Пятая сказка

Честность — самая азартная игра. из т/с "Белый воротничок"

— Обманул?.. В чём? — не слишком возмущённо выдал Драко, придержав входную, довольно тяжёлую дверь. И ещё — он явно упустил момент, когда доблестные заступники записались к нему в благотворители. Иначе что это за гриффиндорская миссия в мрачную обитель? — Так палочку Нотту не вернут? Или я — Тот-кого-нельзя-не-любить, а не сказочный засранец? — подковырнул он, изучающе глядя на позднюю гостью. Одетая вполне по-магловски — легко и просто, она бы, наверно, понравилась Тео — в этом своём светлом платье и неброском жакете. Понравилась бы, наверно, кому угодно... Но не Малфою. Ни аккуратно собранные волосы, ни блеск карих глаз, ни, без сомнения, стройные ноги и скромный, почти неприметный кулон на длинной изящной шее не вызывали ничего, кроме одного страстного желания: захлопнуть перед нахалкой дверь. Однако смотреть на её непривычный прикид и не думать, что Грейнджер припёрлась не в строгой мантии или того хуже — в магловских джинсах, а в недурном наряде ради него, вчерашнего воришки, — не получалось. Очаровать Драко... можно. Раздетой. Смелой. Возбуждённой. Но ничего из этого к Грейнджер сейчас не относилось. — Я могу войти? — осторожно уточнила Гермиона и обернулась, будто за ней то ли следили, то ли гнались... То ли она боялась лишних свидетелей разговора, потому что тут же спросила: — Ты один? — Бутылка вина считается? Тогда нас ждёт тройничок, — сдвинув не совсем трезвые брови, отшутился Драко и распахнул дверь. — Входи, но не чувствуй себя как дома, — добавил он и, развернувшись, шагнул в просторный и полутёмный холл. — Совсем никого? Даже эльфа? — снова поинтересовалась она, видимо забыв, что кто-то несколько лет назад лишил Малфоев Добби. — Жертв твоего Г.А.В.Н.Э. у меня нет, — просветил Драко, стараясь понять, с чего всезнайка так печётся о его одиночестве, — членов клуба вязаных чепчиков тоже. Кстати, про каминную сеть ты не слышала? Или предпочитаешь свалиться на голову верхом на метле? — Не смешно, Малфой, — заметила она, тихо взойдя на порог. — Я как-то не сторонница вламываться в чужой дом без приглашения. — А что мешало его дождаться? — колко спросил он. — Зуд в мягких частях тела? Он на пару секунд замешкался и указал в направлении западной комнаты, предназначенной для коротких бесед и маловажных визитёров, в которой резной камин был наглухо запечатан ещё со времён Брутуса Малфоя. Драко ступал по сводчатому коридору, на ходу занавешивая портреты шторками, и обернулся чисто автоматически, даже не надеясь, что Грейнджер вдруг передумает и сбежит. Он прошёл в помещение, оставив открытой дверь, и в ожидании незваной гостьи подпёр антикварное бюро, над которым красовался горельеф в виде головы Медузы Горгоны, где гибкие, такие же неподвижные локоны-змеи отнюдь не внушали спокойствия. Драко интуитивно не жаловал эту комнату: ломберный стол и пара кресел, витые зачарованные подсвечники, каменные стены и потёртый средневековый ковёр намекали не на богатство рода, а на тысячелетнюю историю дома, где ни вековая мебель, ни восковые свечи не выдавали хозяев как тёмных волшебников. Грейнджер вошла следом, по привычке сжимая палочку, и повторила то, с чего начала: — Нам надо поговорить. Притормозив у камина, она, постучав пальцем по носу, жестом дала понять, что её визит, как и грядущее откровение, — очередная сверхважная тайна, только как-то забыла, что не ей такое решать. — Говори, — подталкивал Драко, невоспитанно сунув руки в карманы, — но сразу скажу "нет". Я не стану помогать Робардсу, тебе, ревнивцу-Поттеру, вашему министерству и всему волшебному миру, если Тео не вернут палочку. Несколько секунд заговорщица с любопытством изучала дымоход, его вдавленную роспись бустрофедоном* и наверняка по латинице поняла, что традиционным порталом в этой части мэнора не пользовались. — Хорошо, что ты о нём беспокоишься, но я здесь не поэтому, — наконец произнесла она. — Нотт временно отстранён, а его палочка больше в ведении Говарда Робардса, потому что условия контракта достаточно чётко это регламентируют. Правда, отрицать, что на решение главы Отдела тайн не влияет мнение его брата, я не стану. — Так повлияй на это мнение, — бескомпромиссно заявил Драко. — Иначе живой ключ пошлёт всех к чёрту! А некоторых — более конкретно. Не в пень. Грейнджер такой расклад, безусловно, не радовал, отчего карие глаза заискрились негриффиндорской уловкой: — И нет никакой возможности это изменить? Он чуть склонил голову набок и вытащил одну руку из кармана: — Есть, но совсем крохотная, — Малфой показательно сблизил два пальца. — И?.. — Гермиона поморщила лоб, словно перебирала в уме варианты. У Драко даже в груди потеплело. Если он что-то и любил, так это развлекаться: — Колись, с чего вы с рыжим расстались... Только во всех подробностях, — юродствовал он. — Нет! — звонко отшила она и спутанно зачастила: — Зачем? Что?.. Нет, что за блажь?! Тебя это не касается, — Гермиона невольно направила на него палочку, правда, не чтоб приложить: — Ты издеваешься? — заподозрила она. — Если б я издевался, то сказал: "Бон-бончик жаждал тебя завалить, а не жениться", — подтрунивал он. — Так почему он сбежал? Давно мечтал о румынских рассветах? — Слушай, а если б я лезла в твою личную жизнь? — Попробуй, — с бесстрастным лицом брякнул он, — как раз для такого случая у меня нет личной жизни, — и Драко считал это плюсом. Свобода его вдохновляла. — Не считая того, что весьма надоедливая особа на ночь глядя пытается меня соблазнить, а заодно настучать на своего начальника. — Не настучать, а открыть глаза, — поправила Грейнджер, пряча палочку за плетёный пояс, и тем самым дала понять, что причина её прихода далеко не дуэль. Ни тайная, ни явная. Избегая прямого взгляда, она опять осмотрелась и, изучая безобидный огонь напольных подсвечников, похоже, подбирала к Малфою заветные ключики. Драко даже подумал, что сейчас она вытащит пергамент с длинной напутственной речью, но Грейнджер лишь оправила ворот пиджака и замерла, заслышав размеренный топот. Суетливые шажки застрочили по нервам, а звуки "чух-чух-чух-чух", словно прибывающий паровозик, заставили Гермиону повернуться, выискивая в слабоосвещённом коридоре насущную проблему, и практически зашипеть: — Ты же сказал, что один! Пыхтение усилилось и за миг превратилось в тяжёлое беспокойное дыхание — так близко, что Грейнджер отступила — не намеренно, но уменьшая дистанцию между ними. — Кто там? — насторожилась она, искоса поглядывая на довольного собой Малфоя. — Поттер, — как ни в чём не бывало выдал он. — Давай, поздоровайся с другом! В ту же минуту перед ними нарисовалась миндальная моська с блестящим носом и глазками-бусинами, а потом показалась и колючая тушка на четырёх лапах. Размером с крольчонка или шиншиллу, она, шлёпая по полу когтистыми пальцами, засеменила к хозяину дома, забавно переваливаясь и так же утробно ворча. Гермиона опешила: — Эт...то кто? — будто забыв "Курс магических тварей", залепетала она. — Бесёныш на ножках. Имечко вполне в тему. — Это... ёж? — игнорируя его шуточки, осведомилась она. — Я подозревал, что ты неуч, — отчитал её Драко, исподволь любуясь предметом недавнего обсуждения, а именно — местом, откуда у неё ноги растут. — Не ёж, а нарл. Он наблюдал, как хищный зверёк наступает на Грейнджер мини-властителем дома. — Ты назвал нарла "Поттер"? — не скрывая, удивилась она, нескладно попятившись в сторону. — Угу, прибился с месяц назад, — подтвердил Драко. — А что? Ну нравится мне кормить с рук его ехидную морду. Что ёж, что нарл — ночной житель. Прямо как я. У тебя случайно нет чего-нибудь вкусненького? Кстати, Поттер — девочка! — воображая именно это, приплёл он. — Хочешь меня подловить или на вшивость проверить? Нарлы — добытчики, они не любят, когда их кормят, — следя за колючим вандалом, отмахнулась Гермиона. — В отместку он или полдома перевернёт, или до крови искусает... — Применительно к зазнайкам второе звучит куда лучше, — подметил Малфой, припоминая, как эта с виду безобидная тварь прошлась по мэнору сатанинским нашествием за попытку поить её с блюдца. Нарл обнюхал туфли случайной гостьи, словно незнакомое лакомство, а потом фыркнул и потопал к камину, изучая уголок потемнее. Гермиона всплеснула руками, не скрывая своего изумления: — Ты ведь знаешь, что иглы нарла способны временно ослепить? Укололся таким в полнолуние, и... Драко прервал её наставления: — А можно без лекций? — прищурился он. — Не тяни, Грейнджер... Я, конечно, немного выпил, но пока не отупел, — вместо виска он постучал по бюро. — Зачем ты здесь? — Ежа пришла попасти, — саркастично пояснила она. — Я же сказала: поговорить, — повернувшись лицом, сообщила Гермиона. — Ты хотела этого ещё на приёме, — метко заявил он. — А значит, всё несколько сложнее. Боюсь, у тебя целый список желаний, а я в джинны точно не нанимался. Если ты жаждешь втянуть меня в какие-то игры — это одно, но если ты воду мутишь... Мой невежливый английский тебе не понравится. — Я от него и без того не в восторге, — нервничая, Гермиона чуть закручивала край льняного жилета. — У нас бенефис комплиментов, — Драко приподнял каретные часы над конторкой, намекая, что время недружеских визитов истекает. — Спешу заметить, что и детям, и гриффиндоркам давно пора спать. Да и сумерки за окном этого не скрывали. — Не знала, что в душе ты гриффиндорка, — поддела она. — Твоему остроумию можно поставить памятник, — Драко натянул губы. — А если по существу? Гермиона набрала в лёгкие воздуха: — Ну, если по существу, я не хочу никому лгать, — начала она, ощущая каменный взгляд и Медузы Горгоны, и хозяина дома. — Робардс схитрил. Никакого хроноворота у него нет, — в привычной манере доложила она. — Да неужели? — Драко вскинул надменные брови. — А мама мне говорила, что они существуют, — ёрничал он, ощущая, как от нехорошего предчувствия саднит горло. — Давай без твоих обычных шуточек, — заводилась она. — Хроновороты давно уничтожены. — Похоже, у спасителей волшебного мира проблема, — сипло продолжил Драко, и в груди будто кольнуло. — То они есть, то нет... Вы там что, на кофейной гуще гадаете? — Малфой, я серьёзно, их нет! По крайней мере, в Англии. Разве Нотт тебе не сказал? — Снова допрос? В мэноре? Без свидетелей? — язвительно уточнил Драко, откровенно не желая обсуждать стычку с другом. — И госпожа Грейнджер меня даже не привяжет? Гримасничая, он выставил голые запястья. — Нет, не допрос, — открестилась Гермиона, не замечая фривольных намёков. — Это попытка быть честной, — она сглотнула волнение. — Когда другие не в состоянии. — Другие — это, видимо, ваш Робардс? — нервно выуживал он. — То есть он сейчас сидит и смеётся, какой Малфой болван? Ты с ним спишь или за ним следишь? — У Робардса не настолько извращённое чувство юмора, — просветила она, пропуская уколы мимо ушей. — Не имеет значения, откуда мне это известно. Мы с Гарри немного перестарались тогда, в Отделе тайн, и все хроновороты канули в небытие. Но Гавейн Робардс прекрасно знает, как тебя задевает смерть родных, оттого и... — Стоп, — скомандовал Драко. Нынче вечер открытий. — Робардс сам в этом признался? — закипая, пытал её Драко. — Или вы с Поттером просто решили, что его предложение — враньё? — А есть разница? — не поняла Грейнджер. — Ещё какая! — воскликнул Драко, делая шаг, и едва не задел ботинком жаровню для углей. — Ты и правда думаешь, что в курсе всех тайн министерства? — Хроноворотов нет, — упрямо внушала она. — Я не блефую, их реально нет. Он, наверно, впервые уловил в её голосе нотки тревоги. Скулы задвигались, в висках застучало, ноги превратились в костяные столбы, но мозг будто не впускал в себя истину. — Поспорим? — Драко потёр переносицу, сдерживая растущий гнев. Вера Грейнджер в свою правоту чрезвычайно злила. — Если хочешь, — подхватила она. — Но ты проиграешь, это и ежу понятно. Нарл утвердительно пискнул и громыхнул совком для золы, выписывая круг по безликой комнате. — Слушай, а твоя наивность не заразна? — Драко упорно отрицал очевидное. — Даже если на мгновение забыть о ваших с Поттером подвигах, логично предположить, что в министерстве должен быть прототип. — Не должен, — вновь спорила Гермиона. — И даже Август Грин это знал! Или, — она сузила глаза, — он убедил тебя в обратном? Нет. Только выскочек это не касалось. Драко упёрся ладонью в каминную полку и почти шипел: — Почему ты не допускаешь мысли, — он беззаветно верил в то, что говорил, — что хотя бы один хроноворот в тот день был не на своём месте? Грейнджер вздохнула. — Я понимаю, ты цепляешься за соломинку... — сострадая, она приподняла руку, едва не коснувшись его плеча. — Но на них нужно специальное разрешение, — тоном Макгонагалл отчитывалась Гермиона, — использование хроноворотов строго контролируется. Отдел тайн за этим следит. — А Отделом тайн заведует кристально честный лопух? — скалясь, подначивал Драко. Она покачала головой и объяснимо открыла рот: — Со своей одержимостью ты упускаешь очень сакральную вещь, Малфой, — Гермиона не думала, что он услышит, но: — Хроноворот не воскресит... — Лучше. Заткнись, — грубо остановил её Малфой. — Пока я тебя не выставил. А всезнайка этого не желала. — Время нас рассудит, — с грустью обронила она, и Драко лишний раз убедился, что в любой драке свои правила. — Дай угадаю... — он почувствовал себя ясновидцем: — Твой Поттер о нашей встрече не знает. — Да, но... — Гермиона переминалась, выдавая суждения за аксиому: — Это ничего не меняет. Робардс не достанет тебе хроноворот. Ни Гавейн, ни его брат, ни сам Мерлин, — бесповоротно рубила она. — Просто поверь... — убеждая, Гермиона не сомневалась и не сдавалась. — Поверить... тебе? — актёрствуя, он округлил глаза. — Тому, что я видела, Малфой, — она потянулась к поясу, сжала волшебную палочку и, передумав, опустила руку вдоль тела. — А ещё — поверь логике и человеческой природе. — Доводы — закачаешься! — Драко обернулся к Горгоне и обратился к ней, словно прокурор на суде: — Эх, ей бы речи писать... — Блин, если б ты видел его лицо, когда он узнал, что ты сделал, — в тот момент Гермиона Малфою не завидовала. Небезобидный и потрясённый, Гавейн Робардс неприятно впал в ступор, вероятно насылая морок на всё чистокровное племя. — Это было лицо человека, которому есть что терять! — Значит, не в его интересах расстраивать избранных, — намекая на свою сказочную миссию, он уставился на кулон Грейнджер, кровавой каплей притягивающий к себе и отливающий при свечах алой бездной. — Подумай хорошенько... — Гермиона прикрыла рукой украшение, смущаясь жадного взгляда. — Если б у Гавейна Робардса на самом деле был хроноворот, разве он не исправил бы то, что может уничтожить его репутацию? Уронить авторитет. Стоить обоим братьям работы? — Из-за какой-то там двери? — искренне не въезжал Малфой. — Допустим, что моя недавняя авантюра не повод для его родовой гордости. Допустим, я выпустил эпический геморрой, и что? Робардсам удавиться? А не болтать на всю Англию не вариант? — Похоже, ты реально не понимаешь, что натворил, — обвиняла она, распаляясь, и объяла рубин на шее точёными пальцами. — Проблема не в двери, Малфой, не в двери как таковой, а в том, что было за ней. Но главное — за ложь министру и всему Визенгамоту! — Ложь в чём? — уточнил Драко. — По-твоему, Бруствер считал, что за дверью — колыбель разврата и порока? Самой не смешно, доброхотка?! Малфоя уже распирало. Он стоял, не моргал, отчего белки щипало и скудной влагой размывало картинку. Драко ненадолго зажмурился и услышал: — А кто сказал, что речь о Любви? — Гермиона тащила на свет новые козыри: — Подмена сказки только выглядит пустяком. Разве Робардс открыл бы тебе древнюю тайну, что хранилась у них каких-то пятьсот лет, из-за ерунды? Не будь дураком! — не церемонилась она. — Речь о свитке и его содержании. Драко усмехнулся от её дерзости, а у Грейнджер проступил лёгкий румянец. — Ты про ту писанину, где человечеству грозит счастливый Армагеддон? К драклам её! — показательно послал он. — Залёты Робардсов меня не волнуют. А если хроноворота якобы нет — так достаньте, — затребовал он и пригрозил зазнайке финалом из сказки: — Или ваша Любовь станет надгробьем. — Это невозможно, — с оттяжкой выдохнула Гермиона. — Я не знаю, как ещё донести, что тобой манипулируют! И на кону — власть и влияние. Неужели ты думаешь, что для такого, как Робардс, и не играет роли Гавейн это или Говард, жизнь твоих родных важней их грешков? Не важней. А Малфой не идиот, чтоб верить в подобное. Хроноворот — всего лишь уловка. Высочайшая подлость. Просто крючок. На который осёл лопоухий попался. На коже проступил зуд министерским эхом, и словно невидимые мошки укусили его в пах. Драко выругался — смачно и громко. И его песочный замок рассыпался. Он воздвигал его сотни дней и ночей, но тот... развалился. И этот жёсткий песок забился в глаза, в рот, в нервные ноздри. Заскрипел на зубах. — Да они скорее тебя казнят, — Гермиона его этим прибила. — Но сначала превратят в козла отпущения. Вот... хрень. Хрень, хрень и ещё раз хрень! Далеко не козёл почувствовал адскую жажду — набить Робардсу его гнусную рожу. Разбить её в кровь, дабы тот раз и навсегда уяснил, что за такие приёмы грёбаных брехунов ждёт возмездие, как минимум фланговым ударом в носатую образину. Драко ощутил, как налились мышцы, даже лоб малость вспотел, и в гневе сбил ближайший подсвечник. Огарок выпал и потух, а кованый кончик, приземлившись, звякнул об пол и докатился до каминной утвари, стукнув витой стойкой по совку с металлическим "бряк". Пульс раскалился, в башке что-то противно защёлкало, и Драко начал прикидывать план мести. Но то, что Грейнджер стояла перед ним министерской ищейкой, нащупывая способ его прогнуть, действовало лишним раздражителем и невыгодно отвлекало: — Вполне возможно, что ты права, — нехотя согласился он, нападая на неё с полупьяным безумием: — Тогда зачем ты припёрлась? С этой своей долбаной правдой! Зачем? В дерьмо меня окунуть?! — Драко особо не любезничал. — По-моему, я уже говорила. — Ах да... У тебя же нимб великой заступницы, — осклабился он. Запихнуть бы ей этот нимб куда-то поглубже. — А у тебя — Пожирателя, — оборонялась от его яда она, тыкая носом в чёртову метку. — Тогда зачем тебе мне помогать? — в кабинете у Робардса он этого не просил. Вообще. Никогда. — Мы же не друзья... Драко всмотрелся в её малоосвещённое лицо, стараясь понять, что движет этой выскочкой: тонкий расчёт или благородство? Ответ его удивил: — Но и не враги. — И не коллеги, — тут же продолжил он. — Мы друг другу никто! — Зато мы можем помочь друг другу, — настаивала Гермиона, чем уже не слишком злила, а откровенно сбивала с толку. Грейнджер что-то скрывала. И он готов был поставить на это свою свободу, палочку и, наверно, колючего Поттера. — Нет уж, — отнекивался он, — передай своему Робардсу, что он может поцеловать меня в задницу! — невоспитанно выдал Драко. — Скажи ему сам, — отпиралась Гермиона. — Я тебе не сова! — А я не ваша шестёрка! — парировал он, ловя в каре-праведных глазах вкус маленькой победы. Её явно задел его тон. И настрой: — То есть ты мне в любом случае не поможешь? — В чём? — заведённым, цеплялся Малфой. — На кол Робардса посадить? Сейчас, только подберу какой-нибудь потолще!.. Его любимый размер ты уже знаешь? — Ты неисправим, — тихо взвыла она. — Или у тебя исправлялка не выросла, — Драко указал ей на дверь, но она не подчинилась. Только головой покачала. — Так ты пришла меня соблазнить или добить? — Подкупить, — уклончиво убеждала она. — Малфой, в отличие от тебя, я хочу со всем разобраться: и с запертой комнатой, и с её страшной историей, — нелаконично поделилась Гермиона. — Я здесь, потому что мне нужна помощь. Тебя наверняка тянет сострить, но я не могу игнорировать, что ты живой ключ, а с магией сложно спорить. Она опустила глаза. Нарл с геройским именем вдруг чихнул, отчего его мордочка полуспряталась и втянулась, чихнул снова и засеменил лапами в сторону выхода, потеряв интерес к обитателям дома и обнажив не самый приятный факт: кто-то в мэноре, может, и не крупно нашкодничал, но мелко напрудил. Драко недовольно зарычал: — Гадёныш ты, Поттер-р, — и мысленно призвал охотников на нарлов. Он взмахнул палочкой, стирая следы мокрой диверсии, и всё ещё не понимал: — А зачем мне в это ввязываться? Ради твоих гриффиндорских принципов? Грёбаного министерства?! Правил? Чего?! Гермиона чуть сжала плечи: — Ради... себя, — робко предложила она. — Я, конечно, потом пожалею, но спрошу: ты что, можешь вернуть мне семью?! — прикрикнул Драко. — Не могу, — не юлила Гермиона. — Тогда нам не о чем говорить. Малфой вновь указал ей на дверь. — Подожди, — остановила его Грейнджер. — Их ведь нашёл ты, да? — Это какая-то викторина? Или ты по старой дружбе спросила? — Драко передёрнуло. — Грейнджер, их больше нет. Всё! — он ненадолго прижал пальцами веки. — Вы с Робардсом чуть меня не надули. И на этом тоже всё! А значит, пока ты не обзаведёшься чем-то вроде метлы времени, я не хочу ничего обсуждать. Странно, как боль притупляла злость. Словно эти два чувства не уживались в нём вместе. За год эта боль перестала быть жестокой, острой, почти постоянной, но никуда не ушла. Может, время и залепило воспоминания неким пластырем, только рана под ним зияла и жгла. А ужасная сцена, где бездыханный отец лежит на полу, кровила в нечистых мыслях. И рядом нет мамы, чтобы обнять и спасти. Чтобы отогнать нежданный кошмар, просто заплакав. Сквозь тоску и горе он услышал абсолютно нелепое: — Да, не в моих силах вернуть твоих родителей, но в моих силах помочь принять их потерю. — Как? — оскалился Драко. — Напоить до белой горячки?! — Нет, — полушепнула Гермиона. — Найти того, кто их убил. Драко не веря застыл. Пока Грейнджер не умолкала: — Обещаю, что найду его, — она перевела дыхание и закончила по-гриффиндорски пафосно: — Чтобы в этот дом пришла... справедливость. Бам-м. У всех своё понятие о справедливости. Драко боялся поверить: — Неужели ты отдашь мне ублюдка? — он не договорил. Месть — слишком слабая кара для недосущества. Даже смерть — это слишком слабо. Любая месть — ничто, если она не долгая, не мучительная, не... вечная. — Я про суд, — тут же припечатала она. — Ты же не станешь его убивать? — насторожилась Гермиона, улавливая в лице Малфоя тёмные искры. — Иногда важней не кто, а за что... — не сомневалась она. — Тому, кто страдает, важней причины. Грейнджер только что обнажила оружие — существенней магии. Или ножа. Она позволила Драко... надежду. — А если ты его не поймаешь? — не исключал он. — Где гарантии?.. Целый год аврорат кормит меня завтраками! — Но не я, — отчеканила Гермиона. — Моего слова хватит? — Ты его слишком переоцениваешь, — под властью химеры злобный Драко притих. — Возможно, — согласилась Грейнджер, и кулон на её шее засиял ярче. — Но это я вместе с Гарри нашла философский камень. Это я поняла про василиска. Это я предупреждала Гарри, что в Отделе тайн может быть ловушка. Это я догадалась, что профессор Люпин — оборотень. Это я вместе с Гарри убила Волдеморта! — Гермиона не хвасталась, а придавала своему обещанию весомость: — И я сумею поймать мерзавца, что возомнил, будто он сильней правосудия. — Высокопарно, не находишь? — Драко невольно задумался. — Немного, — кивнула Гермиона. — Так ты мне поможешь? — Перевернуть в гробу моих предков? — по привычке увиливал он. — Ты же не станешь отрицать, что в одном Робардс прав? — допытывалась она. — Твой предок запер эту комнату! И как ни печально, похоже, он кого-то убил. Ого. А он тут при чём? Драко уставился на Грейнджер в поисках новых ответов. — Останки нашли внутри, — не отвертелась она, а её кулон сменил цвет на бордовый. — И я считаю, что они принадлежат женщине... — Гермиона не стала сейчас расписывать нюансы и разумные доводы. — За той дверью, выходит, таилась не сила, точнее, не только сила, а человеческая жизнь. Думаешь, волшебный мир легко это примет? — Что-то мне подсказывает, что срок давности за убийство истёк, — ёмко заметил он. — Сказочная комната оказалась склепом, и что в этом смертельного? Необычного? Страшного, в конце концов? Гермиона за миг пропитала комнату откровением: — Там точно было нечто, что ищет, как и ты, справедливости! Что-то, способное сжечь Гарри, меня, палочку Нотта... — напирала она. — Я в этом уверена. У неё есть основания. — А Малфоя поджарить не вышло, — своевременно вставил Драко. — И ты, похоже, намекаешь на чуму вроде Адского пламени. — Вроде обскура, — поправила она. — Не верю я в живое воплощение человеческих чувств, уж прости... Но в их неведомую силу — да. В неё, запертую на века. Преданную, убитую, сломленную. Когда вокруг нет ни души. Нет даже дементоров, только — пустота... Боль, кровь, и совсем нет надежды. — И ты хочешь это поймать? — недоумевал Драко, понимая, что вряд ли нечто вроде обскура полно доброты и нежности. — Как минимум увидеть. А ты нет? — Не особо. — И почему? — Потому что мне пофиг! — он же не дурак. — И нет никакого желания копаться в грязном белье своих предков. — У тебя — нет. И пусть, — кивнула она. — Тогда дай покопаться другим. — Тебе, что ли? — он хохотнул. — У моего "нет" есть иное значение? — Один день, — торговалась Гермиона, наступая. — Мне нужен всего день в Малфой-мэноре. Чтоб без лишних ушей и вопросов. — Самомнения в тебе... — ухмыльнулся он. — И наглости... через край. Я могу, но не обязан. — Даже если у нас сделка? — И давно? — он усмехнулся. — Тогда я её расторгаю. — Ты же хочешь найти убийцу... А я помогу, — бойко предложила она, добавляя к словам новые обещания: — Дам доступ к материалам по делу. Наплюю на устав и правила. Ты будешь в курсе всего, включая имена и улики. Только... кви про кво, Малфой. Это разумно. — И предсказуемо, — закончил он. — Но в жизнь не поверю, что всё это ради Робардса! Драко учуял нечто большее. Не обман. Не долг. Не благородный порыв. Малфой тянул из неё ответы: — Ради Поттера ты хоть в петлю, но... — как слизеринец, он читал Грейнджер — её расчётливость и вероломство: — Но дело не в нём. Не в чёртовой двери. И даже не в свитке... — почти пригвоздил он. Дело в Грейнджер. В чём-то личном и... чёрт бы её подрал! — интересном. Самую малость. — Я же сказала: без вопросов, — напомнила Гермиона, превратившись из праведной упрямицы в интриганку. — Так вот где собака зарыта, — озвучил Драко, встречая скрытый ультиматум и вызов. — Ты не со святыми намерениями явилась, тебе нужна информация. И какая? — он сразу отсёк гриффиндорские уловки: — Соврёшь или струсишь, шиш что получишь! — охладил её пыл Драко. И, кажется, недооценил. — Всего одно имя: Николас Малфой, — призналась Гермиона. — Точнее, его портрет. У него есть то, что мне нужно. Неконкретно. Расплывчато. Скучно. — Допустим, — задумался он. — Но Николас не мог зачаровать дверь, — Драко привёл объективный факт. — По датам не сходится. Так что тебе нужно от него? — Ничего, — отвертелась Гермиона. — А сделка не то же самое, что доверие. — Да, но я хочу честности, Грейнджер, — по венам растеклось сладкое предчувствие. — Эта игра куда вкуснее. — Невозможно со всеми быть честной, — не велась она. — Конечно, — подхватил Драко, — ты ведь не настолько глупа... Но в этой игре у меня неоспоримые козыри. И значит, давай, расчехляйся! Моя натура жаждет подробностей. — А ты наглый, — коротко бросила она. — Я не наглый, я эксцентричный. Девчонкам такие нравятся. Особенно умненьким. Только не вздумай мне поклоняться! — наслаждался издёвками он. — Уволь, — открестилась Грейнджер. — Будь ты хоть последним мужчиной... — Вообще я предпочитаю забавы типа "студентка-профессор", — перебил он, — но если ты настаиваешь... — Может, это и твоя игра, но мои правила, — отбивалась от его пошлостей Гермиона. — И наверно, твоя цена. Назови, и кто знает... Она развела руками, а Драко был лаконичен: — Цена моей сделки известна. И это не деньги. Естественно, не они. — Ты опять про Рона? — возмутилась Грейнджер. — Ты болен?! — Определенно, — поддевал он. — Хочешь побыть медсестричкой? Гермиона возвела глаза, устав от постоянных увёрток: — Нет, ну нельзя же быть таким идиотом! Малфой, я не шутки шутить пришла... — она уставилась на него мнимой фурией. — Пусть я не могу заставить тебя ловить обскура, демона, даже твоего нарла, но могу пообещать помощь: и с палочкой Тео, и с поиском убийцы, — карие глаза прожигали. — А всё, что ты можешь сейчас, это дурить?! Он вдруг стал серьёзным. И не её отповедь тому причиной: — Ты не дашь мне самого главного. — Чего?! — воскликнула она, подозревая, что проще получить сделку силой. — Наказания, — полный боли и скорби, отрубил он. Грейнджер всё поняла: — Оно не принесёт тебе облегчения. Смерть ничего не изменит. Убийство — неподъёмное бремя. Но не для Малфоя... Драко приблизился. Его слова — взволнованные, как он сам, лились бурной рекой: — Не тебе такое решать, — осадил он, разогревая воздух между ними. — Или ты дашь мне шанс поквитаться, или вместо Николаса Малфоя, который нашей героине зачем-то приспичил, — он взмахнул палочкой, и голова Горгоны отъехала в сторону, открыв глубокую нишу и выставив фамильный портрет как приманку, — тебе светит лишь поездка в тёмный тоннель между двух холмов, — то бишь в задницу. — В компанию к Робардсу! — весьма прозрачно предупредил он. А сонный предок на глазах встрепенулся. Его худое, надменное лицо обрело врожденную отчуждённость, а покатый лоб — глубокие морщины. Сыскавший недобрую славу при жизни, он не проникся чем-то приятным и после смерти. Отправив на тот свет кучу маглов, Николас Малфой избежал и наказания, и угрызений совести. И он не привык с кем-то... болтать. Грейнджер уставилась на холст, вероятно борясь между "надо" и "должно", и Драко молча наблюдал за её губами, словно с них вот-вот сорвётся заветная тайна. Те не двигались — лишь блестели искушающей влагой, и он только теперь заметил, что их блеск не от девичьих заклятий, а от магловских штучек. Её губы выдал цвет. Вполне естественный. Тёплый. Но... обманчивый. А это с Грейнджер не вязалось. Никак. Зачем ей это?.. Здесь. С ним. Бред какой-то. — Час с убийцей, — поддалась Гермиона. Она подцепила кулон и натянула его на шее, скрыв новый пунцовый оттенок. — Наедине. За час с портретом Николаса Малфоя. Лучше прямо сейчас, — повышала ставку она. Но Драко не купился — ни на волнующий жест, ни на помаду, ни на особенный камень: — Не раньше, чем Нотту вернут палочку. И на этом — всё. Помогать ловить всякую нечисть я не стану. В доказательство Медуза Горгона вернулась на место, скрыв родовую картину и её секреты. Гермиона кивнула, отпустив украшение: — Хорошо, — она не удержалась и с любопытством спросила: — Тебе совсем не интересно, почему именно ты — ключ? И кто запер волшебную дверь? — А ты не сдаёшься, да? — усмехнувшись, отчитал её Драко. — Робардс же сказал: настоящий засранец. У которого в груди здоровенный булыжник, — ершился он. — А заодно и за пазухой. — Это просто сказка, — напомнила Гермиона, рисуя в голове, как на стекле, иллюзорные образы. — Обычный вымысел. Красивая обложка. Ведь у тебя в груди бьётся не морион, — с облегчением сообщила она. — Ты не бездушный сухарь. — Разве? — Так не бывает, — будто подписалась Гермиона. — И то, что ты пытаешься спасти друга, это доказывает. — Если бы не я, — доложил Драко, — его вообще б не пришлось спасать. Но ты прекрасно поняла, что речь не о Нотте, не о его палочке, речь о том, что делает, например, тебя человеком... Грейнджер чуть приподнялась на носочки, стремясь донести свою истину: — Малфой, ты — человек. Не самый хороший, эгоистичный, хитрый, но человек. — Я чудовище, — равнодушно опроверг он. — Сказочный монстр. Чьи самые длинные отношения длились неделю. Который хочет от девушки только тела, на остальное — начхать. Которому нравится соблазнять, провоцировать, трахаться, но... — Так не бывает, — не церемонясь, повторила она. — Что-то ты всё равно чувствуешь... — Ненависть, — огласил он, стоя рядом прямым намёком. — К тому, кто убил моих родителей. К тем, кто позволил ему уйти. К себе, потому что я облажался. К тебе, потому что ты как бельмо в нашем мире! — Ненависть это яд, Малфой, — негромко заметила она, не впуская в себя его снобизм и очевидное оскорбление. — Тогда ты рискуешь им отравиться, — сообщил он, едва склонившись к её лицу. Он взял в руку кулон-камень, чувствуя его магию бледными пальцами, и по волнению Грейнджер пытался понять, что её так смущает — его близость или его наглость?.. Или то, что скрывает этот пурпурный оттенок. — И ты уж точно не разбудишь во мне человека, — не сомневался Драко. — Его не разбудят ни твои нотации, ни обещания, ни твоя незрелость, ни грудь, ни губы... Он резко вжался в них, по-животному смело. Вжался в их блеск, по-мальчишески глупо. Без страсти и умысла. Он сам от себя не ожидал. И заявил обалдевшей Грейнджер: — Как видишь, пусто. Ноль. Ничего. Даже отвращения. Её вкус вообще не отпечатался в памяти. — Сволочь!.. Какого?.. — сбившись, Гермиона попятилась. Она обтёрла сжатые губы. — Я лишь делаю, что хочу, — отрапортовал Драко. И тут раздалось сухим голосом: — "Делаю, что хочу" и "сволочь" явно синонимы. На пороге стоял Тео. Очевидно, ища примирения, он нашёл их двоих. Как давно он здесь — неизвестно. Как много слышал — тоже. Но видел — достаточно. Он и сейчас смотрел на них, сдвинув брови. Его разные зелено-голубые глаза отливали лютым холодом, и он мечтал придушить Драко, невзирая на дружбу и чёртов закон. Тео играл желваками и не моргал. Он не орал. Не ждал объяснений. Только дышал через раз, медленно принимая действительность. Не ненавидя Драко, а... унижая. Через секунду Нотт зашагал прочь, избегая пустых упрёков, и его опавшие плечи, железный шаг — всё вызывало у Малфоя одно желание: Провалиться. Желательно в пекло. И желательно вместе с Грейнджер. Драко рванул следом, не понимая, сколько он стоял тут столбом, не в состоянии ляпнуть хоть что-то. Он догнал Нотта в холле. Схватил под локоть, рванул на себя... И Теодор развернулся, горя обидой и злобою: — Отвали! — рыкнул он. — Это не то, что ты думаешь... — нелепо оправдывался Драко. — Блин, я... я не хотел её целовать! Нотт толкнул его в грудь: — Тогда ты ещё хуже, чем кажешься. — Она мне не нужна! — лихорадочно напирал Малфой, пытаясь достучаться до друга. — Забудь. — Ка-а-ак? — истошно заголосил он, и его лицо стало грубым, как рваный багровый шрам. — Как мне забыть, что ты лишил меня работы, палочки, а теперь ещё и девушки... Как?! — Она не твоя девушка, — спорил Драко. — Но и не твоя! — рявкнул Тео. — Ладно бы Поттер, но ты... — У меня есть Астория, — бессмысленно напомнил Малфой. Абсолютно ни к месту. — Как бы есть... — Думаешь, это звучит менее гадко? — Тео сжал кулаки. — И да, Астории хотя бы скажи... что она твоя девушка. А то всё, что ей перепало, — дешёвые обещания! Драко безотчётно напрягся: — Чёрт, прости, правда... А ещё лучше — врежь! Но Нотт отмахнулся. И от этого стало ещё хреновее. — Что ты за сволочь такая?.. — скалился Тео. — Нет у тебя ни сердца, ни совести... — Грейнджер не виновата, — бездумно обелял её он. — Между нами даже не секс, между нами — пропасть. — Дело не в том, что позволила она, — сквозь брезгливость выдавил Тео. — Дело в том, что сделал ты. Ты знал, что я чувствую, и тупо на всё наплевал! — Я кретин, каюсь! — подхватил Драко. — Но я всё ещё твой друг. — Уже нет, — бросил Тео и исчез по-магловски — в дверь. Распахнул её и сбежал. От режущей боли. От потрясения. Словно там, вдали, не просто свежий воздух — там одиночество и смирение. И Драко снова ощутил, как тело сковала вина. Вина и отвращение. Горькое, стойкое отвращение к себе, к безобразно-циничной натуре, не желающей гоняться за дураками, что не умеют отделять зёрна от плевел. Он обернулся на почти неуловимый вздох — печальный и искренний. Бесполезным арбитром наблюдая их ссору, Грейнджер отирала плечом стенку и, несомненно, предпочла поученьям скупое молчание. — Дерьмовый я человек... — то ли спрашивая, то ли утверждая, вымучил Драко и гипнотизировал Грейнджер, надеясь хоть на слабое возражение. Та выпрямилась: — Да, — медленно, но беспрекословно подтвердила она, ступая по холлу строгой судьёй, и вышла в дубовую дверь. — Тео! — крикнула в темноту. — Тео, подожди... Миновав крыльцо, она поспешила за Ноттом по серой и мелкой гальке, без магии и сомнений. Тонким растерянным созданием Грейнджер поддалась эмоциям, словно её застал не чужой парень, а преданный друг. Что Драко совсем не понравилось. Он выскочил за Грейнджер в запущенный, неухоженный парк. В отблесках летних бесчисленных звёзд тот всё равно казался дремучим и гиблым. — Грейнджер, стой! — он ускорил шаг, стараясь догнать беглянку, но она вдруг встала как вкопанная. Даже не оглянулась. — Устрой мне встречу с Говардом Робардсо-ом, — будто испорченный патефон, протянул он. Малфой застыл. Вслед за Грейнджер. Тугой комок застрял где-то в горле. До ушей донёсся нечеловеческий рык. Но ноги отказывались бежать, хотя инстинкт приказывал совершенно иное. И пока сознание отрицало реальность, разум Драко осторожно внушал, что повернуться спиною к опасности — самый дурацкий выход. Внутренности скрутило. Потому что среди листвы, в нескольких ярдах от дома, на них глазел чёрный четвероногий пёс с безумно-янтарными глазами. Обнажая оскал и едва рыча, животное чётко давало понять, что на его клыках, на его когтях, в его оранжево-жёлтых зеницах таится больше, чем угроза... В них сама смерть. — Это г... грим, — отшатнулся Драко. И ощутил, как сердце взвыло и на плечи легла холодная шаль. _____________________________________ * Бустрофедон — способ письма, при котором направление письма чередуется в зависимости от чётности строки, то есть если первая строка пишется слева направо, то вторая — справа налево, третья — снова слева направо и так далее.