Пятая сказка

Нам всем нужны секреты, если они не смертельные, — они нас защищают. из т/с "Доктор Хаус"

Драко приволокли в просторный кабинет на втором уровне, абсолютно не заботясь о его комфорте и прочей ерунде, к примеру, что на дворе — ночь. Высокий аврор с рассечённым "забралом" усадил вора-неудачника в железное кресло, взглянул на массивный, но пока пустой стол и велел Малфою "не дёргаться, а то пожалеешь!". Полупотрёпанный Драко, рухнув на сиденье, без стеснения послал его в интимное турне и, не медля, рискнул свалить из этого царства закона. В тот же миг откуда-то снизу взвились кожаные ремни и со свистом, словно бинты, оплели запястья и стройный торс беглеца, притянув его обратно. — Это психушка или аврорат? — привязанным, осклабился Драко, вцепился в твёрдые локотники и почти сразу получил ответ от Того-у-кого-очки-не-признак-ума: — Отель для засранцев. В дверном проёме нарисовались Поттер и его "лохматая медсестричка" всё в том же наряде и с таким же по-гриффиндорски длинным носом. Она прошла внутрь, вслед за именитым дружком, и, судя по устало-уверенному лицу, её совершенно не волновало мнение арестованных по поводу присутствия на допросе школьных зазнаек. — Вы до сих пор неразлучны? — не сдержался Драко, намекая на Грейнджер и её неуместное служебное рвение. Она ж не аврор. — И давно тебя это задевает? — с издёвкой спросил Гарри. — Тебе грозит срок, а ты всё строишь из себя героя. Подставить лучшего друга — это нынче повод для гордости? — поддел он, жестом предложив Гермионе присесть на стул у камина, но она лишь головой покачала. — А трахнуть девушку лучшего друга — это что? Благие намерения? — зло отзеркалил Малфой, играя желваками. О Нотте он хотел говорить меньше всего — в груди что-то неприятно сжималось, превращая его, чистокровного мага, в тщедушного эльфа. Очкастая совесть будто знала, на что давить: — Повторяю вопрос: что тебя в этом задевает? — Вероятно, моё неучастие в сём непотребном действе, — выкрутился Драко и склонился лицом к плечу, стараясь почесать левую щёку и унять мелкий сверлящий зуд. Укусы его доставали. Не хуже Поттера. И его подружки. За палладиевым окном сияла луна тёплого, бледно-жёлтого оттенка, и при иных обстоятельствах её светлый образ на тёмном колдовском небе должен был вселять хоть каплю покоя, но чистокровный налётчик видел в красивом пейзаже не больше чем лживую картинку. Как и всё в министерстве. — Так мне скажут, в убийстве кого меня обвиняют? — он уставился на Грейнджер в надежде на информацию. Но зануда будто воды в рот набрала. — Билли, Вилли и Дилли — я только что дал им имена, — Гарри сам не ожидал, что ревность к какому-то Бармаглоту обратит его в недоброе кусачее существо. Драко проморгался и захотел пнуть аврорский ботинок. Жаль, не судьба. Но хоть злорадство ему доступно... Как и пошлость: — А я-то наивно полагал, что люди зовут их внешними половыми признаками. Рослый, осанистый страж задвигал обветренными губами, пряча непрошеный смешок, и Гермиона попыталась прервать типичный обмен любезностями: — В Отделе тайн найдены человеческие останки. Драко явно не хватало подробностей, только он обоснованно считал, что слабоумием пока не страдает: — Так по-вашему, я их в кармане принёс? — он обратился к главному по тарелочкам: — Пол у этих останков есть? Цвет глаз? Рост? Может, член?.. — нелепо перечислял он, допрашивая и Поттера, и Мисс Будущую-министерскую-шишку. Она, качнув своим подстрекательским задом, крутанулась на месте, опустилась на стул у окна, уложила руки на колени и наконец просветила: — Личность жертвы пока неизвестна. — Ну, блеск!.. Катастрофа!.. Вы меня раскололи, — с досадой съехидничал Драко, но спровоцировал верных нянек на нежелательный шаг: — Нам — неизвестна, — подтвердил Гарри. — Но не убийце, — вот так, непрозрачно он пришил ему прямой умысел, только Гермиона притормозила и хитреца, и ревнивца: — Причина смерти тоже не установлена. Поттер, опёршись на выступ в стене, всё подливал масло в огонь: — И тут не грех уточнить, что Авада не оставляет следов, — хладнокровно напомнил Гарри, — как и внутренних повреждений. Но уверен, что для Малфоя это не новость! — Тогда что у тебя на лбу, Поттер? — Драко стиснул челюсти. — В детстве с качелей брякнулся? — щерился он, стараясь оценить, как далеко зашёл героический дебил, тыча носом то ли в клеймо Пожирателя, то ли... — Или сам Лорд поцеловал? По привычке Малфой бесил Поттера. — Тогда тебя он, как скотину, пометил, — ответил уколом Гарри. Гермиона шикнула другу, дабы тот поумерил пыл. — Быть козлом приятно, правда? — мстительно подхватил Драко. — Надо было давно облапать твою Уизли! Гриффиндорский слог тут же засиял красками. Поттер неосознанно сжал кулаки. Но в драку не бросился: — Ты, видимо, облапал бедного замминистра. Он теперь в Мунго с сердечным приступом. — Что?! — Драко на миг растерялся. — И это тоже я?! — откровенно не веря в названный бред, хорохорился он. — Вы что пили на приёме? Отвар из мухоморов? Он поискал глазами мнимых защитников и увидел на столе внушительного вида талмуд, старенький вредноскоп и позолоченную табличку с надписью: "Гавейн Робардс. Глава Отдела магического правопорядка". Драко тяжело сглотнул. Встреча с магом такого порядка наград не предвещала. Будто по наитию, угловая узкая дверь кабинета отворилась и перед визитёрами показался высокий подтянутый мужчина в парадном костюме и с тубусом для свитков в руке. Хозяином кабинета был человек лет пятидесяти, с каштановыми волосами и седыми "перьями" на висках, ястребиным носом и строгими губами. Он не носил ни усов, ни бороды, владел магией не хуже любого аврора и никогда не расставался с серьгой в левом ухе. В министерстве даже ходили слухи, что это какой-то амулет, потому как его обладатель избежал и кнута, и пряника Тёмного Лорда. Из нагрудного кармана его пиджака торчала серебристо-зелёная ящерка. Растопырив когтистые пальцы, волшебная живность совсем не моргала, и её круглые зрачки отражали и свет, и непростой нрав владельца. — Я готов, — сухо изрёк он. Каланча в алой мантии вытянулась по струнке, Поттер поправил очки, Грейнджер развернулась к начальству вполоборота, а новоявленный преступник, привалившись к спинке, без колебаний решил, что ночь будет долгой. Глава отдела шагнул за стол, упёрся бёдрами в его край и без проволочек выдал: — Мне надо представиться, мистер Малфой? Тот был немногословен и всё ещё остёр на язык: — Желательно, сэр. Служителю закона его тон не понравился: — Вы думаете, это смешно? — он выложил на стол свою волшебную палочку, невинным жестом обозначив угрозу, и продолжил: — Может, вы желаете пошутить в камере? Тогда я спокойно отправлюсь в кровать, пока вы гастролируете на нижних этажах министерства. Поддеть клоунов он тоже умел. Ишака — ожившая ящерка — юркнула на плечо и устремилась вниз, по руке, прямиком к широкой столешнице, уложила своё брюхо и длинный подвижный хвост на хозяйскую палочку и, застыв, стала походить на яркое и опасное украшение. Охраняя. Драко сжал губы и промолчал, а управленец со стажем обратился к дежурному аврору: — Бенджамин, оставьте нас, — Робардс опустился на стул. — Думаю, мистер Поттер проследит, чтобы этот весельчак вёл себя как подобает преступнику, то есть разумно и смирно. Столоначальник в ожидании уставился на Гарри, и тот, насторожившись, кивнул, после чего долговязый конвойный с грубым шрамом на щеке проследовал к выходу. — А что с мисс Грейнджер, сэр? — вмешался в перестановку сил Драко. — Она здесь как мой адвокат? — презрев все риски, допытывался он под звук закрываемой двери. Гарри даже не успел урезонить прохвоста, как Глава отдела опередил его: — Мисс Грейнджер здесь по моему приглашению, — чётко осадил он. — И так уж вышло, что не в вашей компетенции это обсуждать. От недовольства Драко натянул кожаные ремни и еле приструнил свой недобрый нрав. А Робардс тем временем продолжил: — Ставлю в известность сразу: я здесь с согласия и по поручению моего брата и главы Отдела тайн, Говарда Робардса, напрямую пострадавшего от деструктивных действий мистера Малфоя. Предупреждаю, что в случае разглашения всего того, что прозвучит в этом кабинете, вы, мистер Поттер, и вы, мисс Грейнджер, будете подвергнуты заклятию Обливиэйт безо всяких оговорок. А в случае более тяжких последствий — отстранены от службы на неопределённый срок. Даже так?.. Гавейн Робардс шёл на радикальные меры, и такой расклад Драко не радовал. Что за хрень вообще происходит?! Драко нервничал, пока почти кандидат на пост министра очерчивал тесные рамки: — После этого степень вашей вины и дальнейшую участь определит специальная комиссия во главе с Кингсли Бруствером, но сейчас главнее другое, — он посмотрел на Малфоя с интересом и раздражением: — Что касается вас, мистер Малфой, в настоящий момент вам грозит судебное разбирательство. И срок в Азкабане, — жёстко закончил он. — За что? — играл в непонимание Драко. — Я же ничего не сделал! То есть не успел. — Вы считаете? Тогда начнём с очевидного... По-вашему, — напирал Робардс, — вломиться в Отдел тайн — детская шалость? — Вы явно считаете, что нет, — дерзил Драко. — Но тогда почему Его Величество Поттер не в тюрьме? — он бесцеремонно перевёл стрелки. — Ещё в школе ваш герой вломился туда без зазрения совести! Вместе с Грейнджер, Долгопупсом и парочкой Уизли. Да, кстати, отчего их даже не наказали? Не отчислили, например? Босс избранных и заумных явно напрягся. Но не от нелепых обвинений: — Насколько я помню, ваш отец вместе с другими Пожирателями заманили его в ловушку, — с лёгкостью отплатил он. — А ваша тётка тогда убила Сириуса Блэка, — Робардс обменялся с Гарри мимолётным, но красноречивым взглядом. — В вашей семье традиция такая: ни во что не ставить не только чью-то работу, но и чужую жизнь? Драко ожидаемо дёрнулся, а ремни лишь сильнее сдавили кисти, да так неслабо, что кровь в сосудах пережало и пальцы похолодели. — Нет у меня семьи! — взбеленился Малфой. Вены на его руках вздулись, на лбу тоже. — Заявляю, я никого не убивал, — сквозь зубы зарычал он. — Проверьте мою палочку, если хотя бы мозги у вас есть! Гарри чуть склонился вперёд и вмешался: — Палочку Нотта, ты хотел сказать? — поправил он, искренне упрекая: — Блин, он же твой друг, а ты впутал его в свои делишки... — Типа я дирижёр и у нас сговор? — судорожно вставил Драко, пытаясь согнуть онемевшие пальцы. — Ну, вырубил я его, и что с того?! Может, мы девчонку не поделили, — беспардонно сочинял он. — Как бы тебя ни тянуло обвинить Нотта, он ни при чём. Робардс уже терял терпение: — Или мы говорим как взрослые люди, мистер Малфой, или я отправлю вас в камеру до утра, — всерьёз пригрозил он. — По вашей вине министерство на пороге грандиозного скандала, вы — в нескольких днях от публичного унижения, а ваш друг — в шаге от того, чтоб вылететь с работы. Что из этого списка веселее всего? — То, что мне абсолютно по хрену! — распалялся он. Глупо и фальшиво. — Я передам ваши слова Теодору Нотту, — зацепился за такое враньё Робардс. — Как только мой брат оставит его и без работы, и без волшебной палочки, — авторитетно сообщил он. — По вашей милости он уже её лишился! — Вы не посмеете! — встрепенулся Драко, но прочёл в глазах власть имущих абсолютно иное. — И где ж ваша грёбаная справедливость? — обратился он ко всем сразу. — Нотт мне не помогал! Не верите?.. Так вызовите мозгоправа, перетряхните башку и прослезитесь, — наобум предложил он. — Странно слышать от слизеринца про справедливость, — без прикрас сокрушался Робардс. — Как и от того, кто напал на невыразимца, — он пальцем погладил голову чешуйчатого любимца и увеличил заслуги: — Того, кто взломал Отдел тайн, украв зачарованный ключ, запер лучшего друга в каморке для швабр и теперь ждёт, что его похвалят! Вы поразительно недальновидны, мистер Малфой, — едко озвучил он и указал на его прочные путы. — Так отправьте меня в тюрьму, — подхватил Драко. — Срок в Азкабане — это у нас семейное, — снова ёрничал он. — Обязательно, — не купился на дешёвое представление Робардс. Бывший аврор никогда не слыл простофилей: — Сколько вас устроит? Год? Два? Три? Если Хьюго Пилливикл умрёт, очков в суде вам это не прибавит. Но Малфой не собирался брать на себя чужие грехи: — Вы мне Пилливикла не пришьёте, — отнекивался он. — Может, я и влез в ваш Отдел тайн, но выбраться, увы, не сумел. Если замминистра древнее мумии, то каким боком я приложил к этому руки? — Предположу, что никак, — вмешалась Грейнджер, чем вызвала у мужской половины комнаты раздражение. Причём у всей. — Виноват Нотт, — продолжила она, — он придавил мистера Пилливикла, когда выпал из кладовки, — по-гриффиндорски смело рушила их стратегию устрашения Гермиона. — Как ни крути, не каждый день на него сваливается парализованный парень в коридоре министерства. — Значит, старая калоша угодила в Мунго с испугу? — Драко только представил себе эту картину, и его накрыл сдавленный смех. Зато Грейнджер его поведение не вдохновило: — Не так уж он и стар, Малфой, — нравоучительно одёрнула она. — Просто в твоём возрасте ему подлили ядовитое зелье. Мисс Честность его... стыдила? Если Драко и знал об этом, то напрочь забыл. Но преемник Скримджера её болтливость не оценил: — Так вы всё-таки адвокат, мисс Грейнджер? Кажется, я вас не для этого звал. — Увы, легилименция не мой конёк, — восседая на казённом стуле, лукаво противилась она. — Если мы ищем правду, вряд ли разумно начинать дознание со лжи. Драко опять ощутил, почему всезнайка так многих раздражала. Она, как соринка в глазу, обладала полным набором бесящих качеств, среди которых принципиальность занимала не последнее место. Выгодно, но противно. Робардс раздул ноздри ястребиного носа и осадил весьма недвусмысленно: — Похоже, я должен был начать с Заклятья прилипшего языка, да, мисс Грейнджер? — он обратил свой взгляд и княжий гнев на Главного аврора: — Ваше пренебрежение к правилам, очевидно, заразно, мистер Поттер. — Ха! — хохотнул Малфой и даже расслабился, отчего ремни, как адские силки, уменьшили хватку. — А зрелище становится всё интереснее... — И у тебя место в первом ряду, — заметил Гарри. — Но мы здесь не ради твоего удовольствия собрались. — Сидеть и злить вас — это отдельное удовольствие! — заносился Драко. Алкоголь вроде выветрился, а его наглость — нет. Гавейн Робардс перешёл в наступление: — Поверьте, мистер Малфой, вы испытаете всю череду чувств, если я передам вас в руки моего брата, — не осторожничал он, рисуя фигляру его нелестную участь. — Вы же не считаете, что в министерстве только одна власть и один закон? Невыразимцы, конечно, особые волшебники со списком малоизвестных привилегий и таких же малоизвестных обязанностей, но вроде не палачи. Драко почему-то вспомнил про странную дверь в Круглой комнате, ощущая, как потеют ладони и в горле зреет комок, но не придумал ничего лучше, чем блеф: — Моё исчезновение и вам очков не прибавит. Робардс неожиданно кивнул и несколько снизил враждебность: — А значит, выгоднее работать на нас, чем сердить, — непрозрачно подкатил он. А Малфой-то тут при чём? — Не заставите, — выпалил Драко. — Уж лучше в Азкабан! Он сразу вообразил камеру, робу, баланду и даже чёртов тюремный номер, но отчего-то весь острожий ассортимент смотрелся куда забавней, чем служебная нашивка с вычурной "М". Да и без дементоров это просто прогулка... — Я знаю способ получше, — включил расчётливость Робардс и прежде, чем Малфой что-то сказал: — Он называется "сделка". Драко замотал головой: — Вам нечего мне предложить, — не поддавался он. И зуд пробежался от шеи до носа. — Уж точно не деньги! — он скривился, и гримаса оказалась доходчивее слов. — Не деньги, — согласился Робардс, покосившись на ишаку, что высунула синий раздвоенный язык и, словно хвосторога, приподняла на лапах чешуйки-шипы. — Ведь палочка Теодора Нотта не имеет цены. Намёк на Превосходно: или Малфой ишачит на министерство, или другу вместо палочки вернут дырку от бублика. — Поттер, это шантаж! — возмутился Драко, тыкая пальцем в дельца "при погонах", чья снисходительная улыбка выдавала злорадство и верховную кровожадность. — И кто из нас тут слизеринец?! — негодовал он. — Выбор за вами, — мерно провозгласил Робардс. Но Драко не спешил отступать: — Лишите Нотта палочки, и я пойду к Брустверу. Растрезвоню об этом на весь Визенгамот. Настучу Скитер! — нахально перечислял он. — Может, ты и вернёшь ему палочку, — задумчиво вставила Гермиона. — Но не работу. А Тео её ценил. В груди снова защемило, на плечи опустилась незримая тяжесть, и Драко захотелось провалиться куда-то между адом и министерством, лишь бы не видеть законно-победных рож. Он невербально обругал всю шайку-лейку и, представив себя в аврорской алой мантии, испытал зуд в тех частях тела, куда мошки его не кусали. — Я что-то не догоняю, — усомнился он, — я тут как подозреваемый в убийстве или кандидат на место в этом дворце позора? — Ни то и ни другое, — притомившись от его насмешек, заявил Робардс. Он сложил руки на стол, сцепив полусогнутые пальцы, и облёк неприглядную реальность в слова: — На данный момент вы грабитель и взломщик, а также плохой друг и такой же шутник, но главное сейчас в том, что вы — Малфой... — И что это значит? — Драко не уловил суть. — Это значит, что меня и моего брата не интересует, как много вы заплатили Августу Грину за информацию об Отделе тайн, защитных чарах и некоторых нюансах проникновения, — Робардс будто читал приговор. Но, несомненно, не Малфою: — Теперь его, в прошлом невыразимца, ждёт Обливиэйт и вечная ссылка. Драко даже не напрягся. Было наивным считать, что остолопа, который позарился на "Корону 9 звёзд", не только не отстранят, но и не вычислят. А хороший виски и круглая сумма поистине творят чудеса... Без шантажа и сыворотки. Гавейн Робардс — бывший аврор. Очкодранец. Козлиная морда. Самодовольный индюк. Короче, кто угодно, но только не идиот. — Нас не интересует, почему вы решили, что проникнуть в Отдел тайн как раз плюнуть, — продолжал хозяин не только кабинета, но и положения. — И нас не особо интересует, почему мы не нашли при вас палочки мистера Нотта. Драко от удивления даже рот приоткрыл и перевёл бессмысленный взгляд на Поттера: — Как?.. — он заёрзал, и кожаные ремни вновь натянулись. — Что за хрень?! — не понимал он. — Ты стащил её, что ли? — нервно брякнул Драко, на что получил лишь колкое: — Беру пример с тебя. Он понадеялся на адвоката с обострённым чувством всезнайства, но Грейнджер лишь пожала плечами под испытующим взглядом, рисуя знакомым движением подобие фразы "хрен ей не докладывал", и выдала то, что рвалось с губ невозможно долго: — Как ты её открыл? — Что открыл? — запутался Драко. — Дверь? — Нет, блин, звезду, — цеплялся Гарри. — Как ты открыл то, что нельзя открыть! Однажды он сам пытался это сделать. Там, в Отделе тайн. Вместе с армией Дамблдора. Когда искал среди секретов и артефактов нечто более ценное — семью. Он искал Сириуса. А нашёл... Однако ни заклятье, ни нож, ни его фантастическое везение не сдвинули эту дверь с места. Лезвие за секунды оплавилось, будто за ней — раскалённое пекло. — Как-как... — передразнивал Малфой. — Руками! А чем надо было? — Ты пометил крестом одну дверь, — тихо напомнила Гермиона. — Но нам важнее, чем ты открыл другую. — В смысле? — Драко настолько растерялся, что сболтнул правду без всяких сделок: — Чем-то! — запирать надо лучше. — Ножом вроде. И я не школьник, заклинания знаю... — он бередил приснувшую память. — Ну да, и постучал по ней!.. Потом навалился и толкнул, — Драко наблюдал удивлённые лица. — Что-о?! — Да то, что ты живой ключ, — поражённо произнесла Гермиона и безотчётно встала. Сделала шаг. — Как такое возможно?.. — она перевела дыхание. — Нет, я читала, но он... — гордость волшебного мира уставилась на полную луну и, словно взывая к космической справедливости, выпалила: — Он же Малфой! — Я в курсе, спасибо! — выдал он и спросил с прежним "шармом": — Это теперь преступление? Только Главный блюститель порядка уже знал ответ: — Нет, но теперь ваш долг это исправить. Драко лихорадочно закачал головой: — Я в ключники не нанимался! Гавейн Робардс расстегнул свой парадный костюм, оттянул тесный ворот и, вернув в карман ящерку, боясь то ли лишнего шума, то ли подслуш, наложил на кабинет безгласый барьер: — Похоже, вы не понимаете, что натворили... — он старался донести до Драко здраво-сумасшедшую мысль: — Вы выпустили нечто, ужасней, чем смерть. И, безусловно, сильнее, — подсказал он. — Я не мог! — защищаясь, оспорил он. — А Отдел тайн не ящик Пандоры. И невольно попал в точку. Гавейн Робардс встал. Прошёлся грозным конвоем по кабинету под прицелом трёх пар вопрошающих глаз, под звук настенных ходиков и треск зачарованного камина. Опустил шторки на пустые портреты. Тронул, как портал, мраморный бюст. Развернулся к гостям — вольным и невольным — и решил, что пора им узнать хоть часть тайны: — Этой двери тысяча лет. Или около того. Точный возраст нам неизвестен. Её перенесли сюда при Совете колдунов, а он, как учат ещё в школе, был упразднён в 1707. Совет обладал некой политической силой, держал под своим контролем почти всё волшебное сообщество Британии и был переименован в Визенгамот в том же 1707. Отдел тайн, который ныне возглавляет мой брат, старше самого министерства, и это вам также поведали на Истории магии, но что от вас, разумеется, утаили... Раздался неосторожный вздох Гермионы. Её бессвязное "о-у" и "а-м…м". Отчего, кажется, возмутился даже молчаливый бюст Элдрича Диггори, умершего в рабочем кабинете, прям на посту министра. Робардс ненадолго приложил указательный палец к губам, отеческим жестом пресекая попытку Грейнджер вставить хоть слово, и продолжил: — Наши предки испугались того, что хранится за этой дверью... И спрятали от людских глаз на века. — Что спрятали? — Драко боялся услышать истину. Словно не представлял, как справится с ней. — Почему?! — он изучал носы собственных ботинок, утративших безупречный вид и былой блеск. — Хорошо, я помню, как мать говорила, что за неприступной дверью Отдела тайн спит настоящая сила, там спит... — он смолк, будто что-то внутри противилось признанию. — Любовь, — Гарри оказался смелее. — По крайней мере, так мне однажды сказал Дамблдор, — он обратился к Робардсу: — Или мне всё это привиделось? — Нет, Гарри, — прошептала Гермиона, — со времён, когда стали играть в квиддич, считалось, что там хранится Любовь. Первый министр магии полагал, что за дверью некий фонтан, доверху наполненный Амортенцией. А что там было на самом деле? — допытывалась она. — Что бы там ни было, оно пробыло там тысячу лет, — повторил Робардс, — и мой брат Говард считает, что оно смертельно опасно. — И почему меня это прорицательское пугало опять не удивляет? — возмутился Драко. — Вы забываетесь, мистер Малфой! — прикрикнул Робардс. — Вы не об эльфах тут рассуждаете. Ещё раз позволите себе оскорбительный тон, я запру вас в комнате с австралийскими мошками в одних носках! Драко поймал в окне своё отражение. Даже при скудном освещении и неидеальной поверхности в нём угадывались перекошенное веко, припухшая верхняя губа и пара волдырей на щеке... В общем, на красавца он не тянул. А грязные, потёртые колени придали ему разболтанный вид. — Если он такой вездесущий, — поддразнивал Драко, — то почему убийца моих родителей ещё не в тюрьме? — Он провидец, а не аврор, — напомнил Робардс, уловив в голосе арестанта отчаяние и скорбь. — Его видения случаются редко и не возникают по заказу. Не его вина, что ваша семья не восприняла предсказание всерьёз. Драко хмыкнул. — Когда-то ваш брат предсказал, что я не доживу до восемнадцати лет, и что? — ощетинился он, чувствуя на языке горький привкус. — Где гарантии, что и теперь он не лжёт? — Пророки не лгут, — важно заявил Робардс. — Они ошибаются, — менторским тоном вставила Гермиона. — Но он прав в одном: то, что было заперто тысячу лет, вряд ли подобрело... Так что там хранилось, мистер Робардс? На что он отлевитировал к Грейнджер ветхий тубус. Дождался, когда та ловко перехватит весьма древнюю вещь, и зашёл с неожиданной стороны: — Вы читали сказки Барда Бидля? — Мы теперь верим в сказки? — присев, занудничала Гермиона, изучая запечатанный, из кожи дракона футляр. — Не совсем, — протянул Робардс. — Но в каждой сказке есть доля истины... Поэтому, — он ещё больше понизил тон, — настоящий текст одной сказки хранится в Отделе тайн пять столетий. Скрипт перевели с древних рун мои предки, ещё до того, как прапрадед мистера Малфоя и любого из вас его прочёл. А Бард Бидль продал. Он наставил на заветный футляр палочку, и тубус раскрылся: — Прочтите бумагу, мисс Грейнджер, — мягко приказал он. — И ещё раз предупреждаю, что подлинная сказка не должна выйти за пределы этой комнаты. Гарри весь обратился в слух, Драко вжался в железное кресло, а Гермиона бережно развернула свиток и, боясь того, что таили в себе строки, не спеша и взволнованно окунула всех в волшебные образы, проступившие на большом оконном стекле, словно акварель в магловской книжке. Герои сказки синхронно ожили, детали проступили выдумкой талантливого художника, и тень мелодии разлилась по кабинету чарующей рекой. Колдовским, дивным голосом Гермиона впустила в три сердца миф, загадку и страшный секрет: — Жил-был на свете чародей — молодой, богатый, талантливый. Заметил он, что маги вокруг него влюбляются, женятся, рожают детей, а он год за годом веселится, ест, пьёт, тратит деньги в своё удовольствие, принимая любовь девушек как должное, и не замирает у него в груди ни от их красоты, ни от кроткого нрава. Радует юношу его вольная жизнь, как и ясный ум, не спутанный горячими чувствами, оттого сопутствует ему успех в учении и в хитрости нет ему равных. В общем, хорошо чародею живётся на белом свете не связанным ни с кем ни словом, ни духом. Только мать его да отец сокрушаются, просят сына день ото дня найти себе жену, дабы не доживать потом свой век в одиночестве. Год просят, два просят, а толку мало... Только на третий год сдался молодой повеса, внял он уговорам родных и пошёл за помощью к старой вещунье. Не стала прорицательница ходить вокруг да около и открыла ему, что родился чародей с каменным сердцем. Неуязвим он для любви и не в человеческой власти исцелить его. Не родился ещё такой маг, чтобы обратить морион в его груди в жаркое пламя. — Ступай, — велела ему вещунья, — потому что там, где бессилен маг, поможет лишь настоящее чудо. Но не опечалился чародей, махнул на эти слова рукой и под слёзы матери и отца отправился мир посмотреть и себя показать. Долго бродил ли, коротко, только забрёл он на берег лесного озера. Устал юноша с дороги, присел на спелую траву, испил из озера холодной водицы и заснул крепким целебным сном. Спит чародей и видит, что подходит к нему красивая, как весна, девица, и голос её, что голос сирены, обещает помочь ему в его горе, если возьмёт он в жёны волшебницу безродную, бедную и не предаст её за всё золото мира. Внимает ей чародей, заглядывается, и дивной музыкой льются её слова, что любовь — это дар, но не выжить ему рядом с обманом и злобою. — Кто ты? — спрашивает он у девушки. — Любовь, — отвечает та. — Знаю я про твою беду, и горестно мне от этого. Всё было у юноши: и деньги, и талант, и молодость, да и владел он палочкой не хуже других, только обладать тем, чего он необъяснимо лишён, на миг стало важнее всего на свете. Не влюбиться хотел чародей, а получить нечто особенное. Взыграла в нём не боль и обида — гордыня. Поверил он, что хитрее Любви. Грела обманщика мысль, что потом ни один змеиный язык не скажет, будто в груди у него камень. Недолго думая, кивнул юноша и пообещал девушке всё исполнить. Тут же склонилась к нему Любовь и... поцеловала. Слетели с жестокого сердца каменные оковы, и очнулся чародей ото сна, полный предчувствия и невыразимой тоски по родному дому. Поднялся молодой маг на ноги, взглянул последний раз на волшебную воду и отправился в город искать ту, что покорит его сердце. Решил он жениться — и не на ком-нибудь, а на самой лучшей из девушек. Чтоб была она непременно красива и другие мужчины ему завидовали. Чтоб была она истинной чародейкой и родились у них такие же дети. Чтоб богатством была равна ему и ни в чём они не нуждались. На центральной площади он увидел её: очаровательную волшебницу — и затрепетало его влюблённое сердце. Стал чародей за ней ухаживать, дарить камни и самоцветы, слагать тихие песни. Наколдовал ей сад, полный цветов. Он даже убил ради неё дракона... Маг не спал и не ел, мечтая лишь о прекрасной девушке. Но она... ответила ему отказом. Его избранница полюбила другого. Несчастный юноша мучился, страдая день ото дня. Он ненавидел её, себя и ненавидел... Любовь. Он пытался изгнать из груди безграничную боль и мечтал вновь обратить в морион свои чувства. Он пошёл на самый глупый преступный шаг: украв, он пытался купить руку избранницы, но, получив новый отказ, выхватил длинный кинжал и в порыве ревности убил её. Несчастный ещё больше, чем прежде, он проклял ту, что обрела его на земные муки. Призвав неведомые силы, чародей жаждал мщения. Он поклялся найти Любовь и заточить её на тысячу-тысячу лет, чтоб больше ни одна душа не была обманута. Он потратил на поиски три года, три месяца и три дня, выгорая от боли и одиночества, и наконец... нашёл. Любовь молила его о пощаде, убеждая, что в том нет её вины, но чародей был неумолим. Он заточил Любовь в тёмной, как ночь, комнате. До конца дней. Отравленный горем и ядом, обрёк на вечные страдания. И не найти ей покоя, пока не выпустит Любовь кто-то с бесчувственным сердцем. Но не для того, чтобы получить поцелуй... А чтобы освободить от неё людей, превратив Любовь в камень. Образы на стекле растаяли, тревожный напев — тоже, и зачарованный свиток сам вернулся в тубус и в руки Гавейна Робардса. — Согласитесь, — произнёс он, встречая на плече серебристо-зелёную живность, обвившую его шею длинным хвостом, — "Волосатое сердце" и звучит, и выглядит не так красиво, как "Сердце мориона". К тому же не так биографично. — Так вы подменили пятую сказку? — всполошилась Гермиона и разбила всё волшебство момента. — Выгодно отредактировали, — сообщил тот. — И у Отдела тайн были на то причины, — он вернулся за свой стол и наложил на футляр защитные чары. Ишака со скоростью жука-скакуна тут же устроилась на нём несговорчивым дозорным с острыми ядовитыми зубами. — И что вы хотите от меня? — не понимал Драко. — Разве я невнятно выразился? — удивился Робардс. — Теперь и мне, и вам, и мисс Грейнджер, как и мистеру Поттеру, ясно, что вы не просто живой ключ. — Хотите сказать, — Драко чуть слюной не поперхнулся, — что я именно тот бесчувственный засранец? — Я всегда это знал, — поддел его Гарри. — Ой, заткнись, Избранный козёл! — заносился Драко. А Робардс будто ждал такой реакции: — Ваш предок создал эту комнату. И именно он запер её собственной рукой. Ни предок мистера Поттера, ни мой, ни половины живущих в волшебном мире — ваш, мистер Малфой. И, как вы логично подметили, вы тот самый бесчувственный засранец, который способен открыть Сказочную комнату. Только это всё объясняет. — Вы слишком много выпили, — Драко кивком указал на присутствующих, — все вы. Робардс не согласился: — Ваш род — один из древнейших родов магической Англии, ещё со времён Вильгельма Завоевателя. Старше вас если только Певереллы. И, может быть, Прюэтты. Насчёт Диппетов и Бэгшот я сомневаюсь... — Бред какой-то! — не сдавался Драко. — Бард Бидль — типичный писака, который пугал несчастных детишек! — Не исключено, — кивнул Робардс. — Но Малфой отныне не просто фамилия, это часть страшной сказки. И вы должны всё исправить до того, как случится беда. — Ничего я вам не должен, — отбрыкивался Малфой. — Ловить неизвестно что — не моя работа — его! — он ткнул в героя. — В данном случае её, — пояснил Робардс и указал на Гермиону. — Почему? — вскочила она. — Почему?! — подхватил Поттер. — Тем более — нет! — взвился Драко. — Сядьте! — прикрикнул хозяин владений. — И соблюдайте субординацию. Вы же не станете отрицать, мистер Поттер, что мисс Грейнджер — способная волшебница? — Нет, но... — Что она непростительно умна и невозможно начитана, — добивал Робардс. — Нет, не стану, но... — Что она работает на меня? — Конечно, но... — Ваша задача — ловить тёмных магов, а задача мисс Грейнджер — в настоящий момент — спасать репутацию министерства, используя свой талант и блестящие навыки. — Но... — теперь вмешалась Гермиона. — Никаких "но", мисс Грейнджер, — осадил Робардс. — Или вы откажетесь раскрыть главную тайну запертой комнаты? — Нет, но... — Вот и закончим этот бесконечный спор. Робардс перевёл чёрный орлиный взгляд на Драко: — На кону ваша свобода, мистер Малфой. Соглашайтесь — и сможете вернуться домой. А в случае отказа — в соратники к мистеру Грину. Выражаюсь конкретно, в тюрьму. Вы и теперь скажите "нет"? — Скажу, — повторил Драко. Ему терять как бы нечего. — Уж лучше в Азкабан, чем бегать за смертью! Или что там?.. — Любовью, — поправил Гарри. — Один хрен! — отмахнулся Драко. — Я "нет" где-то кровью должен написать? Гавейн Робардс покачал головой из стороны в сторону, видимо прикидывая и одобряя подобную мысль, однако пустил в ход обычные козыри: — А если на кону мистер Нотт и его контракт с министерством? — Вы точно учились не на Слизерине? — снова спросил Малфой, уже вспомнив, что цербер напротив закончил Когтевран, оттого его серьга в ухе переливалась синим сапфиром. — Вряд ли в этом контракте он пообещал министерству свою бессмертную душу, — сыронизировал он, воскрешая недавний разговор. — Не душу, — Робардс не врал и не юлил. — Всего лишь палочку, — он взмахнул своей, снимая с рук пленника кожаные ремни и даря ему надежду тире свободу. — Цена его преданности — палочка. Но я могу предложить вам больше, чем вы, наверно, мечтали... — Брак? — отшутился Драко. — Хроноворот, мистер Малфой, — ответил Робардс, наслаждаясь обалдевшими лицами всех присутствующих. — Я дам вам хроноворот. И возможность спасти своих родителей. Драко казалось, его голос застыл. А сердце заколотилось. Застучало о рёбра, забарабанило в висках. Даже ладони вспотели. Солнечное сплетение сдавило, и, наверно, глаза выдали его: заблестели солёной влагой. Он поднялся с кресла, потирая покрасневшие запястья, и с невероятным кайфом заскрёб зудящую кожу. — А как же что я убийца и бла-бла-бла-бла? — хрипло, почти отрешённо спросил он. — А вы убийца? — с аврорским апломбом уточнил Робардс. — Хотя Авада не оставляет следов, вряд ли бы вы сначала убили несчастного, а потом обглодали труп до скелета. Драко передёрнуло. Чёртов Поттер его разводил! Методы Главного кретина отдавали маленькой местью. И дьявольской хитростью. — Оставьте палочку Нотту, — негромко потребовал Малфой. — И тогда я подумаю. Но все четверо уже знали ответ: У Малфоя нет выбора. — А ты оставишь Джиневру Уизли в покое, — напоследок не удержал Гарри. На что Драко лишь промычал: — Когда свиньи полетят. И под тихое и долгое: "Уро-од!" — скрылся прочь, чувствуя не только грядущие неприятности, но и то, что в этой сказке он — главный злодей. * * * Следующим вечером Драко стоял у камина Малфой-мэнора, водил пальцами по мраморному порталу и уже целую минуту пытался достучаться до Нотта, чья постная физиономия зелёно-огненной маской освещала очаг: — Блин, я же уже извинился! — рьяно напомнил он. — Приходи, выпьем, перемоем кости обоим Робардсам. Обещаю, что вытерплю любое нытьё про Грейнджер и какой я засранец, — подкупал он. Горящие угли двигались, открывая и закрывая подобие рта, и бестелесный голос долетал до ушей зачарованным эхом: — Меня отстранили из-за тебя, — ткнул носом Нотт. — Это временно, — напирал Драко. Зачарованное лицо его друга гневом разогревало воздух, хотя нефритовый порошок обычно мерцал и искрился не ради тепла и комфорта, а ради приватной беседы. — Меня лишили палочки, — бросил Тео новым упрёком. — Наверно, лет так на сто! — Я разберусь, — обещал Малфой, скрывая от друга пресловутый договор с Робардсом. — Я пил из-за тебя сыворотку, — разоткровенничался он. — Что очень... хреново! — Хреново, согласен, — поддакивал Драко. — Можешь мне врезать прямо сейчас! Лицо из углей раскалилось добела. — Нет, — Тео прикрыл палящие веки, — я вообще не хочу тебя видеть. Но прежде, чем Драко придумал что-то иное, в дверь постучали. Он даже ушам не поверил. Однако стук повторился. Зелёное пламя тут же померкло и растворилось в топке вейловской пылью, отчего Драко завёлся, как чёрт. Примирение как пить дать накрылось!.. Он прошёл в холл и, будто какой-то магл, распахнул дверь. На пороге стояла Грейнджер. Драко выругался. Он не успел захлопнуть дверь перед её назойливым носом, когда услышал: — Нам действительно надо поговорить, Малфой, — она упёрлась рукой в дубовое полотно. — Гавейн Робардс тебя обманул. ______________________________ * "...В Отделе тайн есть комнатка, которую всегда держат запертой, — сказал Дамблдор. — В ней хранится сила, одновременно более чудесная и более ужасная, чем смерть, чем человеческий разум, чем силы природы". Дж. Роулинг "Гарри Поттер и Дары смерти"