирия. Город, который он строил своими руками, возводил в своей голове, как если бы его можно было вернуть. — Вы тратите так много времени на него, — сказала она. — Времени у нас всегда меньше, чем мы думаем. — Визерис провёл пальцем по изогнутой спине дракона. — Это память. О том, что было. О том, что мы потеряли. Алисента медленно обошла стол, рассматривая детали. — И всё же, разве не больно хранить память о погибшем? Визерис усмехнулся. — Ты говоришь, как мой брат. Деймон всегда считал, что цепляться за прошлое — слабость. Она задержала дыхание, но Визерис уже продолжал: — Но без прошлого у нас нет будущего. Посмотри на Красный замок. Здесь, в этих стенах, каждый камень говорит о наших предках. Разве не важно помнить их? Алисента задумалась. — А если память приносит только боль? Визерис впервые посмотрел на неё внимательно. — Тогда, может быть, боль — тоже часть памяти. Она отвела взгляд, погладила гладкую поверхность макета. — Расскажите мне о Валирии. Его лицо просветлело. — Ах, Валирия… И он начал рассказывать. О драконах, что закрывали небо, о башнях, вздымавшихся к облакам, о лордах-драконорожденных, что правили, считая себя богами. Его голос был проникнут мечтательностью, которой не хватало в реальной жизни. Алисента слушала, кивая в нужных местах, улыбаясь, когда требовалось. Она играла свою роль.

***

В её покоях было темно, когда она закрыла за собой дверь. Тишина давила на уши, делая каждый её вздох тяжёлым. Она подошла к зеркалу, словно в забытьи, расстегнула застёжки на платье, позволив ему сползти вниз. На бледной коже спины краснели тонкие, ровные полосы. Некоторые из них уже начали заживать, но другие ещё горели от боли. Алисента коснулась их кончиками пальцев, и воспоминания вспыхнули, как раскалённое железо. — Ты опозорила себя, — голос Отто звучал ровно, без гнева, но именно это пугало сильнее всего. Она стояла перед ним, опустив голову, стиснув пальцы в кулаки. — Ты знаешь, что я должен сделать. Она знала. Он всегда был человеком долга. Каждый удар хлыста был рассчитанным, не слишком сильным, чтобы оставить шрамы, но достаточно болезненным, чтобы она запомнила. Она не кричала. Ни разу. Теперь, глядя на себя в зеркале, она провела пальцами по изломанным линиям на коже и зажмурилась. Она опустилась на колени перед кроватью и закрыла лицо руками. Глухой всхлип сорвался с губ. Она ненавидела Деймона. Ненавидела Отто. Ненавидела саму себя. Но слёзы всё равно текли.

***

Алисента сидела у окна, глядя на тёмные воды под стенами Харренхола. Сквозь пелену воспоминаний ей казалось, что она снова там — в Красном Замке, в юности, когда её жизнь только начинала сплетаться с судьбами драконов. Но теперь, в холоде старой башни, всё это казалось далёким сном, выцветшим, словно ткань, слишком долго висевшая под солнцем. Ветер за окном выл, шурша в голых ветвях деревьев. Она вздохнула, провела пальцами по деревянной поверхности стола. Осталась ли где-нибудь та девушка, которой она была? Или её давно уже нет? Тишину нарушил звук шагов. Глухие, размеренные, они поднимались всё выше по каменной лестнице. Алисента напряглась. В Харренхоле всегда было слишком много теней, слишком много шёпотов. Но сейчас, в этот момент, когда воспоминания ещё не до конца отпустили её, реальность вдруг показалась зыбкой. Она медленно поднялась, чувствуя, как холод пронзает босые ступни. Шаги приблизились. Кто-то остановился за дверью. Алисента не пошевелилась. Только ветер за окном становился всё сильнее.