Пятая сказка

Часто вопрос не в том, лжет ли кто-то, вопрос в том, почему.

из т/с "Обмани меня"

Драко рассекал по Лондону, пытаясь прикинуть, что сделает с ним Поттер — набьёт морду сразу или всё-таки подождёт, когда его распрекрасная Гермиона выйдет из Мунго? Он доставил её туда на своих двоих, будто какой-то рыцарь из сказки, и сейчас ему очень хотелось стереть этот момент из памяти. То, как сбежались целители... То, как кольцо её рук медленно распалось и нелёгкая ноша сползла на больничный пол — с беспомощными, что прилипчивый страх, глазами... И то, как её спасибо коснулось сердца. Драко удивил сам себя, шепнув: "Не за что", словно её слепота придала ему сил, ведь за бездонной тьмой нельзя было разглядеть ни лица Малфоя, ни его усталости, и ни единого камня за пазухой. И словно это значило много больше, чем чистая-грязная кровь. А теперь он лихо брёл навстречу проблемам — добровольно и принудительно, однажды, как дурак, пообещав Грейнджер, что "всё будет хорошо". Но, наверно, недолго. И наверняка не так уж хорошо. Кирпичный универмаг «Чист и Лозоход лимитед» встретил его чехардой вывесок на дверях: «Закрыто на ремонт», который, судя по пыли и копоти, продлится ещё ...надцать столетий. Несколько облупленных манекенов в устаревших париках и нарядах убеждали маглов, что здесь водились разве что крысы, причём один уродливый экспонат женского пола смотрелся сплошным надругательством над понятием красоты и служил при магазине безобразным швейцаром. Ресницы у пластиковой мадам наполовину отклеились, а единственный предмет одежды — зеленый нейлоновый фартучек — оскорблял слизеринские цвета, как не позволял себе даже Пивз. Драко подошёл к витрине, подобно многим волшебникам до него, и обратился к пугалу, как и три дня назад, но с существенной разницей: — Пропусти, кукла! Я посетитель. Меня ждёт самосуд за доброе дело, — он, видимо, забыл, что магия не понимает шуток, и спохватился: — И костоправ Поттер. Никаких её "Меня укусили"... Никаких его жутких "Со мной Гермиона Грейнджер"... И никаких приказов в унисон: "Помогите!". Манекен не умел говорить, оттого застыл на пару секунд, хлопнув искусственными ресницами, потом едва заметно кивнул, поманил его суставчатым пальцем и — о, чудо! — позволил Драко пройти сквозь стекло прямиком на первый этаж. В холле, среди превентивных плакатов и указателей, за столом с табличкой "Справки" сидела пухлая блондинка, или "привет-ведьма". Она, опередив вопрос, задвигала своими участливыми губами: — Мисс Грейнджер — второй этаж, палата номер шесть. На что дождалась лишь скупого кивка. Драко минут пять петлял по коридорам, стараясь обдумать хоть какую-то стратегию, и ещё минут пять мялся на пороге, прежде чем столкнуться и с Грейнджер, и с Главным ловцом аврората, хотя Малфой не снитч, а Мунго — не поле для квиддича. Три дня подряд Драко мысленно возвращался назад, складывая сведения по крупинкам, и не сомневался, что румынский лес и сырой туман лишили его нормального зрения и забили слизеринские уши, раз он не заметил палочки чужака и не услышал его подлых шагов. Тот, кто наколдовал змей, безусловно, владел магией на Превосходно, обладал умом и крепкими нервами, как и не привык полагаться на авось, но самое главное — у него была цель... Цель — убить Гермиону Грейнджер. Пусть не вчера, так потом. Чёрт, за что?! Странно, что Драко хотелось узнать это раньше, чем тринадцатый шип сделает своё чёрное дело. И, что будет не странно, Поттер его прибьёт, когда в гневе "пересчитает" остальные двенадцать — в связке с чистокровными рёбрами, не разбираясь, почему школьный задира вместе с Грейнджер что-то скрывал. Не иди речь о смерти, это бы возбуждало... А его — потряхивало. Он толкнул дверь, в душе послав всё и вся к чёрту, и почти сразу увидел Гермиону на больничной кровати с бодрящимся — и слава зельям! — волнительным взглядом в обрамлении живых тёмных ресниц. Увидел не бледной, не заплаканной, не напуганной, в светлой пижаме, с тёплым лучом солнца в волосах и разомкнутыми губами, оборвавшими фразу на полуслове: "Ничего не гро..." — под щелчок простенького замка. Она казалась вполне здоровой, по-геройски спокойной, но до сих пор оставалась... ...проклятой. И она сидела, упёршись в грядушку, видимо обрисовывая их алиби перед Поттером. Как ожидалось. — А вот и аврор Малфой, — съёрничал тот, без фокусов дав понять, что ему всё известно. Драко, аки важная птица, прикрыл дверь, с виду отмерил безопасное число шагов, дабы спасти от вероломства слизеринский нос, и решил начать с Грейнджер: — Опять проболталась? Она на миг округлила рот, чтобы ответить "взаимностью", однако герой без маски её опередил: — На первый этаж захотел? Целитель Абаси тебе обрадуется. Драко занял "свою оборону", рыцарски — мать его так! — взяв огонь на себя: — Кхм... — хмыкнул он. — Ещё час назад ты, а точнее твой Патронус, был намного любезнее, — он по-детски приставил два пальца к своей голове, — даже на рога меня не поддел. И есть за что... Ты не жених, Поттер, ты олень! Намёк на его рога очевиден. Естественно, не оленьи. И естественно, в исполнении рыжей. Уж злить всяких ищеек он умел. — Я разобью тебе морду, — пригрозил Гарри, метая ревнивые молнии сквозь стёкла очков. — Если подойдёшь к Джинни хотя бы на метр. — Обещаю, — Малфой притворно приложил руку к груди, — мои семена достанутся только избранным. Гарри дёрнулся, и лишь реакция Грейнджер спасла положение: — Он снова дурит, — Гермиона вцепилась в дружка словно клещами. — С Джинни ему не светит даже в этом столетии, вот он и кусается. — Я всё равно набью ему морду! — не церемонился Поттер. — Как только узнаю — за что. — Ты звал меня, чтоб рассмешить? — не унимался Малфой, подперев больничную стену, и в воображении обломил Патронусу-оленю рога, когда тот притворно-вежливым бельмом нарисовался в Мэноре. — Нет, пока что поговорить, — Гарри с укоризной переглянулся с Гермионой, и Малфой уловил, что спасительница волшебного мира тоже нуждалась в спасении. — О чём? — ершился Драко, вытаскивая из арсенала стандартные трюки. — О сверхгениальном похищении Грейнджер? Или о том, что у нас сговор? Сде-елка? Контракт? А может, вообще рома-ан? — нараспев бросал нелепости он. — Конечно, сложно что-то такое представить, — раздув щёки, озадаченно выдохнул Поттер, соглашаясь, что звучит бредово. — Но фактов это не отменяет. — Фактов чего? — дожимал Драко. — Преступного умысла? Не неси хрень! — глумясь, он жестикулировал между ищейкой и Грейнджер, поняв, что Сама-забота-и-благородство Поттер просто так не отвяжется: — А как же эти ваши дружба, доверие, Малфой-ещё-со-школы-козёл? Он снова приставил себе рога, не получив даже маломальский смешок. — Именно поэтому я спрашиваю у вас двоих, — размеренно отчитался Гарри, — а не строю догадок. Потому что нормальные люди не швыряются обидами и обвинениями, а говорят ртом, — он посмотрел на Гермиону, дополняя: — Злого умысла точно не было, пусть при наличии Малфоя в это и трудно поверить. Вы не виделись с момента твоего поступления, то есть три дня, — он указал куда-то в сторону: — Да, я навёл справки... А значит, что радует, не стремились сляпать у меня за спиной какую-то более-менее приличную версию. — Версию чего? — опять играл в непонимание Драко. — А должны были что? — нерешительно вставила Грейнджер, в стиле врунов и хитрецов защищаясь: — Строчить отчёт в аврорат? — При обычных обстоятельствах — нет, вы ничего мне не должны, — раздражающе разумно доложил Гарри. — Но если ты чуть не лишилась зрения — да! — Не лишилась же, — хваталась за соломинку Гермиона. — Ах, ну да!.. Теперь мне сразу полегчало! — иронизировал Поттер. — Сунуться с Малфоем к моему лучшему другу — это новое правило Гермионы Грейнджер? Что его, очевидно, злило. И обижало. Прибавить сюда ещё и выходку рыжей, понять его недовольство можно... Малфой что, чуть не пожалел Поттера? Похоже, что да: — Она не собиралась тебя обманывать, — по-гриффиндорски подыграл Драко. Чёрт, Грейнджер и её дружки заразительны! — И не собираюсь, — залившись румянцем, солгала она. — Хорошо, — кивнул Поттер. — Тогда давайте наконец разговаривать... Совы носа сюда не совали, да и читать — надо же! — ты не могла, — с желчной ноткой констатировал Поттер. — Камины только у Глав отделений — с коварными планами это не совместимо, посетителей к тебе не пускали... Даже меня, ещё час назад, — он уставился на Гермиону, и то, что ей хотелось залезть под простыню, читалось без всякой легилименции. — Но теперь этот прыгун здесь, и я жду заслуженных объяснений. Он перевёл взгляд на Драко и с видом знатока сообщил: — Взаимных, Малфой. Врать в два голоса намного сложней. У Грейнджер ума понабрался. — Что ты хочешь услышать? — тянул время Драко. — Хотелось бы правду, — он скрестил руки. — Что вы оба забыли в Румынии? — Я — ничего, — выкручивался Малфой. — Только — Грейнджер. И ведь не соврал! Почти. — Допустим, — согласился Поттер. — Для Гермионы Рон не чужой, пусть мы и несколько иначе это планировали, но что там забыл ты? Раз с ней попёрся. Геройский сморчок определённо знал про Табу и "тайный арест", и значит, умел делать выводы: портал создал не Малфой. В аврорской голове — Гермиона. И пусть. — Я обязан отвечать? — по-прежнему юлил Драко. — Или мне нужен адвокат? Он ни хрена не помогал! Банально не представлял как. Гарри перевёл взгляд на Гермиону: — Он не обя-язан, — собезьянничал Поттер. — И скоро этим оскомину набьёт. Значит, скажи ты. Что Малфой забыл в Румынии? Свои мозги? — На драконе хотел прокатиться, — опять не соврал тот. Без почти. На одном белокуром точно прокатились... — Кстати, я забрал у Чарли твою кофту, — поделился заботой Поттер и снова вогнал правдолюбку в краску. Казалось, ещё немного — и она выложит всё, вплоть до паролей и явок. — Это моя, — отшутился Драко, пытаясь избежать маленькой катастрофы. — Туфля тоже твоя? — съязвил Гарри, получив в ответ: — Нет, Бусинки. И Малфой вдруг ощутил всю силу и опасность дружбы, особенно когда друг — Главный аврор: — Гермиона, я тебе не враг... — искусно напомнил Поттер и мягко надавил: — Почему вы отправились к Рону вдвоём? — Я — за одновременный оргазм, — бездумно спошлил Малфой и получил одновременное: — Заткнись! Хоть тут они единодушны. — Если ты, Поттер, — включил здравомыслие Драко, — сам в Румынии башкой не трахнулся, то должен помнить, что Робардс велел Грейнджер сесть мне на хвост и заставить работать на министерство, — сымпровизировал он, таща из памяти старый допрос. Грейнджер утвердительно похлопала глазами. — Так вы уже вместе работаете? — уточнил Гарри, не страдая маразмом. — И давно Нотту вернули палочку? Это ведь было одним из условий, — тут же спросил он и поддел не хуже начальства: — Может, ты ещё и хроноворот где-то стащил? — Стащил бы, — подхватил Драко, еле двигая челюстями, и огрызнулся: — Но ты, гамадрил, их все уничтожил! — злобно озвучил истину он. — И что во фразе "сесть мне на хвост" ты не понял? Забыл, как Уизел, английский язык? — То есть это ты прыгнул через пролив? — разглагольствовал Поттер. — И Гермиона полетела прицепом? — не уверовал он. Малфой его провоцировал, изучая, как хитрая аврорская рожа вывернется: — Звёзды сошлись, — он развёл руками, честный как никогда. — А что? — А то, — не сдался Гарри, — что ты мне врёшь. И Гермиона это подтвердит, так? Поттер вновь гипнотизировал Грейнджер. — Я хотела увидеть Рона, — тихо созналась она. — Хотела, чтоб он вспомнил меня, Гарри. Не тебя, не Билла, не Джинни — меня, — она чуть закусила губу. — И я была готова на всё. Даже на Малфоя... — Это что-то новенькое, — не понимал Гарри. — Я его лучший друг! Джинни — семья, а ты его девушка, хоть и бывшая, — перечислил он. — С какого боку тут Малфой?! — Тебе покажется это странным. Возможно, диким, — на ходу сочиняла Гермиона. — Переживу, — отмахнулся Поттер. — Есть же причина! Грейнджер скомкала больничную простыню: — Если он не вспомнил, кого любил... Может, вспомнил бы, кого ненавидел, — нашлась она. — То, как он портил нам кровь. Малфой стукнул себя в грудь: — Это ж я — чистоплюй и плохиш! — пока Грейнджер мягко стелила: — Человеческая память порой удивляет, а ждать, сложа руки, я не привыкла. — И наш добрый самаритянин, — Поттер торжественно ткнул в сторону Драко, — тебе помог? — усмехнулся он, не питая иллюзий. — Я не хотел, — просветил Драко, растягивая типично издевательский рот, — но соблазн увидеть больного на голову победил. Опять почти не соврал. Да он гений! — Неужели сработало? Рон что-то вспомнил? — несмело допытывался Гарри, не пылая надеждой, и, должно быть... кое-как... складывал два и два. — Ага, — юродствовал Драко. — Что не умеет ни хрена целоваться! Гермиона не подвела: — Ну тебе, Малфой, конечно, виднее... Гарри прыснул и повторил: — Так вспомнил? И я не про нездоровые наклонности Малфоя, — ёрничал он. — Слишком мало, — вздохнула Гермиона. — Но это лучше, чем ничего. — Не спорю, — задумался Поттер, поддаваясь её шаткой логике. — Но откуда, чёрт подери, взялись змеи?! — Приползли на зов, змееуст, — ненадолго приложив руку к лицу, шёпотом подсказывал Драко. — Ног у них отродясь не было. Кругом лес, — гримасничал он, обрисовывая дугу. — Животные разные бегают. Нечисть всякая прыгает, — на манер скомороха вещал он. — Красота!.. Змей же в Румынии не водится, только — помпоны! Гермиона не сдержала улыбку, но Гарри давно растерял наивность: — Укус обычной змеи не вызывает слепоту, — тоном Макгонагалл поучал Поттер. — Если, конечно, она не плюнула тебе в глаз, когда чудесно переместилась из Африки в Румынию. В Мунго не новички работают, — раскрыл свой секрет он, — они о змеях могут целый трактат написать. Драко всплеснул руками: — Значит, их наколдовали! И как же я не сообразил... — Гермиона? — обратился к ней Гарри. — Считаешь, с этим можно шутить? — Нет, — покачала головой она. — Но они никого не убили, ведь так? — напирала она. — Укусили — да. Малфоя до зубоскальства напугали — да, но не убили! Не для того были созданы. — И ежу ясно! — припечатал Драко. Грейнджер грохнула: — Хватит! — сознавая, что стратегия "умница и клоун" даёт свои плоды. — Она дело говорит, — Малфой выпрямился. — Когда не несёт пургу! Вашего повелителя драконов проверяли на вшивость. — Ты решил всё-таки аврором побыть? — уколол Гарри. — Да нет, похоже, её адвокатом, — он расправил плечи, к неудовольствию Грейнджер. — По-моему, вашему Уизли устроили маленький экзамен на СОВ. Как раз после попытки отправить на кладбище! — Драко жонглировал фактами. — Ничего удивительного, да? В Румынии он кого-то достал похлеще Хвостороги. — Он прав, — тут же поддержала Гермиона и не слишком слукавила: — Рону нужна охрана, позаботься об этом, а мне... Мне нужен отдых, — осторожно намекнула она, устав от увёрток. — Местные зелья и слона свалят. — Тогда хорошо, что всё обошлось, — Поттер сквозь боль улыбнулся и с тонким расчётом указал Драко на дверь. Тот, как истинный рыцарь, покачал головой: — Мы ещё оплату не обсудили, — выкрутился Малфой. — Мои услуги стоят недёшево. Гарри прошествовал к порогу один, очевидно увидев гораздо больше, чем следует, и почти добил Гермиону — своим добрым осуждающим взглядом: — Всё, что ты мне сказала, вроде звучит верно, — напрягся он. — Но я никак не пойму, зачем было скрывать это от меня? И про Рона. И про язву-Малфоя. И про то, что ты в Мунго. Мне не нравится получать взлохмаченных сов от Чарли. Как и самолётики от местных светил. Зачем было прыгать назад в Англию, теряя тапки, хотя в заповеднике есть пара целителей, Гермиона? И главное, зачем было врать, что ты заболела? О как. Фантазии — ноль. Как и обычной храбрости. — Я немного запуталась, — сжав постель, обронила Грейнджер. — Навалилось всё... Я не знаю. — А я знаю, — набатом заключил Гарри. — Знаю, что какая-то хрень происходит! Но ты предпочитаешь молчать, будто я... — он снова ткнул в Малфоя. — Он! — Слова выбирай, — взбрыкнул тот, пока Поттер пытался достучаться до Гермионы: — Когда будешь готова сказать правду, найди меня. Он вышел из палаты и закрыл дверь. — На сегодня обвинения сняты, — победно провозгласил Драко и заметил, как Грейнджер смахнула слезу. — Ты можешь вернуть его, если хочешь, — вполне серьёзно посоветовал он. — И давно ты записался в тевтонцы? — съязвила Гермиона, обвинив Малфоя как минимум в гриффиндорстве. — Я не фанат Поттера, только врать... таким, как ты... неприятно и утомительно. — Это не тебе решать, — на нервах отшила Грейнджер, чем неслабо его задела. Он завёлся, стараясь ещё немного побыть Не-козлом: — Мне всё равно, что там у вас с Поттером, но не зови меня, когда спалишься! Почему ты не расскажешь ему? О Шипах. Это бы всё упростило! — Не для меня, — пряча новые слёзы, отвернулась она. — Это какой-то ребус или что? — её слабость ядом проникала под кожу. — Никаких ребусов, — лгунья пялилась в окно, словно не желала показать свои чувства. И вдруг: — Просто я люблю его. Чётко. Как обухом. Драко застыл. И его язык прилип к нёбу. А шрам в боку превратился в нож. Такой Грейнджер он не знал. И никогда раньше не видел. Мучительная смесь стыда, искренности и злости превратила её в гриффиндорскую змею, будто проклятье отравило ей жизнь не хуже смертельного яда. Она умирала... И сейчас разрушала всё вокруг себя. Ей не нужен ни попутчик, ни друг — лишь её боль. Что жжёт душу, как ложь и слёзы. Драко не сказал больше ни слова и зашагал к холлу, мечтая поскорее вернуться домой и забыть, что даже у самых последних "рыцарей" есть сердце. Его — всё равно каменное.

* * *

Драко, мрачный и подшофе, сидел в Зале для трофеев в древнем крыле Мэнора и изучал настенную роспись уже второй день, смакуя понемногу и "Глаз дракона", и своё одиночество. Семейное древо растянулось на две большие стены чёрно-белым рельефом, словно молочная арабеска на угольном фоне, и сводило его с ума бесконечностью имён и резных силуэтов. Нестройный заснеженный ствол в углу комнаты вырос из морёного пола столетия назад и за долгое время обзавёлся роскошнейшей кроной — переплетённой и могучей, а среди его листвы при должном усилии можно было найти и Николаса, и Абраксаса, и даже самого Драко. Малфой, задрав голову, поставил бокал на круглый диван с каретными спинками и подумал, что будь он не магом, а кованой люстрой, то десадос<note>Десадос — островной салонный диван с мягкими сиденьями и полукруглыми спинками, как бы прислоненными друг к другу. Он достаточно громоздкий и занимает много места, но остаётся предметом роскоши и поныне.</note> напомнил бы ему полную луну, разрезанную на четвертинки. Где две навсегда обиделись друг на друга, словно сестрицы, оттого жались ягодицами, пряча под сиденьем недовольные ножки. Он отвлёкся на шум. Только не вскочил и не метнулся, а повернул голову на перекличку шагов. Железные рыцари в глубоких нишах блеснули забралами, однако, не учуяв опасности, не подняли щиты, а отступили, брякнув латными башмаками. Драко смежил веки, ведя финальный отсчёт, пытаясь представить себе кого-то воздушного, с рекой длинных мягких волос, в платье под цвет её кожи, босой и невинной — не в девственном смысле, а не скованной проблемами по рукам и ногам. Секса, конечно, хотелось, но куда больше хотелось забыться в лёгком общении, в голодных взглядах и флирте, а потом орально так согрешить... Драко с полуулыбкой открыл глаза. Но в арке стояла Грейнджер. Он мысленно обрушил на неё стрельчатый свод и, отвернувшись, уставился в тёмный дубовый пол с рисунком из причудливых линий. — Ну, и кто сегодня меня сдал? — спросил Малфой, отирая колено одной рукой. — Снова Алейна? Гермиона, облачённая в джинсы, обернулась на полумглу коридора: — Поттер, — просветила она, не сверля отстранённый малфоевский профиль. — Я просто шла за ней. Он перевёл взгляд и заметил носатую морду, изучающую зал без дверей. — Вам надо основать клуб: и тебе, и Алейне, и этой выхухоли... Назовётесь "Как выбесить Малфоя". Он шикнул на нарлу: "Брысь!" — но колючая лазутчица, фыркая, пустилась в незваное путешествие среди узких шкафов и витрин, цокая по паркету своими когтями. — Я подумала, нам надо кое-что обсудить, — вслед за наглой живностью Грейнджер приблизилась. — Зря подумала, — жёстко остановил её Драко и поднял недопитый бокал, поднося к неподвижному рту. — Тогда, может, нальёшь? — Нет, — он окинул её взглядом с головы до ног. — Два пьяных тела ни к чему хорошему не приводят. Гермиона стояла над ним лохматым пугалом, бесспорно, не уродливым, но каким-то пластмассовым и худым, как в каком-то магловском магазине, и в таком же магловском тряпье. Не босой — в безобразных магловских... ботинках? Он никак не ожидал, что та схватит с геридона его бутылку и, пригубив с горлышка, чуть не выплеснет крепкий напиток, выкатит поражённые глаза, однако, стойко сглотнув виски, оботрёт влажные губы. — Выше ожидаемого, — аттестовал её Драко и жестом велел вернуть алкоголь на его законное место. Гермиона покашляла, прижав пальцами опалённое горло. — Как ты это пьёшь? — рывком выдохнув, спросила она и впечатала бутылку обратно — в круглый столик на ножке. — Обычно в одиночестве, — заявил он, отпив золотистый напиток. — Лучше в той вселенной, где тебя нет. — Тебе не интересно, зачем я здесь? — недоумевала Грейнджер. Только Драко был лаконичен: — Нет. — Мне кажется, я сказала в Мунго что-то не то... Малфой изучал переливы в бокале. — Не волнует, — грубо отшил он. — Но я... — Не волнует, — резко повторил он. — Не хочешь говорить, мы можем поиграть в шахматы, — она отвлеклась на строй крылато-хвостатых фигур на стеклянном поле, отдав дань изощрённому хозяйскому вкусу, и добавила: — Молча. Заучка явно искала пути как точки сближения. — А ты умеешь? — удивился Драко, представив в её пальцах белую пешку — щедрый отцовский подарок. — Не очень, — замялась Гермиона, объяв одну руку другой в районе локтя. — Тогда только на раздевание, — однобоко улыбнулся он и уставился на Грейнджер с немым вопросом. — Не дождёшься, — не повелась она, не злясь на типичную шутку. — Я, конечно, не прочь поболтать... — и даже согрешить. — Но не с тобой, — не любезничал Драко. — Не хочу обсуждать чью-то смерть. Он опрокинул остатки виски. И, потянувшись к бутылке, замер лишь на несколько секунд. Подхватил её, наплевав на брезгливость, и насладился тем, как янтарная жидкость стекает по стенкам, кружа вихрем по толстому дну. Пока Малфой вкушал дымный аромат виски, Грейнджер присела к нему спиной на диван, словно обиженная на него половинка. Боковым зрением он заметил это... и не сказал "нет". Зато сместился, чтобы не смотреться "сестрёнкой", повернул голову и, играя желваками, давал понять, что гостье как бы не рады. — В Мунго... — Гермиона пялилась на скрещённые пальцы, не желая даже мельком встретиться взглядом. — Мне впервые было страшно, а не просто стыдно и сложно. Драко приоткрыл рот, но его перебило пыхтение Поттер. — Умирать вот так, от проклятия — обидно и больно. И будет намного больнее. Это как видеть смерть близких людей, оно тебя разрывает... Её слова, как горький поток, просто нахлынули. — Не прекратишь — я тебя выгоню! Он по-детски чуть не заткнул уши. — Я была неосторожна... в словах. Хотела бы списать всё на яд или зелья, но стоит наконец признать, что я боюсь смерти. Боюсь каждый день, оттого обманываю даже себя. И проблема ведь не в Гарри, а во мне. — Это должен слушать не я, — Драко вдавился в спинку. — Я понимаю... — шепнула она. — Что ты понимаешь? — сердился Малфой. — Что жизнь не вечна? Или что я — не чёртов сливной бачок?! Молчание повисло в воздухе, сгибая слабые плечи. — Это было грубо, — обронила она. — Само сорвалось, — Драко отстучал "извини" по сидушке. — "Ты — никто", поверь, звучит не лучше. — Я не представляю, как скажу ему всё, — Гермиона сглотнула ком и, на секунду повернув голову, искала в Малфое хоть какую-то опору. — В этом проблема всех умных девочек: вы слишком много думаете. Не думай — просто скажи. — Считаешь, это просто?! Как сказать Гарри, что я не знаю почему... — едва завывала она, — не знаю зачем... не знаю кто... меня медленно убивает? И что нет ни намёка на спасение! Малфой проследил за колючим вандалом, что обнюхал рыцарскую нишу, и был беспристрастен: — Или ты банально не видишь его. — Я и сама думала об этом... — она с благодарностью в голосе приняла его терпимость. — Чтобы уйти к маглам. И перестать колдовать. Поступить как трусиха, — она бунтовала с отчаянием: — Господи, Гермиона Грейнджер бежит от драки! Драко был серьёзен: — Бегство от смерти — это не трусость, это выживание. Но геройство неистребимо. — Что, забыть, кто я? — ожидаемо возмутилась она и коснулась шеи в том месте, где стал тонкой нитью шрам от кинжала Беллатрисы. — Не какая-то умная магловская девочка, а волшебница!.. Чёрт, — ненадолго закрыв лицо руками, выругалась она. — Чёрт, чёрт!.. Драко захотелось осушить всю бутылку — до дна, но сейчас виски б не успокоило его растормошённую душу. — Не верю, что приходится объяснять очевидное, — не смолчал он, — ты всё равно ей останешься. — Но я не могу потащить за собой Гарри, — Гермиона рьяно закачала головой. — Нет. Здесь он обрёл не просто дом... Он обрёл здесь семью! — Всё это отдаёт очень знакомым "я так решила"... — Драко, согревая, вертел в пальцах хрупкий бокал. — Ты не видишь самого очевидного: Поттер тебя отпустит. — Была такая мысль... — согласилась она. — Ну вот! — Отпустит и будет навещать меня. Сначала — раз в месяц. Потом — два раза в год, а может, и чаще. Но прежде он не смирится. Бросит Рона, Джинни, свои мечты... И станет меня спасать. — Они же расстались. Лови момент, Грейнджер! Правда, Нотт будет расстроен. — Ой, Малфой, заткнись... — осмелела она. — Они поссорились, а я не стану рушить жизнь Джинни. И ещё я не хочу видеть, как Гарри, будто дьявольские зарубки, носит в себе мои шипы, снова и снова теряет надежду и обнимает меня с убийственной жалостью. — А у Малфоя — сердце из камня, — заметил он. И в груди, будто подтверждая, отяжелело. Пустило гранитные корни. Отчего вены под кожей выступили. — В сказках всё врут, — Грейнджер осунулась, но, пересев на соседнюю четвертинку, попыталась поймать его взгляд. — И спасибо, что не выгнал меня. Ей так легко далось это спасибо... Талант всех хороших людей. Но не Малфоя. Плохо, что слышать спасибо от Грейнджер, — вот хрень! — делало его лучше. — Рано или поздно твой Поттер узнает, — не сомневался Драко. — И ты удивишься, что именно твоя подружка всё ему выложит. — Возможно, — согласилась она. — Ведь это она поняла про Шипы. — Что? — Драко развернулся. И не донёс бокал с виски. — Надо же, какая ирония... — рассуждала она. — Когда-то давно твой отец подбросил ей дневник Тома Редлла, и Джинни открыла Тайную комнату. Он очаровал несчастную одиннадцатилетнюю девочку, изо дня в день притворяясь её единственным другом. А однажды даже предложил наслать на одного заносчивого мальчишку Шипы мантикоры, чтобы он не смог колдовать, и значит, причинить вред её любимому Гарри Поттеру. — И она согласилась? — глупо проронил Драко. — Нет, конечно, Джинни ничего такого не хотела. Но, повзрослев, спросила про Шипы мантикоры у матери. Молли тогда сказала, что ни одному здравому волшебнику это проклятье неизвестно, если только Николасу Малфою, и если она ещё хоть раз услышит о Шипах от Джинни, без извинений сотрёт ей память. — А этот заносчивый мальчишка, вероятно, я? Гермиона пожала плечами. — Ты, не ты — какая разница? Главное, Реддл обещал ей чистые руки. Ведь мстить врагам Гарри она будет их собственными! — она потёрла ладонь о ладонь. — Прямо как я. И когда Джинни увидела, что... Тогда первое Эпискей застигло меня врасплох. Как когда-то обычный Люмос. В общем, и она, и я наконец поняли, что шрамы на груди не просто не случайны, а невероятно опасны. — И ты подослала её ко мне? — Я похожа на ненормальную? — усмехнулась Грейнджер. — Нет, это затея Джинни. И только её. Она не сомневалась, что Николас грязнокровке ни о чём не расскажет. А вот наследнице Прюэттов... Гермиона поднялась. Обошла по дуге круглый диван и отрешённо осмотрелась. Рука Славы её, похоже, не удивила. — Но на её пути стоял я, — Драко припомнил загадочный ужин. — И кулон должен был сделать меня чудесно сговорчивым! — он усмехнулся. — А когда нас застукал Поттер, ваша долбаная солидарность всё определила. И вместо того, чтоб оголить Грейнджер грудь, она отыграла оскорблённую невинность, а Поттер психанул! — Проклятье — это моя тайна, не её! И я взяла с Джинни слово, что никаких больше Малфоев и что Гарри узнает обо всём от меня. — До того, как разденет? — съёрничал Драко. — Выходит, если я верно прикинул, то шрамов... — он, сопоставив, пересчитал. — Их — четыре? Или пять? Она повернулась к нему. В свете напольных ламп её щёки горели, волосы лежали неукротимой волной, а губы раскрасило огненной искрой, и тело больше не страдало от яда. От алкоголя в крови даже магловская одежда стала приятно лишней, и Драко вспомнил, что у члена нет предрассудков. "Ох-х, ты ж!.." От что-то там "дракона" пала не одна крепость. Грейнджер потянулась к клетчатой блузке и коснулась верхних пуговиц, будто собиралась тихо показать шрамы пьяному глазу. Смежила веки обречённой жертвой и... ...застыла. Конечно, брать чужое немного возбуждает... Или хотя бы надкусить. — Плохая идея, — остановил её Малфой, предчувствуя троекратный мордобой в лице Уизли, Нотта и Поттера и такое же троекратное сожаление. И вдруг: — Я не люблю Гарри, — словно в оправдание, сорвалось у Гермионы. — Нет, конечно, люблю, но не как Джинни. И если тебе нужно знать... — Не сегодня, — Драко, отвернувшись, вскочил, чуть не расплескав виски. — Неужели в Мунго их не заметили? — он постучал возле сердца. Что вряд ли возможно. Устыдившись минутной глупости, Грейнджер погрозила опасной бутылке и её содержимому. — Врать я уже научилась, — отрапортовала она. — В политике пригодится, — добавил Малфой, расправив напряжённые плечи, и заодно проклял все обещания. — А если по существу, я спросил у Септимуса про Шипы... — И?.. — Гермиона оживилась. — Порадовать нечем, — он отпил новую порцию виски. — Двести лет назад Николас в горячке кое-что сболтнул и сразу же был отправлен в тёмный уголок дома, дабы не очернить весь наш род. Теперь забесплатно из него всю кухню не вытащить! Грейнджер подошла к первой же стеклянной витрине с палочками побеждённых магов, что хранились ещё со времён Вильгельма Завоевателя. Сломанные, но реальные, они напоминали всяким остолопам о том, что бывает с теми, кто не согласен с малфоевскими влиянием и способом обогащения. — Зато теперь мы знаем про перо, — девчонка искала хоть что-то позитивное. — Про закладку, — уточнила она. И то, что не сунула её под нос Драко, означало одно: Грейнджер не прихватила сувенирчик с собой. — Лишь настоящий кретин мог подарить тебе то, что — на хрен! — нашёл. Не в волшебном же мире... Да и целовать Грейнджер тоже мог только кретин! — с перчинкой подтрунивал он. — Я не хочу, чтобы ты называл Рона кретином, — присмотревшись к ветвистой палитре на стене, чётко обозначила Грейнджер. Драко едва не налетел на шуструю Поттер: — Но он ведь кретин! — Не больше, чем ты, — сердилась Гермиона, припомнив его прошлую выходку. — Это был не поцелуй, — вновь оправдывался Малфой. — Кулон меня вынудил. Ага. Именно он. — Семейное древо не помогло? — она приблизилась к росписи. — Между прочим, очень красиво. Я встречала такое в книге, кажется, это античная техника. Маглы нечто похожее называют сграфитто. В музее видела. Драко решил, что занудство — диагноз: — А Малфои зовут это своей собственностью. Гермиона коснулась неровностей: — Семейное древо может наколдовать только волшебница, ты представляешь? — С трудом, — отшутился он. — Но это пока мужчины не научились рожать. Не прекратишь всезнайство, сбегу в Румынию! Грейнджер топталась у стены, изучая далёкие даты: — Ты кого-то нашёл? — Никого с именем Амикус, — подходя следом, сообщил он. — Зато нашёл с дюжину сколов, — Малфой ткнул бокалом в ближайшую ветвь. — Может, под ним была фамилия Поттер? — он обернулся к нарле, что громко обнюхивала его ногу: — Брысь, Поттер! Сейчас не брачный сезон. — А почему Амикус? — заправив локон за ухо, поинтересовалась Гермиона. — Потому что так меня назвал Гойл, — не скрывал Драко. — Когда малость придушил. И я подумал, вдруг это значит не "друг", а чьё-то конкретное имя. — Малфой, ты вообще читал Историю Хогвартса? — Я похож на ненормального? — даже не передразнил он. — Десятым директором Хогвартса был Амикус Цефеус Малфой! Младший сын Арманда Малфоя, — она поспешила в угол, к самому стволу, и заблуждала глазами по череде имён. — Но ты прав, здесь его нет. — Так... А почему в Галерее никакого Амикуса нет? — наморщив лоб, спросил он сам у себя. — Всех отпрысков Арманда я вызубрил по табличкам, как только научился читать. Наверно, очернил себя непрестижной работой, — гадая, предположил Драко, разглядывая на стене белый бесформенный срез рядом с Грейнджер. — Или чем-то иным, — повернулась к нему Гермиона. Как злодей из чёртовой сказки. В чьей вероломной груди билось неправильное сердце. Не сердце — живой морион. Чёрный, как уголь. Тёмный, как мёртвая душа. Как стена в этой комнате. Или сгоревшая головешка. Малфой осушил бокал залпом, кое-как улавливая поучения Гермионы: — Амикус — это одиннадцатый век. И он точно старше, чем Совет колдунов! — она едва не подпрыгнула. — Про его грешки можно же спросить... — она ткнула в точёный профиль: — У самого Арманда! — Не выйдет, — покачал головой Драко. — Он ни с кем не говорит. Вообще! — Совсем? — Совсем. С другими портретами — чтобы послать. Куда, и дураку ясно. — И почему? — совала свой любопытный нос Гермиона. Чем часто раздражала. Драко изложил отцовскую версию: — Когда ты прародитель всех Малфоев Волшебной Британии и висишь в Мэноре без малого десять веков, то лет через пятьсот чесать языком кого угодно достанет. Или там типун с грецкий орех! — Тогда я... Я напишу в Хогвартс, — волнуясь, встрепенулась Грейнджер. — По традиции, с 1082 года портрет любого директора рисуется ещё до его смерти. Когда образ завершён, тот хранят под замком и регулярно посещают, чтобы передать опыт и знания тем, кто придёт после него. Хотя степень, с которой портрет взаимодействует с живым человеком, зависит не от навыков художника, а от силы изображённого волшебника или волшебницы, что-то мне подсказывает, Амикус пошёл не в тебя. — Блин, я с тобой как в школе! — пристукнув, он приземлил стеклянный бокал ей на макушку, ощутив нервный холодок: — Быть проще не пробовала? — Я предупрежу МакГонагалл, — перехватив скользящую "колотушку", поделилась она. — Летом ученики разъезжаются по домам, так что завтра... — Стоп, — тут же пресёк Малфой. — Я не могу сейчас ехать в Хогвартс. И ты не можешь! — Это ещё почему? — Потому, — отмахнулся он. Грейнджер в недоумении подняла брови: — Железная логика, — героиня не привыкла к приказам. — Ты не обязан, пусть... — она издевалась, что ли? — А я могу, и я поеду! — Новых змей не боишься? Гермиона усмехнулась: — Я и пьяных-то не боюсь... Ему нравился её нрав. И бесил. Виски разбавил чистую кровь — но не до уровня пешки. И если он ключ, то ключ не только от двери... Он разыграл карту "Поттера": — Ты мне нужна здесь. Только всё испортило её "я решила": — А мне нужно в Хогвартс! Он сорвался: — Там ты не найдёшь убийцу моей семьи! За спиной что-то грохнуло. Но Драко даже не обернулся. Он пялился на Грейнджер, должно быть, с безумным взглядом — не совсем трезвым, но требовательным и тёмным — от мстительной жажды. — Прости, я обещала тебе... — растерянно покаялась Гермиона, сжав пустой, как его просьбы, бокал. — Но тогда я готова была делать всё что угодно — завалить себя работой по самые уши! — да хоть с Робардсом переспать, лишь бы не думать о смерти. — С кем? — ломко переспросил он. — Забудь, это просто гипербола. И ещё раз — прости... — Не сдалось мне твоё "прости"! — рыкнул он. Её "прости" так многого не хватало... Ей не хватало его отчаяния. — Причина в чёртовой сделке?! — полувзревел Драко. — Потому что я что-то нарушил? — Да, но может... — она сбилась. — Раньше я просто умру. Малфой видел это по-своему: — Значит, у меня есть сто тысяч поводов тебе не позволить! Грейнджер упиралась: — Я не хочу тебя обнадёживать, правда. Одно дело ловить Любовь, а другое... Она опустила густые ресницы. — То есть ты мне не поможешь? — вскипал Драко. — Священная миссия министерства дороже жизни человека?! Его. Жизни. — Не мели чушь! — Идём, — скомандовал он. — Куда? — Идём, я сказал! — он схватил её за руку. Он потащил Грейнджер, словно тряпичную куклу, — через всю комнату, под арку, вдоль коридора, — не оглядываясь. Сбито дыша. Натянутый, словно струна. Он тащил её хрупкое тельце, печатая шаг по гранитному полу и вынуждая магию тихо звенеть, и не ощущал ни протеста, ни диких рывков. Даже камня в груди. Только — интимность момента. Он ненадолго оглох. Пульс и шум забил уши. Отпустив, он пнул массивную дверь и чуть ли не втолкнул Грейнджер в комнату. В отцовскую спальню, с широкой кроватью. В тёмную комнату со спёртым, тяжёлым воздухом, пахнущим пылью и тленом. Втолкнул, не достав палочки. Без извинений. Он втолкнул её, оставшись стоять за порогом. Не смея войти. В свете настенных ламп. Сломанный и придавленный прошлым. — Я нашёл их здесь, — начал он. — Я знаю, я прочла дело, — залепетала она, повернувшись. — Но... — Помолчать можешь?! — он требовал от неё хотя бы терпения. — Чего ты точно не знаешь: что я их переложил. Она двинула только губами: "По-че-му?" Пропустив нотации и упрёки. Драко задрал рукав, обнажив предплечье: — Помнишь, что это? Метка застыла жуткой картинкой. Побледнела, почти слилась с кожей, поэтому он растёр её, чтобы змеиный рисунок проступил чётче. И не дождался даже кивка: — В ту ночь отец звал меня. Звучит как-то по-новому, да? Я в курсе, главный паук мёртв... Зато его сеть осталась. Но сейчас я бы не хотел это знать! Мы ссорились. С отцом. И накануне ссора вышла дурацкой. Я не хотел жить по его правилам, я даже в этом доме не хотел больше жить!.. — Драко смотрел мимо Грейнджер, будто не замечая её силуэт, а только зловещие тени: — Поэтому, когда он позвал меня, я ощутил жжение, слабое, ненастойчивое, но я ощутил... Он не в первый раз искал меня после ссоры. Но в ту ночь я... Я трахался. Трахался прямо тогда, когда ощутил движение паутины и метку отца. И что же я сделал, Грейнджер, как думаешь? Я кончил, оделся и ушёл. Вернулся-таки в Мэнор. — И ты их нашёл, — чуть не выплакала она, едва приближаясь. — Драко, ты не виноват! Смерть нельзя предугадать. — Я слышал о Пророчестве, но тупо поржал! — не соглашался он. — И это тоже не делает тебя виноватым. — Не тебе такое решать! — оскалился Драко. — Но я рассказал тебе правду не из любви к истине. И не ради долбаной жалости! — он поставил ногу в проёме. — Или оправданий. Для меня их всё равно нет. Но если для тебя я — попутчик, — он с досадой развёл руками, — то ты для меня — крохотный шанс. На возмездие. Ничего другого у меня больше нет, — Малфой потёр пальцами солёные веки. — Как нет больше семьи. И любви. — Ты имеешь право чувствовать боль, — одним только голосом погладила его Гермиона, — но я не имею права сейчас солгать. Возможно, я не смогу тебе помочь. Месть — хороший мотив, но... — Что "но"? Боль — сильнее любых мотивов. И я ещё не всё рассказал... Гермиона обронила: "Не надо", но Малфой будто и сам омертвел: — То, что я увидел, не должен видеть ни один сын... Даже если он — Пожиратель. Я нашёл отца на пороге, а её, — он качнул рукой, — на полу. В ванной, — Драко сжал кулаки. — Нагой. Смерть всегда некрасива. А порой — губительна. Гермиона от потрясения уронила бокал, и тот разлетелся колючими брызгами. Чуть прикрыв рот рукой, она не искала слов: — Я понимаю, что ты подумал, но насилия не было. — Разве? — ему облегчения это не принесло. — На её теле была надпись, Грейнджер. Грязная, паршивая надпись: "Презренное семя", — ненавидя весь мир, он будто поседел от его жестокости. — Я всё стёр. Одел их. Хоть во что-то. Уложил, как смог. Он опустил свой вопль и слёзы. Гнев и отвращение. К адскому ублюдку. И к себе. Он стоял, гоня прочь человеческие чувства и боясь вдруг утонуть в недавнем кошмаре. Гермиона попыталась коснуться его, но он отшатнулся, глядя на неё с необъятной виной. — Как ты живёшь с этим? — Год прошёл, — ускользал он. Грейнджер переступила через порог, стараясь догнать тень прежнего Драко — не идеального, но хотя бы цельного: — Когда я его найду, — выстрадала она. — Ты его убьёшь. Драко пока не мог ей поверить: — Думаешь, я смогу? — странно, что он сомневался. — Я не знаю, — её искренность его отогрела. — Но когда с кем-то происходят ужасные вещи, он способен... Гермиона смолкла. — На самое ужасное, — закончил Драко. — И ты не сдашь меня Поттеру? — скривился он. А Грейнджер умела удивлять: — Мёртвые никого не сдают. — Чёрный юмор? — вновь на одну сторону улыбнулся он. — Но ты не умрёшь, — выдохнул Драко и постарался вернуть себе лицо. — Не раньше, чем поможешь мне ограбить Говарда Робардса. ________________________ От автора: История эта совсем не сказка... Но такой непростой задумана.