Мам, прости

— Мам, прости. — Камэ поднимает голову, отрываясь от очередной партии докладов о «Чёрном Драконе», которые надо будет сдавать Кубо. С недовольством уже хочет начать ворчать за привычку Такемичи, но вместо этого удивленно вздыхает. — Ты сейчас сильно занята? Камэ растерянно качает головой и медленно встаёт с места. Картина вроде бы обычная: Такемичи, который несмотря на какое-никакое умение драться всё равно получал ссадины, из-за того что просто не разбирался с каким количеством людей драться стоит, а от какого — следует убегать. В нелепом — но от того, не менее милом — костюме супер героя. Как обычно, вернулся после прогулки с друзьями. Но внимательный взгляд Хинаты, которая скромно выглядывала из-за спины Такемичи — явно делал этот вечер необычным. Такемичи ловит взгляд матери и послушно отодвигается, чтобы полностью открыть девочку ошарашенному взгляду: — Её обижали. Я вмешался. Но немного не рассчитал — и так вышло, что она упала. Поможешь? — Такемичи бросает на Хинату неловкий извиняющийся взгляд, а затем вновь смотрит на мать с самой сияющей надеждой. Но Камэ не обращает на это внимание — её взгляд прикован к третьей фигуре, стоящей в тени от входной двери. Она не помнит даты событий в манге и не может сказать, случилось ли что-то раньше или позже. Но сами события — хотя бы их очертания, надежно запрятаны в дневнике от похитителя памяти. И эти записи перечитывались каждый вечер — на ночь, вместо лекарств. Сложно сказать, произошла ли первая встреча Такемичи и Хинаты — вовремя. Но зато с уверенностью можно вывести: тогда с ними был Кисаки. — Здравствуйте, Ханагаки-сан. — Хината кротко кланяется, нервно перебирая края грязной юбки и прикрывая ладошкой рваный чулок с разбитой коленкой. — Простите за вторжение. Это мой одноклассник — Кисаки Тетта. И именно тогда начался путь главного злодея этой манги. Хината оборачивается на мальчика и протягивает ему руку, как бы подзывая, чтобы он поздоровался. Кисаки выходит нехотя из своего угла. Поднимает на Камэ серьёзный — совсем недетский взгляд — и поправляет сползающие с переносицы, тяжелые очки: — Здравствуйте. — Прости, что так много людей. Он сказал, что не может отпустить Хинату одну с незнакомцем в незнакомое место и увязался. — Такемичи тем временем уже успел сходить за аптечкой и теперь гордо протягивал её матери. — И правильно поступил. Молодец. Это называется сознательность. — Камэ на автомате принимает аптечку и задумчиво барабанит по ее жестяным стенкам. Затем бросает взгляд на синяк Такемичи и многозначно добавляет: — Некоторым тоже не помешало бы её иметь. — Это тоже случайность. — Ханагаки дуется и спешно отворачивается к окну, чтобы фингал не попадался на глаза матери. Камэ закатывает глаза. Переводит взгляд на Хинату и подмигивает ей: — Нужно промыть рану. Пошли — я помогу тебе. — Выходит первая, едва ли сталкиваясь с Кисаки, который всё ещё продолжал неподвижно стоять на пороге: — Такемичи, поставь чай для гостей, пока. — Нет-нет, не стоит. Мы бы не хотели вас беспокоить ещё больше. — Застенчиво лепечет Хината, следуя за Камэ. Та делает вид, что ее не слышит и провожает до ванной. Продолжая нервно оглядываться через плечо на Кисаки, который продолжал упорно стоять в углу. Даже несмотря на то, что Такемичи с самым непринужденным видом начал носиться по квартире, чтобы накрыть на стол. Камэ ловит на себе проницательный взгляд Кисаки и спешно — почти, что сбегает — скрывается от него за холодными стенами ванной комнаты. Пока Хината аккуратно промывает разбитую коленку — бегло смотрит на своё отражение в зеркале. Мрачно хмурится — недовольная собственным поведением. Ну, что это такое. Разве так ведут себя взрослые люди? Так реагировать на обычного ребенка — ненормально. Не будь идиоткой. Неважно кем он станет в будущем — сейчас он просто маленький мальчик, который не умеет ладить с людьми и боится потерять единственного человечка, которому не всё равно на него. Пусть даже вся их связь строится на его пустых надеждах. — Ханагаки-сан, вам не стоит так беспокоиться. Я сама смогу обработать. — Хината всё также неловко мнет в руках снятый чулок и застенчиво протягивает руку к аптечке. Камэ спохватывается. Качает головой и приседает на корточки перед Тачибаной. Металлическая защелка аптечки, как всегда, приветственно щелкает в такт уверенным словам Камэ: — Я должна внимательно осмотреть и наложить повязку. Разбитые коленки — не такое уж безобидное дело, как может показаться на первый взгляд. Уж поверь мне — я их за всю жизнь Такемичи насмотрелась более чем достаточно. Хината улыбается уголком губ, внимательно следя за всеми — привычными — действиями женщины над раной: — Кажется, Такемичи-кун часто попадает в неприятности. Он у вас драчун? — Герой. — Камэ добродушно ухмыляется и поднимает теплый взгляд на девочку, осторожно промокая коленку ватой, пропитанной дезинфицирующим раствором: — Больно? — Почти не чувствуется. — Честно отвечает Хината и поворачивает голову, то ли чтобы не показывать, как сморщивается её лицо, то ли, чтобы разглядеть, чем занимаются мальчишки в другой части квартиры. Камэ аккуратно дует на коленку, а затем тянется за бинтом, чтобы наложить повязку. На то, чтобы бросить обычное предупреждение, о том, что если будет туго — сказать ей и обмотать бинтом ногу — уходят считанные минуты. Поэтому, когда они возвращаются из ванной — чайник ещё даже не успевает закипеть. Однако и без него — за столом открылась интересная картина. Такемичи каким-то чудом всё-таки вытащил Кисаки из его угла и усадил едва ли не в центре. Сам крутился рядом с ним, уминая карамельные конфеты и что-то активно рассказывая с набитым ртом. Абсолютно не обращая внимание на явную скуку — едва ли не презрение — своего собеседника: — …а потом Шиничиро-сан разрешил покататься мне на его байке! Самому! Но маме сказал не говорить, поэтому ты тоже не говори: это секрет. — Что-что разрешил? — Камэ хмурится и проходит к шкафчикам, чтобы положить туда аптечку, затем скрещивает руки на груди и оборачивается. — А, ой. — Такемичи растеряно переводит взгляд то на мать, то на Кисаки, словно ждет от него помощи. Затем упирает взгляд в пол и тихо произносит: — Ну там совсем немного. Буквально и метра не проехал. И Шиничиро-сан рядом был. Практически держал меня всегда. Камэ закатывает глаза и мысленно делает себе заметочку обязательно поговорить с Шиничиро насчёт вседозволенности, которая царит во дворе Сано. Затем вспоминает про оставленные на столе бумаги и кидает на них быстрый взгляд. Те лежали всё в том же беспорядке, надо сложить и убрать в ящик — чтобы избежать неудобных — и опасных! — ситуаций с ними и якудза. Но затем взгляд снова падает на детей — их оставлять одних тоже не вариант. Камэ вздрагивает от громкого свистка чайника. Быстро разворачивается и крутит переключатель конфорки. Затем тянется за полотенцем, чтобы обхватить чайник за ручку и разлить по кружкам. Но когда разворачивается вместе с чайником — замечает, что кружек на столе всё ещё нет. Такемичи, ты что всё это время трепался о байках? Только этого не хватало. Разве уже недостаточно Шиничиро и Майки с их фанатичной любовью к этим железякам? Пока Камэ ворчит в своих мыслях, Хината быстро проскальзывает мимо неё к шкафчику и приподнимается на носочки, чтобы достать четыре кружки, которые едва помещались в её хрупких пальчиках. Мальчики начинают реагировать только после этого — вскакивают со своих мест. Кисаки сразу же подходит к Хинате и принимает из её рук две кружки. Такемичи подбегает к раковине и вытаскивает оттуда сохнущую подставку под горячее. — Спасибо большое. — С облегчением произносит Камэ, когда чай, наконец, оказывается разлит. Косится на гору фантиков, выросшую у места Такемичи. Сын виновато улыбается и подвигает почти опустевшую вазочку с конфетами ближе к середине. Однако Камэ не успевает сказать ни слова, за её спиной раздается веселое: — У вас как будто бы стало больше детей. Открываете свой детский сад? — Камэ оборачивается и окидывает Шиничиро усталым взглядом. — Мне стоит переживать, что вы уходите с должности швеи на должность воспитателя? — Это мне стоит переживать, что ты залез ко мне в квартиру. — Камэ поднимается со стула и вытирает мокрые руки о кофту. Такемичи с восторгом приветствует Шиничиро, тот в ответ кивает ему с не меньшей радостью. Затем переводит искрящийся взгляд на приближающуюся к нему Камэ и по-детски парирует: — Чтобы не переживать, что кто-то влез в квартиру — в следующий раз закрывайте двери, Ханагаки-сан. Такемичи за спиной Камэ виновато ойкает, однако прежде чем раздастся привычное: — Мам, прости. — Камэ махает на него рукой и бросает через плечо: — Мы отойдем на пару минут. Такемичи, проследи, чтобы наши гости не стеснялись и угощались всем, что лежит на столе. — Затем пихает Шиничиро в плечо, чтобы он последовал за ней в комнату. — Не ругай его слишком сильно за байк. Это я его сам упросил! — Доносится вслед героическая попытка спасти Сано от Такемичи. Камэ косится на Шиничиро и закрывает за собой дверь в комнату. Парень отворачивается от неё, делая вид, что не понимает японского и с преувеличенным интересом разглядывает свою куртку, висящую на спинке стула: — Надо же, какая аккуратная заплатка. Если не знать, что тут когда-то была дырка, вообще не заметно. Выглядит совсем новой, Ханагаки-сан, у вас золотые руки. Мне обзавидуются все… — Прекрати. — Камэ перебивает его и устало отмахивается от неловкой лести. Хмуро скрещивает руки на груди: — Это что ещё за такое? Отпускать ребёнка одного на байке? Ты в своём уме вообще? Ему шесть! — Вообще ему уже седьмой год. А Майки ездил на нём с… — Однако Камэ не даёт ему договорить и в этот раз: — Такемичи не Майки. Он рос в абсолютно других условиях. Он байк, в принципе, увидел впервые месяц назад. А если бы с ним что-то случилось — ты же знаешь, что он не умеет останавливаться? Камэ угрожающе приближается к Шиничиро. Тот с комичной точностью повторяет её шаги — но назад. Пока не врезается в край стола. — Я доверяю тебе ребёнка не за тем, чтобы он разбился где-то на шоссе. — Камэ тыкает пальцем в груди Шиничиро, отчего тот максимально отклоняется назад и неловко сгребает рукой все бумаги. — Понял. Приношу свои извинения. Такого больше не повторится. Камэ пристально прищуривается, словно выискивает в чертах Шиничиро малейшее желание угробить её ребенка, но затем удовлетворенно выдыхает и отступает от него на приличное расстояние. Она не для этого перенеслась в другой мир и начала работать на якудзу, чтобы Такемичи где-то по случайности попал в аварию. Мысли о якудза — тут же заставляет вспомнить об оставленных бумагах на столе. Камэ кидает на них взгляд и понимает — Шиничиро смял именно этот последний листок доклада для Кубо о «Чёрном Драконе». Видимо, сначала он хотел вернуть всё как было — однако взгляд зацепился за знакомые имена. Именно поэтому, сейчас Шиничиро хмуро и внимательно вчитывался в текст, совершенно забывая обо всём, что происходило до этого.