Красные руины

Джон провёл пальцем по фамильному древу, взгляд остановился на ветке Рейль Баратеон. — Проклят тот, кто проливает кровь родичей, — пробормотал он, задержавшись на записи о Роберте Баратеоне. С учётом всех новостей из Вестероса, всех трудностей, с которыми сталкивался король Роберт (Узурпатор, поправил он себя, теперь, находясь среди лоялистов Таргариенов и своей новой семьи, он должен называть его так), Джон задумался, не в этом ли причина. Или же дело в самом Железном троне. Он редко бывал добр к тем, кто на нём восседал. После этой мысли он невольно бросил взгляд через комнату, на уголок Эйгона. Когда Джон присоединился, обитателям пришлось потесниться, чтобы освободить для него место, и теперь они делили одну каюту. Постепенно они становились ближе, уже не чужие друг другу, а, возможно, даже друзья. Станет ли Эйгон для него братом? Джон не знал. Часто ему казалось, что он предаёт Робба, даже просто думая об этом. Робба, который всегда был рядом, который всегда старался, чтобы Джон чувствовал себя частью семьи. Робба, который любил его как брата. И, Джон верил, что продолжал бы любить, даже узнав, что они лишь кузены. С Рейнис всё было иначе. Она была другой. Иногда она говорила вещи, которые казались слишком знакомыми, такие, о которых шпион просто не мог знать. Но это не казалось пугающим. Скорее, это создавалось ощущение, будто она действительно была там, будто в каком-то странном смысле они выросли вместе. Джон не был уверен, насколько его сложности с Эйгоном являлись порождением его собственного сознания, учитывая, как хорошо он ладил с их сестрой. Он вырос в доме, где Восстание считалось праведным (его дед и дядя были убиты, даже если его мать не была похищена), а теперь столкнулся с тем, кто стремился всё это отменить. Король Эйгон VI — законный король, по мнению всех, кто теперь окружал Джона. Будет ли его дядя воевать против брата Джона? Прямых кровных уз между ними не было, а Роберт был (или уже нет? слухи так запутаны) его лучшим другом. «Робб бы не стал», — так думал Джон. Если бы они дождались момента, когда Робб станет лордом Винтерфелла, он мог бы убедить кузена привлечь Север на их сторону… но Эйгон вряд ли станет ждать так долго. Он говорил о годах, а не десятилетиях. — Эймон? Джон резко вскинул голову. Он даже не услышал, как вошёл Эйгон. — Ты идёшь упражняться? — Да, извини, я просто… задумался. Эйгон бросил взгляд на разбросанные перед Джоном пергаменты, поднял брови, но только пожал плечами. — Полагаю, в Винтерфелле особо не углублялись в историю Таргариенов. — Нет, в основном обсуждали самых известных или печально известных членов и события. Эйгон, подойдя ближе, обнял Джона за плечи и повёл к выходу. — Кто был твоим любимцем? Покраснев, Джон покачал головой. — Какое это имеет значения? — О, нет-нет, я узна́ю этот взгляд. Кто это был, младший брат? — Эйгон шутливо толкнул Джона вбок, и тот, рассмеявшись, попытался отмахнуться от него. — Рыцарь-дракон! — наконец выпалил он. Эйгон расхохотался, как только до него дошёл смысл сказанного. — Немного… немного эгоцентрично, тебе не кажется, младший брат? — Я не знал своего настоящего имени! — обиженно ответил Джон, а потом, заметив, что надулся, и тут же заставил себя принять почти безэмоциональное выражение лица, которое он так долго оттачивал в Винтерфелле. — А ты, наверное, скажешь, что твой любимец — Завоеватель! — Среди Эйгонов за всю историю было много выдающихся, так что это неизбежно, что один из них лучший из нас, — с усмешкой ответил Эйгон. — Среди Эймонов их было почти столько же! — возразил Джон, припомнив детали из фамильного древа. — Ах, но ни один из них не был королём, — поддел Эйгон, увернувшись, когда Джон попытался его шлёпнуть. — А теперь пойдём, тебе нужно поупражняться с мечом! Тебе ещё многому предстоит научиться! — Ты всего на два года старше меня! Джон, улыбаясь последовал за ним. И только взяв в руки тренировочный меч и приготовившись к спаррингу, осознал, насколько естественно было подшучивать с Эйгоном. Возможно, он ошибался. Возможно, они могли быть братьями не только по крови, но и по духу.