Пятая сказка

Лучше сказать лишнее, чем не сказать необходимого.

Плиний Младший

Обещания, данные себе, хуже неволи... Так, сжимая плечи, сказал отец. Но Драко — не самый умный сын — лишь сейчас это уяснил. Или вроде того. Что за чёрт тянул его за язык, когда он вызвался помочь с Запертой комнатой, Малфой примерно представлял, но что за зараза отключила ему мозги — как-то не очень. Он пожалел о своём обещании уже на следующий день, осознав, что опасные предприятия в компании с Грейнджер, а если не повезёт, то и с Поттером, сулят не только головную боль, но и нелёгкие будни-праздники. И нелёгкие значит малоприятные. Во-первых, потому что кое-что с пресловутым именем "Любовь" не прочь причинить ему боль, вероятно, всеми возможными способами. И во-вторых, она не слишком озабочена тем, чтобы Малфой при этом не издох. А если сие произойдёт, то насладиться муками неизвестного ублюдка, что уничтожил его семью, будет немного проблематично. Проклятье, настигшее Грейнджер, ещё больше всё усложняло, ведь необходимость спасать её и от злых чар, и от дружка накладывала на Драко героический отпечаток, отчего на лбу что-то постоянно зудело. А если он не сообразит, чем подкупить злыдню-Николаса, где искать министерскую чуму и когда лучше обокрасть Говарда Робардса, то кнат ему цена как слизеринцу и как волшебнику. Вызов есть вызов. Но лезть во всякие разборки теперь — верх идиотизма!.. И счастливчик-Грим это подтвердит. Когда укусит его за чистокровную задницу! Если, конечно, он приходил за ней... А не за задницей Грейнджер. Правда, если уж быть до конца оптимистом, и он, и она могут стать для призрака щедрой наградой — равно как двойной долгожданный десерт. М-да. Весёлым его положение назвать трудно. Вообще. Нереально. И уж совсем не весело было утром, когда здравый смысл заставил Малфоя провести не один час в библиотеке в поисках хоть каких-нибудь сведений о Сказочной комнате, её создателе и о неведомой силе, полной потребности не осчастливить Драко, а, как ни прискорбно, ему отомстить. Отобрав около сотни книг по истории магии, редким проклятьям, артефактам и прочее-прочее-прочее, Малфой проторчал, как буквоед, за их страницами, наверное, до полудня. Он регулярно чертыхался, стараясь откопать нечто конкретное, но в потоке непроверенных фактов и чужих измышлений мелькало меньше истин, чем в сказках Барда Бидля. К обеду Драко уже не сомневался, что и всей жизни не хватит, чтоб впитать хотя бы часть недюжинных знаний. В конце концов он проголодался, послал всё в пекло — до следующего раза! — и решил, что рыться в книжных завалах в одиночку — пытка, которая по силам лишь зануде-Грейнджер. Самопровозглашённый хранитель тайн, он же Септимус Малфой, чей портрет оберегал богатство библиотеки уже второй век, между сном и переглядыванием тихо наблюдал за потугами Драко, поправляя свой бархатный камзол с серебрянной вышивкой, и не нагружал его излияниями или советами. Избалованный при жизни властью и влиянием, этот неразговорчивый предок путешествовал среди книг, как по министерским коридорам, и обычно читал нотации куда чаще, чем обитатели дома — поэмы. Поговаривали, что сам министр Осберт был марионеткой в его руках, но... не мальчишка-наследник. Драко, пожалуй, уважал Септимуса — за истинно-слизеринский нрав и железную выдержку. Потому что умение молчать — это тоже оружие. Иногда оно — мостик к выигранному сражению. А тот, кто молчит, тот и двух научит. И чему точно научил его Септимус: Обещания, данные себе, Малфои не нарушат. Ради них они обманут, убьют, предадут... Ближе к вечеру, когда сытный обед притупил инстинкт самосохранения, Драко решил, что встреча с Гойлом смотрится логичным и не слишком опрометчивым шагом. Последним, с кем виделась Дафна, был его школьный "телохранитель", и если кто и в курсе всех её заезжих гостей и сомнительных достижений, то только он — Гойл. Естественно, соваться в его логово одному тянуло на идиотизм гигантских размеров, поэтому Малфой точно знал, что ему нужен телохранитель дубль два. Желательно — шустрый, и крайне желательно — непредсказуемый. Не Поттер. И бесспорно, не Грейнджер. В Англии их наверняка след простыл. И Драко не удивится, если в долбаной Ру-мы-ни-и она прыгает вокруг рыжего заботливой квочкой, пока Спаситель Мира ставит на уши местную гвардию. Так что с кандидатами на эту должность было негусто. Нотт — стараниями Малфоя — пока что без палочки, Блейз счастливо женат — не его стараниями, а тот же самый Крэбб сгинул в Выручай-комнате стараниями самого Крэбба. Пораскинув мозгами, Драко поступил, как ему казалось, умно и находчиво, по старой дружбе попросив у Нотта домовика на пару-тройку часов. И выгоды для. В качестве оплаты он прислал Тео заморский раритет с символичным названием "Глаз дракона", что друг, как считалось, ценил — за вкус, градус и пятикратную перегонку. Если начистоту, то вейлы в ней кое-что понимали. Выбор Драко со стороны выглядел отнюдь не достойным. А может, и унизительным. Только эльф хоть и не обладал умом, он обладал более важным — особой магией. И преимущества такого союза Драко однажды уже оценил. Воочию. Диппи явился в Мэнор послушным слугой по воле Нотта и с чётким осознанием того, что два часа Малфой — его хозяин со всеми препонами и привилегиями. Что домовик обязан исполнить любой каприз Драко, не обременяя его нытьём и вопросами. Что он связан с ним коротким контрактом. И что в случае провинности Диппи угодит в подземелье на воспитание летучим мышам и болотным змеям. Не на час. Или два. Уж что-что, а по части наказаний Нотт-старший когда-то преуспел, оттого и Тео, и его домовик не горели желанием огорчать хозяина дома, о чём Малфой, как ни печально, знал. Шрам друга который год напоминал Драко, чем опасны и гнев отца, и тяжёлая рука Пожирателя, и сближал их в нелучшие времена. Пусть Люциус и не был жесток, рядом всегда жил тот, кто прочувствовал любовь отца не самым приятным образом. А мать Тео давно умерла... Грегори Гойл снимал квартиру в Косом переулке, над магазином зелий Дж. Пиппина, и не первый год промышлял тем, что снабжал иноземной выпивкой всех, кто заплатит, в обход министерских поборов и правил. Как и Монтегю, брал не по-скотски, считал чуть лучше гориллы и в редкие минуты мог сойти за нормального. После школы он обзавёлся подельниками, мечтал скупить половину Лютного и не желал подпускать к себе аврорских ищеек, поэтому навешал на жильё аляповатых чар, что способен взломать даже ребёнок — не то что половозрелый маг... Или эльф. Для него нет преград даже в Хогвартсе. Чем отец при случае пользовался, таская Добби прицепом как антиаппарационный ключ. Домовик переминался рядом с ним босым спутником, когда Драко трансгрессировал к Гойлу без приглашения, наплевав на возражения и этикет. Он предполагал, что для громилы с интеллектом осла и "этикет", и "парапет" звучат одинаково загадочно и вместе с тем абсолютно бессмысленно. А ещё он совершенно не понимал, на что там запала Дафна... Гойл — полная противоположность ему, и Драко только что столкнулся с ней: дородным верзилой, может, и малфоевского роста, но далеко не равной комплекции. Его кулаки стали, наверное, ещё крупнее, плечи — шире, морда — объёмнее, однако ума в лице точно не прибавилось. В окружении старомодной и разношёрстной мебели он смотрелся как полупустой шкаф с таким же скудным содержимым. Кроме того, обладал грацией пушечного дерева. Его палочка в скромных семь дюймов то ли болталась в огромных карманах, то ли валялась среди прочего хлама, но Драко ничуть не тянуло это проверять. — Малфой? — удивился Гойл. — Ты? — спросил он, стоя перед ним троллеподобным созданием. От неожиданности Гойл терялся. Он и раньше-то не славился прыткостью, а теперь явно тормозил, хлопая ушами, пока над гневом довлело любопытство. — Вроде... я. А что, не похож? — насмешливо метнул Драко, пряча за издёвкой признаки малодушия. Как бы ни был глуп Гойл, силы ему не занимать. — Ты один? — Малфой, шагнув вправо, прикрыл собой эльфа, дабы тот стал почти незаметным. А главное — малозначительным. Рожа напротив будто задумалась, отчего низкий лоб обзавёлся большой кожной складкой, и не менее низкий голос выдал вполне очевидный факт: — Зато ты не один, — намекнув на домовика, он "показал зубы": — Подкупил всё бюро распределения? — Грег лучился английским радушием. — И во сколько встало забить на твои грешки? У их семьи не было эльфа. И министерство отнюдь не торопилось его обещать. После того как Гойл-старший отвесил леща Амосу Диггори, плюшки для чистокровных им светили не раньше чем в новом тысячелетии, что бесило его породу и тогда, и теперь. — На годовщину бюро расщедрилось, — расчётливо приврал Драко, законно рассудив, что для Гойла все дворовые слуги на одно лицо. Он огляделся: — А ты здесь неплохо устроился. Французская мебель в стиле прованс, окна с итальянскими гвоздями, недурное амбре... — Заумные слова выучил? — нетерпеливо перебил Гойл. — Ты зачем пришёл? — именно этот нюанс, кажется, спасал Драко от бессловесных разборок. — Ямайский ром ты не заказывал, а я тебя не звал. На мгновение Драко даже похвалил Гойла — за прозрение — и решил, что взросление пошло ему на пользу. Он начал издалека: — Хотел увидеть школьного приятеля. — Кого? — вылупился тот, и складка на его лбу ожидаемо разгладилась. — Тебя, Грег! — Драко чуть склонился вперёд, стараясь донести верную мысль. — А мы были приятелями? — с сомнением буркнул он. Гойл качнул своими ручищами, и Драко даже отступил, шикнув Диппи: "Следи". — А разве нет? — Малфой сделал пару шагов по комнате и заметил на стене коллекцию карточек от шоколадных лягушек. Пестрившая сплошь выпускниками Слизерина, она, безусловно, служила предметом гордости её владельца и символом его избирательности. Пятиугольные картинки, развешанные ровными рядами, выдавали в плечистом громиле двенадцатилетнего ребёнка, который умудрился неслабо так вырасти, обзавестись дурной репутацией, выгодным предприятием и правильными дружками, но не мягким характером и высокими стремлениями. — В твоей башке — да, — пробасил Гойл. — Поэтому меня приглашали в Мэнор... — он, как ни странно, язвил. — На каникулах. Дважды в неделю. Драко включил человека: — Грег, время было непростое... А Гойл продолжал упрекать: — Ты даже не зашёл, когда меня выперли из Хогвартса! После войны. — Отца тогда чуть не посадили, — нашёлся Малфой. — Зато моего посадили! — рявкнул Гойл, не слишком довольный таким исходом. Он помрачнел и вдруг разбавил злость горечью: — И ты не был на похоронах Крэбба. Драко поймал нервный ком. Крэбб сгорел в Выручай-комнате, под Адским огнём, и то, что опустили в бренную землю, — это его метла и старая мантия. А Малфой не хотел — не желал! — лицезреть слёзы его матери и, скорее всего, безнадёжно врать, что её сына унесла трагическая случайность, а не смертельная выходка самого Крэбба. — Так он нас чуть не убил! — напомнил Драко. Гойл хрустнул костяшками, и Малфой ясно ощутил, что допросить здоровяка, не допрашивая, — задачка ещё та... У Грега с ним свои счёты, и чутьё подсказывало, что и Крэбб, и Мэнор, и Хогвартс — лишь малая часть айсберга. И не столь существенная. Потому что существенная отливает светлыми локонами и предпочитает белые лилии. — Всегда есть причина, да? — Гойл не походил на дурака. — Тогда какой же ты друг?! Драко был пугающе честен: — Выходит, хреновый. — Крэбб видел тебя насквозь, — Грег нахмурился. — Он говорил... говорил, что мы для тебя — полезные слуги... Вот как он! — Гойл ткнул в ушастого эльфа. — Мало ли что говорил этот индюк! — взорвался Малфой, не желая глотать нелестную правду. — Но он хотя бы не строил из себя друга... — скалился Гойл. — И не делал вид, что он мне неровня. — Я рос типичным подростком, — оправдывался Драко, не чувствуя ни сожаления, ни вины. — И мне давно не пятнадцать! — А по жамашкам — пятнадцать, — хромая дикцией, Гойл кусался. — К Монтегю ты тоже без спросу суёшься? — недавний увалень удивлял всё больше, ловя "приятеля" на каких-то мелочах. И если он до сих пор не послал его к драклам, то не очарование Драко тому причиной. — Давай по делу, или я спущу тебя с лестницы! Малфой извлёк из кармана кисет: — А вот это вряд ли. Из-за упущенной выгоды. Гойл уважал галлеоны, несмотря на то, что галлеоны не слишком уважали его. И пусть он не рад Малфою, упустить жирный куш не очень-то и хотелось. Слизеринец в нём победил. Делец сверкнул перстнем-печаткой с рельефной "И", подхватив с тумбы сферу-напоминалку, и сжал её пальцами со сбитыми костяшками. Магический шар окрасился жёлтым, и Драко смекнул, что не склонный к письму Гойл использовал его как зануда — блокнот. — Мне нужен не ром. И не виски, — остановил его Малфой. — А информация. Я заплачу. — Да, но я продаю алкоголь, — с подтекстом отчитался Гойл и бросил через плечо полый шар. — Информация стоит дороже. И никаких скидок, — предупредил он, вновь блеснув строчной "И", — даже как члену Инспекционной дружины. Монтегю тоже в ней состоял. И именно он перетащил её символ во взрослую жизнь, в их сомнительные делишки. Сколотив лет шесть назад свою шайку-лейку, они назвались лигою "Исключительных" — исключительных проныр и пройдох — и для посвящённых отличались толстым кольцом на указательном пальце. Малфой помаячил тугим кошельком: — Сколько, Грег? — Зависит от информации, — приценивался тот, разминая рабочую руку, — и из кого её надо вытрясти. Имя у него есть? — Есть, конечно, — Драко едва улыбнулся. — Его зовут Грегори Гойл. — Что? — затупил тот. — Я себя бить не буду. В такие моменты Драко понимал, почему Нотт зовёт эту лигу Исключительных лигой Исключительных идиотов. — Я заплачу сколько скажешь, — заявил Малфой, бросив на эльфа невидящий взгляд, и кратко-не-талантливо выдал почти полушёпотом: — За Дафну. Гойл застыл. И Драко готов был поклясться, что невидимая кувалда приложила того по башке. Грег перестал моргать, глаза выкатились, в них полыхнул Адский огонь, но при всём при том ни один мускул не дрогнул. Только случайная карточка отклеилась от стены и неслышно свалилась на пол. Спустя секунду "полупустой шкаф" приосанился, шагнул к нему неспешной походкой слона и, заглушив тихий писк Диппи, выдал нечто невероятное: — Filius tu canis et cameli, Malfoy. — Что? — теперь тупил Драко, ощущая жжение в правом боку. — Ты сын собаки и верблюда, Малфой, — пригвоздил его Гойл, достав из рукава палочку, и до "сына" уже стал доходить весь ужас его положения. — Я Дафной не торгую! — А ты не слишком любезен, друг, — съязвил Малфой, делая шаг назад, и задел нерасторопного эльфа. — Так и я хреновый друг... И может, умом как-то не вышел, но всыпать любому уроду могу! — Ты неправильно меня понял, — спохватился Драко, догадываясь, что отныне любые вопросы бессмысленны. Главный ответ стоит перед глазами. Немилосердный. Задетый за живое. И теперь надо действовать быстро. — Диппи... — скомандовал Драко. — Вяжи его! Все разговоры потом. Домовик щёлкнул пальцами, и волшебные путы стянули Гойла по рукам и ногам, отчего тот взревел и чуть не рухнул на пыльный пол с грохотом и проклятьями. Ключевое здесь — чуть. Его спасло чудо. Ничем иным назвать это было нельзя — потому что нерушимые верёвки за пару мгновений истлели на глазах Малфоя огненной жилой, оставляя на одежде Гойла подпалины, а на коже — ожоги. — Ох... ренеть, — почти паниковал Драко, дёргая из-за пояса палочку, которая будто приросла к телу. — Диппи никогда не видел такого, — оправдываясь за оплошность, пропищал домовик и вновь щёлкнул пальцами. Железные кандалы сомкнулись на запястьях Гойла. Но в следующую секунду Драко с ужасом наблюдал, как хмурый детина, красный от натуги, прихватывает одной рукой прочную цепь и разрывает колдовские оковы. — Диппи! — прикрикнул Драко, едва дрожа и прижав ладонью волшебную палочку, готовый трансгрессировать сквозь барьер даже к чертям. Но домовик уже лежал без сознания. Пока Малфой пытался сбежать, нарезая круг по несуразной комнате, "шкаф" лихо наступал, будто не чувствуя боли, и расшвыривал мебель, словно пушинку. Нутро подсказывало, что он ударил заклятьем не Драко, а бесполезного эльфа не ради забавы — ради расплаты и что ударить его в ответ — подписать себе приговор. Заочно. На все сто. — Я никогда не прощу тебе Дафну! — рычал Гойл, полный ревности, злобы и прочих неблагородных чувств вместе с чужой, неведомой магией. Любовь сделала его обиды острее, взгляд — чётче, проблески ума — внезапнее, сердце — пламеннее, а былые угрозы — доходчивее. — Я её ни к чему не принуждал, — вполне вежливо выпалил Драко, не желая злить "Любовь" ещё больше. — Нет, ты её просто использовал! — исходил скверной Гойл. — Как меня, Крэбба, Нотта, других... А Дафна — всего лишь ещё одна жертва. Твоя. Жертва. — Прямо моя? — испуганно уточнил Малфой, отступая к стене и стараясь не думать о том, что кое-кто раздавит его как жука. На раз-два. — Но это она пыталась меня убить! Он похолодел всего на секунду, потому что через полувдох его схватил Гойл, сжав клешнёй беззащитное горло. — Т... ты пыталась, — хрипло поправился Малфой, едва вспотев. — Плохо пыталась, — выдохнул Гойл, источая болезненный жар и обличая свою непростую природу. — Тебе ещё шрам на лбу, и сойдёшь за Поттера! — А тебе книжку под мышку — и сойдёшь за умную, — ища в сарказме спасение, выдавил Драко и, борясь с захватом, рьяно добавил: — Я ничего тебе не сделал... Я не он. Не он! Драко встретился с мстительным взглядом. Знакомый с детства, он не был ему знаком: ни теплом, ни холодом, ни светом, ни тьмой. Пожалуй, что сейчас точно сбивало с толку, так это "аромат" Гойла, хотя считать его ароматом можно было с огромной натяжкой. Почти призрачный, едва уловимый запах с нотками ландыша вызывал тревожную тоску. Грег не то чтоб очнулся, но ослабил нажим и приглушил звериную ярость: — Тогда оставь меня в покое, что может быть проще? Ничего. Кроме обещания. — Кто?.. — осмелел Драко, боясь шелохнуться и спугнуть любовное замешательство. Но ещё сильнее — боясь сгореть заживо. — Кто я для тебя? Голова стала тяжелее, вены, наверное, распухли, и тело накрыл нездоровый озноб. — Amicus, — шепнул на латыни одержимый Грег, правда, горло не отпустил. — И ты задолжал мне душу. Драко попытался покачать головой, но жестокие пальцы превратились в смертельные клещи: — Ты мне не друг, — теряя чёткость в движениях, возразил Малфой, усвоив кое-что из латыни. В висках барабанило, сердце лупило о рёбра бешеной дробью, но сквозь онемение половины тела всё равно прорывалось: — Ты безумна. — Amantes аmentes. Влюблённые безумны, — закончила Любовь, пока Драко судорожно пинался, превозмогая удушье... Но плотная пелена почти сразу накрыла сознание, и где-то вдалеке взвыл голодный Грим.

* * *

Драко очнулся довольно быстро. Он понял это сам — понял по окнам, за которыми ещё не сгустились сумерки, впуская в комнату солнечный свет, что ложился на лицо огненной маской. Отирая пол своей поруганной тушкой, Малфой копошился у стены, словно подзаборный пьяница, и, щурясь, чувствовал досаду, стыд, слабость и... Что его второе имя — везение. От Поттера подхватил? Однако не стоило обольщаться, рано или поздно это пройдёт. Дыхание по инерции сбивалось, кончик языка болел, будто он нечаянно его прикусил, глазницы жгло, а весь кайф от спасения портил только голос вездесущего святоши: — Слушай, Малфой, ты мне конкретно надоел, — Гарри взирал на него сверху вниз и, главное, не лез с обжиманиями. — Что ты здесь делаешь?! — Могу спросить то же самое, — сипя, выдал Драко, отёр полусопливый нос и покашлял, стараясь привести мысли в порядок. — Господи, тебе в глаза как ежом зарядили... — от асфиксии они налились кровью, если не отекли. Малфой невольно проморгался, мечтая вернуть безупречный вид. — Ты в порядке? — героя в герое не изжить. — Я сегодня в ударе, — хрипло приврал Драко, придавая собственной ошибке налёт важности. — А рожа сто пудов под цвет аврорской мантии! — он коряво огладил щеку согнутыми пальцами. — Где Гойл? — переключившись, Поттер пропустил сеанс жалости и позорного линчевания. Мистер Очевидность указал на свежие отметины: — Это он тебя так? — Нет, блин, ты! — ощупав шею, отвёлся Драко и неторопливо поднялся, не желая отвечать, кто его так. Тем более не представляя — за что. Его палочка была цела, шкура — тоже, изображение немного не радовало, однако мозги вроде не подводили... Жаль, что Любовь не валялась с ним рядом, и совершенно не жаль, что она его пощадила. Что очевидно. Вряд ли бы образцовый Поттер сейчас пытал бедного Малфоя, спугни он Гойла за его миролюбивым занятием. — Колдомедик нужен? — благородным козлом спросил Гарри и получил в ответ недовольное шипение. — В Румынии Уизли закончились? — ершился Драко, предположив, что судьба рыжего не столь драматична, и значит, новых проблем ему не избежать. В виде нотаций как минимум. — Я недавно вернулся. Обстоятельства вынудили, — сообщил Гарри и перешёл к лекциям: — Ты совсем идиот? На что Драко показал ему средний палец и осмотрелся. Разнесённая в хлам дверь невербально утверждала, что взлом с проникновением — обычная фишка из арсенала Главного аврора, а перевёрнутая мебель — доказательство, что ему всё это не приснилось. Включая сверходарённого Гойла. Эльф, уже свободный от чар, жался в углу, будто провинившийся ребёнок, трескал себя по лбу тощей ладошкой и надрывно скулил: — Диппи плохой. Диппи растяпа!.. Диппи плохой. Диппи рас... — Пожалуйста, перестань! — нервно вмешался Гарри, видимо устав от показательной казни. — Ты ни при чём. Он пялился на Малфоя и — что светилось на лбу рядом с молнией — ждал его версии событий и оправданий. Хрена с два! — Хватит, Диппи! — свистяще прикрикнул Драко и, игнорируя длинный нос Поттера, решил, что самое разумное — сбежать вслед за Гойлом. Уперевшись рукой в стену, он был лаконичен: — Перенеси меня домой. Живо! На разговоры сил уже не осталось. Вообще. Ни на что.

* * *

Спустя всего один завтрак и какой-никакой сон подружка не в меру болтливого Поттера влетела в библиотеку в тот момент, когда Драко, вполне живой, развалившись в кресле, перелистывал третий том по истории магии, и невежливо напустилась прямо с порога: — Ты в своём уме, Малфой? Это ты так помогаешь?! Он удержал непечатное ругательство и решил, что пора навесить на Мэнор огромный амбарный замок. А заодно понадеяться, что нарл (ещё одна несносная самочка) не пробьёт в двери дыру. Он поднял ленивый взгляд и встретил закономерные последствия в лице взвинченной Грейнджер: — Ты сегодня без стука? — ответил Драко вопросом на вопрос и вдруг осознал, что выскочка слишком быстро тут освоилась, не уступая в проворности Поттер. Как всеобщее бедствие, закроешь камин — оно в дверь. — По стрелкам меня нашла? Или это всё феромоны? Гермиона, чеканя шаг, с осуждением приблизилась, с занудной миной постучала по столу и повторила, как под копирку, за своим дружком: — Ты совсем идиот?! Малфой издевательски кивнул: — А ведь это многое объясняет, — его обещание тоже. Голос Драко ещё сипел, вынуждая ощущать снова и снова, как Любовь в своей одержимости отнимает у него жизнь. Или как минимум достоинство. Он потёр пострадавшую шею: — Вообще я занят, но ты ведь не уйдёшь? — Зачем ты попёрся к Гойлу? — не отступала она, нависая над Драко лохматым судьёй в скромном целомудренном платье, не питающем его воображение. — За тем, что и Поттер, наверное, — захлопнув талмуд, заявил он и откинулся в кресле. — Пофлиртовать. — Бросал бы ты это занятие, — съехидничала она, раздражаясь от его привычки хохмить по поводу и без. — После так называемого флирта ты по традиции оказываешься на полу с разного рода повреждениями, — Гермиона всмотрелась в яркие отметины, что остались от рукотворной удавки, и ожидаемо смягчилась: — Некоторые совсем не радуют. — Главное, что не в склепе, — резонно заметил Драко, матеря лечащую магию и её неспособность скрыть от всяких зануд "любовные деяния". Ведь в квартирке его истязал не Гойл. Как не Дафна пырнула его ножом. Неведомая, всевластная магия поставила на Драко своё клеймо, и приходилось только гадать, сколько ему придётся терпеть цветущие пятна на коже, отёк в горле и приступы жалости от Грейнджер. Хорошо хоть глаза обрели прежний блеск, без кровавых оттенков. — Знаешь, — начал Драко, — учитывая попытки поместить мои семена в благодатную почву, флирт гриффиндорцев тоже не на высоте. И раз уж ты здесь без приглашения, давай, проясни наконец, что это за затея с кулоном? Он по-злодейски хотел вогнать её в краску. Смутить. Осадить. Сбить. Что почти получилось. — А я не обязана! — возмутилась она. — Так и я не обязан, — сообщил он. — Но ты первая на меня насела! — Драко указал на себя большим пальцем. — Обычно я не против, если девушка сверху... Но не когда она жаждет родить мне наследника, — снова цеплялся он. — Н... ничего я не жаждала, — чуть запнувшись, оправдывалась Гермиона и коснулась прикрытой груди, будто чёртово украшение сверкало на ней, искушая. — Джинни просто ошиблась. — Так значит, рыжая во всём виновата? Не ты? — недоумевал Драко, не доверяя её россказням. — Странно, — он, грохнув по столешнице, отложил в сторону бесполезную книгу. — Может, ты и не жаждала меня соблазнить, но чего-то определённо хотела. Так чего?.. Если не возбудить. — Мы можем оставить эту тему? — Нет, если ты хочешь, чтобы я ответил. И даже больше — поделился подробностями, — грамотно подсекал он. Наживка, видимо, сработала. Её щёки порозовели. В отблесках свечей Грейнджер казалась где-то очаровательной, отчего Драко поймал себя на мысли, что Нотт определённо прав — красота скрыта в глазах смотрящего. Её голос звучал тише привычного, но именно этот тон Малфой ощущал как робкую ласку: — Молли как-то призналась Джинни, что волшебный кулон — ключ к её счастью. И с ним можно уговорить мужчину на что угодно, — Гермиона ненадолго прикрыла глаза и сглотнула волнение. — И где угодно. Короче, Джинни взяла его из шкатулки на время. — Стащила, если по факту, — веселясь, вставил Драко. — Одолжила для дела, — поправила его Гермиона. — А всё потому, что не так поняла, — она суетливо скрестила руки. Драко хохотнул и уставился на смущённую Грейнджер: — А мамаша-то не лгала, — он подтрунивал: — Если только представить, как ты стоишь передо мной, полуголая и желанная, уговаривая на... — Всё, Малфой, стоп! — оборвала его Гермиона, не подпитывая его фантазии. — Я же сказала, это недоразумение. — Недоразумение — это дать Поттеру, а не воплощать хитроумные планы. Правду вашей Гарпии не сболтни, — с ухмылкой посоветовал Драко. — Будет смешно, когда Поттера вдруг покарает любовь к размножению. Но если вспомнить про их расставание... — А чего он сбежал-то? — ёрничал Малфой. — У мальчика что, проблема с жезлом? — Как и у тебя — с головой, — отбилась Гермиона и вздёрнула подбородок: — Теперь твоя очередь... Говори! — И не подумаю, — доложился Драко. — Я тебя обманул. За что тут же получил книжкой в грудь. Схватив несчастную со стола, Гермиона запустила трактат как бумажную фрисби. Ударив хитреца, орудие поражения рухнуло ему на колени. — Ну хотя бы не нож, — Драко выложил книгу перед собой. — Вообще-то мне понятно, чем ты руководствовался, но опрашивать Гойла после случая с Дафной было безответственно! И неразумно. — Согласен, — притворно поддержал он. — Более ответственно было взять с собой Грейнджер, на которой Проклятье Мантикоры. И её прихвостня-Поттера, чтобы она скорчилась, если не преставилась, на его очкастых глазах! — съехидничал Драко. — Да, куда ответственнее играть в рулетку со смертью, — передразнивала его манеру Гермиона. — Про авроров ты случайно не слышал? Это такие маги в алых мантиях, что обычно ловят мелких воришек в Отделе тайн, а заодно и всяких индивидов. — Когда их Светлый Лорд не в Румынии, — огласил Драко. — Ты же мог погибнуть... — упрекала она, вероятно переживая за свою министерскую миссию. И Его Величество Ключ. — Мог бы — погиб, — он жонглировал фактами. — А вот рыжего реально пытались убить! Шутки про нищеброда, увы, не рождались. Как и желание получить полный отчёт. В голове и без того каша, чтобы пихать в неё ещё и доклад про Уизела на тему: "Как избежать путешествия в одну сторону". Прям дежавю. — Ему ты тоже морали читала? — пилил её Драко. — Или только у меня мёдом намазано? — Нет, не читала, — тихо и ровно ответила Гермиона, испытав неловкость. И что-то ещё... Отчего влага в её глазах сделала их грусть видимой. — На него напали почти без причины. У Уизли завелась своя Дафна? Оттого сорвалось: — И кто ж там оприходовал рыжего? — Драко не сдержался: — Отряд пушистых котят? Или он связался не с той девчонкой? Ещё в школе. Естественно, не с Браун. — Эта его девчонка — дракон! — с отсечкой отрапортовала Грейнджер. — Если точней, Хвосторога. А её хвост может и великана вырубить. Если не убить... В общем, Рону досталось. О как. Банально до жути. Значит, дурачка... по-чемпионски приложили! Где-то наверху явно не учли, что с башкой у него по жизни беда... — Боюсь спросить, что Уизли с ней делал, — сдерживая смешок, Драко прижал бывший книжный снаряд всей пятернёй. — Не с того конца захо... — Мне тебя придушить? — сердилась Гермиона, не вынося неуместные шутки. — Или сам заткнёшься? — Кстати, он всё ещё бывший? — устав от лишней информации, Драко отмахнулся: — Ой, забудь! Ему пофиг. — Что, нельзя было нас подождать?! — пресекая новый виток злорадства, ополчилась Гермиона. — Гойл, конечно, не дракон, но, безусловно, не подарок, — она всмотрелась в гематомы Малфоя, словно пыталась представить, насколько худо ему пришлось. И ведь несладко. — Чтоб упустить бесценное время? — Драко свёл ворот, не вынося её любопытства. — Поспешать надо медленно. А не с места в карьер!.. — чихвостила его Грейнджер. — И прежде всего думать. — Скажи это своему Уизелу, — отшил её Драко, сбегая и выпрямляясь. Из протеста кресло стукнуло о стеллаж. — Это ведь он тебя бросил! Малфой подцепил книгу и прошёл вперёд, к покатой лестнице, что вела на верхний этаж. Преодолел половину ступенек, скользя корешком по гладким перилам, но не услышал ни нападок, ни упрёка, словно всезнайка проглотила язык. Он обернулся, чувствуя, что влез не в своё дело, и решил объяснить: — Я сунулся к Гойлу из-за Дафны. Думал со всем покончить. — "Со всем" — это с чем? С жизнью, что ли? — кололась, но беспокоилась Гермиона. Чем чаще бесила. Плохо, что не теперь: — С обещанием, — просветил Драко. Сгибаясь духом под дикой ношей, он вспомнил слова отца. — И с пятой сказкой. Грейнджер всегда умела делать должные выводы. Опустила взгляд и, присев на столешницу, заявила: — Что ты хотел себе доказать? Малфой, быть ключом — не значит быть ловцом, — она его не жалела. — А сказки хороши только в детстве. У Любви с ним давние счёты. — Поэтому я пошёл не один, — отчитался Драко, не сомневаясь, что Поттер по полной ей доложился. — Но чего я точно не ожидал, что тупой, как пробка, Гойл научится колдовать как Дамлбдор и сбежит. — Потому что это был не Гойл, ведь так? Не совсем он, — чуть задрав голову, разложила всё по полочкам Гермиона. — Любовь его изменила. Блин, мы с Гарри слишком поздно поняли... про Гойла, — поделилась она. — Ведь он последний, кто видел Дафну. Пусть и не единственный. — Ты мне сейчас прям глаза открыла! — съехидничал он. — Выходит, ты хотел стать героем, — Гермиона улыбнулась. Что её так рассмешило? — Просто противника недооценил, — буркнул Драко, подбросив книгу на нужную полку, и спустился по чёрной, как воронье крыло, лестнице. — Да, и милашка-Гойл сбежал. Вот что прикажешь делать теперь?! — негодовала Грейнджер, пряча под подол голые колени. — Ничего, — предположил Драко, обвёл взглядом стройные ноги, по которым совсем недавно тосковал Тео, и подумал, что они скрывают тайны запретнее Непростительных. — Но можно, к примеру, почитать, — он невольно поискал глазами кулон, указывая на стопку из книг. — Сдаётся мне, это не учебник по латыни, — заметила Гермиона и повернула к себе одно из изданий: — "Тайны волшебной Британии", — прочитала она. — А что ты ищешь? Конкретно. — Конкретно? Его, — коротко оповестил он и, придвинув внушительное издание, показал название: "Альманах сильнейших волшебников: история жизни и противостояния". — Кого — "его"? — уточнила Гермиона, заглядывая в потрёпанные страницы. — Я сейчас процитирую Дафну: "Кого-то", — Драко изогнул брови, — у кого мои руки, мой запах и моя магия. — Ничего не понимаю... — Гермиона слегка подалась, обнажая изгибы, и не желающий опять "согрешить" наследник крутанулся на месте. — Кого?! Он резко придвинул стул, шаркнув ножками по мозаичному полу. И Гермиона, спустившись, села. Драко прижался спиной к ближайшему стеллажу: — Когда Дафна чуть не отправила меня на тот свет, она сказала странную вещь: "У тебя его руки. Его запах. И в тебе живёт его магия"... Он взглянул на свою ладонь, повертел, словно та таила подсказку, и продолжил: — Раз на меня напала не Дафна, а, скорее, любовная чума, то эти слова обретают некий смысл. Осталось найти "его", и, может, её поступки станут понятней. Хотя бы Драко. — Пока её слова лишь подтверждают догадку, — подхватила Гермиона, задетая его откровенностью. — И тебе нужен не Альманах, а родовой гобелен. Или вроде того... Кто-то из Малфоев зачаровал эту дверь. И именно он запер там волшебницу, чья любовь к жизни оказалась сильнее смерти. — Почему не волшебника? — насущно предположил Драко, вспомнив про "подвиги" Николаса и игнорируя признание Дафны. — Врага, например. Что вполне логично. — Не хочу нагружать тебя человеческой анатомией, но у женщин строение таза, челюсти и грудной клетки отличается от мужчин, — она заметила его округлившиеся глаза, отторгающие подробности. — Не суть! Кроме того, наличие отдельных украшений... Тоже не суть!.. Нет, Малфой, там умерла волшебница. А знаешь, что на самом деле страшно? — полушепнула-полуспросила Гермиона. — Её похоронили заживо. Неизвестно за что. А несправедливость ожесточает. — И она ждала своего часа тысячу лет, — содрогаясь, изрёк Малфой. — Ждала, чтобы отомстить. Только я невиновен! — зло выпалил он, и шею снова сдавили лапы Гойла, оттого голос, исчезая, осип. В библиотеке завитал не аромат ландыша — запах смерти, и Драко обозвал любые обеты "гадством!". — В чувствах очень сложно следовать логике, — рассуждала Гермиона, заправляя за ухо непослушный, как она сама, локон. — А у Любви нет глаз, нет ушей, зато есть магическая сущность, которая однажды встретилась с твоей. — И ей, судя по всему, нужно тело, — констатировал Драко, протирая вспотевший лоб. — Даже если это тело тупицы Гойла. — Подозреваю, что Гойл стал вынужденной мерой, — предположила она. — Когда к нему ворвались авроры, Любовь просто сменила транспорт. Да, но как?.. — Удачно сменила, — сыронизировал Малфой. — Карету на дрезину. — Даже дрезину сложно искать, — вздохнула она. — Но вы же нашли Дафну! — Благодаря анонимке, — созналась Гермиона. — Её прислали через камин. Кто-то точно знал, где прячется Дафна, и сдал её Гарри. — И это не Нотт, — пресёк любые подозрения Драко. — А как её нашёл Тео? — поинтересовалась Гермиона, следя, как Малфой отгибает пальцы, вероятно что-то пересчитывая. — Он своих секретов не выдаёт, — обронил Драко. — Но этот найдёт даже министерскую мышь! Грейнджер опять улыбнулась. И Драко понравилась-не-понравилась эта улыбка. Её будто тронуло упоминание о Нотте, где его чистокровный друг смотрелся куда лучше Малфоя. Пусть он и был лучше, убеждаться в чём-то подобном губами Грейнджер совсем не льстило. Её жуткий секрет связал их невидимой нитью, но не сделал друзьями. Или любовниками. Быть может, сообщниками. Её страшный секрет сделал его значительнее... Но не ближе. — Сколько? — не удержал Драко. — Что — сколько? — Сколько в тебе шипов? И не говори, что уже двенадцать! — Я вообще не хочу о них говорить! — вспылила она, схватив со стола случайную книгу. Драко не унимался: — Если б меня волновало твоё "не хочу", я бы не спрашивал. Так сколько? — Не двенадцать, — уклонилась Гермиона, нырнув носом в рукописные страницы. — Десять? Восемь? Три? — допытывался Драко, делая шаг. — Не три, — не слишком охотно созналась она, крепче сжав гримуар. — Теперь мы можем вернуться к Гойлу? — И давно ты знаешь? — добивал Малфой. — Что проклята. — Если бы я хотела расспросов, то рассказала бы Гарри! — бунтовала она. — Но рыжей ты рассказала... — смекнул он. Отсюда ужин. Отсюда кулон. И пустые попытки превратить Малфоя в барана. — Вообще-то я ей не говорила! — заваливала деталями Гермиона. — Зато я взяла слово, что она не скажет Гарри. И Рону. Потому что это должна сделать я, — разумно заключила она. — И когда скажешь? Драко воспользовался её замешательством и вырвал книжку из рук. — Когда буду готова, — Гермиона злилась. — Чёрт, хватит ко мне приставать! — Я даже не начинал. А пора бы... — заявил Драко. Теперь уже он нависал над ней, как третейский судья: — Сколько заклинаний из списка тебе известно? Кроме Эпискей, конечно. Может, и не все её убивают, но никак не делают сильнее. — Сто! — "на отвяжись" выпалила она и оглянулась на дверь. На что Драко взмахнул палочкой, отсекая пути отступления. — Тебе известно минимум два, — чётко излагал он. — Эпискей и ещё одно, после которого боль перестала казаться случайной. Допускаю, что в первый раз ты не поняла, что за мутотень происходит... А ещё допускаю, что наступила на те же грабли во второй раз, воткнув новый шип... — он приблизился. — Но тебе ни за что не убедить меня, будто в заумной голове нет своего проклятого списка! — Конечно есть, — согласилась Гермиона, нешуточно заводясь. — Только он тебя не касается! — Что, будешь играть в молчанку? Безнадёжно и глупо. — Нет, буду колдовать избранно! — открещивалась она. — Избранно можно только самоубиться. Слушай, я в состоянии развязать любой вредный язык, — пригрозил он, достав палочку. — Не твой, так Джиневры Уизли. Грейнджер усмехнулась: — Дерзай! — подхватила она, игнорируя столь наглый шантаж. — Джинни раньше тебя прихлопнет, чем сдаст меня. — У дружбы между девчонками всегда есть слабое место, — склонясь, предупредил он. — А у вас это — Поттер! Гермионе стало даже любопытно: — Уверен? Если сболтнёшь ему про проклятье, получишь от нас обеих! Но я готова пойти на сделку, — как "настоящая" гриффиндорка, торговалась она. — Я сообщу второе заклятье, а ты ответишь, что подтолкнуло Гойла, — Грейнджер мельком взглянула на неприглядную шею, дождалась немого согласия и: — Дафне ты сделал больно, а что ты сделал ему? Эх, легче сказать, чего он не сделал... Малфоя очень тянуло послать Грейнджер в невиданные земли, но помешало совершенно неожиданное: Грёбаный — мать его! — камень. В груди. Он треснул, когда Любовь прикоснулась к нему. Драко колебался всего секунду: — Я просто не был ему другом. Никому не был. Грейнджер задумалась. Сидела молча горьким свидетелем и, не смыкая губ, кажется, кое-что понимала... В дружбе. В отличие от Драко. Ему показалось, что она мысленно притащила в библиотеку Поттера, Уизела, влюблённого Нотта... Но что ещё хуже — она не могла никуда впихнуть засранца-Малфоя. Он не умеет ни дружить... Ни любить. Да, он больше не школьник... Но она — как и всегда — грязнокровка. Далеко не глупая и далеко не уродливая. Только между ними не расстояние, не кровь и не предрассудки — между ними обещания. Сто тысяч обещаний, что мощнее запретов. И сейчас Грейнджер медленно угасала, а в его груди рождалось острое желание послать весь мир к чёрту! Он спешно направил на неё палочку: — Твоя очередь... — напомнил Драко. — Заклятье. Сделка есть сделка. Гермиона поймала взгляд серых немигающих глаз и растянула губы: — А я тебя обманула. Драко малость шибануло. Даже палочка дрогнула. — Грязно играешь, детка, — оскалился он, надвигаясь недоброй тучей. — Сколько в тебе шипов, Грейнджер? Пять? Шесть? — Это не угадайка! — вскочив, стойко оборонялась она. И вдруг раздался голос: — Их ровно столько, сколько у неё шрамов. Септимус Малфой нарушил негласный закон. Не потому что подслушал — потому что вмешался. Статный, рослый, внешне похожий на Люциуса, он смотрел с картины с лукавством и снисхождением. Смерть не сделала его бескорыстным или великодушным, но она научила его не встревать без причины. — Шрамов? — переспросил Драко и уловил волнение Грейнджер. — Вы плохо учились в школе, мой мальчик? — поддел неболтливый предок. — Проклятье часто оставляет шрамы. Если не убивает. — Не всегда, — хваталась за соломинку Гермиона, понимая, что медленно тонет. — Где? — завёлся Драко и занёс палочку. — Ты не посмеешь... — она повела головой. — Или я тебя убью. — Одна уже попыталась, — он благодарил больше чем портрет — сказочное везение. — Где оставляют шрамы Шипы мантикоры? — Полагаю, что на груди, — спокойно сообщил Септимус, и Малфой сглотнул. Гермиона задышала чаще, венка на шее забилась, одна рука сжалась в кулак, а другая потянулась к палочке, и Драко даже подумал, что она забудет о проклятии и впечатает его в стену, как живую наклейку. — Или ты скажешь, сколько в тебе шипов, — напрягся он, — или я их пересчитаю! Грейнджер метнулась, избегая дуэли. И не сдалась: — Ну и сволочь же ты! — скривилась она. — А я ведь спасла тебя... Впервые это прозвучало укором. И тут Септимус Малфой вновь удивил: — Жизнь — это дар, Драко, — философски изрёк он. — Как любовь и магия. Не можешь их игнорировать — цени. И никогда не бери в долг! — Не до пышных фраз, уж прости, — извинился перед ним Драко. — Кто-то тут себя убивает, а ни списка, ни подозреваемых... Портрет хмыкнул и пригладил на висках свой статусный парик. — В тёмных делах всё просто, — не стал скрывать Септимус. — Она получила проклятье в дар. От того, кому верила. — Откуда?.. — Драко застыл. И решил, что новые открытия подождут. — Тебе что-то дарили? — он атаковал Грейнджер. — Дарили? Напрягись! Гермиона как-то осунулась. Помрачнела: — Но он не мог... — Кто дарил? — Драко будто забыл про угрозы. — Он не мог! — громко возразила она. — Кто он, твою мать?! — Малфой терял и время, и терпение. — Рон! — от страха и неверия сорвалась она и очень быстро растеряла запал: — Это Рон. Только он не мог, — как заведённая, монотонно повторяла она. Что невероятно — Малфой был с ней согласен. Для таких проклятий нужны зрелые мозги и преступные мотивы, а нищеброд не имел ни того, ни другого. Только он — ниточка. Как ни крути. — Есть лишь один способ это проверить, — Малфой не стал мудрить. — Пойти к нему и спросить. То есть допросить. — Это невозможно, — еле слышно выдохнула Гермиона, обрастая странным отчаянием. — Почему? — не понимал Драко. — Потому что невозможно! Хвосторога, помнишь? — надрывно выложила Гермиона. — Рон здорово ударился головой. Он не помнит ни меня, ни Гарри, ни даже того, что он волшебник! Кроме того, мы как бы договорились... — она суетливо запнулась. — Если я так быстро вернусь в Румынию, Гарри что-то заподозрит. Перестраховщица, блин. Конечно, нарушить уговор — в каком-то роде провинность, но нарушить его вместе с Малфоем... Определённо залёт. — У тебя есть выбор? — настаивал он. — Список, чёрт подери! — взвыла она, тыкая в невозможное носом. Гермиона взлохматила волосы: — У меня есть чёртов список!.. А если ты только колданёшь Портус, то окажешься не в другой стране, а на ковре у Робардса. Авроры тебя мигом доставят! Бам. — Он что... — Драко опешил, словно и его хвостом приложили. — Он навесил на меня вонючий Надзор? — внутри что-то взорвалось. К драклам! И засвербило. — Когда? Тогда. Когда Малфой, как истинный идиот, решил, что министерские шишки что малые дети. Наивны и безобидны. И наколдовать какое-то Табу не способны. — Не на тебя, на твой Портус, — подтверждая запрет, поправила Гермиона. — Робардс зовёт это "тайный арест". Ты думал, он даст тебе вдруг улизнуть? Серьёзно?! — она постучала пальцем по носу. — Ничего, теперь я знаю, к чему стремиться... — мстительно предрёк Драко. Гермиону это не волновало... Её волновало не это: — И что остаётся? Врать Гарри? — Будоражит, правда? — Да иди ты!.. — невоспитанно отшила она. Драко пообещал себе дважды поиметь Робардса и разбил её сомнения: — Тебе повезло, Грейнджер... Я знаю, где достать нелегальный портал.