Брак во имя королевства

Пир в честь именин Эйгона Второго был в самом разгаре. Музыка звенела в воздухе, вплетаясь в смех и гул голосов, в лязг кубков и шелест платьев, в тёплый аромат вина, медовых пирогов, пряных жареных специй. Воздух был тяжёлым, насыщенным, будто сам опьянел от вечернего жара. Рейнира пила медленно. Её пальцы легко касались кубка, прохладного, чуть влажного от конденсата. Она слушала разговоры, не участвуя в них, позволяя словам литься, проходить мимо, теряться в общем гомоне. Её взгляд скользил по залу — небрежно, без явного интереса. Но всё же выискивал что-то. Или кого-то. Всё казалось обыденным. Отец восседал на троне с видом человека, уставшего даже от собственного праздника. Королева Алисента улыбалась гостям, ровно, вежливо, словно её губы научились этому выражению ещё до того, как она осознала, что оно значит. Принц Эйгон — ещё ребёнок, ещё слишком мал, чтобы понимать, что его именинный пир давно перестал быть просто праздником. Лорды и дамы пили, переговаривались, смеялись. Всё как всегда. Но что-то было иначе. Рейнира чувствовала это кожей, ощущала, как под слоем привычного — под шелками, под словами, под винами и улыбками — притаилось что-то невидимое, тёплое, требовательное. И в этот момент он прошёл мимо неё. Ненавязчиво. Неспешно. Она не повернула головы. Не подала виду. Но почувствовала. Как лёгкий порыв ветра, скользящий по обнажённой коже. Как чужое тепло, прошедшее слишком близко, едва не коснувшись. Пальцы крепче сжали кубок. А потом она подняла глаза. Их взгляды столкнулись. На один миг. Один долгий, тягучий, как капля густого мёда, стекающая по ложке. Деймон. Он не остановился. Просто посмотрел. И пошёл дальше. Рейнира почувствовала, как горячая волна пробежала по позвоночнику, как что-то едва заметно сжалось внутри — знакомое, тёмное, затаённое. Она отвела взгляд. Сделала вид, что ничего не было. Но что-то всё-таки было. Она выдохнула, потянулась за графином с вином — рука чуть дрогнула, едва уловимо. — Ты сегодня странно молчалива. Королева сидела чуть дальше, но её внимательные зелёные глаза изучали Рейниру так, будто уже знали о ней что-то, чего она сама ещё не осознала. — Просто наблюдаю, — ответила принцесса. Алисента улыбнулась — лёгким, почти материнским жестом, за которым всегда скрывалось что-то большее. — Это похвально. Женщина должна быть наблюдательной. Особенно такая, как ты. — Такая, как я? Королева склонила голову набок, её тонкие пальцы скользнули по ножке кубка. — Которая привыкла привлекать внимание. Рейнира не повела бровью, но улыбка на её губах стала на оттенок резче. — Зависть — не лучшая черта, моя королева. Алисента чуть подалась вперёд. — А самоуверенность — опасная слабость, принцесса. Их взгляды встретились. Рейнира пила. Алисента улыбалась. Музыка становилась громче, смех — звонче. Вино стекало по горлу, растекалось по венам, делало кожу горячей, движения — чуть ленивее, чуть плавнее. Когда кубок опустел, она встала. Зал казался живым, словно дышал вместе с ней. Она пересекла его, неспешно, мягко, позволяя юбкам скользить по полу, позволяя взглядам касаться себя — одни с интересом, другие с осуждением, третьи с откровенной жадностью. Кто-то окликнул её. Кто-то предложил наполнить кубок. Кто-то коснулся её запястья — чужая кожа горячая, требовательная. Она выскользнула из-под этого прикосновения, даже не оборачиваясь. Её взгляд сам нашёл его. Не сразу. Медленно. Он сидел в тени колонны, один. Их глаза встретились. На этот раз он не отвёл взгляд первым. Рейнира сделала шаг — медленно, но решительно. И тогда Деймон улыбнулся. Улыбка хищная, ленивая, та, что заставляла сердце сбиваться с ритма. Та, что дразнила и обещала больше, чем следовало. Она подошла ближе, чувствуя, как кружит голову вино — или, может быть, его взгляд. — Ты избегаешь меня? Голос её прозвучал мягко, но с вызовом. В глазах Деймона мелькнул тёмный блеск. — А я должен? Она склонила голову набок, изучая его выражение, будто угадывая смысл за словами. — Не знаю. Он не ответил. Только медленно протянул руку, пальцами коснувшись пряди её волос. Ничего, казалось бы. Просто легчайшее касание. Но оно отозвалось в её теле жаром, пробежавшим по спине. — Ты выросла, Рейнира. Голос его был низким, почти ленивым, но в нём чувствовалось что-то ещё. Она улыбнулась — не невинно, а так, будто принимала вызов. — Ты тоже, Деймон. Он усмехнулся, наклоняя голову. — Думаешь? Она скользнула ближе, совсем чуть-чуть, но достаточно, чтобы его дыхание коснулось её кожи. — Может, ты просто лучше скрываешь, что изменился. Его пальцы медленно скользнули по её щеке, изучая её, будто впервые. — А может, ты просто выпила слишком много, принцесса. Она не двинулась. Не отпрянула. — Я просто учусь быть королевой. Он чуть прищурился, его губы дрогнули в усмешке. — Тогда, боюсь, тебе предстоит научиться множеству опасных вещей. Рейнира приподняла бровь. — И ты будешь моим наставником? Он не ответил сразу. Просто смотрел, пристально, долго. А затем взял её руку. Поднёс к губам. И легко, почти едва заметно, коснулся костяшек. — Всегда. Она не отнимала руки. Не сразу. Этот миг запечатлелся в её памяти. Деймон удерживал её руку дольше, чем требовал этикет. Его губы задержались на её коже едва ощутимо — но это был не учтивый жест. В нём было что-то более личное, почти интимное. Она знала, что кто-то мог видеть. Что, возможно, кто-то уже видел. Но не отступила. — Ты должен был танцевать с королевой, — её голос звучал ровно, но улыбка выдавала лёгкий вызов. Деймон чуть наклонил голову. — Королева слишком… правильная. Рейнира усмехнулась. — Это её слабость? — Это её броня, — ответил он спокойно. Взгляд его скользнул по её лицу — пристально, испытующе. Она чувствовала, как горят её щёки. От вина? Или от чего-то другого? — А какая броня у меня? — её голос был тише, но не дрожал. Он улыбнулся уголком губ. — Ты сама скажи. Его пальцы поднялись, коснувшись её волос. Нашли алую ленту, вплетённую в пряди. Одним неторопливым движением он развязал узел. Она не шелохнулась. Локоны рассыпались по плечам, и его пальцы скользнули по ним, будто изучая их текстуру. Рейнира смотрела на него. Он тоже не отводил взгляда. А затем, опустив глаза, провёл пальцами по ленте. Медленно, будто пробовал её на ощупь, как пробуют кожу или шёлк. И потом… Взял её запястье. — Закрой глаза. Она замерла. Но подчинилась. И почувствовала, как он мягко обвязывает её руку этой лентой. Не крепко. Не туго. Но достаточно, чтобы создать связь. — Nykeēdar līr gīmī. («Теперь ты моя.») Деймон не сразу понял, что сказал это вслух. Когда-то давно она держалась за него так же. Тогда это было игрой. Детской привычкой. Она цеплялась за его пальцы, за рукав, за меч, и он позволял ей — бездумно, снисходительно, как позволил бы маленькому дракону тянуть его за край плаща. Теперь она держала его руку иначе. Не как ребёнок. Как женщина. Как Таргариен. Что-то невидимое рухнуло между ними, разлетелось в пыль. Деймон видел это в её взгляде. В том, как её грудь медленно поднималась и опускалась. Как лента на запястье вдруг стала чем-то совсем другим. Она заговорила первой. — Ñuhon. («Моя?») Слово прозвучало в полумраке, мягкое, как шёпот крыльев. Деймон улыбнулся — тенью, опасной, ленивой. — Issa. («Да».) Рейнира не отвела глаз. Она стояла так близко, что он чувствовал её дыхание, тёплое, сладкое от вина. — Skoros issa? («Как?») Она знала ответ. Но хотела услышать его. Деймон медлил. Их пальцы всё ещё были сплетены. И всё же он чувствовал, как дрожит её ладонь. Тонко. Почти незаметно. Он провёл большим пальцем по её запястью. — Syt se iā udrir. («Чтобы стереть грань.») Он медленно провёл языком по внутренней стороне зубов. Затем резко развернул её, прижав к колонне. Она не сопротивлялась. Но и не уступала. Голова откинута назад, дыхание ровное, губы чуть приоткрыты. — Kesi rhaeshis vestris. («Опасные слова, принцесса.») Рейнира улыбнулась. — Sȳz rhaeshis kesir. («Хорошие слова, значит.») Она играла. Он мог бы наказать её за это. Но он знал, что ей бы это понравилось. Деймон провёл большим пальцем по её нижней губе. Медленно. Чувствуя её дыхание. Чувствуя, как быстро стучит её сердце. Она не отстранилась. Он склонился ниже, вдохнул запах её волос. — Dōna ñuha rūklon. («Спокойной ночи, мой дракон.») И отпустил. Он отошёл первым. Оставляя её там, у колонны. С красной лентой на запястье.

***

Рейнира медленно провела пальцами по гладкой поверхности ленты.Она стянула свои спутанные волосы в тугой узел и завязала их. Вокруг неё шумел лагерь. Запах копчёного мяса смешивался с запахом пота, мокрой ткани и костров, тлеющих в сером утреннем тумане. Разбойники переговаривались, готовя лошадей. Она не пыталась запомнить их лица — не потому, что боялась, а потому, что знала: они не имеют значения. — Эй ты, — грубый голос вырвал её из мыслей. — Вставай. Её подняли, подтолкнули к лошади, жестом указывая на всадника, за спину которого ей предстояло сесть. Рейнира смотрела на лес, на дорогу, на серое небо, когда они миновали очередной холм. Где-то впереди поднимался дым. Всадник перед ней почувствовал, как напряглось её тело, и хрипло усмехнулся. — Красиво, да? — Горящие деревни? — её голос был спокойным, но в нём звучала сталь. — Это политика, девочка, — мужчина чуть повернул голову, его голос был грубым, но не лишённым разума. — Ты ведь понимаешь, что сейчас война? — Я понимаю, что страдают люди, которые не сделали ничего, чтобы её начать. — Люди всегда страдают, — всадник пожал плечами. — Такова цена власти. Рейнира нахмурилась. — И кто платит эту цену? Он усмехнулся. — Не те, кто правят. Те, кем правят. Они проехали мимо опустевших домов, чьи крыши обрушились под огнём. Здесь когда-то жили семьи. Теперь здесь осталась только зола. — Кто это сделал? — спросила она, глядя на чёрный пепел, покрывающий землю. Всадник молчал какое-то время, затем негромко сказал: — Эймонд и Отто. Рейнира сжала губы. — Почему? — Чтобы люди винили Деймона. Ветер качнул её волосы, лента, завязанная на них, вспыхнула красным пламенем. — Короли всегда выбирают огонь, — тихо сказала она. Всадник кивнул. — Потому что пепел не задаёт лишних вопросов. Они продолжили путь, и вскоре дым остался позади. Рейнира чувствовала, как с каждым рывком лошади её тело всё сильнее напрягается, но она не подавала виду. Дождь, начавшийся на рассвете, постепенно превратил дорогу в месиво из грязи, и теперь копыта утопали в ней с чавкающим звуком. В воздухе пахло мокрой землёй, конским потом и далёкими кострами — последствиями войны, которую она не начинала, но в которой ей предстояло выживать. Всадники молчали. Даже тот, с которым она обменялась словами о выжженных деревнях, теперь не стремился продолжать разговор. Возможно, думал, что сказал лишнего. Возможно, просто знал, что разговоры ничего не изменят. Рейнира смотрела на дорогу впереди. Лес, холодный, промозглый, скрывал горизонт, но через какое-то время его кроны начали редеть. И тогда она увидела его. Харренхолл. Он возвышался впереди, чёрный силуэт на фоне утреннего неба. Даже на расстоянии он казался огромным, словно великаны сложили его из обугленных камней. Башни были изуродованы огнём Балара во время Завоевания, но даже спустя столетие Харренхолл выглядел неразрушимым. — Не слишком ли это мрачное место для человека, считающего себя королём? — её голос был ровным, но в нём звучала насмешка. Всадник фыркнул. — Деймон не считает себя королём. Рейнира посмотрела на него. — Неужели? — Короли сидят на тронах, — продолжил мужчина, не поворачиваясь к ней. — А Деймон сидит в седле. Возможно, в этом и была разница между ним и Эймондом. Один знал, что власть — это не место, а движение. Другой… Другой был прикован к Железному Трону и тому, что он символизировал. — Тебе нравится служить ему? — спросила она после паузы. Всадник задумался. — Он платит нам. — Только ли дело в монетах? Он пожал плечами. — Он не врёт нам. Мы знаем, за что сражаемся. Рейнира усмехнулась. — А ты знаешь? Мужчина не ответил. Тем временем Харренхолл приближался, и его тени становились всё длиннее. Рейнира чувствовала, как внутри всё холодеет. Она ехала вглубь самого тёмного места Вестероса. И в этом замке её ждали ответы.