Брак во имя королевства

Рейнира осторожно поднялась с постели. Лунный свет пробивался сквозь плотные шторы, освещая её задумчивое лицо. Эйгон лежал рядом, его тяжёлое дыхание свидетельствовало о глубоком сне. Рейнира провела рукой по своему запястью, будто пытаясь стряхнуть невидимую тяжесть. Сон не шёл. Она накинула тонкий халат поверх ночной рубашки и беззвучно направилась к двери. Коридоры Красного замка были пусты и безмолвны. Только свет факелов плясал на каменных стенах, создавая странную игру теней. Ноги, как будто сами, привели её в тронный зал. Двери были полуоткрыты, и, войдя, она остановилась, поражённая видом: в центре зала, словно вырезанный из самой ночи, возвышался Железный трон. Его острые края и мечи блестели в свете молний, вспыхивающих за окнами. Перед троном стояла фигура. Эймонд. Он был повернут лицом к трону, его спина была прямая, руки сцеплены за спиной. Его серебристые волосы блестели при каждой вспышке света, падающем через витражные окна. Он был погружён в свои мысли, не замечая её. Рейнира замерла, но затем сделала шаг вперёд. — Никак не можешь уснуть? — раздался его низкий, хрипловатый голос, не оборачиваясь. — Ты тоже, как я погляжу, — ответила она. Её голос прозвучал тише, чем она ожидала. Эймонд повернул голову, его единственный глаз блеснул, словно в нём на миг отразилась молния. Он посмотрел на неё внимательно, изучающе. — Этот трон… — сказал он медленно, словно обращаясь не к ней, а к самому себе. — Он заставляет думать о том, чего мы достойны. Или чего недостойны. Рейнира подошла ближе, её босые ноги бесшумно ступали по холодному камню. Она остановилась в нескольких шагах от него. — Ты считаешь, что достоин его? — её слова были спокойны, но в них читался вызов. Эймонд чуть наклонил голову, его губы дрогнули в усмешке: — Я считаю, что достоин большего, чем то, что имею. — Он наконец повернулся к ней, его взгляд был резким, почти невыносимым. — А ты? Она сделала ещё один шаг вперёд, её глаза впились в его: — Я знаю, чего я хочу. Эймонд приблизился на шаг, сокращая расстояние между ними: — Ты уверена? Или ты просто не знаешь, как это получить? — Зато ты знаешь, как спрашивать. — Она подняла подбородок, не собираясь отступать. — Тебе так важно заполучить трон? — А тебе? Или ты довольна, лежа в постели с тем, кто пьян даже в своих снах? Слова Эймонда обожгли её, но она не подала виду. — Ты завидуешь ему, брат? — прошептала она, подступая ближе. — Я не завидую ему, — ответил он хрипло, их лица теперь были так близко, что она почувствовала его дыхание. — Я завидую тому, что он может не ценить то, что имеет. Рейнира задержала взгляд на его лице, изучая каждую черту. Их напряжённое молчание прорезала вспышка молнии, отразившаяся на стальных зубцах трона. — Этот трон делает нас всех безумцами, — наконец сказала она, отводя взгляд в сторону. Эймонд сделал последний шаг, почти касаясь её. — Может, мы всегда были ими, Рейнира. Трон лишь раскрывает это. Эймонд молчал, его взгляд оставался прикованным к Рейнире. Казалось, в его голове разыгрывался какой-то сложный внутренний диалог. Наконец, он повернулся к трону, проведя пальцами по холодному железу, словно проверяя его на прочность. — Этот трон… — он говорил медленно, почти лениво, но голос его звучал как скрежет металла о металл. — Он был создан, чтобы указывать на власть. Но чаще он разбивает тех, кто на нём сидит. — Думаешь, я этого не знаю? — Рейнира сделала шаг ближе, её взгляд стал более сосредоточенным. — Каждый меч в этом троне — это чья-то потеря. Чья-то смерть. Эймонд ухмыльнулся, скользнув пальцами по одному из мечей: — Ты говоришь, как будто власть тебя пугает. — Власть — это нож с двумя лезвиями. Только глупец хватает его без перчатки, — она подняла бровь, и в её голосе зазвучала усмешка. — А ты, конечно, хватаешь его правильно? — Эймонд обернулся, его глаза вспыхнули вызовом. — А ты хочешь, чтобы я сказала, что ты бы держал его лучше? Он ничего не ответил, но его взгляд говорил больше, чем могли бы сказать слова. Вместо этого он развернулся и, с лёгкостью поднявшись, уселся на трон. Железные зубцы обрамляли его фигуру, превращая его в тёмного короля. — И каково это? — Рейнира сложила руки на груди, наблюдая за ним. — Тяжело. Как и должно быть, — он посмотрел на неё сверху вниз. — Но в этом есть смысл. Железо чувствует тех, кто боится. Она сделала ещё один шаг и остановилась перед троном, поднимая голову, чтобы встретиться с его взглядом: — А ты? Ты боишься? Эймонд наклонился вперёд, опираясь на подлокотники, его лицо теперь оказалось близко к её. — Боюсь, что мои страхи не в том, что я сижу здесь. — Его голос звучал мягче, чем раньше, почти интимно. Рейнира замолчала на мгновение, её глаза блестели в свете молний. Затем она поднялась на подножие трона и медленно, грациозно села ему на колено. — Интересно, — она посмотрела на него через плечо. — Ты так уверен в себе, но ведь знаешь: это место всегда будет спорным. Эймонд улыбнулся, его рука медленно обвилась вокруг её талии, а другая остановилась у её груди. Его пальцы касались её сквозь тонкую ткань, но их движение было одновременно игривым и властным. — Спорным, — повторил он тихо, его голос теперь шептал ей в самое ухо. — Как и ты, сестра. Она слегка вздрогнула, но не отстранилась. — Я могу быть чьей угодно, Эймонд. Но не твоей. — Разве? — он сжал её грудь чуть сильнее, и в его глазах появилась тень улыбки. — Ты сидишь на моих коленях, Рейнира. Это уже говорит о многом. Она медленно развернулась, чтобы посмотреть на него. Их лица оказались совсем близко. — А ты боишься признать, что этого хотел? — её голос стал шёпотом, слова звучали как вызов. Эймонд не отвёл взгляда, его рука скользнула выше, касаясь её шеи. — Ты хотела этого не меньше, чем я, — прошептал он, его губы остановились в дюйме от её. — Но ты боишься признаться себе. Она на мгновение задержала дыхание, их глаза встретились. — И что ты теперь сделаешь? — прошептала она, в её голосе одновременно слышался вызов и тихая дрожь. И Эймонд всё же пересёк ту невидимую границу. Его губы коснулись её сначала осторожно, словно проверяя, примет ли она это. Рейнира не отстранилась. Вместо этого она чуть приподняла подбородок, отвечая на его поцелуй. Их дыхания слились в одном порыве. Он держал её крепче, но так, чтобы она всё ещё могла чувствовать свою власть, свою свободу. Её тонкая ночная сорочка скользнула по его пальцам, ткань прилипла к её коже от влажного воздуха, наполненного запахом дождя. Молния вспыхнула, на мгновение освещая тронный зал мертвенным белым светом. Железные зубцы трона отбрасывали странные, изломанные тени на стены. — Знаешь, что это всё лишь момент? — её голос звучал низко, хрипловато, но её глаза, блестевшие от возбуждения, встречали его взгляд. — Ты не мой, как и я не твоя. Мы просто… используем друг друга. Эймонд усмехнулся, склонив голову ближе к её лицу. — Ты говоришь, как ребёнок, играющий в опасные игры, — пробормотал он, цепляясь взглядом за её губы. — Но знаешь, что самое забавное? Я ведь тоже играю. Её рука дёрнулась, будто она хотела ударить его, но вместо этого ладонь опустилась на его грудь. — Тогда пусть игра продолжается, — прошептала она, чуть улыбнувшись. Их губы снова слились, но теперь поцелуй стал более жадным, более насыщенным. Она скользнула руками по его плечам, но ее пальцы случайно задели острый край меча на троне. Тонкая полоска крови проступила на её тонких пальцах. — Осторожнее, — его голос был низким, почти утробным, когда он взял её руку и поднял её пальцы к губам. Она смотрела, как он целует кончики её пальцев, слизывая кровь. Это было нечто большее, чем жест; это был вызов, символ притяжения, полного как власти, так и разрушения. — Железо всегда берёт своё, — он улыбнулся, его губы ещё горели от крови. — Как и я, — она провела пальцами по его губам, оставляя за собой тонкий алый след. Её ночная сорочка зацепилась за один из мечей и с хрустом разорвалась, открывая плечо. Она не обратила на это внимания. Его губы скользнули вниз по её шее, зубы на мгновение оставили лёгкий след, который вскоре исчез под касаниями. — Ты здесь, на троне, — он шептал, водя руками по её талии. — Это место сделано для тебя. Но в этот момент оно принадлежит нам обоим. Она тихо рассмеялась, её пальцы сцепились у него на затылке, привлекая его лицо ближе. — В эту ночь трон подчинится мне. А ты… — она замерла на мгновение, её губы прижались к его уху. — Ты станешь лишь его частью. Её тело выгнулось навстречу ему, как лук, готовый к выстрелу. Эймонд держал её крепче, его рука обвилась вокруг её талии, плотно прижимая к себе. Он смотрел ей в глаза — пристально, изучающе, будто пытался проникнуть глубже, чем позволяла плоть. Когда он скользнул внутрь неё, их дыхания слились в один короткий, затяжной выдох. Его движения были размеренными, но каждая его попытка стать частью её несла в себе не просто желание — это была борьба за власть. Её ногти впились в его плечи, оставляя тонкие, кровавые следы, словно она пыталась оставить на нём свой знак. Молния озарила зал, заливая пространство мертвенным светом. Острые грани Железного трона отразили вспышку, превращая стены в хаотичные узоры света и тьмы. В этот миг они стали частью этого хаоса — она, на подножии трона, и он, отдавший себя этому мгновению. Эймонд двигался с уверенностью, как король, забирающий своё. Его член, горячий и властный, проникал в неё глубже с каждым новым движением. Влага покрыла их тела, словно сама природа снаружи — со всеми своими грозами и ветрами — пробилась внутрь. Рейнира прикусила губу, её тихий стон разрезал тишину зала, но быстро растворился в раскатах грома. Она чувствовала, как его руки, жадные и уверенные, сжимали её бедра, как его губы находили её шею, ключицу, оставляя влажные следы, которые ощущались как клеймо. Молния ударила снова, и её лицо, освещённое вспышкой света, выглядело одновременно триумфально и уязвимо. — Ты чувствуешь это? — прошептал он ей на ухо, его голос, низкий, бархатный, срывался на хрип. — Железо, гроза, трон. Всё это принадлежит нам. Она ответила ему взглядом, в котором было всё: и презрение, и страсть, и вызов. Её тело двигалось в такт его движениям, требуя большего. Её пальцы скользнули по его лицу, оставляя за собой следы крови, которую он сам слизывал с её рук. Их страсть превратилась в ритуал, в борьбу, в утверждение друг друга. Он двигался быстрее, крепче прижимая её к себе, пока напряжение не достигло пика. Она вскрикнула, но это был не стон удовольствия, а вопль победы. Молния ударила в витражное окно, разбивая стекло на мелкие осколки. Кусочки стекла осыпались вокруг них, словно дождевая капель. Но они не обратили на это внимания — каждый из них чувствовал лишь друг друга. И когда он, наконец, остановился, его дыхание было хриплым, а взгляд — не отпускающим. Она слегка его оттолкнула Эймонда, но тут же задержала на нём руку. — Ты думаешь, что теперь победил? — её голос звучал как шёпот самой ночи. — Победы здесь нет, — ответил он, прикоснувшись губами к её мокрой от пота шее. — Есть лишь огонь. Её глаза блеснули, и она встала, оставляя его на троне. Её сорочка, разорванная и грязная, упала на каменный пол. Она посмотрела на него через плечо и, ничего не говоря, исчезла в темноте коридоров. Она шла, обнажённая, словно сама ночь приняла её в свои объятия, скрывая её слабость под покровом темноты. Свет молний, прорезающий окна, выхватывал её фигуру из тьмы, как живую статую, созданную из плоти и огня. Её волосы, спутанные и влажные, спадали на плечи, липли к спине. Она ощущала каждое движение своего тела — тяжесть ног, пульсирующее тепло внутри, странное чувство, будто тени самого трона преследуют её, напоминая о том, что она только что сделала. Рейнира остановилась на миг перед закрытой дверью своих покоев, глядя на её выцветшие резные узоры. Её рука легла на холодную поверхность, но она не торопилась войти. Перед глазами всё ещё стоял его взгляд — этот сводящий с ума ледяной синий взгляд, который был одновременно угрозой и обещанием. «Король… или его брат?» — эта мысль вспыхнула в её сознании так же ярко, как молния снаружи. Вспышка боли или желания? Она не могла сказать. Она знала лишь одно: она обязана. Её долг — сохранить династию, но чью кровь понесёт её чрево? Эймонд был её грехом, её падением, её яростной попыткой доказать, что она ещё живёт. Она вошла в свои покои, заперев дверь на засов. Её ноги безвольно скользнули по прохладному каменному полу, пока она не добралась до ложа. Она опустилась на него, чувствуя, как тело обнимает мягкость шёлковых простыней. Её кожа ещё пахла им — смесь стали, пота и едва уловимого аромата лаванды. Её руки скользнули к животу, неосознанно прикрывая его. Мысли кружили в голове, словно духи в бурю: «Если я понесу дитя, это будет сын короля. Или сына короля. Какая разница?» Слова резонировали в её сознании, отбрасывая тень на её гордость и страх. Рейнира закрыла глаза, пытаясь прогнать видения грядущего. Она пыталась представить наследника — сильного, смелого, рожденного от страсти, которая разрывала её на части. Но вместо этого перед её взором снова и снова возникали его глаза. Лёд и молнии, боль и власть. Она знала, что этот акт изменил не только её судьбу, но и всю игру, в которую они играли. И всё же, несмотря на это, глубокая усталость победила её. Она свернулась в клубок, словно хрупкий цветок, склонившийся перед натиском ветра, и позволила тьме укрыть её тело и мысли.