Пятая сказка

Мы связаны не своими потерями, а теми, кто лишил нас всего… из к/ф "Дракула"

      Драко сделал ещё шаг назад и изобразил невинность.       — Так вот в чём дело... — он осторожно потрогал больную губу. — Поттер, ты псих?!       Челюсть немного ныла, но беспокоила куда меньше допроса.       Он завывал:       — В мо-орду... Из-за какой-то железяки!       Металл расчётливо прятал то, что лично отсылалось, но бережно хранил то, что ответно отправлялось. При переговорах это полезнее: путаницы меньше, манёвра больше, только Драко, попав в переделку, сейчас материл чёртов презентик.       Гарри, взвинченный до предела, почти рычал:       — Этот псих только что спас твою задницу! — он опустил руку, сжимая улику до вздувшихся вен, и наверняка уже запоздало жалел, что Гриффиндор прочно сидит в его словах и поступках.       В душе Драко понимал, что Поттер имеет право так злиться, но он не имеет права болтать.       — Ну-у... — судорожно соображая, протянул Малфой, — судя по тому, что за хрень засела в твоей башке, задницу ты спасал совсем не мою!       В этом он был абсолютно уверен.       Гарри не сводил свирепого взгляда:       — Малфой, я задал вопрос... — казалось, зубы скрипят, как голые камни, что двигала ревность и ярость.       Драко пожал плечами:       — И я тебе ответил. Ты — псих!       Он отошёл на безопасное расстояние, поднял с пола отцовскую мантию и отбросил её на каминное кресло. Повернулся к Поттеру и встретил то же пылающее лицо:       — Ты мой должник, гаденыш, — его голос стал чуть ровнее и бесцветнее: — Говори!.. Или я вернусь к Робардсу и скажу, что передумал.       В чём Драко нисколько не сомневался.       Он отчаянно тянул время, стремясь расшевелить свой вяло-изобретательный мозг, который выдавал только банальное:       — Шантаж подстать Слизерину, — резюмировал он, лишний раз вспомнив, что врать не воровать. — Что же у вас, у гриффиндорцев, манеры-то такие... Не разобрался — и бах!.. Твоя рыжая ни при чём.       Поттер раскрыл ладонь и ещё раз взглянул на жетон:       — А пишет она тебе от безделья, — язвя, ухмыльнулся он. — Выкладывай, или я врежу тебе снова!       Естественно, врежет.       Драко позабыл и про министра, и про Робардсов, и про Грейнджер и, натягивая пальцами край брови, тащил из себя природную изворотливость:       — С какого хера ты решил, что это Джиневра Уизли? — ворочая тяжёлые, бесформенные мысли, он не исключал, что башка скоро лопнет от напряга. — Может, это Дездемона Уорлик?       Ничего разумнее не приплёл.       Однако Поттер был не настолько туп, он не верил:       — Как ты её заставил?       Он опять подсунул брелок, маяча перед обманщиком резным когтем, и Малфой резонно решил, что ухажёр Гарпии в курсе её магических навыков.       — Заставил что? — Драко едва склонился вперёд и неосторожно добавил: — Послать тебя к чёрту?       — Помогать тебе! — рявкнул Поттер, и Малфой решил, что полуправда сейчас — тоже выход:       — Ты про Отдел тайн? Интересная логика... — он крутанул пальцем у виска и прищурился: — Помогать в чём? Твоя бывшая что, знает про тайные ходы министерства? Про загадку Робардса? Про шипящего матагота? Голову включи!       Драко ощутил, как вспотели ладони, и молил рыжую каким-то чудом заткнуться, а лучше забыть английскую речь. Малфой, будто злой волшебник, наслал на неё Обезъяз, тотальный склероз и хвосторогу Бусинку, лишь бы одной недалёкой особе не приспичило что-нибудь ещё накатать.       Поттер, постукивая брелком по ладони, выносил свой вердикт:       — Вас всё равно что-то связывает, — он на пару секунд уставился на жетон, словно ждал, что блестящая поверхность выдаст печальную тайну. — И я не уйду отсюда, пока не узнаю что.       — Спать будешь на коврике. — Драко мотнул головой в сторону двери.       — Малфой, я не шучу, — полуискрясь, предупредил Поттер, отчего волосы его походили на гриву. — Если, чтоб оградить Джинни, мне надо тебя посадить, я это сделаю!       На лбу героя даже молния стала ярче.       Драко мельком вообразил, как Главный заступник врывается в кабинет Робардса, и его неожиданно осенило:       — А чтобы оградить меня от её брата? — грудь немного распирало от такой находчивости.       Поттер нелепо приоткрыл рот:       — Что?       — От Джорджа Уизли, вот что!.. — подбрасывал вранья Малфой. — "Д. У." — это Джордж Уизли, лопух! — новые оправдания замелькали и закружили, стараясь сложиться в нечто логичное.       Рожу напротив малость перекосило, видимо, от недюжинной наглости:       — Кто?!       — Еще и глухой лопух! — уколол Драко. — От владельца "Волшебных вредилок". Рыжий такой... Ты ещё на его сестре не в квиддич играть учился.       От пинка шутник мастерски увернулся.       — И зачем Джордж обо мне пишет? — не слишком купился Поттер.       Малфой нервно усмехнулся:       — У тебя память как у рыбки? — он округлил глаза и подвигал поруганной челюстью. — Чтоб в морду, к примеру, не получить. От всяких психов! Брелок — это такой маленький "Ежедневный Пророк", дабы быть в центре событий.       — Каких событий? — издевательски уточнил Гарри, обводя пальцами угрожающую фразу.       — Незаразных, — юродствовал Малфой. — Междусобойчик у нас. Сверхсекретный. Короче, клуб для посвящённых, — едва насмешливым тоном пояснил он.       Бедняга Поттер потихоньку тонул в брехливой луже, и это по-своему вдохновляло.       — Клуб для своих? У Джорджа? И ты в нём состоишь?       — Мне везёт, — сымпровизировал Малфой. — А что тебя так удивляет? Что в этом клубе есть слизеринцы? Ну, значит, кто-то в волшебном мире взрослее тебя!       Он развернулся, пряча лживый растерянный взгляд, и понимал, что и эта шаткая башенка рано или поздно рассыплется.       Годы аврората привили герою неплохую выдержку, но предательские эмоции не отключили. Он по-прежнему краснел в тон аврорской хламиды:       — И что же столь важное я не должен знать? — ёрничал он, потянувшись к карману.       А потому Малфой невольно стал подумывать, какие у него шансы отобрать свою палочку, которую прятал этот борец за справедливость.       — Вариантов масса, — развлекался Драко. — Но если немножечко не быть троллем, то, видимо, речь о клубе!       Поттер никогда бы не победил Лорда, будь он чересчур наивен:       — Пахнет враньём, — смело заключил он.       — Нет, вообще-то так пахнет Поттер, — Малфой демонстративно принюхался, — эта сволочь опять где-то нагадила, — он пообещал себе наконец проверить, есть ли у колючей нечисти член. — Арестуешь её? Она — пахучая рецидивистка.       Поттер повертел брелок, поднёс его к близоруким глазам и уставился на прежнюю надпись, сжав тонкие губы.       — Так что за клуб? — не сдавался он, грезя его подловить. — Неволшебных вредителей? — аврорское чутьё его обычно не подводило.       — Слушай, Поттер, — подходя чуть ближе, посоветовал Драко, — тебе бы закрепить значение выражения со словом "убью", — он приложил руку к груди: — Я бы всех сдал, честное чистокровное... Но жить уж-жасно хочется!       Гарри не оценил спектакль:       — Не неси чушь! Джордж тебя не тронет, — не хуже долбаного провидца вещал он. — И учти, не скажешь ты — скажет он, — совершенно чётко припёр Главный аврор.       — Или ты и его посадишь? — зло упрекнул Драко и ляпнул первое, что пришло в голову: — Блин, Поттер, раздул проблему из ничего... У Уизли уже месяц фестиваль дурацких пари! И если мы в Англии, то это законно. Вот я и поставил против тебя, нехило так поставил... Нотт поставил тоже. Ещё — Хупер, правда, против меня, и Маклагген вместе с ним вписался. Мне пофамильно излагать?       Удивительно, что глупость сработала, потому что герой невероятным образом поостыл:       — Что за фестиваль? — заморгал он, и Драко уже несло:       — Новая фишка. Многим нравится, — Малфой растянул губы. — Только не очевидным придуркам, — непрозрачно намекнул он.       — Бред какой-то!.. — противился Гарри, мечтая прижучить его не меньше Робардса.       — Тогда это очень дорогой бред, — на ходу сочинял Малфой, припоминая, что мелочи придают убедительности любому вранью. — В две тысячи галлеонов.       Поттер пригладил ладонью львиный загривок.       — И что за пари? — завалившись на левую ногу, спросил он.       — Дурацкое, конечно, — Малфой, пририсовав себе минимум нимб, сунул руки в карманы. — Я поставил на то, что ты ни хрена не женишься... — он сглотнул смешок, — до конца года!       Главный аврор не особо задумался:       — Джордж не стал бы спорить на сестру.       Правда, его уже не тянуло никому врезать.       — Это он-то?! — возмутился Малфой, не удержав новый смешок. — Вообще-то, По-оттер... — он сгримасничал. — Мы спорили не на неё, а на твою свободу. И только идиот не увидит разницу!       Он сделал ещё шаг навстречу и заговорщически шепнул:       — Успокойся, балбес... А заодно сделай одолжение, продержись шесть месяцев и семнадцать дней, и тогда я богач!       Гарри, вероятно, запутавшись, наставил на Драко палочку, и он почти прочёл в мыслях Легилименс, оттого, довольный, поцокал:       — Не выгорит, дружок.       Поттер взбрыкнул:       — Я тебе не дружок... И я в курсе, что тётка натаскала тебя в окклюменции, — Главный аврор не страдал слабоумием. — А лучше б вдолбила, что я укорачиваю носы всяким слизеринцам. Честнее будут!       Драко, пропустив странную угрозу, расстегнул жилет и решил, что пора поиграть с фактами:       — Думаешь, я устроил тот ужин, чтоб обольстить твою Гарпию? — он хохотнул.       — Не метлу ж подарить... — подтрунивал Гарри. — А если между тобой и мной она выбрала промолчать, то всё ещё хуже, чем кажется!       Его гнев поутих, да и кулаки больше не чесались, но презрение к Малфою ожесточило его лицо. Септимус всегда говорил, что плохое в человеке видят такие же неидеальные люди, а это скорее нормально, чем отвратительно.       — Поттер, может, хватит думать задницей?! Чтобы позлить тебя есть уйма способов, и крутить с рыжей — самый скучный из них. А вот извлечь из твоих тараканов выгоду... — он замолчал, дав додумать Великому Гарри Поттеру.       Потому что если ты гад, то мотивы должны быть гадскими. Поттер хотел ответов — он их получил, и поверить в дурное проще. Бесспорно, с кулоном Плодородия было бы забавнее, но прозвучало бы совсем бредово.       Мистер Благодетель до сих пор метался:       — Так ты жульничал?       — Это ж я! — подхватил Драко. — Но Д. У. считает, что рыжая пригласила меня сама. И учти, я буду до последнего отпираться! Репутация дороже галлеонов, — он вытащил из кармана руку: — Так что верни мне брелок, — он тряхнул раскрытой ладонью. — У тебя и без того моя шея!       Гарри вновь задумался, рассматривая улику, и довольно быстро протянул жетон Малфою, скомандовав:       — Пиши!.. — он крепко сжимал пластинку пальцами.       — Что писать? Явку с повинной? — съехидничал Драко, уже улавливая причины.       И они тоже не сулили ничего хорошего.       Поттер не удивил:       — Джорджу пиши, — с видом прокурора напирал он. — Я хочу видеть, что он ответит.       Умная пиявка.       Но должно же хоть здесь повезти!       — Ладно, — кивнул Малфой, коснулся когтя и, пока очкастая заноза не сделала это сама, отчеканил: — Я спалился. Д. М.       По части чар Уизли была бесяче талантлива, отчего невидимая, как и его послание, магия мостиком пролегла между ним и двумя "подружками", за которых он несказочно так получит!..       Драко вдруг ощутил, что его сердце далеко не камень, иначе бы грудина болезненно треснула под почти бетонными ударами. Внутри черепушки что-то затикало в унисон с пульсом, и чутьё откровенно подсказывало, что с каждым мгновением в часы Слизерина изумрудов падает всё больше и больше.       С двадцатым — старая надпись исчезла.       Совсем.       Драко внутренне выдохнул. Рыжая отключилась. И этим только подтвердила, что третий в паре — всегда лишний. Уничтожив свой брелок, она мигом обрубила концы, оказавшись умнее, чем её благоверный.       Молодчина.       Только Поттер нипочём не отстанет:       — Выкрутился? — подытожил он, лицезрея самодовольство.       Конечно, временно.       Что, наверное, было хорошо. И жаль, что ему до сих пор светила тюрьма, пусть и в родных стенах.       — Может, закончим? — спросил Драко, указывая на зачарованный металл. — Я дико устал, — он не врал.       Ноги, руки, тело — всё гудело, а мозги закипали, что хренов чайник.       Поттер, как ни странно, прогнулся, вернул дешёвый жетон и опять отчитал:       — Кто ж тебе виноват... Влип по полной. Ты о чём думал, осёл?! Говард Робардс не Дамблдор, он в благородных слизеринцев не верит.       — Если я осёл, то ты мерин, — отбрыкнулся Драко, расстёгивая пуговицы на манжетах и наглядно давая понять, что ворам пора баиньки. — А о чём я думал, не твоё дело!       — Определенно моё, — спорил Гарри, взмахнув палочкой, вероятно, накладывая на Мэнор казематные чары. — Последний вопрос, Малфой... — он сосредоточенно свёл брови: — Что Гермионе нужно от тебя?       — Любовь, — двусмысленно брякнул Драко и уловил новый виток проблем: — Что за разборки?! Она же сказала...       Он уставился на Поттера, у которого как-то нездорово блестели стёклышки, словно в его голове шла такая же нездоровая война.       — Я всё слышал, — не поддался Гарри. — А потому спрашиваю снова: что ей на самом деле от тебя нужно? — и сейчас он смотрелся опаснее, чем чертовски злым.       Поттер не рвался вцепиться ему в горло, он был предельно собран и решителен, оттого казался влюблённым в Грейнджер — в её ум и преданность:       — Иначе зачем она помогла тебе... — герой не гадал, чем задеть, оттого добавил: — Обокрасть Робардса. Больше некому.       — Я всё сделал сам! — огрызнулся Драко.       Он развернулся на каблуках и щёлкнул набойками по морёному полу.       — Это твоё "сам" порядком достало, — долетело в спину. — Без Гермионы ты не смог бы осилить загадку. И тем более — сбежать!       — Я не идиот, — не оборачиваясь, отпирался Малфой.       — Не уверен, — по-прежнему цеплял его Гарри. — Однако ты не знаешь Гермиону, как я. А она никогда бы не пошла на ужин с Робардсом без причины.       — Причина в её платье, Поттер, — он вилял как обезвреженный змей, чьим зубам не хватало яда. — И разве она не свободна? — на миг обернувшись, ухмыльнулся Драко, ощущая, что к горлу подступает комок.       — Повторяю, Малфой... — ему в затылок уже кололо. — Раз ты так и не понял. Она бы не пошла на свидание с тем, кто носит фамилию Робардс. Из чувства самосохранения.       — Когда Грейнджер кого-то боялась?.. — Драко стало не по себе. — И это было не свидание.       Чёрт.       Он выдал и себя, и её.       — А что, по-твоему? — Поттер не ждал ответа. — Попытка отвлечь? Запомни, Малфой... Я не глава Отдела тайн, не министр магии и порой я даже не Главный аврор, я — её ангел-хранитель, — негромко, но безумно искренне внушал он. — Гермиона меня от чего-то защищает, и пусть!.. Но я не слезу с тебя, гадёныш, пока не узнаю, от чего.       Драко повернулся и озвучил то, что билось в крови:       — Между вами что-то было?       Он испугался того, что спросил. И зашагал прочь к парадной лестнице, ловя признание Поттера пасмурным ветром:       — Между нами всегда что-то было, есть и будет. И мне нужна правда, придурок! А у тебя есть время подумать... Пока я не вернусь. С Чашей.       Драко остановился на коротенький вдох. Смежил веки и отключил сумасшедшее сердце, погружая его во мглу. Он устал изворачиваться, устал чувствовать, устал от вопросов...       Он хотел только одного — спать.

* * *

      Следующим днём Драко проспал до обеда. Кое-как растолкав себя, он сполз с кровати отрешённым и хмурым, стараясь не копаться во вчерашних ошибках, потому что толку от этого мало. Хвалиться там было нечем: он разбил Пророчество, взбесил Робардса, он на крючке у Поттера, ему грозит Азкабан, наверное, до скончания века, палочку Нотту он тоже не вернул и, что ни черта не круто, он подвёл даже не Грейнджер...       Семью.       Которой у него нет.       А теперь нет и свободы.       При таком раскладе не помешало бы знать, где околачивается всесокрушающий Гойл, полный убийственной силы и вместе с тем человеческой слабости, — любви. И как бы ни хотелось забыть их судьбоносную встречу, страхи и нагрешившие предки этого не позволяли, нервируя похлеще Робардса. Конечно, вряд ли Гойл явится в Мэнор, чтобы опять придушить, только быть безоружным перед лицом опасности — херовое развлечение. Потому что стесненный запретами, словно дорогой клеткой, Малфой — бесплатный десерт на фамильном блюде.       Драко слепо потёр запястья, будто те сдавило рабскими оковами, и отправился в долгое путешествие по дому, скоропостижно решив, что заслужил хотя бы утешительный приз в виде примирения с Ноттом. Но!.. Не раньше, чем выклянчит на денёк-другой его эльфа — для кулинарных услуг, потому как объявлять голодный бунт он не планировал.       Здраво рассудив, что Поттер не тронул совятню, Драко, скрутив в трубочку пергамент, прихватил злосчастный брелок и спустился в гостиную. Он обнаружил свою палочку парящей над каминной полкой в кольце из заклятий, манящей и абсолютно неприступной. И если он только рискнёт её утащить, то пересчитает себе все кости. Не сломает, конечно, но непременно прочувствует!       Без всякого Гойла.       Драко обвёл глазами высокое окно, через которое его заточение казалось излишним и неправильным. То, что на поместье понавесили кучу чар, не вызывало сомнений, как и то, что хозяин дома не кандидат на звание "Волшебник года", а самый настоящий лопух. Он свалил всё на обстоятельства и вспомнил, что ему ещё доступны земные радости и тайное оружие — мозги Грейнджер, чья копна волос с детства напоминала ему нахохленную сову.       — Чудо в перьях!       Размахивая бумажной просьбой, Драко миновал холл, парк, пруд и двух белоснежных павлинов, прежде чем распахнул нужную дверь. Пятнистая сипуха заглотила улитку в качестве лакомства, сжала в лапке пергамент и, щебетнув, послушно вылетела в проём.       Малфой проводил птицу взглядом и снова вынул на свет зачарованный жетон: ни ответа, ни привета. Будто о нём забыли.       — Чёрт!.. — приятно и неприятно одновременно.       В любом случае, его больше не пытал Главный аврор. Драко не был готов ни к разговору, ни к новым отмазкам и уж точно не был готов обсуждать сделку с Грейнджер, её проклятье и свою негриффиндорскую миссию по спасению.       В качестве наказания Малфой проторчал несколько часов в библиотеке, стараясь кое-как осмыслить последние события и нелестные перспективы, а заодно чиркнул на брелке пару слов Грейнджер, решив, что не отказался бы хоть от маленьких разъяснений. Коих он, конечно, не получил. Ни через сорок минут, ни через сто сорок.       Прохлаждаясь между чтением и изучением фамильных реликвий, он стойко пережил причитания Алейны и замечания Септимуса, объелся в столовой, как школьник, и, чуть не приземлившись на шкодливого нарла, рискнул его изловить. Однако она (или он) оказалась настроена по-боевому: Поттер обругала его на непонятном языке, фыркнула и недружески укусила, поэтому Драко в который раз оценил общество Нотта. Тот его, по меньшей мере, не игнорирует.       Он не Грейнджер.       Тео подтянулся вечером, как и обещал, на партию в шахматы, и Драко подозревал, что Нотт уже что-то да слышал. Однако вида он не подал. Друзья расселись на террасе — прямо на лестнице, ведущей в парк, и, пристроив доску на верхней площадке, потратили часа полтора на игру и обмен колкостями. Тео даже не успел вкатить вскрытый шах, как Драко красочно расписал ему недавнее ограбление и порку у Робардса, естественно, умолчав про участие Грейнджер, грядущие "любовные похождения" и Чашу Астреи. Как злодей из сказки, он обманывал и врагов, и друзей, но иногда просто не было выхода.       Нотт, реагируя только глазами, выслушал его, не перебивая, однако оставить всё это без комментариев не смог:       — Не хочу тратить силы и объяснять, почему ты дурак, — проворчал он, забыв сделать ход.       — Я дурак, потому что ты скоро возьмёшь моего коня, — изучая шахматную доску при свете парящих "огоньков", заявил Драко. — А насчёт остального... Даже не начинай!       Однако Тео и сам никого не слушал:       — Есть в этом некая карма, — продолжал он, — ты теперь тоже без палочки. Но как можно было так вляпаться?! Драко, ты пытался перепрыгнуть пропасть в два прыжка. И ещё удивляешься, а какого хера не получилось!       Нотту на макушку опустилось светящееся пёрышко — одно из тысячи, что наколдовал то там, то сям услужливый эльф, чтобы его хозяин не бродил по округе в темноте. Но сейчас оно почти утонуло в густоте его волос, теряя магию, словно снежинка, и лишний раз напомнило Малфою, что и без палочки Тео — волшебник.       — Язык мой — враг мой, — Драко почесал нос, готовый стерпеть любые нападки от Нотта. — Ходи давай! — он указал на доску. — Не филонь.       Тео по-детски швырнул в него трофейной пешкой:       — Сначала ты хотел украсть хроноворот, теперь — Пророчество...       Хрустальная фигурка ударила в грудь, и Драко подхватил её за секунду до падения:       — Я — душка, правда?       — А зачем было лезть в петлю?! Если можно спросить, — как под копирку, втемяшивал Нотт. — Ты же не в школе, а Робардс не Снейп!       — И поэтому облапошить его так почётно, — заметил Малфой, вскинув понурую голову.       — А у тебя получилось? — поддел Тео, вздохнув. — Пророчество, Драко, просто стекляшка. В него твой отец не очень-то верил.       Он елозил по ступеньке подошвой:       — И жестоко ошибся, — будто эхом, долетел до ушей треск стекла. — А я почти украл его.       — Вот именно, что почти!       — Мы что, тут факты перечисляем? Говорят, ты открыл охоту на Гойла, — менял тему Малфой, вращая пальцами пешку. — Робардс на допросе кое-что сболтнул.       Плохо, что Тео не желал просвещать. Либо не спешил:       — Кстати, кто это тебе врезал? — он указал на цветущий отёк. Незначимый, но заметный. — Робардс не мог.       — Поттер, кто же ещё! — не юлил Малфой. — У него ко мне чувства, ты знаешь.       — Угу, — поддакивал друг. — Рукоблудные.       — Как-то не так звучит, не находишь?       — Чего не поделили-то? — не слишком напирая, спросил Нотт.       — Да есть там одна... — Малфой отвлёкся на тоскливо-холодный металл, что таскал весь день в брючном кармане. — Забрасывает меня любовными письмами. Забудь, — отмахнулся он. — Я под арестом не из-за моих похождений.       — Драко, тебе скучно жилось? Или искать убийцу из тюрьмы сподручнее? — язвил Тео. — Попасть в Отдел тайн ещё полбеды, а вот выйти... Любой вор покинет кабинет только под конвоем.       Драко пристроил белую фигурку рядом с собой:       — Где-то я уже это слышал, — дежурная фраза, кажется, плешь проела. — Однако я ушёл.       — Не слишком далеко! — пригвоздил Тео. — И что теперь?! Всю жизнь гнуться и каяться? Ума не приложу, как Робардс тебя вообще отпустил, — сокрушался он, бездумно двинув ладью.       — Ты про которого? — спросил Драко, коря друга, что тот нарочно поддался. И, кажется, тот понимает больше, чем говорит.       — Про обоих, — выдохнул Нотт, отложив и упрёки, и партию. Чуть повернувшись, он облокотился на колени и уставился на дорожку, вдоль которой вверх и вниз медленно парили волшебные пёрышки. — Готов поспорить, Говард мечтал снять с тебя шкуру!       — И все ещё мечтает, — ляпнул Драко. — А вот его брат торжественно произвёл меня в халдеи!       Он изобразил официанта, чуть склонившись вперёд, и расставил на руке длинные пальцы.       Тео покосился на него встревоженными глазами:       — Блин, Драко... Ты теперь пижон на посылках, и значит, Робардса ты конкретно достал. Будет тебе наказание!.. Я не очень давно в невыразимцах, но знаю, легко ты не отделаешься, — он ждал от него откровенности. — Чувствую, проблема совсем не арест и не твоё новое амплуа. И что?       — Чаша Астреи, — не лукавил Драко и смахнул со штанов мини-эгретку, надеясь сохранить её магию.       Огонёк, потускнев, лёг на лестницу, а Нотт, мрачнея, даже подскочил:       — Только не говори, что ты бросил в неё свое имя.       Он смотрел на Малфоя с высоты своего роста, и это позволяло спокойно прятать блуждающий взгляд.       Наполовину виновный потёр ноги:       — Это так страшно?       Нотт кивнул:       — Чаша — это ловушка, Драко.       — Сам понял, не дурак, — полурычал он. — И ещё я немного почитал, — Малфой скривился, "крякая" пальцами: — Греки верят, что богиня Астрея вознеслась на небо и стала созвездием Девы, когда люди её разочаровали.       Тео спустился на несколько ступенек, стараясь донести до друга всю сложность его положения:       — Для магов Астрея — аллегория справедливости, и с неба она тебя, конечно, не покарает, — его голос резал вечернюю тьму: — Только Чаша хранится в Отделе тайн не просто так!       Драко поднялся, чтобы слова друга не давили на плечи.       — Допускаю, — постулировал он. — И ничего я никуда не бросал, — успокоил он Нотта, растирая ладонь о ладонь в мягком июньском воздухе. — Прежде хотелось бы понять, что там за магический контракт, — раскрыл карты Малфой.       — Это не контракт, — разуверил его Тео, качая неглупой головой. — По сути это кабальный договор, где одна из сторон находится в заведомо худших условиях. Его нельзя расторгнуть, и Визенгамот не в состоянии что-либо изменить.       Драко, звучно выдохнув, сдул от лица очередной "светлячок". Тот, словно улавливая горечь и страх, спасал от невидимых монстров, что таились в полуночных тенях и непростых истинах.       — Сама Чаша никого не убивает, так? — иные нюансы сейчас мало волновали.       Ответ порадовал:       — Нет, — Тео осмотрелся, боясь быть услышанным. — И ей веков шесть, не меньше. Представляешь уровень колдовства?       Малфой выставил из пальцев победное "V".       Только Нотт очень быстро это поправил, смягчая шуткой удар:       — Лучше побереги свою задницу, потому что это... — он, как и Грейнджер, сложил нескладное "О". — Если кое-кто затребует, чтобы ты искупался в дерьме или трахнул какую-нибудь старушку, то, пытаясь отлынить от наказания, ты магическим образом окажешься либо в чане с навозом, либо голым в постели с озабоченной бабушкой. Причём сразу под ней и со стояком между бёдер!       Драко невольно улыбнулся, поднося своё "О" к левому глазу:       — Озабоченная старушка мне не грозит.       — А что грозит? — не отступал Тео. — Присосаться к рыжей на глазах у Поттера? Или очутиться верхом на разъярённом гипогрифе?       Малфой усмехнулся:       — Одинаково смертельно, согласен.       — А если без шуток? — Нотт стал серьёзным.       — Сущая мелочь, — сыронизировал он, вглядываясь в фигуру вдали. — Уйду, как в монастырь, в Азкабан.       Малфой начал подозревать, что любая попытка к бегству вернёт его назад.       Иначе никак.       Тео прищурился вслед за Драко, когда его настиг "фундаментальный" вопрос:       — Что вы все такое показываете? — дёргался Малфой, крюча бледные пальцы. — Что за дурацкий жест? "О" — это обломись? Или отвяжись? Или это намёк на сквозную дыру?       — Ты ведь играл в квиддич, — негромко произнёс Нотт, напряжённо спускаясь по лестнице. — На тренировки тоже ходил. Маклагген до сих пор так подчёркивает, что грядёт полная ж... — он замолчал. — Только Грейнджер не говори, она не в теме.       Ох, как же он заблуждался...       Друг узнал нежданную гостью.       Как и Драко.       Он обругал её мысленно и не только:       — Нелёгкая принесла.       Не собрав адские локоны в мерзкий хвост, Гермиона шагала по аллее под прицелом двух пар вопрошающих глаз, не скрывая неловкости и непреклонности. Голые ноги дразнили и злили, туфли ступали по камням, глухо цокая каблуками, а её скромное платье цвета полыни в отблесках огня согревало своей простотой и липнущей к бёдрам юбкой. Одно отвлекало — её паршивые пуговицы, что спускались дорожкой от горла до самой талии, словно пять — мать его! — медных мишеней, отчего два потомственных слизеринца превратились в юнцов, пасующих перед девчонкой.       — Аве, Драко! Солнце взошло, — вставил Нотт, выдавая прежние чувства.       — Скорее, явилось, — буркнул Малфой.       Явилось не запылилось.       — Что ты ещё натворил? — исподволь бросил друг, пока соблазнительный силуэт не мог их услышать.       — Забыл? Я ж теперь на посылках. А она — отправитель.       По поводу и без.       — Чаша при ней? — ёмко уточнил Тео.       — Вряд ли она прячет её под платьем, — отшутился Драко, изучая собственные ботинки. — Да и рано для экзекуции.       Грейнджер неумолимо приближалась.       — Блин, что мне ей сказать? Чтоб ого-го!.. — Тео чуть дёргал ногой и суетился.       Но Малфой и сам был не силён в комплиментах:       — Сваргань что-нибудь про волосы... — еле двигая губами, науськивал Драко. — Или улыбку... Или... Короче, красивую ложь они любят.       Когда их разделяло пять ярдов, Нотт оправил и без того некосо сидящий ворот, идя в маленькое наступление:       — Трудишься не покладая рук, пчёлка?       Малфой не раз видел, как флиртовал Тео, но сейчас он явно пустил в ход мальчишку.       Она ненадолго задержалась на нижних ступеньках, убирая со щеки прилипшие пряди:       — Здравствуй, Тео, — Грейнджер нахально нарушила этикет, оставив без "ласки" хозяина дома, который разглядывал зелёный партер, поросший кустами с торчащими ветками.       — И тебе не хворать, — булькнул под нос Драко, чувствуя, как червячок внутри точит нервы.       — Я вам не помешала? — вежливо спросила она и шагнула к Нотту, но Малфой опередил его:       — Мы...       — Нисколько, — перебил друг, не обращая внимания на ремарочки Драко. — Я как раз говорил ему, что в моих разных глазах ты одинаково прекрасна.       Гермиона чуть покраснела. И спорить не стала. Лишь сняла с рубашки Тео гаснущее пёрышко:       — Необычная магия... — Грейнджер расстроилась, когда то растворилось. — Откуда?.. Кто постарался?       Дотошность трудно изжить.       — У меня очень смышлённый эльф, — Нотт бил почти что без промаха. Это стало понятно по тому, как нежно приоткрылись её губы. — Обещал, что и меня научит.       — Я бы и сама не отказалась, — Гермиона наконец взглянула на Драко. Должно быть, она заметила свежий отёк, но предпочла разыграть непонимание: — Малфой, Гарри у тебя уже был?       — Живым бы не ушёл, — зло сострил он и почесал зудящую шею. — Что-то случилось? Кроме того, что я тут как в клетке.       Гермиона отогнула пальцами кончик пояса и обратилась к Тео:       — Ты не оставишь нас? — она покосилась на парк. — Нам с Малфоем надо кое-что обсудить.       — Мне и так пора... — приврал тот, пригладив кант на рубашке. — А ты стукни его за меня, — подначивал Нотт, удаляясь прочь, поддавшись мягкой, как голос, просьбе, — прям книжицей по макушке. Возьми только потяжелей!       — Спасибо, — чуть повернулась она, проводив Тео взглядом. — Ещё увидимся, да?       От её красоты и выходки тот осмелел:       — Не хочешь как-нибудь поужинать в Хейдон-Холле? — Все трое застыли.       Вот же могучий чёрт! От точных фраз до подката — за пару минут.       Почти филигранно.       Отелю и бару он предпочёл Хейдон-Холл. Поместье Ноттов не уступало Мэнору ни величием, ни убранством, а Теодор не уступал Драко мастерством. Ведь он не на чай её приглашал...       Драко вдруг ощутил какую-то чушь! Что Нотт пытается его обокрасть. И, как хороший друг, он должен это позволить. Только сейчас, в мимолётной тишине, Малфой думал о том, что скрывает под собой наглухо застёгнутое платье. И представлял он не голое тело, а шрамы на нём — то, что скрепляло их тайно.       И так же тайно сближало.       Драко впервые безумно захотел коснуться проклятых отметок — не губами — кончиками пальцев, и, быть может, ощутить её страх.       Очевидно, не перед ним.       Но позволит ли она ему?.. Нет.       Никому не позволит.       Грейнджер привело сюда что-то другое. Отчего вена на её шее неистово бьётся.       От напора Тео Гермиона смутилась. Только растерянных глаз не отвела:       — Я бы с радостью, но...       От логичного "но" Драко почувствовал облегчение, а она сжала губы, не скрывая сожаление. Сжала и разомкнула:       — Я не могу, Тео... — поникла она. — Я многого теперь не могу, — Грейнджер и убивала, и покоряла своей искренностью. — Просто ты выбрал не тот момент.       — Ясно, — желал провалиться Нотт.       Драко, отвернувшись, опять выругался: "Вот чёрт!.." Теперь он жалел Тео и злился на Грейнджер, но был не в силах её прогнать.       Гермиона едва не приложила пальцы к губам:       — Прости, хотела бы я объяснить...       — Не надо, — отмахнулся Нотт, раскачивая руками. — Я понял.       Он заспешил к восточным воротам, ругая себя:       "Идиот!" — ничего он не понял.       В мире полно таких идиотов.       И Малфой из их числа:       — Ты опоздала, — он показал ей брелок как саму очевидность и побрёл вверх по лестнице.       Он слышал шаги за спиной, но повернулся лишь тогда, когда нога зацепила шахматную доску. Дорогой отцовский подарок подпрыгнул, фигуры посыпались, покатились в разные стороны, и неблагодарный сын себя за это не жаловал:       — Вот кретин!       Драко едва не рванул за ладьями и пешками, отчего почти столкнулся с Гермионой.       — Ты опоздала, — доходчиво повторил он и нескладно попятился к дому.       — Ты считаешь? — не уступала она и, преследуя его своими чёртовыми глазами, внесла ясность: — Я не получила твоё послание... Я потеряла брелок, Малфой. Точнее, его сцапала зубастая герань. Тогда, в ресторане... — Гермиона не церемонилась: — Чтоб она подавилась!       Драко не подобрел, но задумался:       — Вы ужинали в "Сиенской розе"? — догадался он и отбросил через плечо пустую железку. Та с тихим "бряк" стукнула по камням. — Надо было назвать её прожорливой! И как же так вышло? — любопытство оказалось сильнее.       Он замер.       — Это всё, что тебя волнует? Ты вот-вот загремишь в Азкабан, а тебя волнуют подробности?!       Гермиона всплеснула руками.       — Не особо, — лениво заметил Драко. — Но у меня было время прикинуть что и как. Я только не понимаю, зачем ты попёрлась в министерство? Вместе с Робардсом.       Уж точно не ради Малфоя.       — Потому что его брат настойчиво советовал взять меня с собой, — напомнила Гермиона. — Вернее, его Патронус. Не могла же я сказать: "Извините, но я не работаю, когда ворую"!.. Я вообще не представляла, где ты. И с кем.       Драко зачем-то вообразил, как голубоватый варан Робардса кружит вокруг стола магической тварью, высовывает в сторону Грейнджер свой раздвоенный язык и требует доставить ему любимую игрушку.       Кобель.       Что тот, что другой!       — Говард слишком быстро всё понял, — продолжала она. — Он нашёл пузырёк из-под зелья, ты обронил его. А потом... — Гермиона замолчала.       — Матагот меня сдал, — подвёл черту Драко, мысленно дёрнув за хвост лысую котоябеду.       Ошибок он натворил немало.       — Не при мне, — поспешно сообщила Гермиона, не слишком радуясь его поражению. — Говард не рвался открывать все секреты и отправил меня к брату. Остальное ты знаешь. Я только не могу понять, как ты сбежал... Гарри сказал, что глава Отдела тайн сам накладывал чары, и ты никак не мог выскочить на платформе!       — Повезло, — выпалил Драко, не желая копаться в причинах. — И теперь меня ждёт Чаша Астреи. Дважды повезло!       — Не верю я ни в какое везение, — типичной занудой вещала Грейнджер, меря шагами террасу. — Малфой, ты на крючке, Чаша — это ловушка!       — А я думал, подарок, — съёрничал он, пока выскочка не умолкала:       — Ещё до Визенгамота судьбу преступника могла решить Чаша. Не совсем она, безусловно, а тот, кто был обесчещен. Или обманут. Кто был пленён, подвергся лишениям или страдал. То есть по сути: ты, я, обычный волшебник... Но люди стали злоупотреблять этой властью.       — И тогда этой властью наделили других, — разумно заключил Драко, имея в виду судебные рожи.       Как-то всё не так закрутилось... И просвета не видно. Впереди Поттер с его упорством, адский контракт, тонна лжи, отвергнутый Нотт, танцы со смертью, толпа несговорчивых родственников, сука-Любовь... И этот звездец надо разгребать на свежую голову!       Желательно трезвую.       — Раз мы всё выяснили, — он театрально склонился, — доброй ночи!       Драко развернулся.       — Малфой, стой! — окликнула Гермиона. — Я не ради Чаши пришла. И уж тем более не ради погони.       — Ещё соври, что ради меня! — усмехнулся Драко, обернувшись.       — Нет, — отступив, она уперлась бёдрами в балюстраду. И ударила рядом с сердцем: — Ради Пророчества.       Малфой, как под заклятьем, побрёл в её сторону, не сводя взгляда с дорожки пуговиц. Он боялся смотреть ей в лицо, словно Грейнджер обрела над ним власть. Непостижимо... Но она всё ещё, его удивляла. Когда была с ним...       Когда ему доверяла.       Он не успел ничего спросить, как раздалось:       — Гавейн Робардс... Он слышал Пророчество, — она опять загибала пояс от платья. — Ты же помнишь, да? Так вот, он дал мне его. Не в виде сферы, Малфой, а в виде... — Гермиона достала из кармана фиал, согревая его теплом хрупкой ладони.       Драко застыл.       Прозрачный флакон, мерцая, не скрывал серебристые нити, сотканные из слов и образов.       — И почему же он столь расщедрился? — приблизился Драко, сознавая, что у такого поступка есть цена.       Которая ему, возможно, не понравится.       Истина открылась сама:       — Так ты отказалась от должности? — ведь она была у министра. — Зачем?!       Он же Робардс.       Пусть не Говард, но тоже козёл!       Гермиона едва-едва улыбнулась, но в этой улыбке сквозила не радость, а... обречённость.       — Пришлось, — проронила она. — Моя жертва его подкупила. Я отказалась, да... Но дело не в палочке Нотта, и не в моём обещании, — она уставилась на заветный флакон, двигая трепетными губами: — Я чувствовала, что должна тебе помочь.       Благородно, конечно, только Драко что-то напугало.       Быть может, её страх, что читался в глазах и беспокойных пальцах. А быть может, и сомнение, что слышалось в голосе.       — Ты отдашь мне воспоминания? — полусипел Драко, протягивая нехрабрую руку. — Или... нет?       — Не сейчас.       Она резво вернула ношу в карман.       — Но почему? — негодовал Малфой, ощущая, как болит ушиб, подаренный Поттером.       — Я должна их обдумать, — не поддавалась она.       — Так ты всё видела?! — выдавал банальности Драко, почему-то не удивляясь её вероломству.       Грейнджер повысила голос:       — Потому что я забрала их сама! Из Омута памяти, — как недотёпе объясняла она.       — Блин, Грейнджер, отдай!.. — глупо требовал Драко, вцепившись в её запястье. — Это касается только меня.       Её длинный нос он когда-нибудь скрутит!       — Не сегодня, — упиралась она. — Прости, но это касается не только тебя.       — Каким боком, не подскажешь?       — Разве мы не ищем убийцу твоих родных?! — тыкала сделкой она.       — Я должен был увидеть это первым! — закипал Малфой. — Раз я сумел взять Пророчество, то оно касается меня больше, чем тебя! — он хотел брякнуть "Овца!", но совесть его остановила.       Или не совесть? А... страх Грейнджер.       Он уже чувствовался в окружающем воздухе. Он бился в её груди, оттого щеки стали бледнее. Он струился в её глазах, оттого они полны тьмы.       — Если я всё верно растолковала... Тот, кто убил твою с...семью, — она запиналась, — и тот, кто проклял меня, — Драко, наверное, сковал запах Грейнджер, полный грозовых нот. Он не сразу уловил смысл в череде её слов: — Это один и тот же человек.       Всё сущее будто перевернуло.       Малфой отпустил её руку:       — Послушай, это же бред...       — Я надеюсь, — вздохнула она и перевела взгляд на горящие пёрышки. — Но я уже мало что понимаю. Например, зачем я пришла.       Потому что ей страшно. И не надо слышать об этом, чтобы знать. Их внезапная связь её подкосила. И причина всего в одном слове:       Смерть.       Драко видел её в глазах отца. Матери. Он видел её даже в глазах Дафны, но совершенно не видел её в глазах Грейнджер.       И плевать на Пророчество!       Он был к ней ближе, чем Тео. Чем сотни других! Наверное. Но был совсем не близок её сердцу.       Однако именно ему она вдруг доверилась:       — Мне сложно, Драко... Сложно сознавать, что кто-то решил, что я не достойна жить. И будто мои желания ничего не значат. Мне сложно принять очень многое. Что я никого больше не полюблю... Не скажу "да"... Не возьму на руки своего ребёнка...       Гермиона не заметила, как он тронул её распущенный локон.       — Я не верю в Прорицания, Драко, но почему-то ему я верю! — она опять выставила фиал, дыша рвано и ломко.       — Это не случится завтра, — пытался успокоить её Малфой. — Это может вообще не случиться!       — Разве? — она смяла лиф на груди, будто под ним жгло и ссаднило. Снова и снова пересчитывая шипы. — Когда я уже в нескольких шагах от смерти?       Он оглядел полумглу сада, словно слыша её подлые, неумолимые шаги:       — Тогда уходи, Грейнджер... Не сейчас, но уходи. Забудь о Поттере... О магии... Обо мне.       Спасай себя, Гермиона.       Потому что он знает цену жизни. Теперь — знает.       — А если я не хочу? — почти выплакала она, роняя руки вдоль тела.       Делал ли он когда-нибудь что-то более безумное? Наверное.       Когда его вынуждали.       Но в это мгновение в собственной глупости он был виноват сам. Потому что, не расслышав голоса разума и веления крови, шагнул вперёд и, чуть притянув её к себе за лохматый затылок, поцеловал.       Абсолютно. Точно. Сам.       Будто не мог иначе.       Иначе всё в этом мире было бессмысленным.       Особенно — жизнь.       Он целовал девушек десятки-десятки раз, до этого трахнув их мысленно во всех неизысканных позах... Но впервые он поцеловал кого-то, поддавшись не амбициям члена, а чему-то неосязаемому — тому, что просто искренне захотело коснуться её губ. И ощутив мягкость, не отрывался от них, пока новый приступ безумия не толкнул его дальше — в робкую теплоту её рта.       Пока лишь где-то глубоко, в сердце.       Кровь била в паху, под рёбрами, по ушам, а он чувствовал только свой пульс и её губы, так не похожие на что-то далёкое и запретное. Драко словно очнулся, вдруг вспомнив, что забыл сделать вдох, и заглушил все остальные желания её ароматом. Как и любое "нет" — вкусом не любви, но нежности.       Он целовал её невульгарно, непошло, утопая в одном-единственном движении, и уже проклинал необъяснимую дрожь — не в мышцах — в мыслях, не в силах что-то сказать.       Совсем.       Когда и его губы, и пальцы, что тронули обнажённую шею, говорят за него.       Грейнджер не оттолкнула его, не подалась навстречу и, лишь едва согревая Драко своим полувыдохом, прикрыла глаза, словно не желала видеть его падение. Она — слабой и беззащитной — коснулась его груди, лаская кожу несмелым теплом, и позволила Малфою самому оборвать сладость и нереальность момента.       Абсолютно. Точно. Самому.       Целовать её было больно — кулак Поттера об этом позаботился... Но разве он мог иначе?       — Больше никогда так не делай, — она выскользнула из его объятий. Отступила в сторону и, не поднимая глаз, повторила: — Больше никогда.       Отчего он ощутил себя дураком.       Полным болваном.       — Почему? — неуверенно уточнил он, падая с неба вниз. — Из-за Нотта?       И, видно, Драко ему не друг. Потому что у него в груди аморальная каша. Сейчас бы он и сам себе врезал.       Но ни о чём не жалел.       Гермиона покачала головой:       — Никогда не целуй девушку из жалости, Малфой.       Она его поучала?       Драко прижал большой палец к медной пуговице, вдавив её в стройное тело — выше и не опаснее шрамов:       — Это была не жалость, Грейнджер... — он искал хоть что-то, похожее на повод: — Возможно, благодарность.       Она отвела его руку:       — Так сказал бы спасибо! Язык-то у тебя есть.       Не такой реакции Драко ждал, оттого сейчас зубоскалил:       — Был бы и язык... Но на поцелуй ты не ответила.       Гермиона бунтовала так, как может бунтовать только зануда:       — Я не смогла бы ответить, — полуголосом убеждала она. — Я умираю, Малфой...       А то он не знал!.. Её правильная натура взвалила на себя всю ответственность. И за чужой выбор тоже.       Драко ухмыльнулся:       — Я в курсе, Грейнджер!.. Но это был не прощальный поцелуй.       Она завелась:       — Мне всё равно! — Гермиона пихала фиал в карман, вновь и вновь терпя неудачу, путаясь в складках юбки. — Я не хочу ничего чувствовать ни к Нотту, ни к тебе и ни к кому другому...       Драко ляпнул почти наугад:       — А к Поттеру?       Она, словно в плену нового страха, нервно ухмыльнулась:       — Так ты поцеловал меня из-за Гарри?       Язва!       Красивая упрямая язва.       — Нет, — он тоже умел добивать искренностью. — Я называю это порыв. Иногда — страсть.       Гермиона приоткрыла рот:       — Страсть к грязнокровке? — на миг она будто забыла о смерти. — Не смеши меня!       Драко ощутил себя грёбаным пророком:       — Знаешь, что реально несмешно, Грейнджер? Отказываться от жизни!       Гермиона думала всего один удар сердца. И приложила не кулаком, но не менее действенно:       — Но она не в твоих губах.       От его "страсти" остались клочки.       Взвилась гордыня:       — Всё, забыли!.. — Драко расставил руки. — Считай, ничего не было. Я сглупил.       — Не в первый раз, между прочим, — уколола она, и Малфою дико захотелось приложить её Обливиэйтом:       — Я же сказал: забыли!       Хотя он понимал, что забыть не получится.       Малфой будто выпустил очкастого джинна из бутылки, потому Грейнджер как спохватилась:       — Кстати, что ты наплёл Гарри? — она ткнула пальцем ему в грудь. — Сдаётся, он уже знает, что я тебе помогла, так?       А значит, эта училка дружка сегодня не видела. Или видела, но не говорила. Или говорила, но не о Драко.       — Именно так, — не стал скрывать Малфой. — И он обещал не слезать с меня, как жених с невесты. Придумай что-нибудь и уйми своего пса! — прорычал он.       Всезнайка не понимала:       — Что придумать?       — Скажи ему правду, например! — Драко устал врать. — На пару с рыжей.       Гермиона следовала своим правилам — не его:       — Я же говорила, что скажу!.. Но потом.       Что немного достало:       — Блин, Грейнджер... Потом — это, считай, никогда. Мало мне Чаши, Гойла, Робардса... — перечислял Драко, взывая к гриффиндорской совести. — Ещё и от дружков твоих получать!       — Я разберусь, — спешно заявила она. — Обещаю.       — Сделай одолжение... — оскалился Драко, сбивая рукой парящее перед носом перо.       И тут он заметил светящийся шар. Тот подлетел со скоростью "Чистомёта", почти сразу превратился в матёрого оленя и, отнюдь не ликуя, обострённым голосом Поттера произнёс:       — Я нашёл Гойла, Гермиона.       Драко захотел похвалить героя, но продолжение придавило:       — Он мёртв.